Безсознательная кокетка.
Вышеописанная встрѣча между мистеромъ Престономъ и Роджеромъ Гамлеемъ, какъ и слѣдовало ожидать, нисколько не содѣйствовала къ сближенію молодыхъ людей. До той же поры они рѣдко встрѣчались и никогда не вступали друіъ съ другомъ въ разговоръ. Занятія управляющаго требовали его постояннаго присутствія въ Ашкомбѣ, который на шестнадцать или семнадцать миль отстоитъ отъ Гамлея. Онъ всего нѣсколькими годами былъ старше Роджера и сначала жилъ ближе къ замку, но тогда сыновья сквайра находились въ школѣ и въ университетѣ. Мистеръ Престонъ имѣлъ нѣсколько причинъ питать отвращеніе къ Гамлеямъ. Цинція и Молли, обѣ отзывались о братьяхъ съ уваженіемъ и въ то же время какъ объ очень близкихъ и короткихъ друзьяхъ. Онѣ предпочли ихъ букеты цвѣтамъ управляющаго. Кромѣ того, о Гамлеяхъ вообще шла хорошая слава, а въ душѣ мистера Престона таилась зависть и инстинктивная ненависть ко всѣмъ молодымъ людямъ, пользовавшимся нѣкоторой популярностью.
"Положеніе" Гамлеевъ, какъ бы они ни были бѣдны, упрочивало за ними въ обществѣ графства мѣсто, несравненно выше того, какое онъ занималъ. Вдобавокъ мистеръ Престонъ управлялъ дѣлами знатнаго вига, политическіе интересы котораго расходились съ интересами стараго сквайра, бывшаго жаркимъ приверженцемъ партіи тори. Въ сущности лордъ комноръ очень мало заботился о своихъ политическихъ интересахъ. Его семейство пріобрѣло богатство и титулъ съ помощью виговъ во время вступленія на престолъ ганноверской династіи; а онъ по преданію оставался вигомъ и былъ въ молодости членомъ разныхъ клубовъ, гдѣ собирались виги и гдѣ онъ проигрывалъ большія деньги игрокамъ изъ виговъ. Все это было въ высшей степени послѣдовательно и совершенно въ порядкѣ вещей. Еслибъ лордъ Голлингфордъ не былъ (по примѣру своего отца, пока тотъ не вступилъ во владѣніе имѣніемъ и титуломъ) избранъ въ представители интересовъ графства, то онъ, конечно, счелъ бы британскую конституцію въ опасности, а патріотизмъ своихъ предковъ глубоко оскорбленнымъ. Но исключая время выборовъ, графъ никогда не брался защищать мнѣній ни тори, ни виговъ. Онъ не даромъ долго жилъ въ Лондонѣ и отличался въ высшей степени общительнымъ нравомъ. Ему и въ голову не приходило исключать изъ своего общества какого либо пріятнаго собесѣдника, будь онъ вигъ, тори или радикалъ. Всѣ и каждый находили у него совершенно одинаковый и радушный пріемъ. Но въ графствѣ, въ которомъ нашъ Комноръ былъ намѣстникомъ, еще существовало различіе партій и люди принимались или не допускались въ высшій кругъ общества, смотря по ихъ политическимъ вѣрованіямъ. Если вигъ случайно попадалъ на обѣдъ къ тори или наоборотъ, то пища непремѣнно оказывалась неудобоваримой и самыя тонкія яства и вина утрачивали свой пріятный вкусъ. Бракъ между молодыми людьми различныхъ партій слылъ чѣмъ-то столь же неслыханнымъ и непозволительнымъ, какъ между Ромео и Джульетой. Мистеръ Престонъ, конечно, не принадлежалъ къ числу тѣхъ людей, которые могли слегка смотрѣть на подобнаго рода предразсудки. Они дѣйствовали на него какъ-то раздражительно и пробуждали въ немъ духъ интриги, который онъ направлялъ на служеніе партіи, политическихъ мнѣній которой онъ придерживался. Къ тому же онъ считалъ себя обязаннымъ всячески "разить враговъ" своего господина. Онъ не любилъ и презиралъ торіевъ въ массѣ, а послѣ стычки на болотистой почвѣ близь коттеджа Сайласа въ особенности возненавидѣлъ Роджера Гамлея.
