XV.

Ошибки влюбленнаго.

Былъ полдень. Молли ушла гулять. Мистрисъ Гибсонъ отправилась дѣлать визиты. Лѣнивая Цинція отказалась сопровождать какъ ту, такъ и другую. Для нея ежедневная прогулка не была необходимостью, какъ для Молли. Въ прекрасную погоду, имѣя въ виду пріятную цѣль или просто повинуясь желанію минуты, она могла ходить не меньше другихъ, но это только въ видѣ исключенія. Вообще же она не любила отрываться отъ своихъ домашнихъ занятій. Но, конечно, ни одна изъ дамъ Гибсонова семейства не ушла бы въ этотъ день изъ дому, еслибы знала, что Роджеръ находится въ Голлингфордѣ. Онѣ полагали, что онъ пріѣдетъ въ замокъ не прежде, какъ наслѣдующей недѣлѣ, и потому не стѣснялись ожиданіемъ его посѣщенія.

Молли пошла по дорогѣ, которая съ дѣтства составляла ея любимую прогулку. Вередъ самымъ уходомъ ея изъ дому, у ней произошла небольшая стычка съ мачихой, и она снова принялась разсуждать о томъ, справедливо ли, ради домашняго мира и спокойствія, оставлять безъ вниманія отступленія отъ истины людей, съ которыми живешь? Ей казалось, что такая снисходительность должна понижать нравственное достоинство людей. Она спрашивала себя: зналъ ли отецъ, какъ часто ея мачиха грѣшила противъ правды, и не была ли слѣпота его, въ этомъ отношеніи, добровольная? Она чувствовала также, и съ большой горечью, что хотя между ней и отцомъ не произошло полнаго отчужденія, однако, въ сношеніяхъ ихъ безпрестанно встрѣчались разнаго рода препятствія. Она со вздохомъ подумала, что еслибы онъ только захотѣлъ выказать побольше твердости, то между нимъ и дочерью все могло бы пойдти по старому. Они попрежнему бы вмѣстѣ гуляли, шутили и повѣряли другъ другу свои мысли и чувствованія. Все эти мачиха ея нисколько не цѣнила, но въ то же время, какъ собака на сѣнѣ, не позволяла и Молли пользоваться тѣмъ, что было ей такъ дорого. Но какъ бы то ни было, Молли еще недалеко ушла отъ ребяческаго возраста. Посреди всѣхъ этихъ сожалѣній и размышленій взоръ ея упалъ на крупныя спѣлыя ягоды ежевики, отчетливо рисовавъ шіяся на красныхъ и золотистыхъ листьяхъ высокой изгороди. Сама Молли не была охотница до ежевики, но вспомнила, что Цинція очень любила ее. Къ тому же ей улыбался процесъ собиранья ягодъ посреди густого кустарника. Забывъ свои горести и сомнѣнія, она вскарабкалась на высокій плетень и принялась общипывать самыя крупныя и спѣлыя ягоды, которыя укладывала, вмѣсто корзинки, на большомъ листѣ. Она попробовала двѣ изъ нихъ, но онѣ но обыкновенію показались ей приторными. Подолъ ея платья зацѣнился за колючки шиповника и порвался на сборкахъ, а хорошенькія губки, несмотря на малое количество съѣденныхъ ею ягодъ, запачкались и сдѣлались совсѣмъ черными. Наполнивъ листъ ежевикой, она направилась домой, надѣясь незамѣченной пробраться въ свою комнату и зашить платье, прежде чѣмъ явиться на глаза къ любившей въ высшей степени опрятность мистрисъ Гибсонъ Парадная дверь легко отворялась снаружи. Молли, очутясь въ полумракѣ передней, внезапно примѣтила чье-то лицо, выглядывавшее изъ столовой, а затѣмъ высунулась и вся голова мистрисъ Гибсонъ, которая знаками приглашала ее войдти въ комнату. Лишь только Молли успѣла войти, мистрисъ Гибсонъ тотчасъ же бережно затворила дверь. Бѣдная дѣвушка ожидала выговора за свой разстроенный туалетъ, но вскорѣ почувствовала облегченіе, увидя торжественное и радостное выраженіе лица мачихи.

