XIV.

Свѣтлыя надежды.

Дня два спустя, мистеръ Гибсонъ отправился въ Гамлеи, побуждаемый желаніемъ узнать нѣчто болѣе опредѣленное о намѣреніяхъ и планахъ Роджера. Изъ постороннихъ источниковъ онъ не могъ добиться ничего точнаго, и былъ въ нерѣшимости насчетъ того, слѣдовало ему или нѣтъ вмѣшиваться въ это дѣло. Его сильно смущало слѣдующее обстоятельство. Симптомы болѣзни, которою страдалъ Осборнъ, заставляли его предполагать, что жизнь молодого человѣка находится въ опасности. Докторъ Никольсъ, правда, расходился съ нимъ въ этомъ мнѣніи, а мистеръ Гибсонъ считалъ его за весьма искуснаго и опытнаго врача. Тѣмъ не менѣе онъ чувствовалъ свои опасенія нелишенными основанія, и предполагалъ въ Осборнѣ болѣзнь, которая могла длиться годы или пресѣчь его жизнь въ одинъ часъ, въ одно мгновеніе. Допуская, что послѣднее предположеніе было справедливо, слѣдовало ли дозволить Роджеру уѣхать на два года, да еще въ такое отдаленное мѣсто, откуда его никакъ нельзя было скоро вызвать? Съ другой стороны, если дѣло уже пришло къ полному окончанію, то вмѣшательство въ него доктора могло только ускорить зло, котораго онъ боялся. Да и докторъ Никольсъ, наконецъ, можетъ быть, правъ. Можетъ? Да. Навѣрное? Нѣтъ. Мистеръ Гибсонъ не былъ въ состояніи отвѣчать утвердительно на послѣдній вопросъ. Онъ ѣхалъ медленно, погруженный въ размышленіе, опустивъ поводья и склонивъ голову на грудь. Вылъ прекрасный осенній день; въ воздухѣ стояла невозмутимая тишина; на красныхъ и желтыхъ листьяхъ деревъ висѣли блестящія нити паутины; изгороди изъ ежевики были покрыты спѣлыми черными ягодами; въ рощахъ раздавался прощальный свистъ птицъ, рѣзкій, отчетливый, совсѣмъ не похожій на звонкія пѣсни, какія оглашаютъ, обыкновенно, мягкій, весенній воздухъ. Надъ обнаженными отъ золотистой жатвы полями носились куропатки, и каждый взмахъ ихъ крыла ясно доносился до слуха, а звукъ лошадиныхъ копытъ, ударяющихъ о камни мощенныхъ аллей, оглашалъ мѣстность на далекое разстояніе. Повременамъ, несмотря на совершенное отсутствіе вѣтра, вдругъ затрепещетъ и обвалится листокъ, а тамъ другой-третій. Докторъ, можетъ быть, болѣе многихъ сознавалъ разнообразную красоту различныхъ временъ года. Ему удавалось видѣть природу во всевозможныхъ уборахъ: днемъ, ночью, въ бурю и непогоду, при солнечномъ сіяніи и при тихомъ пасмурномъ небѣ. Онъ никогда не выражалъ своихъ ощущеній словами, даже самому себѣ. Однако, невольно, въ погоду, подобную настоящей, чувствовалъ склонность къ мечтательности. Мистеръ Гибсонъ въѣхалъ во дворъ, отдалъ лошадь находившемуся тамъ слугѣ, и вошелъ въ домъ черезъ боковую дверь. Въ прихожей онъ столкнулся съ самимъ сквайромъ.

-- Вотъ это хорошо, Гибсонъ! Какой добрый вѣтеръ загналъ васъ сюда? Хотите позавтракать? Кушанья еще на столѣ: я сію минуту изъ столовой.

И онъ крѣпко пожималъ руку мистера Гибсона, пока тотъ не безъ удовольствія усаживался за столъ, нагруженный разнаго рода яствами.

-- Что это я слышалъ о Роджерѣ? спросилъ докторъ, прямо приступая къ дѣлу.

-- Ага! Такъ и до васъ дошли слухи? А вѣдь хорошо, неправда ли? Этимъ мальчикомъ можно гордиться. Мы, обыкновенно, считали Роджера мѣшковатымъ и не очень-то быстрымъ, а на повѣрку выходитъ, что кто тише ѣдетъ, тотъ далѣе будетъ. Но скажите мнѣ, что вы слышали?... Нѣтъ, нѣтъ, вы должны выпить полный стаканъ, Это старый эль, какого болѣе не варятъ въ настоящее время: онъ однихъ лѣтъ съ Осборномъ. Мы сварили его въ первую осень послѣ рожденія мальчика, и потому онъ у насъ называется элемъ молодого сквайра. Я надѣялся впервые отвѣдать его въ день свадьбы Осборна, но такъ-какъ это событіе еще не предвидится, то мы откупорили его сегодня въ честь Роджера.

