Усталая и взволнованная, возвратилась Лидія изъ монастыря въ замокъ, гдѣ нашла отца мрачно сидящимъ у окна и смотрящимъ на Рейнскую долину, залитую яркимъ отблескомъ заходящаго солнца.
-- Не долго будемъ мы наслаждаться этимъ видомъ, дитя мое,-- сказалъ онъ, положивъ свои худые пальцы на бѣлыя ручки дѣвушки.-- Партія противниковъ растетъ, и кто поручится, что въ одинъ прекрасный день не запрячутъ они и меня въ толстую башню рядомъ съ Веге и инспекторомъ?
Клитія поблѣднѣла. Неужели правда, что Паоло ищетъ съ ней встрѣчи ради отца? Она готова была во всемъ признаться отцу, попросить его переговорить съ магистромъ и предоставить все рѣшенію отца. Но если все кончится, если отецъ положитъ рѣзкій конецъ мучительной неизвѣстности? Она чувствовала, что вынести это ей будетъ еще тяжелѣе, чѣмъ всѣ муки сомнѣнія. Отецъ замѣтилъ ея блѣдность и продолжалъ утѣшающимъ тономъ:
-- Не бойся. Опасности пока еще нѣтъ, только положеніе мое непрочно. Любимаго совѣтника герцога преслѣдуетъ старая ненависть нѣкоторыхъ людей.
Послѣ ужина Эрастъ попросилъ Клитію прочесть проповѣдь Цвингли, поцѣловалъ ее нѣсколько торжественно въ лобъ и ушелъ въ свой кабинетъ, гдѣ долго ходилъ взадъ и впередъ. Со страхомъ посмотрѣла Лидія ему вслѣдъ. Что все это значитъ? Грустная, съ тяжелымъ чувствомъ одиночества она сѣла у окна и смотрѣла на темное небо, гдѣ одна за другой зажигались звѣздочки, подобно тому, какъ въ большомъ городѣ то тамъ, то сямъ появляются огоньки. Надъ послѣднимъ отблескомъ вечерней зари показалась блестящая Венера.
"Звѣзда любви заходитъ въ кровавомъ отблескѣ",-- подумала она.
На темномъ небѣ ярко обрисовались острая крыша толстой башни, мрачныя массы постройки Рупрехта и капеллы; въ башнѣ кое-гдѣ мерцалъ огонекъ.
Поздно легла она и, все-таки, не могла заснуть. Она не переставала думать о словахъ отца, что и онъ будетъ скоро сидѣть въ этой отвратительной башнѣ. Что, если Паоло дѣйствительно можетъ спасти его, а она отвергла его помощь, испугавшись проклятаго перекрестка? Отъ страха и нравственнаго мученія она начала плакать. Подъ напоромъ сильнаго вѣтра дрожали подмостки лѣсовъ и не разъ она испуганно вскакивала; ей все казалось, будто доски скрипятъ подъ чьими-то крадущимися шагами и въ окно кто-то стучитъ.
"Что, если онъ по слѣдамъ брата придетъ сюда?" -- шептала испуганная дѣвушка и отъ страха закрывалась одѣяломъ съ головой.
Даже во снѣ тревожно замирало ея сердце. Всю ночь тяжелымъ кошмаромъ стоялъ передъ ней Паоло; она ясно видѣла его въ призрачномъ капуцинѣ "зеркала напоминанія", его блестящіе глаза смотрѣли на нее изъ-подъ капюшона; потомъ его голова обращалась въ черепъ, который хотѣлъ цѣловать ее безгубыми зубами. Она съ крикомъ вскакивала съ постели. Наконецъ, она крѣпко заснула, и когда на другой день поздно проснулась, отца уже не было дома; онъ ушелъ къ больнымъ. За обѣдомъ онъ былъ молчаливъ и объявилъ, что уѣзжаетъ на нѣсколько дней, такъ какъ думаетъ устроить свиданіе съ друзьями той стороны Пфальца. Надо сдѣлать послѣдній опытъ, вырвать курфюрста изъ рукъ фанатиковъ.
