Магистръ Паоло, конечно, замѣтилъ за вечерней свою любимую ученицу, и въ то время, какъ рѣчь его плавно текла по привычному пути, его мысли были далеки отъ вѣчныхъ мукъ ада, описываемыхъ имъ. Когда онъ заставлялъ птичку пробивать клювомъ стальную гору, онъ думалъ: "она простила тебя", и въ то время, какъ слушатели вычисляли тысячи лѣтъ, онъ говорилъ себѣ: "она не отвернулась отъ тебя". Когда послѣ проповѣди онъ увидѣлъ въ окно дѣвушку, оживленно разговаривавшую съ отцомъ и его братомъ на дворѣ, онъ дорого бы далъ, чтобы имѣть возможность подойти къ нимъ, но глубокій стыдъ за случившееся удержалъ его, и онъ прошелъ черезъ галлерею замка на городскую дорогу.
Primus omnium Венеціанской коллегіи чувствовалъ себя очень неловко подъ холодными взглядами пфальцграфини-игуменьи, и и въ немъ просыпалось чувство, подобное тому, какое онъ испытывалъ, когда его уличали въ іезуитской школѣ въ грубой ошибкѣ противъ латинской грамматики. Въ немъ сказывался горячій, страстный неаполитанецъ. Часто встрѣчали его въ лѣсу, сильно возбужденнымъ, жестикулирующимъ, говорящимъ безсвязныя рѣчи. Но онъ упрекалъ себя лишь въ томъ, что поступилъ глупо, а не подло; когда онъ сдѣлалъ въ гостиницѣ "Оленя" открытіе замышляемаго проповѣдниками отступничества, негодованіе противъ богохульниковъ изгладило въ немъ воспоминаніе о собственномъ нравственномъ паденіи. Мысль о позорномъ заговорѣ аріанъ совершенно поглотила его на нѣсколько дней. Съ Лидіей, какъ онъ думалъ, было уже все покончено; и вдругъ безразсудное дитя само явилось на его пути.
Грустно и медленно спускался онъ съ горы, словно ожидая, что его догоняютъ, то останавливался, будто не желая подняться наверхъ и увидѣть Лидію. Когда онъ, наконецъ, опомнившись, рѣшительно повернулъ назадъ, то у моста встрѣтилъ ту, отъ которой хотѣлъ бѣжать. У Эраста были больные въ сосѣднемъ селѣ и Лидія пошла съ нимъ. Докторъ самъ дружески заговорилъ съ Паоло, Лидія же съ опущенною головой, но внимательно слушая, пошла впереди. Когда къ отцу подошелъ одинъ изъ его паціентовъ, то Лидіи пришлось идти съ Паоло. Онъ быстро мѣнялся въ лицѣ и не рѣшался заговорить. Чтобы прервать тягостное молчаніе, Лидія похвалила свѣтлыя воды Некара.
-- Некаръ сталъ моимъ другомъ,-- сказалъ Паоло,-- съ тѣхъ поръ, какъ я живу въ монастырѣ, -- другомъ, о настроеніи котораго я ежедневно освѣдомляюсь. Когда во время безсонницы цѣлую ночь я слышу его неспокойныя жалобы и потомъ въ пасмурное утро вижу его грознымъ и бурнымъ, а гору, висящую надъ нимъ, какъ мрачную тѣнь, мнѣ кажется, что я долженъ его утѣшить. А иногда онъ журчитъ такъ привѣтливо, блеститъ тысячью разноцвѣтно сіяющими огнями и переливами, какъ смѣхъ ребенка! Зимой онъ страшно бурлитъ и отъ него поднимается паръ, какъ отъ кипятка, потому что в о ды его теплѣе морознаго воздуха. Сегодня онъ прозраченъ и чистъ, какъ юноша съ чистою совѣстью, но я видѣлъ его и другимъ, -- прибавилъ священникъ тихимъ, дрожащимъ голосомъ,-- мрачнымъ отъ грозныхъ бурь и непогодъ и краснымъ отъ стыда за то, что онъ сдѣлалъ.
При этомъ Паоло украдкой взглянулъ на дѣвушку, но тоттотчасъ же снова опустилъ глаза. Начало его рѣчи возбудило въ Лидіи симпатію, но это открытое признаніе своего проступка совершенно смутило ее.
"Какъ онъ долженъ быть несчастливъ,-- подумала она,-- если мнѣ признается".