-- Эта дрянь (такъ онъ впослѣдствіи всегда величалъ Роджера) еще поплатится мнѣ за свою дерзость, утѣшалъ себя мистеръ Престонъ, смотря вслѣдъ за удалявшимися отцомъ и сыномъ.-- Что за олухи! Молодецъ-то взялъ старую кобылу подъ уздцы: лихо, братъ, нечего сказать! Жаль только, что я вижу твою продѣлку насквозь! Не въ кочкахъ дѣло, а въ томъ, чтобъ недопустить старикашку до новаго припадка бѣшенства. Нищіе, а туда же толкуютъ о своемъ положеніи! Сквайръ не постыдился передъ самымъ началомъ зимы отослать отъ себя работниковъ, и тѣмъ самымъ обречь ихъ на голодную и холодную смерть. Но чего можно ожидать отъ стараго скряги тори? И прикрываясь сочувствіемъ къ страданіямъ меньшей братіи, мистеръ Престонъ долго еще продолжалъ мысленно бранить Гамлеевъ.
У мистера Престона было немало причинъ къ тому, чтобы радоваться, а между тѣмъ онъ предпочиталъ питать въ себѣ чувство оскорбленнаго самолюбія. Доходы его только что значительно увеличились и онъ пользовался большой популярностью въ новомъ мѣстѣ своего пребыванія. Всѣ голлингфордцы наперерывъ спѣшили оказать самый любезный пріемъ новому управляющему графа. Мистеръ Шипшенксъ былъ старый, брюзгливый холостякъ, посѣщавшій трактиры въ рыночные дни и время отъ времени охотно задававшій обѣды тремъ, четыремъ близкимъ друзьямъ. Тѣ, въ свою очередь, приглашали его, и онъ соперничалъ съ ними въ выборѣ своихъ винъ. Но онъ "не умѣлъ цѣнить женское общество", какъ объясняла мисъ Броунингъ постоянные отказы, какими онъ отвѣчалъ на приглашенія голлингфордскихъ дамъ. Онъ даже простиралъ свою нелюбезность до того, что говоря объ этихъ приглашеніяхъ со своими друзьями, называлъ ихъ "докучливой навязчивостью старухъ"; но до ихъ слуха, конечно, ничего подобнаго никогда не доходило. Маленькія записочки, написанныя на четверти листа почтовой бумаги и запечатанныя, безъ конверта, сургучомъ, а не такъ, какъ въ наши дни клеемъ, время отъ времени посылались къ мистеру Шипшенксу двуми сестрами Броунингъ, мистрисъ Гуденофъ и другими дамами. Первыя изъ этихъ леди обыкновенно употребляли для своихъ приглашеній слѣдующую формулу: "мисъ Броунингъ и ея сестра, мисъ Фёбе Броунингъ, свидѣтельствуютъ свое нижайшее почтеніе мистеру Шипшенксу и увѣдомляютъ его, что нѣкоторые изъ ихъ друзей согласились ихъ осчастливить своимъ посѣщеніемъ въ слѣдующій четвергъ и выкушать у нихъ чашку чаю. Мисъ Броунингъ и мисъ Фёбе сочтутъ себя обязанными мистеру Шипшенксу, если онъ соблаговолитъ присоединиться къ ихъ обществу".
Редакція записокъ мистрисъ Гуденофъ была слѣдующая:
"Мистрисъ Гуденофъ посылаетъ свое почтеніе мистеру Шипшенксу и изъявляетъ надежду на то, что онъ пребываетъ въ добромъ здоровьи. Онъ доставилъ бы ей большое удовольствіе, еслибъ пожаловалъ къ ней въ понедѣльникъ на чашку чая. Моя дочь, проживающая въ Комбермирѣ, прислала мнѣ пару цесарокъ, и мистрисъ Гуденофъ надѣется, что мистеръ Шипшенксъ не откажется у нея отужинать".
Число дна и названіе мѣсяца въ этихъ запискахъ обыкновенно не выставлялись. Добрыя леди подумали бы, что настало преставленіе свѣта, еслибъ подобнаго рода приглашеніе было послано за недѣлю до собранія, о которомъ въ немъ шла рѣчь. Но никакія цесарки не могли соблазнить мистера Шипшенкса. Онъ хорошо помнилъ домашняго издѣлія вина, которыя ему приходилось въ прежнее время вкушать въ голлингфордскихъ собраніяхъ, и содрогался отъ одного воспоминанія. Хлѣбъ съ сыромъ и стаканъ горькаго пива, которое онъ могъ на свободѣ прихлебывать въ поношенномъ, пропитанномъ табачнымъ дымомъ сюртукѣ, имѣли для него несравненно болѣе прелести, чѣмъ жареныя цесарки и питье изъ березовыхъ почекъ, не говоря уже объ узкомъ фракѣ, еще болѣе узкихъ башмакахъ и крѣпко накрахмаленномъ галстухѣ. Вслѣдствіе этого, бывшій управляющій весьма рѣдко посѣщалъ голлингфордскія вечернія собранія. Его отказъ на любезныя приглашенія дамъ всегда былъ одинъ и тотъ же
"Мистеръ Шипшенксъ свидѣтельствуетъ свое нижайшее почтеніе мисъ Броунингъ и ея сестрѣ (или мистрисъ Гуденофъ или какой нибудь другой леди). Важныя, нетерпящія отлагательства дѣла не позволяютъ ему воспользоваться ихъ любезнымъ приглашеніемъ, за которое онъ проситъ принять его искреннюю благодарность".
Но съ переселеніемъ мистера Престона въ Голлингфордъ, дѣла приняли иной оборотъ.
Онъ учтиво принималъ приглашенія, сыпавшіяся на него справа и слѣва, и тѣмъ самымъ быстро составлялъ себѣ самую лестную репутацію. Собранія устроивались въ честь его, "какъ будто бы онъ былъ женихомъ", говорила мисъ Фёбе Броунингъ, и онъ посѣщалъ ихъ всѣ безъ исключенія.
-- За чѣмъ или за кѣмъ онъ тамъ голлется? задавалъ себѣ вопросъ мистеръ Шипшенксъ, когда остававшіеся еще у него въ Голлингфордѣ друзья передавали ему объ успѣхахъ новаго управляющаго.-- Престонъ ничего не дѣлаетъ спроста. Онъ непремѣнно метитъ на что нибудь попрочнѣе простой популярности.
Проницательный старый холостякъ былъ правъ. Мистеръ Престонъ дѣйствительно имѣлъ въ виду не одну только популярность. Онъ бывалъ всюду, гдѣ имѣлъ хоть малѣйшую надежду встрѣтиться съ Цинціей Киркпатрикъ.
Молли въ послѣднее время была что-то очень уныла. Цинція, наоборотъ, постоянно находилась въ какомъ-то восторженномъ настроеніи, въ которое ее совершенно безсознательно повергало поклоненіе, оказываемое ей въ теченіе дня Роджеромъ, а по вечерамъ мистеромъ Престономъ. Вслѣдствіе ли этого различія въ ихъ расположеніи духа или по какой другой причинѣ, но молодыя дѣвушки гораздо менѣе искали общества одна другой. Молли была попрежнему мила и ласкова, но очень серьёзна и молчалива. Цинція, напротивъ, сіяла радостью, безъ умолку болтала и сыпала остротами. Когда она впервые появилась въ Голлингфордѣ, одной изъ ея главныхъ прелестей было именно то, что она умѣла слушать рѣчи другихъ. Теперь же ея возбужденное состояніе, какая бы ни была его причина, не позволяло ей сдерживать себя. Но все, что она говорила, было такъ мило и остроумно, что всѣ съ удовольствіемъ ее слушали и охотно позволяли ей прерывать себя. Мистеръ Гибсонъ одинъ замѣтилъ перемѣну. Она въ какой-то нравственной лихорадкѣ, думалъ онъ. Она очаровательна, по я не вполнѣ понимаю ее.
Еслибъ Молли не была такъ искренно предана своему другу, она, можетъ быть, нашла бы этотъ постоянный блескъ и эту неизмѣнную веселость нѣсколько утомительными для ежедневной жизни. То было не тихое сіяніе спокойнаго озера, мирно покоящагося подъ солнечными лучами, а сверканіе обломковъ разбитаго зеркала, которое ослѣпляетъ и поражаетъ. Цинція рѣшительно ни о чемъ не могла говорить спокойно; серьёзные, отвлеченные предметы разговора для нея, казалось, потеряли свою относительную цѣпу. Иногда же, впрочемъ не часто, на нее находили припадки молчаливости; она дѣлалась задумчива, можно было бы сказать даже угрюма, еслибъ она вообще не отличалась большой мягкостью нрава. Всякій разъ, когда мистеръ Гибсонъ или Молли нуждались въ какой либо услугѣ, Цинція съ радостью оказывала ее. Матери она тоже никогда ни въ чемъ не отказывала, какъ бы ни были прихотливы ея желанія. Только въ послѣднемъ случаѣ лицо Цинціи ясно говорило, что сердце ея въ этомъ нисколько не участвовало.
Молли грустила, сама не зная о чемъ. Цинція отъ нея какъ будто нѣсколько отдалилась; но не это тревожило ее. Мачиха иногда преслѣдовала ее своими капризами, или почему либо недовольная Цинціей, надоѣдала Молли своими натянутыми ласками и приторными нѣжностями. Повременимъ мистрисъ Гибсонъ казалось, что вокругъ нея все какъ-то неладно: точно міръ соскочилъ со своей колеи; Молли не была въ состояніи поправить бѣды и подлежала за то строгой отвѣтственности. Но у Молли въ характерѣ было слишкомъ много твердости, для того, чтобы смущаться капризами и требовательностью неблагоразумной особы. Это могло ей надоѣдать, раздражать ее, но никакъ не огорчать. Причину ея печальнаго настроенія духа, слѣдовательно, надо было искать въ другомъ источникѣ, а именно въ странной перемѣнѣ, происшедшей въ обращеніи мистрисъ Гибсонъ съ Роджеромъ. Пока Роджеръ самъ по себѣ чувствовалъ влеченіе къ Цинціи, его вниманіе къ ней болѣзненно отзывалось въ сердцѣ Молли, но тѣмъ не менѣе, она сознавала законность воодушевлявшаго его чувства, и въ своемъ смиреніи и безграничной преданности къ любимому человѣку, покорялась тяжкой неизбѣжности. Съ одной стороны, красота и обаятельная прелесть Цинціи казались ей неотразимыми. Съ другой -- видя, какимъ нѣжнымъ вниманіемъ и почтительнымъ поклоненіемъ окружалъ ее Роджеръ, она съ тоскою спрашивала себя, была ли возможность противостоять ему и не отвѣчать взаимностью на столь прекрасное, благородное чувство? Молли готова была дать на отсѣченіе правую руку, еслибъ могла тѣмъ быть полезна любви Роджера, Она съ негодованіемъ смотрѣла на упорство, съ какимъ мистрисъ Гибсонъ отказывалась признавать качества и достоинства, молодого человѣка, и когда ея мачихѣ случалось называть его "деревенскимъ певѣждой и дуракомъ", Молли всегда щипала самое себя, чтобъ смолчать и нагрубить ей. Но то время, въ сравненіи съ настоящимъ, можно было назвать счастливымъ. Теперь она съ недоумѣніемъ и недовѣрчивостью смотрѣла на внезапную перемѣну въ обращеніи мистрисъ Гибсонъ съ Роджеромъ и мучилась разнаго рода подозрѣніями.
Роджеръ между тѣмъ оставался все тотъ же "неизмѣнный, какъ время", съ обычной своей оригинальностью говорила мистрисъ Гибсонъ: "твердый, какъ скала, подъ тѣнью которой находишь успокоеніе", какъ однажды поэтически выразилась мистрисъ Гамлей. Слѣдовательно, перемѣна въ обращеніи съ нимъ мистрисъ Гибсонъ была вызвана не имъ самимъ. Теперь въ какое бы время онъ ни явился, ему всегда оказывали самый радушный пріемъ. Мистрисъ Гибсонъ игриво упрекала его за то, что онъ слишкомъ буквально понялъ ея выговоръ и съ тѣхъ поръ никогда не приходилъ передъ завтракомъ. Но онъ отвѣчалъ, что находитъ справедливыми причины, побудившія ее тогда отказать ему въ ранпихъ посѣщеніяхъ, и вполнѣ уважаетъ ихъ. И Роджеръ говорилъ это совершенно чистосердечно, безъ малѣйшей ироніи или задней мысли. Мистрисъ Гибсонъ то и дѣло составляла планы, какъ бы почаще оставлять Цинцію наединѣ съ Роджеромъ. Желаніе ея довести дѣло до помолвки было такъ явно, что Молли выходила изъ себя, видя, какъ наивно и безъ малѣйшей борьбы Роджеръ все болѣе и болѣе запутывался въ разставленныхъ ему сѣтяхъ. Она забыла о его прежнемъ и совершенно свободно возникшемъ расположеніи къ Цинціи и видѣла только заговоръ, котораго онъ былъ жертвой, а прекрасная Цинція сознательной, хотя и пассивной приманкой. Молли думала, что она сама никогда не была бы въ состояніи поступать такъ, какъ Цинція, даже еслибъ отъ этого зависѣла любовь Роджера Цинція очень хорошо знала оборотную сторону медали всѣхъ любезностей мистрисъ Гибсонъ, и тѣмъ не менѣе добровольно выполняла роль, которую та назначала ей. Она дѣлала это, правда, безсознательно. То, чего отъ нея требовали. было ей вполнѣ свойственно; но именно потому, что этого отъ нея требовали, хотя и не высказывали открыто своего желанія, Молли думала, что она, на мѣстѣ Цинціи, непремѣнно возмутилась бы, то-есть уходила бы изъ дому, когда ожидали отъ нея, что она останется дома, или мѣшкала бы въ саду, когда намѣревались предпринять длинную прогулку. Но такъ-какъ, несмотря ни на что, она, однако, не могла не любить Цинцію, Молли старалась убѣдить себя въ совершенной безсознательности ея поступковъ. Это удалось ей, хотя и не безъ труда.