Такимъ образомъ, Лидія очутилась опять одна и думала, что могъ бы ей сказать магистръ о спасеніи отца? Ей становилось все яснѣе, что она будетъ виновата передъ нимъ, если не выслушаетъ сообщенія Паоло. А, можетъ быть, онъ хочетъ и о себѣ говорить? Не думаетъ ли онъ, въ концѣ-концовъ, серьезно начать новую жизнь, если она протянетъ ему руку помощи? Она говорила себѣ, что невозможно идти одной въ горы, но, точно какой демонъ опуталъ ея душу, такъ тянуло ее къ мѣсту, куда звалъ ее священникъ. Наконецъ, она не выдержала, накинула платокъ и побѣжала внизъ по городской дорогѣ, чтобы попросить г-жу Беліеръ сопровождать ее. Можетъ быть, она встрѣтитъ тамъ художника, который уговоритъ брата сказать при г-жѣ Беліеръ то, что ему нужно. Но когда она дошла до ихъ дома на площади и спросила, дома ли, ей сказали, что г-жа Беліеръ отправилась на ту сторону моста купить цвѣтовъ у садовника. Можетъ быть, она встрѣтитъ ее на нолдорогѣ. Лидія перешла за рѣку и уже не противилась своей судьбѣ. Противъ моста была капелла. Какъ охотно склонила бы здѣсь Лидія колѣна, прося вразумленія у Всевышняго; но кальвинисты заперли ее, и тотъ, кто внѣ публичнаго богослуженія совершалъ здѣсь молитвы, наказывался за идолопоклонство. Если бы она могла помолиться здѣсь хоть одну минуту, она вручила бы Богу судьбу отца и вернулась бы домой, но двери были заперты. Ея безсознательный страхъ не проходилъ.
"Я должна спасти отца, и его надо снасти, да, его, его особенно".
Она хотѣла сказать ему, какъ нечестно казаться не тѣмъ, что есть, какъ счастливъ будетъ онъ, когда откажется отъ ложнаго положенія. Ей казалось, что надо еще многое сказать ему. За церковью полузабытая тропинка вела черезъ виноградники къ лѣсу и по ней она могла незамѣтно, хотя и съ нѣкоторыми обходами, достигнуть мѣста, назначеннаго магистромъ. Колокола церкви св. Духа призывали къ вечернѣ, когда она поднималась по лѣсной тропинкѣ, одиноко извивающейся между высокими дубами; въ концѣ ея виднѣлась рѣка, катящая свои серебристыя волны между голубыхъ горъ. Въ то время, какъ звуки колоколовъ гудѣли вдали, душа ея обращалась къ Богу съ дѣтскою молитвой. Но надо было спѣшить; солнце уже скрывалось за горы. Чѣмъ выше она поднималась, тѣмъ дальше охватывалъ глазъ холмы и горы Оденвальда и позолоченную заходящимъ солнцемъ равнину.
Какъ малыя дѣти стояли молодыя ели передъ стволами старыхъ деревъ. Дальше слѣдовала большая просѣка. Тихо и уединенно было подъ высокими дубами, разсѣянными по горѣ. Изрѣдка перебѣжитъ дорогу сойка, кое-гдѣ раздастся стукъ дятла о стволы, вотъ проворная бѣлка проскакала большими прыжками черезъ дорогу, и въ лѣсу опять наступила тишина невозмутимая. Когда тѣнь Хейлигенберга упала ей на дорогу, она вздрогнула. Сзади нея изъ-за кустовъ выпорхнула большая сѣрая птица и полетѣла впередъ, испуская жалобный стонъ. Она безшумно и тихо залетала впередъ всякій разъ, какъ Лидія ее обгоняла, и за нѣсколько шаговъ снова опускалась. Лидіи стало жутко: она знала, что совы приносятъ несчастіе. Дѣвушка охотно бы вернулась назадъ, но цѣль такъ близка и до города далеко, и туда пріятнѣе было бы возвращаться въ сопровожденіи Паоло. Когда она остановилась у стараго бука на вершинѣ Хейлигенберга и Дахсбау, она увидѣла, что солнце уже скрылось. Обходная дорога оказалась длиннѣе, чѣмъ предполагала Лидія. Но Паоло, навѣрное, уже здѣсь, и когда она вступила въ мглистый сумракъ дубовъ, когда сзади нея угасала вечерняя заря, она уже серьезно нуждалась въ его защитѣ. На верхушкѣ горы, направляясь къ опушкѣ лѣса, она встрѣтила нѣсколькихъ рабочихъ, спускавшихся къ мельницамъ сосѣдней деревни. Удивленно смотрѣли они на одинокую путницу. Она поспѣшила скрыться отъ ихъ взглядовъ за деревьями.
На опушкѣ сосноваго лѣса она очутилась, наконецъ, у проклятаго Хольтермана. Дорога Семимельничной долины и Гейдельбергское шоссе скрещивались здѣсь съ дорогами, ведущими къ деревнямъ Оденвальда. По разсказамъ, здѣсь пропало безъ вести нѣсколько несчастныхъ путниковъ, нѣсколько богатыхъ мельниковъ было ограблено разбойниками, и дѣти видали въ темныхъ кустахъ блуждающіе огоньки и воющихъ или страшно хохочущихъ женщинъ. Зачѣмъ этотъ безсердечный священникъ зазвалъ ее именно сюда? Съ ужасомъ подвигалась она впередъ во мракѣ. Внизу равнина казалась теперь синимъ моремъ, черезъ которое катились волны Рейна, какъ огненная полоса, и воды Некара, какъ широкій кровавый потокъ. На перекресткѣ, какъ привидѣнія, лежали темныя тѣни. Все было тихо и безмолвно кругомъ. Никто не встрѣтилъ ее. Она готова была плакать отъ страха и досады. Въ то время, какъ она оглядывалась, ища сухаго мѣстечка, чтобы сѣсть, отчасти чтобы отдохнуть, отчасти, чтобы немного подождать, Лидія вдругъ увидѣла, что она не одна, и громко вскрикнула. На краю лѣса, подъ сосной сидѣла, съежившись въ клубокъ, старуха, положивъ руки и голову на колѣна и смотря на дѣвушку злыми раскосыми глазами. Клитія отъ страха точно окаменѣла. Какъ птица, очарованная зелеными глазами змѣи, стояла она передъ старухой, принявшей ее за волшебное видѣніе Хольтермана. Наконецъ, Лидія услыхала злое хихиканье:
-- Такъ прекрасная Лидія хочетъ тоже собирать травы на перекресткѣ, рыть корни при заходѣ солнца? Не знала, что дочка Эраста тоже занимается колдовствомъ. Берегись, какъ бы папаша не наказалъ, если узнаетъ, какими дѣлами занимается дочка. Вѣрно, милый измѣнилъ, а? Понадобилась помощь старой Сивиллы? Я уже многимъ, красавица, возвратила вѣтрениковъ, которыхъ не могли удержать ни бѣлокурые волосы, ни голубые глазки. Хотите испытать помощь матери Сивиллы?
-- Вы продавщица зелени съ Крейцгрунда, теперь я узнала васъ,-- сказала Лидія.-- Позвольте мнѣ сѣсть около васъ, я заблудилась и страшно устала.
-- Заблудились по этой дорогѣ!-- сказала насмѣшливо колдунья.-- Разсказывайте это другимъ. Покажите вашу руку, красавица, можетъ быть, я утѣшу васъ такъ, что вамъ не понадобится рыть корни,-- и она схватила руку Лидіи.
Старуха съ минуту поглядѣла на руку и одобрительно захихикала:
-- Ты бѣдно будешь жить, сокровище мое,-- сказала она,-- но богато умрешь.
-- Ахъ,-- сказала Лидія недовольно,-- развѣ въ томъ только счастіе, чтобы думать о богатствѣ?
-- Тише, тише, голубчикъ, -- продолжала старуха, не выпуская руки.-- Ты въ скоромъ времени будешь много плакать, но когда поспѣютъ ягоды, ты снова будешь смѣяться. Двое придутъ: каштановый и черный. Берегись чернаго, онъ принесетъ тебѣ несчастіе.
Лидія вздохнула.
-- Да, да, ангелъ мой, онъ вовлечетъ тебя въ несчастіе. Каштановый настоящій, его ты должна выбрать, хотя онъ и старше, а чернаго выкинь изъ головы. И такъ, теперь ты знаешь то, что тебѣ нужно знать, и уходи. При моихъ занятіяхъ не долженъ никто присутствовать.
-- О, подите со мной, добрая женщина, -- умоляла Клитія со слезами.-- Я такъ боюсь одна.
-- Дурочка, кто велѣлъ тебѣ идти сюда? Если ты одна пришла, то можешь и уйти одна,-- и глаза старухи засверкали отъ злости.
-- Одна я не уйду,-- сказала Лидія рѣшительнымъ тономъ.-- Или вы проводите меня, или я буду ждать, не придетъ ли кто-нибудь сюда.
-- Такъ вы хотите собирать въ пузырекъ ночную росу отъ веснушекъ, чтобы бѣленькое личико не желтѣло, или обрывать сѣмена любви, или собирать корешки противъ измѣны мужчинъ?-- и, внезапно разозлившись, она бросила злой взглядъ на испуганную дѣвушку, крикнула:-- Помогай вамъ сатана!-- вскочила и, бормоча про себя страшныя проклятія, направилась въ противуположную сторону отъ лѣсной дороги и исчезла въ темной чащѣ.
Лидія печально опустилась на камень. Догорающая заря потухла на западѣ. Былъ ли Лауренцано уже здѣсь и испугался старой колдуньи, или еще подождать его? Съ раскаяніемъ и страхомъ забилась она въ уголъ, изъ котораго только что вылѣзла старая колдунья. Она увидала на землѣ удивительныя фигуры, вырѣзанныя ножомъ, вокругъ которыхъ въ необыкновенномъ порядкѣ были разложены темные и свѣтлые камни. Трава была выжжена. Вѣроятно, старуха передъ самымъ приходомъ Влитіи потушила огонь. Теперь она поняла, почему сердитая старуха съ такою злостью прогоняла ее. Она помѣшала колдуньѣ въ совершеніи ея чародѣйствъ на перекресткѣ и заставила ее уйти. Со страхомъ оглядывалась она назадъ, въ чащу мрачныхъ сосенъ, не хочетъ ли злая старуха сдѣлать ей что-нибудь дурное. Еще только четверть часа подождетъ она магистра, потомъ, съ быстротой серны, сбѣжитъ по лѣсной тропинкѣ, чтобы достигнуть моста, раньше чѣмъ запрутъ ворота. Но все было тихо. Паоло не приходилъ. Лидія, чувствуя себя совершенно одинокой и беззащитной, заплакала. Только что она хотѣла встать, чтобы отправиться домой, какъ вдали послышались голоса. Въ сильномъ волненіи насторожила она слухъ, не услышитъ ли голоса Паоло. Нѣтъ, то было трое или четверо мужчинъ, громко и грубо разговаривающихъ между собой. Новый страхъ: какъ пройдетъ она мимо этихъ мужчинъ, къ тому же, казавшихся ей не трезвыми? Лучше всего она опять спрячется въ кусты, и она быстро скрылась. Вотъ услыхала она голоса совсѣмъ близко.
-- Она должна быть здѣсь, говорила старая колдунья,-- сказалъ грубый мужской голосъ.
-- Но ты не сдѣлаешь ей ничего дурнаго, -- отвѣтилъ ему голосъ помоложе.
-- Что сдѣлаю я ей дурнаго, какъ не то же, что и ты хочешь сдѣлать? Если она ждетъ своего возлюбленнаго, такъ можетъ выбирать любаго изъ насъ.
Кровь въ жилахъ Лидіи застыла.
-- Я думаю,-- сказалъ третій,-- что старая Сивилла надула насъ. Здѣсь нѣтъ ни души человѣческой. Стой! здѣсь кто-то сидѣлъ, а тамъ, сзади мелькаетъ что-то бѣлое!
Въ эту минуту Лидія отчаянно прыгнула съ крутизны и побѣжала по дорогѣ, по которой пришла. Три парня секунду стояли въ изумленіи, потомъ, какъ неуклюжіе доги, бросились за быстроногою серной. Въ гору дѣло пошло плохо: мужская сила брала верхъ надъ легкостью женщины. Все уменьшалось разстояніе между преслѣдуемой дѣвушкой и тремя негодяями. Достигнувъ стараго бука на вершинѣ горы, она сообразила, что если повернетъ, то они съ той или съ другой стороны пересѣкутъ ей дорогу. Инстинктъ самосохраненія подсказалъ ей бѣжать по дорогѣ вверхъ. Преслѣдователи не того ожидали, и потому на минуту потеряли ее изъ вида.
-- Вонъ, вонъ!-- кричалъ одинъ, указывая на Лидію, бѣжавшую на верху горы вдоль развалинъ Хейлигенберга.
При подъемѣ ловкая дѣвушка имѣла значительное преимущество передъ тяжелыми и пьяными мужчинами. Сначала они хотѣли оставить погоню, но старшій предложилъ поймать убѣгающаго звѣря, во всякомъ случаѣ стремящагося къ Гейдельбергу, у подножія горы съ лѣвой стороны. Тихонько побѣжали три мужика по этому направленію. Черезъ минуту Лидія оглянулась. Преслѣдователи скрылись; можно передохнуть. Красная, полумертвая отъ страха и изнеможенія, оперлась она о дерево. Внизу, въ городѣ, мерцали тысячи огней, и въ замкѣ одно окно смотрѣло печальнѣе другихъ. Что бы она дала, чтобы только находиться теперь тамъ? Лучше быть въ башнѣ Сильвана, чѣмъ здѣсь, въ лѣсу, ночью, въ такомъ отчаянномъ положеніи. Она тихонько пошла черезъ развалины стараго монастыря, въ которыхъ вечернія тѣни ложились причудливыми фигурами, надѣясь, не найдетъ ли она здѣсь убѣжища въ разрушенныхъ стѣнахъ. Она содрогалась отъ ужаса, проходя по этимъ страшнымъ мѣстамъ, гдѣ блуждали тѣни погребенныхъ монаховъ. Мѣсяцъ выплылъ изъ-за Кенигштула, серебря деревья трепетнымъ свѣтомъ, и освѣтилъ ей дорогу. Ея длинная тѣнь шла рядомъ съ ней, то переходя далеко за гору, то ложась по лощинѣ. Она хотѣла выйти изъ лощины, какъ вдругъ услыхала подавленный смѣхъ. Однимъ прыжкомъ бросилась она въ сторону и побѣжала вверхъ по горѣ. Они опять тутъ, эти чудовища. Вотъ показался одинъ, вотъ поднялся другой, вотъ изъ-за дерева прыгнулъ третій, какъ разъ на нее.
-- Господи! смилуйся надо мной!-- вскрикнула испуганная дѣвушка.
Вдругъ утомленный пьяница зацѣпилъ ногой за какой-то корень и съ быстротой молніи Клитія перескочила черезъ него. Но преслѣдованіе не могло долго продолжаться; съ увѣренностью въ побѣдѣ, всѣ трое бросились за дѣвушкой, сталкивая другъ друга съ дороги, чтобы первому схватить добычу. Послѣднею надеждой Влитіи было достигнуть развалинъ церкви Михаила на ближайшемъ возвышеніи горы и спрятаться тамъ гдѣ-нибудь въ нишѣ. Уже она перескочила черезъ первую стѣну, но младшій изъ преслѣдователей уже настигалъ Лидію.Она прыгнула въ сторону и вдругъ почва исчезла подъ ея ногами. "Языческій подвалъ",-- это страшное предположеніе мелькнуло еще въ ея сознаніи, пока она летѣла внизъ. Сильно ударилась она о каменный полъ и лишилась сознанія. Черезъ минуту вбѣжалъ въ ограду монастыря первый преслѣдователь. Передъ нимъ стояли развалины, освѣщенныя луной, но все было тихо кругомъ. Точно земля поглотила дѣвушку.
-- Святые угодники,-- шепталъ онъ.
Вотъ показались и два другіе; старшій прихрамывалъ.
-- Куда ты дѣлъ ее?-- приставали они грубо.
-- Я видѣлъ, какъ она вбѣжала сюда, но когда я вошелъ, ея уже не было.
-- Она гдѣ-нибудь спряталась въ стѣнахъ, -- сказалъ старшій.
Съ проклятіями и ругательствами обыскали они кусты и стѣны. Нигдѣ и слѣдовъ не было. Вопросительно поглядывали они другъ на друга.
-- Я думаю, одна колдунья послала насъ за другой.
Старшій перекрестился.
-- Тутъ что-то не чисто,-- сказалъ младшій.
-- Можетъ быть, она провалилась въ языческій подвалъ, тогда она погибла,-- отвѣтилъ третій равнодушно.
-- Идемте, мнѣ надоѣло; я спать хочу.
Спокойно, будто не сдѣлавъ ничего дурнаго, спустились три негодяя съ горы. Надъ стѣнами развалившейся церкви благоухали цвѣты, вѣтеръ шелестилъ верхушки старыхъ деревъ, тѣнью которыхъ наслаждались когда-то и римскіе солдаты, и монахи этого монастыря. Кузнечики пѣли ту же монотонную пѣсню, что и тысячи лѣтъ назадъ, мѣсяцъ ярко освