XVIII.

Тайна мистера Осборна.

Молли, возвратясь послѣ своей отлучки изъ замка, уже нашла тамъ Роджера. Объ Осборнѣ говорили очень мало; однако она узнала, что его ожидаютъ. Сквайръ почти не выходилъ изъ комнаты жены: онъ сидѣлъ возлѣ нея, наблюдалъ за ней и повременамъ глубоко вздыхалъ. Она почти постоянно находилась подъ вліяніемъ усыпительныхъ лекарствъ, а когда пробуждалась, то всегда требовала къ себѣ Молли. Оставаясь наединѣ съ нею, она обращалась къ ней съ разспросами объ Осборнѣ: гдѣ онъ, увѣдомили ли его о ея болѣзни и пріѣдетъ ли онъ? Въ настоящемъ разслабленномъ состояніи и при нѣсколько смутномъ пониманіи того, что вокругъ нея происходило, больная, казалось, сохранила только два вполнѣ ясныя и отчетливыя впечатлѣнія. Одно относилось къ сочувствію, съ какимъ Молли встрѣтила ея разсказъ о неудачахъ и предполагаемыхъ проступкахъ Осборна; другое -- къ гнѣву, который противъ него высказывалъ ея мужъ. Она въ присутствіи сквайра никогда не произносила имени Осборна и неохотно о немъ говорила съ Роджеромъ, но зато съ глазу на глазъ съ Молли у ней только и было рѣчи, что объ отсутствующемъ сынѣ. Ей какъ-будто засѣла въ голову мысль о томъ, что Роджеръ обвинялъ брата, тогда какъ Молли постоянно съ жаромъ за него заступалась, хотя защита молодой дѣвушки въ то время и казалась ей представляющей весьма мало утѣшительнаго. Какъ бы то ни было, она избрала Молли своей повѣренной во всемъ, что касалось ея старшаго сына, и поручила ей узнать отъ Роджера -- когда можно ожидать его пріѣзда: въ томъ, что онъ пріѣдетъ, она была вполнѣ увѣрена.

-- Вы мнѣ передадите все, что узнаете отъ Роджера. Онъ отъ васъ ничего не будетъ скрывать.

Но прошло нѣсколько дней прежде, чѣмъ Молли удалось поговорить съ Роджеромъ, а положеніе мистрисъ Гамлей тѣмъ временемъ значительно ухудшилось. Наконецъ Молли встрѣтилась съ Роджеромъ наединѣ. Она застала его въ библіотекѣ, гдѣ онъ сидѣлъ съ головой, опущенной на руки. Онъ не слышалъ звука ея шаговъ, пока она не очутилась совсѣмъ около него. Тогда онъ привсталъ и открылъ покраснѣвшее отъ слезъ лицо, съ безпорядочно падавшими вокругъ него волосами.

-- Я давно ищу васъ видѣть наединѣ, сказала она.-- Ваша мать желаетъ кое-что узнать о вашемъ братѣ, Осборнѣ. Она еще на прошлой недѣлѣ поручила мнѣ разспросить васъ о немъ, но я не хотѣла этого дѣлать при сквайрѣ.

-- Она со мной почти совсѣмъ не говоритъ о немъ.

-- Я не знаю, почему: у насъ съ ней только и разговору, что о мистерѣ Осборнѣ. Всю эту недѣлю я очень мало видѣла ее, такъ-какъ она почти постоянно находится въ забытьи. Однако я все-таки хотѣла бы, въ случаѣ, если она спроситъ, быть въ состояніи ей отвѣчать, конечно, если вы не имѣете ничего противъ этого.

Онъ снова опустилъ голову на руки и долго молчалъ.

-- Что хочетъ она знать? спросилъ онъ наконецъ.-- Извѣстно ли ей, что онъ долженъ сюда пріѣхать?

-- Да. Но она хочетъ знать, гдѣ онъ теперь?

-- Я не могу сказать, да, впрочемъ, и я самъ не знаю хорошенько. Я полагаю, что онъ за границей, но ничуть въ этомъ не увѣренъ.

-- Вы, однако, переслали къ нему письмо папѣ?

-- Я отправилъ его къ одному изъ друзей Осборна, который лучше меня знаетъ, гдѣ найдти его. Вамъ, конечно, извѣстно, Молли, что у него есть долги. Не даромъ же вы такъ долго живете въ нашемъ домъ на правахъ родной дочери. По этой, и еще по нѣкоторымъ другимъ причинамъ, а самъ не знаю хорошенько, гдѣ онъ теперь.

-- Я такъ и скажу ей. А вы увѣрены, что онъ пріѣдетъ?

-- Вполнѣ увѣренъ. Но, Молли, я надѣюсь, что моя мать проживетъ еще нѣсколько времени -- какъ вы думаете? По крайней-мѣрѣ, докторъ Никольсъ такъ сказалъ вчера, когда былъ здѣсь съ вашимъ отцомъ. Онъ говоритъ, что она въ гораздо лучшемъ полояіеніи, чѣмъ онъ ожидалъ найти ее. Но, можетъ быть, вы опасаетесь какой-нибудь быстрой перемѣны, и потому выказываете такое нетерпѣніе на счетъ Осборна?

-- Нѣтъ. Я васъ разспрашивала только по ея порученію. Она такъ желала о немъ что нибудь узнать! Мнѣ кажется, она постоянно видитъ его во снѣ, а, просыпаясь, находитъ утѣшеніе въ разговорахъ со мной о немъ. Она какъ будто всегда соединяетъ насъ въ своихъ мысляхъ; мы прежде съ ней очень много о немъ говорили.

-- Я рѣшительно не знаю, что бы мы всѣ безъ васъ дѣлали? Вы были настоящей дочерью для моей матери.

-- Я очень люблю ее, съ нѣжностью сказала Молли.

-- Да, я вижу. Замѣтили ли вы, что она иногда зоветъ васъ: "Фанни"? Это имя моей маленькой сестры, которая давно умерла. Мнѣ кажется, она иногда принимаетъ васъ за нее. Частью поэтому, а частью потому, что въ тревожное время трудно держаться въ границахъ формальной учтивости, я началъ называть васъ просто Молли. Вы не сердитесь на это?

-- Напротивъ, мнѣ очень пріятно. Но не скажете ли вы мнѣ еще что нибудь о вашемъ братѣ? Ея желаніе узнать о немъ побольше доходитъ до страданія.

-- Пусть она лучше сама обратится ко мнѣ; впрочемъ, нѣтъ! Я далъ слово молчать, Молли, и не могъ бы нарушить его, несмотря на всѣ ея просьбы. Я думаю, онъ теперь въ Бельгіи, а уѣхалъ туда недѣли двѣ тому назадъ, отчасти для того, чтобъ избавиться отъ преслѣдованій своихъ кредиторовъ. Вы знаете, отецъ отказался платить его долги?

-- Да; по крайней-мѣрѣ, я знаю кое-что объ этомъ.

-- Я сомнѣваюсь, чтобъ отецъ могъ немедленно достать такую большую сумму денегъ, какая требуется, не прибѣгая къ средствамъ, которыя ему въ высшей степени ненавистны. Тѣмъ не менѣе это ставитъ Осборна въ весьма неловкое и затруднительное положеніе.

-- Мнѣ кажется, что вашъ отецъ болѣе всего негодуетъ на таинственность, которая окружаетъ нею эту исторію съ деньгами.

-- Если матушка когда нибудь заговоритъ съ вами объ этомъ, поспѣшилъ сказать Роджеръ: -- то передайте ей отъ моего имени, что здѣсь нѣтъ ничего дурнаго, ничего порочнаго. Болѣе я ничего не могу сказать: я усталъ. Но успокойте ее на этотъ счетъ.

-- Не думаю, чтобъ она теперь помнила всѣ подробности дѣла, возразила Молли.-- Она о немъ много говорила со мной, до вашего пріѣзда, когда сквайръ казался такимъ разсерженнымъ. Теперь она постоянно возвращается къ тому же предмету, но уже мысли ея не такъ ясны и память ей измѣняетъ. Я не думаю, чтобъ увидѣвъ его теперь, она вспомнила, что именно ее такъ безпокоило въ его отсутствіе.

-- Онъ долженъ скоро пріѣхать. Я жду его каждый день, сказалъ Роджеръ съ безпокойствомъ.

-- Какъ вы думаете, вашъ отецъ приметъ его очень сурово? спросила Молли такъ робко, какъ-бы опасаясь гнѣва сквайра лично для себя.

-- Не знаю, отвѣчалъ Роджеръ.-- Болѣзнь матушки могла измѣнить его, но въ былое время онъ нелегко прощалъ. Я помню разъ... впрочемъ, это нисколько не относится къ дѣлу. Мнѣ кажется, что онъ, ради матушки, сдерживаетъ себя и мало высказывается, но изъ этого еще не слѣдуетъ, чтобъ онъ забылъ. У отца немного привязанностей, но за то онѣ очень сильны и все, что касается близкихъ ему людей, глубоко западаетъ ему въ душу. Эта несчастная оцѣнка помѣстья! Она его несказанно разстроила,

-- Какимъ образомъ? спросила Молли.

-- Она навела его на мысль, что будто бы разсчитываютъ на его смерть.

-- Это ужасно! воскликнула она.

-- Я готовъ поручиться собственной жизнью, что ничего подобнаго никогда не приходило Осборну въ голову. Но отецъ высказалъ свои подозрѣнія тономъ, который глубоко оскорбилъ Осборна. Онъ ушелъ въ себя и не хочетъ оправдаться даже за столько, на сколько это въ его власти. Несмотря на всю его любовь ко мнѣ, я не имѣю надъ нимъ почти никакого вліянія, а не то онъ давно бы во всемъ открылся отцу. Теперь одна надежда на время. Еслибъ матушка была здорова, она бы, безъ сомнѣнія, все уладила.