Старый сквайръ, отвѣдывая эль, явно переступилъ заграницы благоразумія. Напитокъ, дѣйствительно, былъ "крѣпокъ, какъ водка", и мистеръ Гибсонъ его потягивалъ маленькими глотками весьма осторожно и не вдругъ, а запивая куски холоднаго ростбифа.

-- Ну, что же вы слышали? А вѣдь, говоря правду, есть что и послушать: все хорошія извѣстія, хотя мнѣ будетъ очень скучно безъ Роджера.

-- Я не зналъ, что уже все кончено, а только слышалъ, что дѣло принимаетъ благопріятный оборотъ.

-- Оно такъ и было до прошлаго четверга. Роджеръ все время, нока шли переговоры, держалъ ихъ отъ меня втайнѣ. Онъ боялся, что я стану тревожиться. Итакъ, я ничего не зналъ, пока не получилъ письма отъ лорда Голлингфорда... гдѣ же оно?

Сквайръ вытащилъ изъ кармана большой, черный, кожаный бумажникъ -- хранилище разнаго рода бумагъ. Онъ надѣлъ очки и началъ перебирать бумаги.

-- Измѣреніе лѣса. Новыя желѣзныя дороги... Пойло для коровъ отъ фермера Гайеса. Счетъ Добсона... гм... гм... а, вотъ оно, наконецъ! Нате, прочтите это письмо, заключилъ онъ, передавая его мистеру Гибсону.

То было простое, доброе письмо, изъяснявшее отцу сущность завѣщанія, котораго лордъ Голлингфордъ былъ однимъ изъ выполни гелей. Онъ говорилъ о качествахъ и достоинствахъ, какія требовались отъ того, кто возьметъ на себя предлагаемую обязанность. Многіе уже извѣстные ученые, соблазнясь значительной суммой, какая, по завѣщанію, назначалась для путешествія, предлагали себя въ кандидаты. Но, продолжалъ лордъ Голлингфордъ, все, что онъ узналъ о Роджерѣ послѣ его статьи, написанной въ отвѣтъ французскому остеологу, заставило его предполагать, что въ немъ именно онъ найдетъ всѣ качества, необходимыя для успѣха предпріятія. Роджеръ далеко превосходилъ всѣхъ другихъ кандидатовъ. Онъ искренно любилъ науку, имѣлъ обширныя познанія и былъ отъ природы надѣленъ большой наблюдательностью и способностью сравнивать и мѣтко опредѣлять предметы, подвергавшіеся его анализу. Къ тому же, онъ былъ молодъ, крѣпкаго здоровья, и не имѣлъ никакихъ семейныхъ обязанностей и связей. На этомъ послѣднемъ пунктѣ мистеръ Гибсонъ остановился съ особеннымъ вниманіемъ. Онъ взглянулъ на цифру предлагаемаго вознагражденія: она была очень значительна. Затѣмъ, онъ вторично прочелъ похвалы, воздаваемыя сыну въ письмѣ къ отцу. Сквайръ все время не спускалъ глазъ съ мистера Гибсона, и когда тотъ дошелъ до этого мѣста, онъ самодовольно потеръ руки и сказалъ:

-- Наконецъ-то, вы добрались до этого мѣста! Оно самое лучшее изъ всего письма. Господь да благословитъ мальчика! и не забудьте: это говоритъ вигъ, что придаетъ похваламъ еще больше значенія. Но это не все. Право, Гибсонъ, мнѣ кажется, что счастье вздумало напослѣдокъ посѣтить меня, и онъ подалъ ему другое письмо.-- Это я получилъ только сегодня утромъ, но уже успѣлъ приняться за дѣло. Я послалъ за главнымъ распорядителемъ по работамъ для осушки болотъ, и завтра надѣюсь, съ божьей помощью, снова взяться за нихъ.