И вся ея сострадательная душа высказалась въ большихъ дѣтски-невинныхъ глазахъ, ласково устремленныхъ на него. Приближеніе отца положило конецъ дальнѣйшимъ объясненіямъ. Они простились, такъ какъ Эрасту надо было идти въ Нейенгеймъ, а Паоло въ монастырь. Этою первою встрѣчей съ прежнимъ учителемъ и спокойнымъ разговоромъ было изглажено тяжелое воспоминаніе. Прощаясь, Лидія машинально, будто такъ и слѣдовало, протянула руку человѣку, смущенія котораго она не могла выносить. Паоло узналъ, что аккуратный докторъ ежедневно въ этотъ часъ отправляется къ больнымъ и съ тѣхъ поръ ихъ встрѣчи стали часто повторяться. Эрастъ любилъ говорить объ Италіи, Паоло съ большимъ одушевленіемъ разсказывалъ про свою чудную родину. Онъ умѣлъ внимательно и почтительно выслушивать свою старшаго собесѣдника. Когда Лидія увидѣла, какъ отецъ высоко цѣнитъ Паоло, она быстро противъ воли поддалась прежнему обаянію. Къ ней возвратились надежды. Если и правду говорила добрая игуменья, что онъ ревностный католикъ, то почему бы ему не отказаться отъ тайнаго общества іезуитовъ, почему бы не сдѣлаться свободнымъ человѣкомъ и не попросить ея руки у отца, въ которой тотъ, навѣрное, не отказалъ бы. Теперь это случается чуть не ежедневно. Неужели она менѣе другихъ достойна того, чтобы мужчина принесъ для нея жертву? Любовь, всему вѣрящая и на все надѣющаяся, говорила ей, что онъ рѣшится покончить съ прежнимъ и будетъ принадлежать ей одной. Однажды вечеромъ онъ встрѣтился съ ними, и когда отецъ вошелъ въ домъ больнаго, Лидія въ первый разъ осталась наединѣ съ магистромъ. Онъ взялъ ея руку и спросилъ:
-- Простили ли вы мнѣ, Лидія?
Ее снова охватило чувство, являющееся всегда въ его присутствіи, замираніе сердца, безсиліе собственной воли, непонятный страхъ, вынуждающій дѣлать противъ воли то, что онъ велитъ, какое-то блаженное мученіе.
Онъ обвилъ рукой ея станъ и страстно цѣловалъ, цѣловалъ безъ конца. Не было ни объясненій, ни просьбъ, ни словъ, только поцѣлуи, жгучіе поцѣлуи. Она стояла, дрожа и не сопротивляясь. Но сердце ея не испытывало уже того блаженства, какъ въ первый разъ. Тогда онъ привлекъ ее къ себѣ нѣжно, какъ ангелъ Божій; теперь объятія его были порывисты и страстны, его глаза тревожно бѣгали по сторонамъ, смотря одни ли они, а когда онъ услыхалъ шаги Эраста, то быстро отскочилъ въ сторону, сорвалъ нѣсколько цвѣтковъ, воткнулъ себѣ въ шляпу и еще издали, раньше чѣмъ возвращающійся докторъ подошелъ къ своей взволнованной дочери, началъ съ нимъ разговоръ о его больныхъ. Тутъ только возвратилось къ Лидіи сознаніе. Ея дѣвическая гордость была оскорблена дерзкимъ поступкомъ священника. Его поцѣлуи горѣли пятнами на ея пылающемъ лицѣ. Когда они проходили мимо крестьянскаго двора, гдѣ изъ колодца текла чистая, свѣжая вода, Лидію потянуло войти туда, смыть это нечистое прикосновеніе. Недовольная и сконфуженная, шла она впереди, придумывая, какимъ образомъ заставить Паоло высказать его истинныя намѣренія. Въ это время случилось обстоятельство, освѣтившее ей пропасть, надъ которой она блуждала.
На улицѣ, ведущей къ Ладенбургу, поднялось облако пыли, поднятой толпою всадниковъ, сопровождающихъ телѣгу съ двумя арестантами. Одинъ изъ нихъ приподнялся и закричалъ Эрасту:
-- Другъ, заступись за насъ у курфюрста!... Мы хотѣли только переселиться.
Пораженный знакомымъ звукомъ голоса, Эрастъ пристально всмотрѣлся въ запыленнаго, растрепаннаго человѣка и съ ужасомъ узналъ инспектора Сильвана, у котораго онъ часто бывалъ въ гостяхъ въ Ладенбургѣ.
-- Вонъ стоитъ предатель, -- яростно кричалъ другой арестантъ, діаконъ Веге, -- онъ подслушалъ насъ въ гостиницѣ "Оленя".
Холодная улыбка скользнула по блѣдному лицу Паоло.
-- Берегись его,-- кричалъ Сильванъ, обернувшись назадъ,-- и предупреди Нейзера!
Телѣга съ сопровождающимъ ее конвоемъ промчалась мимо. Смущенный Эрастъ пристально смотрѣлъ въ холодное, окаменѣлое лицо Лауренцано, а Лидія залилась горючими слезами. Ей ясно стало, что магистръ неуклонно идетъ по прежнему страшному пути и, какъ погубилъ этихъ людей, которыхъ она привыкла считать друзьями отца, такъ не задумается погубить и ее. Вдругъ онъ представился ей въ капюшонѣ, изъ-подъ котораго блестѣли его демонскіе глаза, какъ тогда ея собственные, испуганные въ "зеркалѣ напоминанія".