У Роджера, кромѣ его любви къ Цинціи, были еще и другія заботы. Онъ получилъ ученую стенень въ Trinity College, и это, какъ могло показаться со стороны, вполнѣ обезпечивало его существованіе, до тѣхъ поръ, по крайней-мѣрѣ, пока онъ не женится. Но Роджеръ былъ не такого нрава человѣкъ, чтобъ впасть въ бездѣйствіе, даже еслибы исключительно одинъ пользовался стипендіей, добрая часть которой уходила на содержаніе жены Осборна. Его привлекала дѣятельная жизнь, но какого рода, онъ еще самъ не рѣшилъ. Онъ хорошо зналъ, какими способностями и вкусами былъ надѣленъ, и не хотѣлъ ни оставлять безъ употребленія первыя, ни идти наперекоръ вторымъ. Онъ выжидалъ удобнаго случая для примѣненія тѣхъ и другихъ, увѣренный въ томъ, что когда ясно увидитъ свой путь, у него хватитъ энергіи неуклонно идти но немъ. Онъ отдѣлялъ небольшую сумму изъ стипендіи для удовлетворенія своихъ весьма скромныхъ потребностей, а остальныя деньги отдавалъ въ полное распоряженіе Осборна. Подарокъ отдавался и принимался съ той простотой чувства и съ тѣмъ довѣріемъ, которыя дѣлали связь между братьями такой тѣсной. Одна только мысль, а именно мысль о Цинціи, была въ состояніи нарушить спокойствіе души Роджера. Твердый и рѣшительный во всемъ остальномъ, онъ былъ совершеннымъ ребёнкомъ тамъ, гдѣ дѣло касалось ея. Онъ зналъ, что, женясь, лишится стипендіи. Вступить въ какую-нибудь профессію ему не хотѣлось, пока онъ не найдетъ себѣ занятія по душѣ. Все это отдаляло возможность брака, по крайней-мѣрѣ, на нѣсколько лѣтъ. Тѣмъ не менѣе онъ продолжалъ искать общества Цинціи, упивался звуками ея голоса, наслаждался теплотой и свѣтомъ, которые она разливала вокругъ себя, и, какъ неразумное дитя, не упускалъ случая доставлять пищу своей страсти. Онъ зналъ, что это безуміе, и все-таки не измѣнялъ своего образа дѣйствій. Можетъ быть, сознаніе своей слабости и заставляло его такъ глубоко и искренно сочувствовать Осборну. Вообще, на повѣрку выходило, что Роджеръ заботился о дѣлахъ Осборна гораздо больше, чѣмъ самъ Осборнъ, который въ послѣднее время сдѣлался еще болѣзненнѣе прежняго. Даже сквайръ замѣтилъ его блѣдность и постоянное утомленіе, и уже не противился болѣе сыну, когда тотъ изъявлялъ желаніе на перемѣну воздуха и мѣста, хотя прежде всегда ворчалъ на издержки, какихъ это стоило.
-- Сказать правду, его путешествія недорого обходятся, замѣтилъ однажды сквайръ Роджеру.-- Не знаю, какъ это ему удается совершать ихъ такъ дешево. Теперь онъ довольствуется пятью фунтами тамъ, гдѣ прежде едва-едва справлялся съ двадцатью. Но мы рѣшительно перестали понимать другъ друга, вслѣдствіе этихъ проклятыхъ долговъ, тайну которыхъ онъ упорно отказывается открыть мнѣ. Лишь только я заведу о нихъ рѣчь, онъ тотчасъ, тѣмъ или другимъ образомъ, закроетъ мнѣ ротъ -- мнѣ, Роджеръ, своему старому отцу, котораго, будучи крошечнымъ мальчуганомъ, онъ любилъ болѣе всѣхъ!
Сдержанное обращеніе Осборна несказанно огорчало сквайра. Постоянное размышленіе объ этомъ предметѣ еще усиливало его раздражительность и дѣлало его все угрюмѣе и нетерпимѣе въ сношеніяхъ съ старшимъ сыномъ. Негодуя на недостатокъ въ немъ довѣрія и нѣжности, онъ, какъ-бы нарочно, не упускалъ случая, чтобъ возстановить его противъ себя. Роджеру нерѣдко приходилось выслушивать жалобы сквайра на Осборна, во избѣжаніе чего онъ почти всегда, чтобы дать другое направленіе мыслямъ отца, заводилъ рѣчь о работахъ по осушкѣ болота. Сквайръ сильно оскорбился замѣчаніемъ мистера Престона на счетъ рабочихъ, которыхъ онъ принужденъ былъ отослать въ началѣ зимы. Замѣчаніе это какъ нельзя болѣе сходилось съ упреками его собственной совѣсти и тѣмъ сильнѣе терзало его. Онъ снова и снова повторялъ Роджеру:
-- Что я могъ сдѣлать? Какъ было помочь бѣдѣ? У меня не хватало денегъ... Да ну же, говори, Роджеръ, что мнѣ оставалось дѣлать, какъ не отослать ихъ? Я знаю, что былъ тогда просто взбѣшенъ и, можетъ быть, недостаточно взвѣсилъ послѣдствія сдѣланнаго мною шага, но говорю тебѣ: я могъ бы самымъ хладнокровнымъ образомъ раздумывать и разсуждать цѣлый годъ, и все-таки не придумалъ бы ничего лучшаго. Послѣдствія! Ненавижу я всѣ эти послѣдствія: они всегда обращались противъ меня. Я связанъ по рукамъ и но ногамъ до того, что не имѣю права срубать у себя сухой палки, и это "послѣдствія" того, что имѣніе такъ чертовски укрѣплено за нашей фамиліей. Желалъ бы я вовсе не имѣть предковъ! Смѣйся, смѣйся, а я говорю правду! Но твой смѣхъ, послѣ вытянутой физіономіи Осборна, отрадно на меня дѣйствуетъ.
-- Батюшка! внезапно воскликнулъ Роджеръ:-- даю вамъ слово, что у васъ скоро будутъ деньги для возобновленія работъ. Довѣрьтесь мнѣ и дайте два мѣсяца сроку, а затѣмъ вы получите сумму, которая во всякомъ случаѣ дастъ вамъ возможность снова приняться за дѣло.
Сквайръ пристально взглянулъ на него. Лицо его просіяло, какъ у ребёнка, при обѣщаніи ему удовольствія отъ особы, на которую онъ" вполнѣ полагается. Но черезъ минуту онъ сдѣлался серьёзнѣе и проговорилъ:
-- Но откуда ты достанешь денегъ? Это не легкая задача.
-- Объ этомъ не заботьтесь. Я достану -- первоначально хоть фунтовъ сто. Какимъ образомъ, я еще и самъ не знаю хорошенько. Но, батюшка, вамъ не слѣдуетъ забывать, что я весьма много обѣщающій молодой писатель. О, вы еще не знаете, какой у васъ молодецъ сынъ! Чтобы ознакомиться со всѣми моими необыкновенными качествами, вамъ слѣдуетъ прочесть критическій разборъ моей статьи.
-- Я читалъ его, Роджеръ. Мнѣ говорилъ о немъ Гибсонъ и я попросилъ его доставить мнѣ нумеръ журнала, въ которомъ онъ помѣщенъ. Я лучше бы понялъ, въ чемъ дѣло, еслибъ они называли звѣрей ихъ англійскими названіями и не употребляли такъ много французскихъ словъ.
-- Но это отвѣтъ на статью одного французскаго писателя, заступился Роджеръ.
-- Я бы оставилъ его въ покоѣ серьёзно возразилъ сквайръ.-- Мы били французовъ при Ватерлоо, и на твоемъ мѣстѣ я и не подумалъ бы отвѣчать на всякую ихъ ложь. Тѣмъ не менѣе я прочелъ разборъ, несмотря на французскія и латинскія слова, какими онъ наполненъ. Право, прочелъ, и если ты не вѣришь, то я покажу тебѣ тетрадь, въ которую выписалъ всѣ лестныя для тебя выраженія, въ родѣ слѣдующихъ: "вѣрный взглядъ", "сильный, выразительный языкъ", "выступающій на сцену философъ". О, я почти все заучилъ на память! Всякій разъ, какъ мнѣ становится тошно отъ долговъ Осборна, я беру эту тетрадь и съ трубкой во рту читаю похвалы, воздаваемыя тебѣ журналомъ!