Мистеръ Гибсонъ прочелъ второе письмо. Оно было отъ Роджера и заключало въ себѣ скромное повтореніе того, что уже писалъ лордъ Голлингфордъ. Затѣмъ Роджеръ объяснялъ причины, побудившія его принять столь важное рѣшеніе, не посовѣтовавшись предварительно съ отцомъ. Вонерьыхъ, онъ боялся доставить ему безпокойство, пока шли еще переговоры. Вовторыхъ, онъ чувствовалъ, что, принимая сдѣланное ему предложеніе, вступалъ на тотъ путь, къ которому чувствовалъ наибольшее расположеніе. Въ заключеніе, онъ пускался въ дѣловыя объясненія. Онъ упоминалъ о томъ, что ему было извѣстно, на сколько страдалъ отецъ, когда принужденъ былъ, за недостаткомъ денегъ, прекратить работы по осушкѣ. Настоящій случай доставлялъ ему, Роджеру, возможность немедленно получить сумму, нужную для отца, подъ залогъ вознагражденія, которое онъ будетъ получать въ теченіе двухъ лѣтъ. Для полнаго обезпеченія своего кредитора, онъ застраховалъ свою жизнь, съ тѣмъ, чтобъ въ случаѣ его смерти, занятая имъ сумма была немедленно уплачена. Онъ прибавлялъ, что деньги будутъ немедленно доставлены отцу.

Мистеръ Гибсонъ возвратилъ письмо молча; потомъ сказалъ:

-- Ему прійдется заплатить порядочную сумму, чтобъ застраховать жизнь, отправляясь въ дальнее морское путешествіе.

-- У него есть деньги изъ университета, отвѣчалъ сквайръ, нѣсколько опечаленный замѣчаніемъ мистера Гибсона.

-- Это правда. Къ тому же онъ молодъ и очень крѣпкаго сложенія.

-- Какъ бы мнѣ хотѣлось подѣлиться этой новостью съ его матерью!

-- Теперь, повидимому, дѣло совсѣмъ рѣшено, возразилъ мистеръ Гибсонъ въ отвѣтъ гораздо болѣе на свои собственныя мысли, чѣмъ на слова сквайра.

-- Да, отвѣчалъ тотъ.-- И они не станутъ терять время. Онъ отправится въ путь, лишь только будетъ достаточно для того снаряженъ Но я почти желаю, чтобъ онъ не уѣзжалъ. Это дѣло, кажется, вамъ не совсѣмъ-то по душѣ, докторъ?

-- Напротивъ, оно мнѣ нравится, отвѣчалъ мистеръ Гибсонъ, болѣе веселымъ тономъ.-- Теперь слишкомъ поздно и ничего нельзя измѣнить, не надѣлавъ вреда, подумала, онъ про себя, а затѣмъ прибавилъ громко: -- а хорошо имѣть такого сына, сквайръ. Я вамъ завидую. Молодой человѣкъ двадцати-трехъчетырехъ лѣтъ отличается такимъ образомъ, и между тѣмъ нисколько не тщеславится и не измѣняетъ своихъ простыхъ, любимыхъ привычекъ.

-- Да, да. Онъ вдвое лучшій сынъ, чѣмъ Осборнъ, который во всю свою жизнь не сдѣлалъ ничего, чѣмъ бы стоило гордиться.

-- Полно, полно, сквайръ! Я вамъ Ее позволю обижать Осборна. Можно хвалить одного, не порицая другого. Осборнъ гораздо слабѣе здоровьемъ и не можетъ такъ работать, какъ Роджеръ. Я недавно встрѣтился съ однимъ человѣкомъ, знакомымъ съ его репетиторомъ въ Trinity College. У насъ, конечно, зашелъ разговоръ о Годжерѣ. Не всякій можетъ похвастаться тѣмъ, что имѣетъ въ числѣ своихъ знакомыхъ молодого человѣка, удостоившагося высшихъ университетскихъ почестей, и я горжусь вашимъ сыномъ, сквайръ, почти столько же, какъ и вы. Этотъ мистеръ Мазонъ мнѣ разсказывалъ, что слышалъ отъ репетитора, будто Роджеръ своимъ успѣхомъ былъ только на половину обязанъ умственнымъ способностямъ. Многое у него надо приписать его превосходному здоровью, которое позволяло ему работать безъ усталости, гораздо болѣе, чѣмъ способно большинство людей его возраста. Онъ говорилъ, что еще никогда не встрѣчалъ никого, столь способнаго къ умственнымъ занятіямъ. Я, какъ докторъ, во многомъ приписываю его нравственное превосходство матеріальнымъ причинамъ, и именно его удивительно крѣпкому сложенію, въ чемъ у Осборна, напротивъ, чувствуется сильный недостатокъ.

-- Осборнъ былъ бы гораздо здоровѣе, еслибъ побольше жилъ на открытомъ воздухѣ, угрюмо возразилъ сквайръ.-- Онъ только и ѣздитъ, что въ Голлингфордъ, а то все сидитъ дома. Надѣюсь, продолжалъ онъ, съ внезапнымъ подозрѣніемъ: -- надѣюсь, что онъ не ухаживаетъ за вашими дѣвицами? Не въ обиду вамъ будь сказано, но вѣдь онъ наслѣдникъ имѣнія, не совсѣмъ свободнаго отъ долговъ, и потому долженъ жениться на деньгахъ. Роджера я не допустилъ бы до этого, но Осборнъ старшій сынъ.

Мистеръ Гибсонъ покраснѣлъ, и въ первую минуту обидѣлся. Но потомъ онъ разсудилъ, что слова сквайра отчасти справедливы; вспомнилъ свою давнишнюю съ нимъ дружбу, и отвѣчалъ ему коротко, но совершенно свободно:

-- Не думаю, чтобъ между ними что-нибудь было. Вы знаете, я мало живу дома, но до сихъ поръ ничего не замѣчалъ. Лишь только что-нибудь услышу или увижу, немедленно увѣдомлю васъ.

-- Выслушайте меня, Гибсонъ, и не оскорбляйтесь моими словами. Я очень радъ, что сыновья мои имѣютъ хорошихъ знакомыхъ, и въ высшей степени благодаренъ вамъ и мистрисъ Гибсонъ за ваше радушіе къ нимъ и гостепріимство. Но только держитесь подальше отъ любви: она не можетъ никому принести пользы. Вотъ и все. Я не думаю, чтобъ Осборнъ могъ заработать хоть фартингъ для того, чтобъ при жизни моей содержать жену. По смерти же моей, ему нужны будутъ деньги для приведенія въ порядокъ имѣнія. Если же я говорю слишкомъ рѣзко, такъ, какъ никогда не позволилъ бы себѣ говорить прежде, то не слѣдуетъ забывать всего, что я за это время вынесъ.

-- Я и не думаю обижаться, возразилъ мистеръ Гибсонъ: -- но нахожу, что намъ слѣдуетъ вполнѣ объясниться. Если вы не довольны ихъ частыми посѣщеніями моего дома, скажите имъ это сами. Я люблю вашихъ сыновей и всегда радъ ихъ видѣть. Но разъ дозволивъ имъ бывать у меня, вы должны принять и послѣдствія, какія могутъ возникнуть отъ частыхъ сношеній двухъ молодыхъ людей съ двумя молодыми дѣвушками. Повторяю: до сихъ поръ я ничего не замѣтилъ, но лишь только замѣчу, немедленно предупрежу васъ -- большаго же отъ меня не ждите. Если впослѣдствіи между ними возникнетъ привязанность, я умываю руки.

-- Я былъ бы не прочь, чтобъ Роджеръ влюбился въ вашу Молли. Онъ съумѣетъ проложить себѣ дорогу, а она необыкновенно милая дѣвушка. Моя бѣдная жена такъ любила ее, отвѣчалъ сквайръ.-- Но я боюсь за Осборна и думаю объ имѣньи.

-- Въ такомъ случаѣ, скажите ему, чтобъ онъ у насъ пересталъ бывать. Мнѣ это будетъ очень прискорбно, но вы избавитесь отъ опасности.

-- Я подумаю еще объ этомъ. Съ нимъ такъ трудно справдяться! Прежде чѣмъ ему высказать мое желаніе, я всегда долго собираюсь съ духомъ,

Мистеръ Гибсонъ хотѣлъ уйдти, но при этихъ словахъ остановился и, взявъ сквайра за руку, сказалъ:

-- Послушайтесь моего совѣта, сквайръ. До сихъ поръ, на сколько мнѣ извѣстно, еще ничего нѣтъ, но предупредить болѣзнь всегда легче, чѣмъ вылечить. Поговорите съ Осборномъ, только не горячась и не откладывая. Если онъ перестанетъ навѣщать насъ, я пойму въ чемъ дѣло. Онъ, безъ сомнѣнія, охотно приметъ отъ васъ дружескій, ласково высказанный совѣтъ, и послушается его. Если же онъ можетъ увѣрить васъ, что не подвергается ни малѣйшей опасности, то пусть ходитъ ко мнѣ въ домъ попрежнему.

Совѣтъ самъ по себѣ былъ хорошъ, но такъ-какъ Осборнъ уже заключилъ именно такой бракъ, какого для него опасались, то дѣло обошлось совсѣмъ не такъ благополучно, какъ надѣялся мистеръ Гибсонъ. Сквайръ началъ разговоръ съ необыкновенной для него сдержанностью, но приходилъ все въ большее и большее раздраженіе, по мѣрѣ того, какъ Осборнъ доказывалъ ему, что отецъ не имѣетъ права вмѣшиваться въ дѣло о бракѣ сына. Его небрежный тонъ и заносчивость еще болѣе, чѣмъ самыя слова, возбуждали негодованіе сквайра, который подъ конецъ потерялъ всякое самообладаніе. Осборнъ, правда, далъ торжественное обѣщаніе никогда не думать ни о Цинціи, ни о Молли, какъ о своей женѣ, тѣмъ не менѣе отецъ и сынъ обмѣнялись такими гнѣвными и рѣзкими фразами, которыя на всегда оставляютъ по себѣ горькое воспоминаніе. Еслибъ братья не были связаны такой тѣсной дружбой и такимъ безграничнымъ другъ къ другу довѣріемъ, то сквайръ могъ бы и между ними поселить непріязнь своими безразсудными нападками на Осборна и преувеличенными похвалами Годжеру. Но если въ дѣтствѣ Годжеръ настолько любилъ Осборна, что не завидовалъ его красотѣ, блестящимъ способностямъ и преимуществамъ, какими онъ пользовался въ качествѣ старшаго сына, за то теперь Осборнъ всячески старался сохранить подобную же вѣрность и безкорыстіе въ своей привязанности къ младшему брату. Вся разница состояла только въ томъ, что у Осборна старанія эти были сознательны, тогда какъ простота отношеній Роджера проистекала прямо изъ его сердца. Немудрено, если Осборнъ зналъ въ мрачное настроеніе духа, которое сильно отзывалось и на его здоровьи. Но отецъ и сынъ одинаково старались скрыть свою взаимную непріязнь отъ Роджера. Когда тотъ, передъ самымъ отъѣздомъ изъ Англіи, вернулся домой, счастливый, хотя и озабоченный приготовленіями къ дальнему путешествію, сквайръ тоже заразился его энергіей, а Осборнъ какъ-бы встрепенулся и повеселѣлъ.

Роджеру не приходилось терять время. Онъ отправлялся въ жаркій климатъ и спѣшилъ извлечь наибольшую пользу изъ зимнихъ мѣсяцевъ. Сначала онъ ѣхалъ въ Парижъ, гдѣ ему предстояло свиданіе съ нѣсколькими учеными. Часть его поклажи, различные инструменты, слѣдовала за нимъ до Гавра, откуда онъ, кончивъ свои дѣла въ Парижѣ, долженъ былъ отправиться на кораблѣ въ дальнѣйшее путешествіе. Сквайръ узналъ всѣ эти планы и распоряженія, и въ своихъ послѣобѣденныхъ разговорахъ, нерѣдко заводилъ рѣчь о занятіяхъ, какія ожидали его сына. Но Роджеръ могъ пробыть дома всего только два дня.

На второй и послѣдній день онъ отправился въ Голлингфордъ гораздо ранѣе, чѣмъ слѣдовало для того, чтобы поспѣть ко времени отъѣзда дилижанса въ Лондонъ Онъ намѣревался сдѣлать прощальный визитъ Гибсонамъ. Въ послѣднее время Роджеръ былъ слишкомъ занятъ чтобы много думать о Цищіи, да ему и нечего было вновь разсуждать объ этомъ предметѣ. Онъ смотрѣлъ на нее, какъ на драгоцѣнный призъ, для завладѣнія которымъ стоило поработать семь лѣтъ и, пожалуй, еще другихъ семь, лишь бы достигнуть желанной цѣли. Тяжело было разставаться съ мей на два года. На всемъ протяженіи пути отъ Гамлея до Голлингфорда, Роджеръ не переставалъ спрашивать себя: дозволено ли ему открыться въ своихъ чувствахъ ея матери или самой Цйыціи, не требуя отъ нихъ взамѣнъ никакого рѣшительнаго отвѣта? Ему хотѣлось, чтобы она по крайней-мѣрѣ знала, какъ глубоко былъ преданъ ей отсутствующій странникъ, для котораго она во всѣхъ его трудахъ и опасностяхъ постоянно будетъ путеводной Бвѣздой. Съ свойственной любовникамъ живостью воображенія и вычурностью фантазіи, онъ мысленно называлъ ее звѣздой, цвѣткомъ, нимфой, волшебницей, ангеломъ, русалкой, соловьемъ, сиреной, по мѣрѣ того, какъ перебиралъ въ умѣ ея особенности и качества.