-- Въ чемъ обвиняете вы ихъ?-- холодно спросилъ Эрастъ итальянца.
Лауренцано презрительно пожалъ плечами.
-- Я не понимаю, что хотятъ сказать добрые люди. Правда, въ гостиницѣ они рылись въ какихъ-то бумагахъ, шептались, въ то время, какъ братъ Феликсъ разсказывалъ мнѣ о своемъ путешествіи, потомъ они вдругъ вскочили, бросили на насъ яростный взглядъ и вышли, не простившись. Если у нихъ были какія-нибудь тайны, то ихъ не высказываютъ за столомъ въ гостиницѣ.
Эрастъ молча смотрѣлъ на итальянца, а Паоло спокойно продолжалъ легкимъ тономъ укоризны:
-- Я, главнымъ образомъ, и пошелъ-то въ это вечернее собраніе потому, что вы меня убѣждали не сторониться отъ мѣстнаго духовенства. Послѣ сегодняшняго опыта я уже никогда впредь не доставлю себѣ подобнаго удовольствія.
-- Простите,-- сказалъ Эрастъ смущенно, протягивая Паоло руку.-- Во всякомъ случаѣ, дѣло выяснится. И вы не имѣете понятія о содержаніи этихъ бумагъ?
-- Слова "Трансильванія", "воевода" я слышалъ нѣсколько разъ, но въ чемъ тутъ собственно тайна, я не слыхалъ и не старался разслышать.
Эрастъ задумчиво покачалъ головой.
-- Хотѣли переселиться, крикнулъ намъ Сильванъ... Въ Трансильванію, значитъ, къ унитаріямъ... Старыя затѣи Сильвана. Это можетъ плохо кончиться,-- и онъ глубоко задумался.
Не такъ легко было успокоить Лидію, какъ ея отца. Ея женскій инстинктъ подсказывалъ ей, что виноватъ Паоло. Послѣ того какъ она узнала о его тайномъ монашествѣ, о его преданности папизму, о тайныхъ службахъ и экзерциціяхъ, послѣ словъ игуменьи, предположенія арестованныхъ имѣли въ ея глазахъ большое вѣроятіе. Ясно, что сегодня онъ таковъ же, какъ и прежде, и что безсердечный монахъ сыгралъ съ ней опять дерзкую шутку. Со злостью избѣгая приближенія Паоло, она быстрыми шагами пошла впередъ, такъ что магистръ радъ былъ, когда у моста имъ пришлось разстаться. Когда отецъ съ дочерью вошли въ городъ, тамъ было страшное волненіе:
-- Турками хотѣли насъ сдѣлать,-- кричала старая женщина, спускаясь съ лѣстницы церкви св. Духа.-- Они хотѣли продать государство султану; самъ г. церковный совѣтникъ сказалъ это сейчасъ съ каѳедры!
-- Не говорите глупостей, Квадинъ,-- вскричалъ видный бюргеръ.-- Священникъ Нейзеръ былъ честный и почтенный человѣкъ и его красный носъ нравится мнѣ больше всѣхъ блѣдныхъ итальянцевъ, которые до тѣхъ поръ не могли успоиться, пока не причинили намъ зла.
-- Что случилось, Сулцеръ, съ проповѣдникомъ Нейзеромъ?-- спросилъ Эрастъ говорящаго.
-- Вы ничего не знаете, г. совѣтникъ?-- перебилъ другой заступника Нейзера.-- Полицейскій Гартманъ Гартмани, по приказанію курфюрста, долженъ былъ арестовать его. Но г. полицейскій, по обыкновенію, слишкомъ долго засидѣлся въ трактирѣ, и пока онъ успѣлъ сказать по любезности каждой служанкѣ, черная птичка упорхнула за горы. Его жена лгала, что онъ вышелъ, но при обыскѣ дома нашли сожженныя бумаги и уложенный чемоданъ. Наличныя деньги онъ, вѣроятно, захватилъ съ собой, потому что не оказалось ни гроша. Онъ скрылся отъ жены и ребенка и верховые ищутъ его по всѣмъ улицамъ.
-- Г. церковный совѣтникъ говоритъ, что онъ хотѣлъ предать землю туркамъ,-- снова кричала старуха.
-- Священникъ Нейзеръ?-- смѣясь, переспросилъ Эрастъ.-- Ну, вы можете спокойно спать, добрая женщина. Если турки захотятъ начать войну, то обойдутся и безъ гейдельбергскаго проповѣдника.
Задумчиво покачивая головой, пошелъ онъ дальше; но на слѣдующемъ же углу наткнулся на новую группу.
-- Проповѣдники Сутеръ и Веге также взяты подъ стражу,-- кричалъ охрипшій голосъ, по которому Эрастъ тотчасъ же узналъ Клауса изъ "Золотаго Оленя".
-- Всѣ дѣти Пфальца должны остерегаться бельгійскихъ собакъ!