Онъ ушелъ, оставивъ Молли очень печальной. Каждый изъ членовъ нѣжно любимаго ею семейства страдалъ подъ тяжестью обстоятельствъ, изъ которыхъ не было исхода. Потребность въ помощи, какую она дотолѣ могла оказывать, день это дня все становилась менѣе и менѣе ощутительна, такъ-какъ мистрисъ Гамлей отъ дѣйствія усыпительныхъ лекарствъ и разрушительной болѣзни постоянно находилась въ состояніи не то забытья, не то дремоты. Въ этотъ самый день отецъ говорилъ ей, что она хорошо бы сдѣлала, еслибъ возвратилась домой. Мистрисъ Гибсонъ нуждалась въ ней -- правда ни для чего особеннаго, но тѣмъ не менѣе постоянно выражала желаніе имѣть ее при себѣ. А мистрисъ Гамлей теперь только изрѣдка о ней вспоминала. Ея положеніе (такъ думалъ ея отецъ, но ей самой подобная мысль и въ голову не приходила) въ семействѣ, гдѣ единственная женская личность лежала больная въ постели, становилось неловкимъ. Но Молли усердно просила оставить ее въ замкѣ еще хоть на два, на три дня, хоть до пятницы. Если мистрисъ Гамлей, говорила она со слезами, вдругъ потребуетъ ее, Молли, къ себѣ, и узнаетъ, что она уѣхала, это можетъ оскорбить ее и показаться ей неблагодарнымъ.

-- Мое милое дитя, она перестаетъ въ комъ бы то ни было нуждаться! Всѣ земныя ощущенія въ ней начинаютъ притупляться.

-- Папа, это всего хуже! Это невыносимо, и я не могу этому повѣрить! Она, конечно, можетъ вспомнить обо мнѣ и снова позабыть, но я увѣрена, что она до послѣдней минуты, если только лекарства окончательно не лишатъ ея разсудка, будетъ думать о сквайрѣ и своихъ дѣтяхъ, но больше всѣхъ объ Осборнѣ, потому что онъ въ горѣ.

Мистеръ Гибсонъ покачалъ головой, но не возражалъ. Минуты черезъ двѣ онъ спросилъ:

-- Я не хочу увозить тебя отсюда, пока ты воображаешь себѣ, что еще можешь быть ей полезна; но если до пятницы она тебя не потребуетъ къ себѣ, то убѣдишься ли ты тогда въ справедливости моихъ словъ и обѣщаешься ли добровольно возвратиться домой?

-- Но мнѣ можно будетъ передъ отъѣздомъ взглянуть на нее, даже еслибы она сама и не позвала меня? спросила Молли.

-- Конечно. Только будь осторожнѣе, не шуми и не заговаривай съ ней. Я почти увѣренъ, что она сама болѣе не вспомнитъ о тебѣ.

-- Не можетъ быть, папа. Если же нѣтъ, то я въ пятницу уѣду отсюда, а пока, мнѣ все еще хочется надѣяться!

Итакъ Молли осталась, стараясь дѣлать все, что могла для успокоенія и облегченія сквайра и Роджера. Она видѣла ихъ только за обѣдомъ или въ случаяхъ, когда требовалось сдѣлать то или другое распоряженіе. Имъ было не до разговоровъ, и Молли большую часть времени проводила въ уединеніи.

Вечеромъ того самаго дня, когда она имѣла разговоръ съ Роджеромъ, пріѣхалъ и Осборнъ. Онъ направился прямо въ гостиную, гдѣ Молли, сидя у камина, читала при свѣтѣ пылавшаго въ немъ угля: она не хотѣла спросить свѣчей лично для своего употребленія. Онъ вошелъ съ какой-то нервной поспѣшностью, при чемъ казалось, что онъ сейчасъ споткнется и упадетъ. Молли встала. Онъ не замѣтилъ ее сначала, но теперь быстро подошелъ къ ней, взялъ ее за обѣ руки, подвелъ къ дрожащему свѣту камина и впился въ нее глазами,

-- Что она? Скажите мнѣ правду. Вамъ, конечно, все извѣстно.

Прежде чѣмъ она успѣла отвѣчать, онъ быстро опустился на ближайшій стулъ и закрылъ глаза рукой.

-- Она очень больна, сказала Молли.-- Вы это уже знаете, но, повидимому, она немного страдаетъ. Съ какимъ нетерпѣніемъ она васъ ждала!

Онъ громко застоналъ:

-- Мнѣ отецъ запретилъ являться сюда.

-- Я знаю, сказала Молли.-- Вашего брата тоже здѣсь не было. Никто не ожидалъ, что болѣзнь ея приметъ такой серьёзный оборотъ: всѣ привыкли видѣть ее страждущей.