-- Я ожидала васъ, душенька. Не ходите наверхъ въ гостиную, моя милочка. Вы можете помѣшать дѣлу. Роджеръ Гамлей тамъ съ Цинціей. Я имѣю причины думать.... говоря правду, я неожиданно отворила дверь и опять поскорѣй заперла ее: кажется, они не замѣтили меня Не правда ли, какъ это мило? Молодая любовь, что за прелесть!

-- Вы хотите сказать, что Роджеръ сдѣлалъ предложеніе Цинціи? спросила Молли.

-- Нѣтъ, не совсѣмъ... то-есть, я не знаю. Я только слышала, какъ онъ говорилъ, что намѣревался уѣхать изъ Англіи, ни слова не сказавъ о своей любви и что, безъ сомнѣнія, не отступилъ бы отъ этой рѣшимости, еслибъ не засталъ ея сегодня одну. Такія значительныя слова не произносятся даромъ, душенька не правдали? Я хотѣла только довести кризисъ до конца, безъ перерыва, и потому поджидала васъ, чтобъ предупредить.

-- Но я могу идти въ мою комнату? спросила Молли.

-- Конечно, отвѣчала мистрисъ Гибсонъ съ неудовольствіемъ въ голосѣ:-- но я разсчитывала на ваше сочувствіе въ такой интересный моментъ.

Молли не слышала послѣднихъ словъ. Она взбѣжала на лѣстницу и затворила за собой дверь своей комнаты. Инстинктивно она захватила съ собой и листъ съ ежевикой. До ежевики ли теперь Цинціи? Ей казалось, что она не вполнѣ понимала, въ чемъ было дѣло. Въ теченіе нѣсколькихъ минутъ мозгъ ея точно лишился способности дѣйствовать, а затѣмъ ей стало душно въ комнатѣ. Она подошла къ открытому окну и съ жадностью впивала въ себя прохладный воздухъ. Мало но малу волненіе ея улеглось, и она въ состоянія была обратить вниманіе на окружавшіе ее предметы. Передъ ней разстилался облитый лучами осенняго солнца, съ самаго дѣтства хорошо знакомый ей ландшафтъ, спокойный, кроткій, наполненный безчисленнымъ множествомъ воспоминаніи. Осенніе цвѣты роскошно пестрѣли въ саду; коровы съ лѣнивыми движеніями паслись вдали на лугахъ; во всѣхъ коттеджахъ зажглись вечерніе огни, а изъ трубъ вылетали легкіе клубы синеватаго дыма. Дѣти выходили изъ школы и оглашали воздухъ громкими веселыми криками. Вдругъ по близости Молли послышался шумъ, отворилась дверь, лѣстница заскрипѣла подъ чьпми-то шагами. Не можетъ быть, чтобъ онъ ушелъ, не простившись съ ней! Нѣтъ, то было бы слишкомъ жестоко! Какъ бы онъ ни чувствовалъ себя счастливымъ, а все-таки не могъ забыть бѣдную, маленькую Молли. Нѣтъ! Раздались новые шаги и голоса, и дверь гостиной опять открылась и заперлась. Она положила руки на подоконникъ и. опустивъ на нихъ голову, горько заплакала. Какъ могла она допустить мысль, что онъ уйдетъ, не простившись съ ней, съ Молли, которую такъ любила его мать, которой самъ онъ давалъ нѣжное названіе сестры. Вспомнивъ о привязанности, какую къ ней питала мистрисъ Гамлей, она еще горче заплакала. Вдругъ дверь гостиной опять растворилась и кто-то сталъ подниматься на лѣстницу. То были шаги Цинціи. Молли быстро отерла глаза, встала и старалась принять спокойный видъ. Цинція остановилась у двери и постучалась, а затѣмъ, не входя въ комнату, сказала: "Молли, мистеръ Роджеръ Гамлей здѣсь. Онъ желаетъ съ вами проститься". И она поспѣшно ушла, какъ-бы избѣгая даже самаго короткаго tête-à-tête съ Молли. Съ подавленнымъ рыданіемъ и съ усиліемъ, съ какимъ ребенокъ рѣшается проглотить отвратительное лекарство, Моллы немедленно отправилась въ гостиную.