-- Сильванъ и Нейзеръ не изъ Пфальца,-- сказалъ другой голосъ.
-- Но они любили нашъ Пфальцъ и были съ нами за одно противъ французовъ, нидерландцевъ и итальянцевъ, которые хотѣли сдѣлаться здѣсь господами.
-- Поджечь домъ Олевіана!-- вскричалъ кто-то.
-- И Цанхи!-- раздался чей-то голосъ.
-- И придворнаго проповѣдника Датена!-- прокричалъ Клаусъ.
-- Тише,-- вмѣшался Эрастъ.-- Не говорите словъ, въ которыхъ вы раскаялись бы, если бы услыхалъ ихъ полицейскій.
Крикуны стали испуганно оглядываться кругомъ.
-- Поди, Клаусъ, прислуживай твоимъ гостямъ,-- дружески прибавилъ Эрастъ.-- Никто не слышалъ васъ, но не ухудшайте дѣла.
Шумъ на площади усиливался. Изъ каждаго дома выбѣгали люди и голоса ихъ раздавались, какъ жужжаніе пчелинаго роя. Тутъ увидалъ Эрастъ двухъ самыхъ раздраженныхъ старыхъ монахинь изъ Нейбургскаго монастыря, которыя сновали въ толпѣ и шептали по сторонамъ, что виновникъ всей тираніи кальвинистскій церковный совѣтникъ.
-- Выходите на лугъ,-- разобралъ онъ слова сестры Анастасіи, желто-шафранной старой дѣвы,-- у мельницы устраивайте танцы, и мы посмотримъ, какъ-то кальвинисты посмѣютъ запретить нашимъ людямъ это невинное удовольствіе.
Въ боковой улицѣ стоялъ хозяинъ гостиницы и сообщалъ изумленнымъ молодымъ парнямъ, что Олевіанъ хочетъ уничтожить всѣ гостиницы; съ веселымъ смѣхомъ проталкивался проповѣдникъ Виллингъ сквозь толпу народа, туда и сюда бросая слова противъ профессоровъ. На углу дома противъ церкви Эрастъ увидалъ на самой высокой площадкѣ крыльца баптиста Вернера, съ ироническою улыбкой смотрящаго на окружающее волненіе. Также замѣтилъ онъ и Ксиландра, въ темныхъ глазахъ котораго свѣтилось удовольствіе отъ происходящаго шума.
-- Чего кричитъ такъ народъ?-- спросилъ его Эрастъ.
-- Да и сами не знаютъ, чего кричатъ... Орутъ ради удовольствія пошумѣть.
Худощавый философъ Питопей толкался тутъ же въ толпѣ. Причина волненій казалась ему даже не заслуживающей вопросовъ. Что ему за дѣло, чего копошатся какіе-то муравьи?
Когда онъ дошелъ до гостиницы "Оленя", священникъ Виллингъ шепнулъ ему:
-- Философъ! движеніе есть, дадимъ ему направленіе!
Разсерженный такимъ довѣріемъ, послѣдователь Аристотеля не успѣлъ еще нахмурить высокій лобъ, какъ проворный священникъ уже взбѣжалъ на крыльцо гостиницы и знаками просилъ спокойствія.
-- Г. городскій священникъ хочетъ говорить,-- раздалось со всѣхъ сторонъ.-- Тише, тише! Проповѣдникъ Биллингъ говоритъ.
-- Любезные жители Пфальца! граждане Гейдельберга!-- началъ проповѣдникъ громкимъ голосомъ, между тѣмъ какъ умное лицо его приняло насмѣшливое выраженіе и онъ потиралъ руки, что дѣлалъ всегда, когда говорилъ съ каѳедры.
-- Ишь руки умываетъ, какъ Пилатъ, -- сказалъ баптистъ Вернеръ своимъ сосѣдямъ.
-- Я просилъ вашего вниманія, любезные друзья, чтобы попросить васъ спокойно разойтись по домамъ.
Насмѣшливый хохотъ послѣдовалъ за этими словами, сказанными съ очевидною ироніей.
-- Подумайте,-- продолжалъ онъ,-- сегодня суббота; г. Олевіану надо учить проповѣдь, а при такомъ шумѣ онъ не можетъ заниматься; вѣдь, вы знаете, что профессоръ заранѣе долженъ выучить наизусть то, что будетъ говорить публично.
Снова хохотъ.
-- Теперь вы понимаете, что нельзя шумѣть. Вѣдь, вы знаете, г. Олевіанъ прекрасный человѣкъ, только въ цѣлой странѣ никто не смѣетъ сморкать носъ иначе, какъ онъ укажетъ.
Градъ ругательствъ посыпался со всѣхъ сторонъ.
-- Вспомните, что по близости живетъ другой духовный мужъ, г. проповѣдникъ Данкъ.
-- Цанхи, -- поправилъ великій послѣдователь Аристотеля учительскимъ тономъ.
-- Я говорю про маленькаго господина, вѣчно спорящаго и ноющаго съ каѳедры. Я не могу хорошо запомнить столькихъ итальянскихъ фамилій. Но теперь онъ занятъ послѣобѣденнымъ отдыхомъ, чтобы лучше наблюдать, кто напивается ночью. Такъ тише, а то онъ проснется и начнетъ ныть. Вы знаете, что предписываетъ новый церковный уставъ?
-- Нѣтъ, мы ничего не знаемъ! Мы не хотимъ церковныхъ уставовъ!-- кричала толпа.
-- Вотъ,-- продолжалъ проповѣдникъ, вытаскивая изъ кармана книжечку,-- здѣсь 1И параграфовъ: "мы желаемъ также, чтобы вечернее шатаніе по улицамъ, до сихъ поръ всегда сопровождавшееся безпорядками, безпокойствіемъ и распутствомъ, было прекращено". Такъ что, если вы не хотите поплатиться тридцатью крейцерами, то должны ложиться въ постель съ заходомъ солнца, когда пѣтухи г. Гарникса садятся на нашесть.
-- Марниксъ!-- вскричалъ философъ съ досадою.
-- Вѣрно, Марниксъ! Но кто въ состояніи запомнить всѣ эти иностранныя фамиліи? За: это г. Олевіанъ разрѣшаетъ вамъ другое,-- вскричалъ проповѣдникъ, протягивая вверхъ свою бумагу.-- Кто ходить въ силахъ, тотъ долженъ въ воскресенье два раза идти въ церковь, а кого увидятъ въ воскресенье или въ праздникъ за воротами, или въ гостиницахъ, или въ другихъ увеселительныхъ мѣстахъ, тотъ будетъ высѣченъ. Такъ смотрите же, не ходите по воскресеньямъ къ Волчьему колодцу или къ Берггеймской мельницѣ, не то явится г. Ульрихъ съ прутикомъ.
Яростные крики раздались отовсюду.
-- Тише, тише, милые друзья, вы, навѣрное, мѣшаете г. Дитериху.
-- Датену,-- поправилъ неутомимый профессоръ.
-- Нѣтъ, я Собственно хотѣлъ сказать господину Тремеллію, но я вѣчно путаю эти безчисленныя иностранныя фамиліи. Но, что хуже всего, это то, что мы должны собственнымъ дѣтямъ давать иностранныя имена, какъ того требуетъ Олевіанъ.
-- Что? какъ такъ?
-- Да, граждане, вы должны перекрестить всѣхъ вашихъ дѣтей. Александромъ и Юліей никто не смѣетъ называться, потому что это языческія имена; Варварой и Урсулой, потому что католическія, и ни Францисковъ, ни Катеринъ, Кэтхенъ и Винхенъ больше не будетъ, только будутъ Сарра, Ревекка, Мардохей, Гедеонъ, Мельхиседекъ, Захарій. Можно давать имена только изъ св. писанія. Драгунъ долженъ будетъ называть свое сокровище Авигеей, а Винхенъ своего драгуна Хабакукомъ. Такъ рѣшили великіе церковные совѣтники Олесинъ и... ну, какъ ихъ тамъ зовутъ?
-- Олевіанъ и Урсинъ!-- воскликнулъ суфлеръ.
-- Вѣрно, Олевіанъ и Урсинъ приказали.
-- Мнѣ кажется, что этотъ пустомеля потѣшается надъ нами,-- сказалъ великій Питопей, съ уничтожающимъ взглядомъ проходя мимо Биллинга въ двери гостиницы.
Проповѣдникъ же продолжалъ:
-- И жениться вы не можете теперь по собственному желанію- гг. Лунинъ и Дитроніанъ запретили, чтобы мужчина старѣе шестидесяти лѣтъ женился на женщинѣ моложе тридцати.
-- А если этотъ мужчина курфюрстъ?-- раздался снизу голосъ, сопровождаемый общимъ хохотомъ.
-- Ну, батюшка,-- сказалъ Биллингъ,-- тутъ совсѣмъ другое дѣло. Вѣдь, для того мы и Фридрихъ Благочестивый. Впрочемъ, за всѣмъ присмотритъ президентъ Бейлегеръ...
-- Цулегеръ зовутъ его.
-- Ну, Цулегеръ, Хинлегеръ, Аблегеръ, какъ тамъ его... Онъ, говорю я, присматриваетъ даже за кострюлями курфюрса. Въ замкѣ не смѣютъ больше кушать попрежнему. Послушайте только, что пишетъ этотъ богемскій крысоловъ на страницѣ 98: "Мы хотимъ также, чтобы для твердости государства и благопристойности въ немъ были совершенно уничтожены большія празднества, служащія только къ распространенію мотовства, пьянства, невоздержности и обжорства. Во дворцѣ уже давно нечѣмъ поживиться и иностранные гости, вѣроятно, удалятся, если должны будутъ выслушивать отъ церковнаго совѣтника предписаніе о томъ, сколько полагается имѣть перемѣнъ блюдъ за столомъ. Деньги, почести, удовольствія,-- все прекращается. Въ Гейдельбергѣ остается только ученіе дѣтей и проповѣди.