-- Вы знаете... Да! Конечно, она вамъ все повѣряла, она васъ такъ любила! Но Богу извѣстно, какъ нѣжно и искренно я былъ къ ней привязанъ. Еслибъ мнѣ не запретили показываться домой, я бы давнымъ-давно все разсказалъ ей. Отецъ зналъ, что я теперь сюда пріѣду?

-- Да, отвѣчала Молли.-- Я сказала ему, что папа вамъ писалъ.

Въ эту самую минуту вошелъ сквайръ. Его еще не увѣдомили о пріѣздѣ Осборна и онъ искалъ Молли, чтобъ попросить ее написать за него письмо. Осборнъ не всталъ при входѣ отца. Онъ былъ слишкомъ утомленъ, слишкомъ огорченъ и негодовалъ на сквайра за его суровыя, исполненныя оскорбительныхъ намековъ письма. Еслибъ онъ теперь приблизился къ нему и высказалъ, что у него было на душѣ, все могло бы принять совершенно иной оборотъ. Но онъ выжидалъ, чтобъ отецъ прежде замѣтилъ его и ободрилъ ласковымъ словомъ. Но сквайръ, увидя его, только воскликнулъ:

-- Вы здѣсь, сэръ!

И не кончивъ наставленій, которыя давалъ Молли на счетъ письма, онъ быстро вышелъ изъ комнаты. А между тѣмъ все это время сердце его било тревогу и съ тоской рвалось къ сыну, но ихъ разлучала взаимная гордость. Прямо изъ гостиной, онъ отправился къ дворецкому, освѣдомиться когда и какъ пріѣхалъ мистеръ Осборнъ, ѣлъ ли онъ что-нибудь, то-есть, обѣдалъ ли?

-- Я, кажется, начинаю выживать изъ ума и изъ памяти, сказалъ бѣдный сквайръ, хватаясь за голову.-- Но даже для спасенія моей жизни я не могъ бы теперь припомнить, обѣдали ужь мы, или еще нѣтъ. Безконечныя ночи, вся эта печаль и бдѣніе меня совсѣмъ уничтожаютъ!

-- Можетъ быть, сэръ, вы скушаете что-нибудь съ мистеромъ Осборномъ. Мистрисъ Морганъ приготовляетъ для него закуску. Вы за обѣдомъ едва присѣли и тотчасъ же встали, сэръ; вамъ показалось, что васъ звала мистрисъ Гамлей.

-- Ахъ, да! Теперь я вспомнилъ. Нѣтъ! Я ничего болѣе не хочу. Подайте мистеру Осборну вина, какое онъ самъ выберетъ. Можетъ быть, онъ въ состояніи пить и ѣсть. И сквайръ поплелся наверхъ съ горечью и печалью въ сердцѣ.

Когда въ гостиную принесли свѣчи, Молли была поражена перемѣной, происшедшей въ Осборнѣ. Онъ имѣлъ утомленный, въ высшей степени несчастный видъ, вѣроятно -- отъ тревоги и слишкомъ быстраго путешествія. Въ немъ не оставалось и тѣни того изящнаго, любезнаго джентльмена, какимъ нашла его Молли, когда онъ два мѣсяца тому назадъ былъ съ визитомъ у ея мачихи. Но теперь онъ ей больше нравился. Онъ казался проще, искреннѣе, не стыдился выказывать своихъ чувствованій и особенно тепло и дружески освѣдомился о Роджерѣ, какъ-бы съ нетерпѣніемъ желая поскорѣе съ нимъ увидѣться. Но Роджера не было дома: онъ уѣхалъ въ Ашкомбъ по дѣламъ сквайра. Осборнъ былъ явно этимъ недоволенъ и, наскоро пообѣдавъ, безпокойно зашагалъ по гостиной.

-- Вы увѣрены въ томъ, что мнѣ нельзя будетъ ее сегодня видѣть? спросилъ онъ Молли уже въ третій или четвертый разъ.

-- Почти увѣрена. Если вы хотите, я опять схожу наверхъ и спрошу. Но мистрисъ Джонсъ, сидѣлка, присланная докторомъ Никольсомъ, особа очень рѣшительная. Я была тамъ, когда вы обѣдали. Мистрисъ Гамлей только что приняла капли и ее ни подъ какимъ видомъ не слѣдуетъ тревожить.

Осборнъ продолжалъ ходить взадъ и впередъ, говоря не то съ Молли, не то съ самимъ собой.

-- Скорѣй бы возвратился Роджеръ! Отъ него одного я, кажется, только и могу надѣяться на дружескій пріемъ. Скажите, пожалуйста, мисъ Гибсонъ, отецъ такъ-таки безвыходно и живетъ въ комнатѣ матушки?

-- Онъ постоянно бываетъ тамъ со времени ея послѣдняго припадка. Мнѣ кажется, онъ упрекаетъ себя за то, что прежде не довольно серьёзно смотрѣлъ на ея болѣзнь.

-- Вы слышали все, что онъ сказалъ мнѣ: немного ласковаго, не правда ли? А матушка, которая всегда -- заслуживалъ ли я похвалы или порицанія -- бывала со мной такъ... Роджеръ непремѣнно возвратится домой къ ночи?

-- Непремѣнно.

-- Вы у насъ гостите, неправда ли? Часто вы видите матушку или, всемогущая сидѣлка и васъ къ ней не пускаетъ?

-- Послѣдніе три дня мистрисъ Гамлей не спрашивала меня, а я хожу къ ней только, когда она меня зоветъ. Я, вѣроятно, въ пятницу совсѣмъ отсюда уѣду.

-- Васъ матушка очень любила, я это знаю.

Черезъ минуту онъ сказалъ съ болѣзненной дрожью въ голосѣ:

-- Вамъ, безъ сомнѣнія, извѣстно, въ памяти ли она?

-- Она иногда бываетъ въ забытьи, отвѣчала Молли съ особенной мягкостью въ тонѣ.-- Ей даютъ много усыпительныхъ лекарствъ, но она никогда не бредитъ, а только забывается и спитъ.

-- О, матушка, матушка! воскликнулъ онъ и, остановись около камина, облокотился на него и закрылъ лицо руками.

Съ возвращеніемъ Роджера Молли сочла нужнымъ оставить ихъ однихъ. Бѣдная дѣвушка! Пора ей было удалиться съ этой сцены печали и тревоги, гдѣ она болѣе не могла приносить никакой пользы. Въ настоящій вечеръ она заснула въ слезахъ. Еще два дня, и наступитъ пятница, и ей придется вырвать корни, которые она пустила въ здѣшнюю почву. На слѣдующій день погода была ясная, а солнечный свѣтъ всегда благотворно дѣйствуетъ на молодое сердце. Молли сидѣла въ столовой, и въ ожиданіи джентльменовъ приготовляла для нихъ чай. Она все надѣялась, что сквайръ и Осборнъ примирятся еще до ея отъѣзда. Въ этомъ неудовольствіи, возникшемъ между отцомъ и сыномъ, было гораздо болѣе горечи, нежели въ болѣзни, ниспосланной Богомъ. Но, встрѣтясь за завтракомъ, они съ намѣреніемъ избѣгали обращаться другъ къ другу. Длинное путешествіе, изъ котораго Осборнъ возвратился наканунѣ, представляло удобный предметъ для разговора. Но Осборнъ не говорилъ, откуда онъ пріѣхалъ: съ сѣвера или съ юга, съ востока или съ запада, а сквайръ удерживался отъ всякаго намека на то, что сынъ его, повидимому, желалъ сохранить въ тайнѣ. Кромѣ того, между ними было одно невысказанное подозрѣніе, одинаково тяготившее ихъ обоихъ. И тотъ и другой приписывали, если не самую болѣзнь мистрисъ Гамлей, то, во всякомъ случаѣ, усиленіе ея внезапному открытію долговъ Осборна. Поэтому всѣ ихъ попытки вести оживленный разговоръ ограничивались обмѣномъ незначительныхъ вопросовъ и отвѣтовъ и замѣчаніями, которыя были преимущественно обращаемы къ Молли и къ Роджеру. Подобнаго рода отношенія, конечно, имѣли въ себѣ мало пріятнаго и не могли породить дружескихъ чувствованій, но по крайней-мѣрѣ все было прилично и спокойно. День еще не прошелъ, а Молли начала сожалѣть, что не послушалась совѣта отца и не уѣхала домой. Повидимому, никто въ ней не нуждался. Мистрисъ Джонсъ, сидѣлка, увѣряла ее, что мистрисъ Гамлей болѣе не вспоминала о ней. Маленькія услуги, которыя она еще могла бы оказывать въ коыпатѣ больной, теперь, когда тамъ водворилась настоящая сидѣлка, были совершенно излишни. Осборнъ и Роджеръ довольствовались обществомъ другъ друга, и Молли теперь только вполнѣ поняла значеніе, какое для нея имѣли коротенькіе разговоры, которые она имѣла съ Роджеромъ въ предъидущіе дни: они заставляли ее думать, наполняли ея время и избавляли отъ скуки въ длинные часы одиночества. Правда, Осборнъ былъ очень учтивъ и даже старался выразить ей свою благодарность за ея заботы о матери, но въ то же время онъ, казалось, принялъ твердую рѣшимость не высказываться болѣе и даже какъ будто стыдился печали, которую былъ не въ силахъ сдержать наканунѣ. Онъ обращался съ ней такъ, какъ пріятные молодые люди обыкновенно обращаются съ пріятными молодыми дѣвицами. Молли почти сердилась на это. Одинъ сквайръ, повидимому, еще считалъ ее на что-нибудь годной. Онъ поручалъ ей писать письма, вести счеты, и она изъ благодарности готова была цаловать ему руки.

Насталъ послѣдній день ея пребыванія въ замкѣ. Роджеръ отлучился изъ дому по дѣламъ сквайра. Молли вышла въ садъ и погрузилась въ воспоминанія о прошедшемъ лѣтѣ, когда софа мистрисъ Гамлей выносилась на лужокъ, подъ развѣсистый старый кедръ, и она сидѣла тамъ, вдыхая въ себя теплый воздухъ, пропитанный ароматомъ розъ и шиповника. Теперь, деревья стояли обнаженныя, а въ рѣзкомъ, морозномъ воздухѣ не носилось никакихъ благоуханій. Въ домѣ, въ верхнемъ этажѣ, окна были завѣшены бѣлыми сторами, изгонявшими изъ комнаты больной блѣдный свѣтъ зимняго солнца. Молли думала о томъ днѣ, когда отецъ впервые привезъ ей извѣстіе о своемъ намѣреніи вторично жениться: тогда густая чаща лѣса -- теперь порѣдѣла, на кустарникахъ и на землѣ, вездѣ сверкалъ серебристый пней, а вѣтви деревьевъ рѣзко и отчетливо рисовались на блѣдномъ фонѣ неба. Молли спрашивала себя: будетъ ли она когда-нибудь снова способна съ такимъ отчаяніемъ предаваться горю, роптать на судьбу и негодовать на людей? А это чувство, которое побуждало ее теперь считать жизнь слишкомъ короткой для того, чтобъ придавать такъ много значенія ея скорбямъ и невзгодамъ, было оно въ ней слѣдствіемъ ея нравственнаго усовершенствованія или только оцѣпепенія, въ какое она впала? Смерть одна имѣла въ настоящую минуту въ ея глазахъ силу дѣйствительности. У нея не хватало энергіи даже на то, чтобъ идти скорымъ шагомъ и продлить свою прогулку; она вернулась домой. Солнце весело ударяло въ окна; слуги, подъ вліяніемъ непривычной имъ дѣятельности, отворили ставни въ обыкновенно никѣмъ незанятой библіотекѣ. Среднее окно въ то же время служило и дверью, которая была окрашена въ бѣлую краску. Молли повернула на маленькую, выложенную камнемъ дорожку, мимо оконъ библіотеки, и вошла въ ея открытую дверь. Она имѣла позволеніе выбирать книги, какія ей придутся по вкусу, и отвозить ихъ домой. Взобравшись на лѣстницу для того, чтобъ удобнѣе достигнуть до одной изъ высокихъ полокъ, расположенныхъ въ отдаленномъ и темномъ углу комнаты, она наткнулась на книгу, которая заинтересовала ее. Молли тутъ же усѣлась на ступенькахъ и погрузилась въ чтеніе. Прошло нѣсколько времени, а она все сидѣла въ шляпкѣ и салонѣ и читала. Вдругъ въ комнату вошелъ Осборнъ. Онъ не тотчасъ увидѣлъ Молли, да врядъ ли бы и совсѣмъ замѣтилъ ее, еслибъ она его не окликнула. Онъ, казалось, очень спѣшилъ.

-- Не мѣшаю ли я вамъ? Я только на минутку вошла сюда. И говоря это, она съ книгой въ рукахъ спустилась съ лѣстницы.

-- Нисколько, отвѣчалъ онъ.-- Во всякомъ случаѣ не вы меня, а я васъ потревожилъ. Мнѣ необходимо написать письмо до отхода почты: я напишу и тотчасъ же уйду. Но тутъ отворена дверь: не холодно ли вамъ?

-- О, нѣтъ; свѣжій воздухъ меня оживляетъ.

Она снова начала читать, сидя на послѣдней ступенькѣ лѣстницы, а онъ писалъ у окна за большимъ, старомоднымъ письменнымъ столомъ. Впродолженіе двухъ-трехъ минутъ царствовало глубокое молчаніе, нарушаемое только скрипомъ пера, которымъ Осборнъ быстро водилъ по бумагѣ. Затѣмъ послышался стукъ отворяемой и затворяемой калитки и въ дверяхъ показался Роджеръ. Онъ стоялъ лицомъ къ Осборну и спиной къ Молли въ ея уголку. Въ рукахъ его было письмо и онъ произнесъ, съ трудомъ переводя духъ:

-- Письмо отъ твоей жены, Осборнъ! Я шелъ мимо почты и думалъ...

Осборнъ вскочилъ съ выраженіемъ гнѣва и испуга на лицѣ.

-- Роджеръ! Что ты сдѣлалъ! Развѣ ты не видишь ея?

Роджеръ обернулся. Позади его, въ углу комнаты, стояла Молли, покраснѣвшая и дрожащая, какъ будто бы только что совершившая преступленіе. Роджеръ вошелъ въ комнату. Всѣ трое были, повидимому, одинаково смущены и испуганы. Молли первая подошла и заговорила:

-- Мнѣ очень, очень жаль, что это такъ случилось! Вы не хотѣли, чтобъ я слышала, но право я невиновата! Вы мнѣ вѣрите, не правда ли? Потомъ она обратилась къ Роджеру и со слезами на глазахъ прибавила:-- прошу васъ, скажите ему, что на меня можно положиться.

-- Что сдѣлано, того не измѣнишь, отвѣчалъ Осборнъ мрачно.-- Только Роджеръ, который зналъ, какой важности для меня это дѣло, долженъ бы былъ сначала осмотрѣться, а потомъ уже говорить.

-- Совершенно справедливо, отвѣчалъ Роджеръ.-- Я сержусь на себя болѣе, нежели ты можешь себѣ представить. Не потому, однако, чтобъ на васъ нельзя было положиться, продолжалъ онъ, обращаясь къ Молли:-- я вѣрю вамъ, какъ самому себѣ.

-- Все это хорошо, возразилъ Осборнъ: -- но, ты видишь, какъ самыя расположенныя ко мнѣ личности легко измѣняютъ тайнѣ, которую я считаю нужнымъ тщательно скрывать.

-- Да, я знаю твое мнѣніе на этотъ счетъ, сказалъ Роджеръ.

-- Не станемъ возобновлять стараго спора, особенно въ присутствіи третьяго лица.

Молли съ трудомъ удерживала слезы. Теперь, когда на нее намекнули, какъ на лишнюю, какъ на особу, при которой братья не могли свободно говорить, она сказала:

-- Я ухожу. Конечно, мнѣ и прежде не слѣдовало здѣсь оставаться. Я такъ, такъ сожалѣю!... Но я постараюсь забыть все, что слышала.

-- Вы не можете сдѣлать этого, возразилъ Осборнъ, все еще очень раздраженный.-- Но обѣщайте мнѣ, что вы никогда ни съ кѣмъ не будете говорить объ этомъ, ни даже съ Роджеромъ или со мной? Можете ли вы продолжать поступать такъ, какъ будто бы вамъ ничего не извѣстно? Я увѣренъ, основываясь на мнѣніи о васъ Роджера, что на ваше слово можно положиться.

-- Да; я обѣщаю, сказала Молли и протянула ему руку. Осборнъ взялъ ее, но съ видомъ, который явно говорилъ, что о въ находитъ это излишнимъ. Она прибавила.-- Я полагаю, что и не давъ обѣщанія, я молчала бы. Но, конечно, лучше связать себя честнымъ словомъ. Теперь я уйду. То была несчастная минута, въ которую я вздумала войдти сюда!

Она тихонько положила на столъ книгу и направилась къ дверямъ, съ трудомъ сдерживая душившія ее рыданія. Роджеръ очутился у дверей прежде нея и, отворяя ихъ, пристально смотрѣлъ на нее и, казалось, прочелъ все, что было у нея на душѣ. Онъ взялъ ее за руку и крѣпкимъ пожатіемъ выразилъ свое сочувствіе и сожалѣніе.

Бѣдняжка была сильно огорчена. Въ послѣднее время нервы ея находились постоянно въ напряженномъ состояніи. Она и прежде съ сожалѣніемъ собиралась покинуть Гамлей, а теперь къ этому сожалѣнію присоединилась новая тяжесть въ видѣ необходимости хранить тайну, которой ей никогда не слѣдовало бы проникать, и такимъ образомъ нести на себѣ большую отвѣтственность. Затѣмъ невольно возникалъ вопросъ: кто была жена Осборна? Молли хорошо знала, чего каждый членъ семейства требовалъ отъ будущей владѣтельницы замка. Въ первые дни ихъ знакомства, сквайръ всячески старался внушить Молли, что Осборнъ, его наслѣдникъ, никакъ не пара для скромной дочери провинціальнаго доктора. Съ этой цѣлью онъ часто говаривалъ, что представитель Гамлеевъ изъ Гамлея въ лицѣ его умнаго, красиваго, блестящаго сына, Осборна, долженъ жениться не иначе, какъ на очень знатной и богатой невѣстѣ. Мистрисъ Гамлей, съ своей стороны, хотя и безсознательно, нерѣдко составляла планы для принятія и водворенія въ замкѣ будущей и еще неизвѣстной супруги ея старшаго сына.

-- Гостиная должна быть вновь отдѣлана, когда Осборнъ женится -- говорила она. Или:-- жена Осборна, вѣроятно, поселится въ западной части дома. Ей, можетъ быть, непріятно будетъ жить съ нами, стариками, но мы постараемся, чтобъ это было для нея по возможности менѣе чувствительно.-- Или: -- когда здѣсь появится мистрисъ Осборнъ, мы ей подаримъ новый экипажъ, а съ насъ будетъ довольно и стараго.

Изъ всего этого Молли заключила, что будущая мистрисъ Осборнъ непремѣнно должна быть очень красивая и знатная леди, одно присутствіе которой неизбѣжно превратитъ Гамлей въ нѣчто весьма важное и величественное и на всегда изгонитъ изъ него простоту и непринужденность, по ея мнѣнію, составлявшія главную его прелесть. Да и самъ Осборнъ, во время своего посѣщенія мистрисъ Гибсонъ, такъ небрежно отзывался о разныхъ провинціальныхъ красавицахъ! Онъ былъ такой изящный и постоянно рисовался, даже дома, съ тою только разницей, что дома онъ имѣлъ видъ поэтически-томный, а въ гостяхъ аристократически-непристуиный. Кого же этотъ разборчивый молодой человѣкъ могъ выбрать себѣ въ супруги? Какая женщина могла быть достойна его, а разъ, что нашлась таковая, зачѣмъ ему было скрывать свой бракъ съ ней? Молли съ трудомъ прогнала отъ себя эти мысли. Да и стоило ли ей ломать голову надъ загадкой, которую она не могла и не должна была стараться разрѣшить? Данное слово, какъ крѣпкая стѣна, заграждало ей путь. Можетъ быть, ей даже не слѣдовало и думать объ этомъ предметѣ, нетолько что слагать вмѣстѣ отрывки слышанныхъ ею разговоровъ и пойманныхъ налету словъ и именъ, чтобъ послѣ выводить изъ нихъ заключенія. Молли со страхомъ думала о томъ, какъ она снова встрѣтится съ братьями, но безпокойство ея оказалось напраснымъ: они всѣ сошлись за обѣдомъ, какъ ни въ чемъ ни бывало. Сквайръ былъ молчаливъ -- не то печаленъ, не то чѣмъ либо недоволенъ. Съ самаго пріѣзда Осборна, онъ еще ни о чемъ съ нимъ не разговаривалъ, исключая о самыхъ пустыхъ и ничего незначащихъ предметахъ, да и то въ такихъ случахъ, когда сказать что-нибудь дѣлалось необходимостью. Опасное положеніе жены несказанно тяготило его и какъ мрачная туча отнимало свѣтъ у его существованія. Въ обращеніи Осборна съ отцомъ проглядывало равнодушіе, притворное, по мнѣнію Молли, но сомнительно-примирительнаго свойства. Роджеръ, спокойный и совершенно естественный и свободный, говорилъ болѣе прочихъ, хотя у него тоже было нелегко надушѣ. Онъ почти исключительно обращался къ Молли, вдаваясь въ длинные разсказы о послѣднихъ открытіяхъ въ области естественныхъ наукъ; это поддерживало разговоръ, почти безъ участія другихъ присутствовавшихъ за обѣдомъ лицъ. Молли ожидала увидѣть Осборна нѣсколько инымъ, чѣмъ обыкновенно, можетъ быть -- недовольнымъ, пристыженнымъ, разсерженнымъ. Ни чуть не бывало, онъ ничѣмъ не отличался отъ всегдашняго красиваго, изящнаго, томнаго Осборна. Онъ дружелюбно относился къ брату, учтиво къ ней и съ наружнымъ спокойствіемъ къ отцу. Подъ его ровнымъ обращеніемъ и небрежными манерами никакъ нельзя было подозрѣвать существованіе романа,-- такъ искусно онѣ скрывали его. Молли давно желала, встрѣтить любовь въ дѣйствительной жизни: желаніе ея исполнилось, но она отъ этого не ощущала ни малѣйшаго удовольствія. На всемъ событіи лежалъ какой-то оттѣнокъ таинственности и неизвѣстности. Она сравнивала съ нимъ свою спокойную жизнь въ Голлингфордѣ у честнаго, прямодушнаго отца, гдѣ всякому было извѣстно, кто что дѣлаетъ, и, отдавая преимущество своему дому, примирялась даже со всѣми невзгодами, которыя посѣщали ее въ послѣднее время. Конечно, ей было невыразимо грустно разставаться съ Гамлеемъ, а молчаливое прощаніе съ спящей, безсознательной мистрисъ Гамлей, перевернуло въ ней сердце. Тѣмъ не менѣе, она теперь покинула замокъ съ соверщенно инымъ чувствомъ, чѣмъ могла бы сдѣлать это недѣли двѣ тому назадъ. Тогда больная ежеминутно нуждалась въ ней и Молли сознавала, что она полезна и необходима для ея благосостоянія. Въ настоящее же время бѣдная, добрая леди, казалось, забыла о существованія своей любимицы: она жила еще физически, но душа ея уже утратила всѣ свои способности.

Молли отправили домой въ каретѣ, и на прощанье осыпали ее ласками и изъявленіями благодарности. Осборнъ оборвалъ для нея всѣ цвѣты, какіе только находились въ домѣ, а Роджеръ далъ ей съ собой богатый запасъ книгъ. Сквайръ безмолвно пожималъ ей руки, не находя словъ, чтобъ выразить свою признательность, и наконецъ горячо обнялъ ее и поцаловалъ такъ нѣжно, какъ будто бы она дѣйствительно была его дочерью.