Когда она вошла, Роджеръ серьёзно что-то говорилъ мистрисъ Гибсонъ. Цинція стояла возлѣ и слушала, но не принимала участія въ разговорѣ. Глаза ея были опущены и она не подняла ихъ даже съ приближеніемъ Молли.

Роджеръ говорилъ:

-- Я никогда не простилъ бы себѣ, еслибъ связалъ ее обѣщаніемъ. Нѣтъ, пусть она будетъ свободна до моего возвращенія! Ея доброта, снисходительность, надежда, которую она мнѣ подала, все это дѣлаетъ меня въ высшей степени счастливымъ... О, Молли! воскликнулъ онъ, внезапно примѣтивъ ее и взявъ за обѣ руки:-- я думаю, вы давно угадали мою тайну, неправда ли? Я намѣревался поговорить съ вами передъ отъѣздомъ и сдѣлать васъ своимъ повѣреннымъ. Но соблазнъ былъ слишкомъ великъ, и я сказалъ Цинціи, что люблю ее сильнѣе, чѣмъ то могутъ выразить самыя краснорѣчивыя слова. А она мнѣ отвѣчала... И онъ взглянулъ на нее съ страстнымъ восторгомъ и, повидимому, позабылъ, что не кончилъ начатую фразу.

Цинція тоже не намѣревалась повторить своего отвѣта, но мать ея сказала:

-- Моя милая дочь, конечно, вполнѣ цѣнитъ вашу любовь. Я думаю -- и она лукаво взглянула на Роджера и на Цинцію: -- что я могла бы назвать причину ея весенняго нездоровья.

-- Маменька, быстро перебила ее Цинція: -- вы очень хорошо знаете, что это неправда. Я дала слово мистеру Роджеру Гамлею и, полагаю, этого достаточно.

-- Достаточно? Гораздо болѣе, чѣмъ достаточно! воскликнулъ Роджеръ.-- Но я не беру вашего слова. Я связанъ обѣщаніемъ, вы же остаетесь свободны. Мнѣ нравится лишиться свободы: это дѣлаетъ меня счастливымъ и успокоиваетъ меня. Но вамъ не слѣдуетъ связывать себя никакими обѣщаніями на эти два года.

Цинція не вдругъ отвѣчала. Было ясно, что она мысленно рѣшала какой-то вопросъ. Мистрисъ Гибсонъ заговорила:

-- Я знаю, вы очень великодушны. Право, я думаю, намъ лучше хранить все дѣло втайнѣ.

-- Я тоже предпочла бы это, перебила ее Цинція.

-- Совершенно справедливо, моя милочка. Я знала одну молоденькую дѣвушку, которая, услышавъ о смерти одного молодого человѣка, уѣхавшаго въ Америку, объявила, что она была съ нимъ помолвлена и надѣла трауръ. Слухъ оказался ложнымъ: онъ возвратился здравъ и невредимъ и во всеуслышаніе говорилъ, что никогда и не думалъ дѣлать предложеніе этой молодой дѣвушкѣ. Положеніе бѣдняжки было очень неловкое. Нѣтъ, нѣтъ, подобнаго рода вещи гораздо лучше до поры до времени хранить втайнѣ.

Даже и тутъ Цинція не могла удержаться, чтобъ не сказать:

-- Мама, даю вамъ слово, что не надѣну траура, какіе бы до меня ни дошли слухи на счетъ мистера Роджера Гамлея.

-- Роджера, прошу васъ, нѣжно прошепталъ онъ.

-- А вы всѣ свидѣтельницы того, что онъ дѣйствительно сдѣлалъ мнѣ предложеніе, и еслибъ вздумалъ впослѣдствіи отъ этого отрекаться, вы можете уличить его. Но я сама желаю, чтобъ наша помолвка осталась тайной до его возвращенія. Я надѣюсь, вы будете такъ добры и исполните мою просьбу. Прошу васъ, Роджеръ! Прошу васъ, Молли, и въ особенности васъ, мама!

Роджеръ не былъ въ состояніи ни въ чемъ отказать ей, когда она просила его такимъ образомъ и называла просто по имени. Онъ молча взялъ ее за руку, въ знакъ своего согласія. Молли чувствовала, что она и безъ того никогда не будетъ въ силахъ говорить о помолвкѣ Цинціи, какъ о простои новости. Одна мистрисъ Гибсонъ отвѣчала:

-- Мое милое дитя, отчего же ты находишь нужнымъ меня въ особенности просить объ этомъ? Ты знаешь, что на меня болѣе, чѣмъ на кого бы то ни было, всякій можетъ положиться.

Часы на каминѣ пробили половину.

-- Мнѣ пора идти! воскликнулъ Роджеръ съ испугомъ -- Я не думалъ, чтобъ было такъ поздно. Я вамъ напишу изъ Парижа. Дилижансъ ужь долженъ быть теперь у гостиницы "Георга", а онъ тамъ останавливается всего на пять минутъ. Дорогая Цинція... и онъ взялъ ее за руку, и потомъ, какъ-бы не въ силахъ совладать съ собой, привлекъ ее къ себѣ и поцаловалъ.-- Но помните: вы свободны, сказалъ онъ и, отпустивъ ее, обратился къ мистрисъ Гибсонъ.

-- Еслибъ я считала себя свободной, замѣтила Цинція, слегка покраснѣвъ, но всегда готовая возражать:-- еслибъ я считала себя свободной, то, неужто, вы думаете, позволила бы вамъ со мной такъ обращаться?

Настала очередь Молли, и взоръ Роджера оживился тихой, братской нѣжностью.

-- Молли, я знаю, что вы меня не забудете. Я тоже никогда не забуду ни васъ самихъ, ни вашей доброты къ ней. Голосъ его задрожалъ: лучше было поскорѣй идти. Мистрисъ Гибсонъ, никѣмъ неслушаемая, продолжала напутствовать его разными любезностями. Цинція безсознательно поправляла цвѣты въ вазѣ. Молли стояла совершенно окаменѣлая: она не чувствовала ни печали, ни радости; въ ней всѣ ощущенія точно замерли. Когда рука его послѣ крѣпкаго, жаркаго пожатія, выпустила ея маленькую ручку, она впервые подняла глаза. До тѣхъ поръ она держала ихъ опущенными, какъ будто на вѣкахъ ея лежала свинцовая тяжесть. Роджера уже не было въ комнатѣ. Его поспѣшный шагъ раздавался по лѣстницѣ, затѣмъ отворилась и затворилась парадная дверь. Молли съ быстротой молніи взбѣжала наверхъ на чердакъ, слуховое окно котораго выходило на улицу, гдѣ ему надлежало идти. Задвижки и петли у окна заржавѣли, и она съ усиліемъ отодвигала его, боясь опоздать.

-- Я должна, непремѣнно должна еще разъ на него взглянуть! со стономъ вырвалось у ней. Наконецъ, ей удалось открыть окно. Онъ шелъ быстрымъ шагомъ, чтобы не опоздать къ отходу дилижанса. Багажъ его, пока онъ прощался съ Гибсонами, оставался въ гостиницѣ "Георга". Молли видѣла, какъ онъ остановился и, защищая рукой глаза отъ солнца, взглянулъ на домъ въ надеждѣ, вѣроятно, еще разъ увидѣть Цинцію. Но, повидимому, это ему не удалось. Молли нѣсколько отодвинулась въ сторону съ горькимъ сознаніемъ того, что она не имѣетъ права смотрѣть ему вслѣдъ и ожидать отъ него прощальныхъ знаковъ. Черезъ минуту онъ повернулъ за уголъ и скрылся... на нѣсколько лѣтъ!

Она осторожно затворила окно. Ее била лихорадка. Она сошла съ чердака въ свою комнату и сѣла тамъ, забывъ, что еще не раздѣвалась послѣ прогулки. Послышались шаги Цинціи. Тогда только Молли быстро вскочила и, бросившись къ зеркалу, начала развязывать шляпу. Но ленты у нея запутались узломъ, съ которымъ никакъ не могли справиться ея дрожащіе пальцы. Цинція остановилась и, чуть-чуть отворивъ дверь, спросила:

-- Могу я войдти, Молли?

-- Конечно, отвѣчала та, хотя бѣдняжкѣ сильно хотѣлось сказать: нѣтъ! Молли не обернулась, чтобъ встрѣтить ее. Дикція подошла къ ней сзади, обѣими руками обняла ее за талію и, наклонивъ голову черезъ ея плечо, потянулась за поцалуемъ. Молли не могла противиться этой нѣмой просьбѣ о ласкѣ. Но передъ тѣмъ взоръ ея успѣлъ уловить отраженіе въ зеркалѣ ихъ обоихъ лицъ. Ея собственное личико было блѣдно, съ покраснѣвшими глазами, съ губами выпачканными ежевикой; локоны ея спутались, шляпа на головѣ сбилась, а платье было разорвано. Цинція сіяла счастьемъ; цвѣтъ лица ея былъ ослѣпителенъ, а нарядъ въ полномъ смыслѣ слова безукоризненъ. Что жь мудренаго? подумала Молли. Она обняла Цинцію и положила ей на плечо свою бѣдную больную головку, которая, въ эту торжественную минуту, какъ-бы искала тамъ успокоенія и любви. Черезъ минуту она выпрямилась, взяла Цинцію за обѣ руки и, отодвинувъ ее нѣсколько отъ себя, устремила на нее пристальный взглядъ.

-- Цинція! Вы его очень любите? Онъ вамъ очень дорогъ?

Пытливый, проницательный взоръ нѣсколько смутилъ Цинцію.

-- Съ какимъ торжественнымъ видомъ вы это у меня спрашиваете, Молли?! сказала она и засмѣялась, чтобы скрыть свое смущеніе! Потомъ, взглянувъ на Молли, она продолжала:-- развѣ я еще недостаточно доказала это? Впрочемъ, я не разъ говорила, что не одарена способностью любить. Я и ему сказала нѣчто подобное. Но я могу уважать человѣка; онъ мнѣ можетъ нравиться; я въ состояніи восхищаться имъ, только никакая любовь -- ни даже моя любовь къ вамъ, маленькая Молли -- не въ силахъ сбить меня съ ногъ.

-- Нѣтъ, нѣтъ, не говорите мнѣ! вскричала Модли почти съ страстнымъ порывомъ, и закрыла ей ротъ рукой -- Не говорите. Я не стану васъ слушать. Мнѣ не слѣдовало васъ спрашивать... это только заставляетъ васъ говорить ложь!

-- Что съ вами, Молли?

И Цинція, въ свою очередь, старалась прочесть по лицу Молли значеніе и смыслъ ея словъ.-- Что съ вами? Точно вы сами любили его!

-- Я? сказала Молли, и вся кровь ея прихлынула, къ сердцу. Но черезъ мгновеніе румянецъ возвратился на ея щеки, и она мужественно отвѣчала, полагая, что говоритъ правду, но въ сущности, скрывая часть ея.

-- Конечно, я его люблю, и нахожу, что вы въ его любви пріобрѣли неоцѣненное сокровище. Я горжусь тѣмъ, что онъ былъ мнѣ братомъ, и сама люблю его, какъ сестра, а васъ люблю вдвое больше прежняго, потому что онъ почтилъ васъ своей любовью.

-- Нельзя сказать, чтобъ это было очень лестно! возразила Цинція, смѣясь, но довольная тѣмъ, что слышала похвалы своему жениху. Она даже была не прочь съ небрежностью отозваться о немъ, лишь бы вызвать новый потокъ лестныхъ для него рѣчей.

-- Да, онъ хорошій человѣкъ и слишкомъ ученъ и уменъ для такой дурочки, какъ я. Но и вы не можете не согласиться съ тѣмъ, что онъ дуренъ собой и неуклюжъ. А я люблю красоту и изящество.

-- Цинція, я при васъ не стану болѣе упоминать о немъ! Вы сами знаете, что говорите противъ собственнаго убѣжденія, только изъ противорѣчія мнѣ, потому что я хвалю его. Но вамъ не слѣдуетъ, даже въ шутку о немъ легкомысленно отзываться.

-- Въ гакомъ случаѣ не будемъ вовсе говорить о немъ. Я такъ удивилась, когда онъ началъ говорить... такъ... Цинція была очаровательна съ раскраснѣвшимся лицомъ, съ ямочками на щекахъ, съ блестящими глазами. Она на мгновеніе погрузилась въ воспоминаніе словъ и страстныхъ взглядовъ Роджера. Внезапно она увидѣла листъ съ ежевикой. Свѣжій и яркій, когда Молли только что принесла его домой, онъ теперь поблѣднѣлъ и увялъ. Молли тоже замѣтила это, и ей стало жаль бѣднаго, умирающаго листка.

-- Какая славная ежевика! Вы ее для меня собрали! воскликнула Цинція. Она сѣла и принялась ѣсть ягоды, бережно беря каждую изъ нихъ кончиками пальцевъ и роняя ее въ открытый ротъ, не касаясь до нея губами. Съѣвъ половину, она вдругъ остановилась.

-- Какъ бы мнѣ хотѣлось проводить его до Парижа! воскликнула она: но это было бы неприлично, я полагаю, хотя въ высшей степени пріятно. Помню, съ какой завистью я всегда смотрѣла въ Булони, и она съѣла еще одну ягодку:-- на англичанъ, отправлявшихся въ Парижъ! Мнѣ казалось, что въ Булони никто не останавливался, кромѣ скучныхъ и глупенькихъ пансіонерокъ.

-- Когда онъ будетъ тамъ? спросила Молли.

-- Въ среду, отвѣчала Цинція: -- я ему буду писать туда, то-есть, онъ навѣрное мнѣ оттуда напишетъ.

Молли внимательно занялась починкой платья и мало говорила. Цинція, хотя и сидѣла на мѣстѣ, показалась въ тревожномъ состояніи. Какъ сильно желала Молли, чтобъ она ушла и оставила ее одну!

-- А въ концѣ-концовъ, сказала Цинція, какъ-бы послѣ минутнаго размышленія: -- мы, можетъ быть, никогда не будемъ мужемъ и женой.

-- Къ чему вы это говорите? почти съ горечью произнесла Молли: -- вы не имѣете причинъ такъ думать, и я не понимаю, какъ вы только можете вынести подобную мысль!

-- О, возразила Цинція: -- вы не должны такъ серьёзно принимать мои слова. Я многое говорю безъ основанія; въ настоящую минуту мнѣ все кажется сномъ. Два года -- это такъ долго! Мало ли что можетъ случиться! Онъ, пожалуй, измѣнитъ свое намѣреніе, или я пожелаю прервать съ нимъ сношенія. Наконецъ, подвернется кто нибудь другой, кому я дамъ слово. А что бы вы сказали, Молли, въ послѣднемъ случаѣ? Что касается до смерти, то я отстраняю всякую мысль о ней. Но, повторяю: мало ли что можетъ случиться?

-- Не говорите такъ, Цинція, прошу васъ, умоляла Молли:-- можно подумать, что вы къ нему совсѣмъ равнодушны, тогда какъ онъ вамъ всей душой преданъ.

-- Развѣ я говорю, что равнодушна къ нему? Я только разсматривала случайности. Конечно, я надѣюсь, что до нашей свадьбы ничего не случится. Всѣ мудрые и добродѣтельные люди говорятъ, что отъ будущаго необходимо ожидать всегда худшаго. Но вы, какъ я вижу, не склонны быть сегодня ни мудрой, ни добродѣтельной, и потому я ухожу отъ васъ позаботиться объ обѣдѣ, а васъ предоставляю суетному занятію вашимъ туалетомъ.

Она обѣими руками взяла Молли за голову, весело поцаловала ее и прежде, чѣмъ та успѣла опомниться, исчезла изъ комнаты.