Яростные крики раздались со всѣхъ сторонъ.
-- Стрѣльба, наряды, зрѣлища, танцы, кегли, карты, кости,-- все запрещено; только псалмы, псалмы и псалмы...
Негодованіе расло, дѣлалось яростнѣе. Здѣсь и тамъ уже зазвенѣли вышибаемыя окна.
-- Я убѣждаю васъ, друзья, спокойно разойтись по домамъ. Гг. кальвинисты не любятъ шутокъ. Штрафами, арестомъ будетъ наказано духовенство, остальныхъ же ожидаетъ колесованіе, сожженіе и отсѣченіе головы. Прежде всего, отошлите домой дѣтей. Вѣдь, вы знаете, что Кальвинъ казнилъ смертью девятилѣтнихъ дѣвочекъ и мальчиковъ, чтобы держать городъ въ повиновеніи и страхѣ Божіемъ. Когда въ 45 году я былъ въ Женевѣ, то отъ февраля до мая было отрублено 34 головы, не хотѣвшія признать главенства Кальвина и возставшія противъ принятаго ученія, и между обезглавленными была собственная мать палача.
Послѣ этихъ словъ на площади немного стихло; нѣкоторые уличные мальчишки полѣзли въ карманы и высыпали цѣлый запасъ камней, передъ тѣмъ набранныхъ. Въ это время взволновалась восточная часть площади; съ хлѣбнаго рынка доносились звуки барабановъ.
-- И такъ, я повторяю,-- кричалъ Биллингъ еще громче,-- кто вѣрный подданный его высочества курфюрста, идите по домамъ и ложитесь спать. Великій церковный совѣтъ все разберетъ безъ васъ. Призываю всѣхъ васъ въ свидѣтели, что я говорилъ только для того, чтобы убѣдить васъ разойтись по домамъ, и ни словомъ не заикнулся объ освобожденіи арестованныхъ.
Съ этими словами онъ сошелъ съ своего мѣста и исчезъ въ корридорѣ гостиницы, гдѣ ожидалъ его улыбающійся Ксиландръ. Слушатели послѣдовали его примѣру и разбѣжались по сторонамъ. Въ то же время издали донесся конскій топотъ, а на городской дорогѣ показалась пѣхота, быстро спускавшаяся къ городу. Толпа повсюду начала расходиться, сначала медленно, ворча, потомъ скорѣе, скорѣе, такъ что при появленіи солдатъ площадь оказалась пустой и только изъ оконъ улыбающіяся физіономіи смотрѣли на лошадиные хвосты, исчезавшіе за угломъ церкви св. Духа.
Эрастъ, при видѣ возрастающаго волненія, скрылся въ домъ противъ церкви и рѣшилъ, что пока не соберетъ болѣе точныхъ свѣдѣній, онъ поручитъ Лидію другу, французу Беліеру, живущему въ этомъ домѣ. Г. Беліеръ былъ изъ тѣхъ ревностныхъ гугенотовъ, которые съ остатками прежняго капитала начали торговые обороты на новомъ мѣстѣ своего поселенія и неутомимымъ трудомъ достигли благосостоянія. Хозяинъ дома, высокій, почтенный господинъ, коротко остриженными волосами и усами напоминающій Генриха IV, и его маленькая, кругленькая супруга радостно встрѣтили любимаго доктора.
-- Можете ли вы сказать, г. совѣтникъ, что это значитъ? Три священника арестованы, одинъ бѣжалъ, народъ раздраженъ противъ иностранцевъ, по всѣмъ улицамъ верховые и повсюду обыски...-- оживленно говорилъ французъ.
Жена его нѣжно привлекла Лидію къ окну.
-- Посмотрите на это волненіе, милое дитя,-- сказала она.-- Видѣли ли вы когда-нибудь Гейдельбергъ въ такомъ возбужденіи?
-- Я хотѣлъ у васъ узнать, г. Беліеръ,-- отвѣчалъ Эрастъ.-- Пойдемте въ гостиницу "Оленя", тамъ, навѣрное, все извѣстно.
-- Я не посѣщаю гостиницъ, -- сказалъ Беліеръ съ почтительнымъ, но рѣшительнымъ движеніемъ.
-- Ну, такъ я возьму грѣхъ на себя,-- засмѣялся Эрастъ.-- Поберегите мою дочь, я скоро возвращусь.
Въ то время, какъ г. Беліеръ провожалъ совѣтника внизъ и затѣмъ прошелъ въ свой кабинетъ, Лидія сидѣла у окна съ веселою француженкой. Ей было тяжело и хотѣлось бы остаться одной, чтобы выплакаться. Во всемъ виноватъ онъ одинъ, этотъ ужасный человѣкъ, который хотѣлъ и ее погубить и противъ котораго она чувствовала себя беззащитной.
-- И кто только виновникъ всѣхъ этихъ несчастій?-- со вздохомъ сказала г-жа Беліеръ.
-- Лауренцано, -- закричалъ рѣзкій голосъ, -- filou Лауренцано!
Лидія страшно поблѣднѣла и испуганно оглянулась. Госпожа Беліеръ засмѣялась.
-- Молчи, попка!-- крикнула она на птицу, только что замѣченную Лидіей.
Лидія испуганно схватила за руку госпожу Беліеръ.
-- Это сверхъестественно,-- говорила она, дрожа.-- Птица права. О, какъ мнѣ страшно!
-- Будьте благоразумны, дитя. Нашего архитектора зовутъ Лауренцано, а такъ какъ ежедневно докладываютъ о его приходѣ по дѣламъ новой постройки, начатой моимъ мужемъ, то попугай и заучилъ его имя.
-- Нѣтъ, нѣтъ, -- говорила Лидія, дрожа, -- это отъ нечистаго
-- Но я увѣряю васъ, что онъ ежедневно разъ двадцать повторяетъ это имя. Онъ всегда хвалится новымъ знаніемъ. Да и какое отношеніе можетъ имѣть добродушный архитекторъ къ этому возмущенію? Или вы, можетъ быть, думаете на священника?
Лидія молчала и грустно опустила глаза. Тогда разгорѣлось любопытство француженки, или, какъ она говорила, ея материнское участіе.
-- Почему думаете вы дурно о магистрѣ Лауренцано?-- спросила она, пристально смотря своими ласковыми черными глазами на дѣвушку.
-- Онъ дурно поступилъ со мной,-- прошептала Лидія, и ей казалось, что у нея на лицѣ болятъ тѣ мѣста, которыя за часъ передъ этимъ онъ цѣловалъ.
Эти слова невольно сорвались съ губъ взволнованной дѣвушки и теперь уже поздно было отступать. Привѣтливая хозяйка спрашивала и приставала до тѣхъ поръ, пока Лидія, наконецъ, не призналась ей во всемъ. Маленькая, живая француженка со злости топнула ногой.
-- Да, вѣдь, это страшный волкъ въ овечьей шкурѣ, обольститель, тайный папистъ, шпіонъ... можетъ быть даже іезуитъ!
-- Filou, filou!-- кричалъ попугай.
-- Вѣдь, вы не скажете отцу?-- просила Лидія.
-- Выдавать васъ, foi de Bayard! Чтобы я, француженка, открыла мужчинѣ женскую тайну! Да развѣ это можно? Теперь ты подъ моимъ покровительствомъ, маленькая плутовка,-- продолжала она ласково.-- И мы справимся съ чернымъ итальянцемъ. Приходи ко мнѣ завтра утромъ и мы посовѣтуемся, что предпринять.
И она такъ крѣпко цѣловала ея щеки и лобъ, что Лидія сквозь слезы начала смѣяться.
Когда Эрастъ возвратился съ хозяиномъ дома, у него былъ серьезный и озабоченный видъ. Онъ сообщилъ дамамъ, что курфюрстъ внезапно прислалъ изъ Шпейера приказъ арестовать священника изъ Фейденгейма, діакона изъ Лаутерна, инспектора изъ Ладенбурга и конфисковать ихъ бумаги; что Нейзеръ спасся отъ такой же участи, благодаря студенту, которому арестанты передали дорогой на латинскомъ языкѣ приказъ предупредить его. Онъ далеко не можетъ быть, такъ какъ полицейскій Гартманъ Гартмани явился почти тотчасъ же послѣ его выхода. Въ бумагахъ Сильвана найдена ужасная статья противъ ученія о св. Троицѣ. Полицейскій засталъ жену Нейзера за сожиганіемъ бумагъ мужа. Но это не помогло, потому что между книгами ея супруга нашлось насколько удивительное, настолько же и гнусное письмо къ турецкому султану, въ которомъ Нейзеръ приглашаетъ Селима II соединиться въ Германіи съ большою партіей для уничтоженія антихристова ученія о трехъ богахъ и ввести чистое ученіе корана о единомъ Богѣ. Нейзеръ, вѣроятно, написалъ это письмо въ пьяномъ или безумномъ видѣ; онъ даже самъ надписалъ на оборотѣ: "potest omitti", что значитъ, что не слѣдуетъ отправлять. Но въ томъ-то и несчастіе, что онъ его не отправилъ, и теперь оно присоединено къ другимъ захваченнымъ бумагамъ, и если онъ отыщется, то его ожидаетъ тяжелое наказаніе.
-- Какъ усердно противная партія раздуваетъ эту несчастную исторію,-- прибавилъ Эрастъ, тяжело вздыхая,-- видно изъ того, что проповѣдники успѣли во время вечерни прочесть письмо Нейзера прихожанамъ, и теперь уже десятки копій ходятъ по рукамъ. Пробъ далъ мнѣ свою, вотъ посмотрите, какая безсмыслица.
И онъ подалъ Беліеру принесенный листокъ. Гугенотъ подошелъ къ низкому, круглому окну и началъ читать.
-- Да,вѣдь, это открытая измѣна!-- вскричалъ онъ.-- Послушай только, Фаншонъ, что негодяй пишетъ султану: "Поэтому если вы, ваше величество, желаете привести христіанъ къ признанію истиннаго Бога, расширить собственное государство и распространить по всему свѣту почитаніе единаго Бога, то теперь настало самое удобное для того время, такъ какъ между христіанскими попами и проповѣдниками идутъ постоянные раздоры и народъ начинаетъ колебаться въ вѣрѣ. Архіепископы и начальство давятъ и тѣснятъ бѣдныхъ людей, и тѣ открыто желаютъ прихода вашего величества, чтобы вы помогли несчастнымъ".
-- Негодяй!-- вскричала г-жа Беліеръ, между тѣмъ какъ Эрастъ мрачно ходилъ по комнатѣ.
-- Еще лучше,-- продолжалъ Беліеръ,-- Онъ предлагаетъ себя въ личные совѣтники султану: "Если нужно будетъ вашему величеству узнать подробности о положеніи христіанъ, я съ Божьей помощью сообщу все вамъ на словахъ". За это смертью казнить слѣдуетъ безъ всякаго милосердія, -- сказалъ французъ и, сложивъ листъ, отдалъ его обратно Эрасту.
-- Я не могу скрыть отъ васъ, другъ мой,-- заговорилъ онъ взволнованно, видя, что Эрастъ молчитъ,-- что я отношусь къ подобному богохульству не менѣе строго, чѣмъ Кальвинъ. Нельзя наказывать смертью за воровство, грабежъ, убійство и оставлять безнаказанной хулу на имя Божіе. Священникъ, противупоставляющій слову Божію алкоранъ сатаны, долженъ быть казненъ.
Эрастъ пожалъ плечами.
-- Все-таки, грустно,-- сказалъ онъ,-- когда бредъ пьяницы наказывается смертью. Вѣдь, у этого несчастнаго жена и куча дѣтей. Много еще невинныхъ пострадаетъ за него. Приверженцы Урсина въ восторгѣ; имъ какъ нельзя болѣе на руку эта исторія. Они уже въ трубы трубятъ, что всѣ противники "женевскаго устава" и поповской полиціи сторонники аріанъ.
Отъ него самого и отъ Ксиландра, разсказывалъ онъ дальше, замѣтно уже всѣ сторонились въ гостиницѣ "Оленя". Лучшіе друзья испуганно спрашивали, правда ли, что они часто бывали у Сильвана въ Ладенбургѣ. Олевіанъ и его приверженцы стараются всѣхъ вооружить противъ него, Ксиландра и Проба. Такъ,
Урсинъ высказалъ передъ студентами, а Олевіанъ передъ паствой, что пойманные были только "застрѣльщиками сатаны", а военачальники еще скрываются.
-- Едва намъ удалось установить церковный миръ,-- закончилъ со вздохомъ Эрастъ, -- какъ снова разгорается пагубная борьба.
-- Никто, знающій васъ,-- сказалъ Беліеръ съ чувствомъ,-- не повѣритъ вашимъ врагамъ, будто вы имѣли что-нибудь общее съ компаніей богохульниковъ. Вашей борьбы противъ церковнаго управленія я не одобряю. Церковь безъ управленія въ моихъ глазахъ не церковь и не тѣло Христово. Но я знаю, что вы возстаете только противъ властолюбія людей, а не противъ стремленія поучать и исправить паству.
Эрастъ подалъ ему руку.
-- Благодарю васъ, благородный другъ, -- сказалъ онъ съ чувствомъ.-- Въ Женевѣ и Шотландіи, гдѣ не было главы евангелическаго ученія, богословы заслужили благодарность за то, что взяли на себя охраненіе порядка. Здѣсь этого не нужно. У насъ нѣтъ борьбы ни противъ Маріи Стюартъ, ни противъ Гизовъ- за то у насъ есть христіанское, евангелическое начальство. Олевіанъ и Урсинъ не хотятъ управлять народомъ, стоя среди него, какъ великіе пророки Шотландіи и Франціи:, они изъ-за зеленаго стола хотятъ разыгрывать роль Кальвина и Кнокса. А это не годится. Они чужіе въ нашей странѣ и за нихъ не найдется и сотни людей.
-- Можетъ быть и такъ,-- уклончиво сказалъ Беліеръ.-- Но что бы ни случилось, двери моего дома всегда будутъ открыты для человѣка, своимъ искусствомъ и преданностью спасшаго мою жену, хотя бы мы и расходились въ мнѣніяхъ относительно религіи.
Они разстались, дружески пожавши другъ другу руки.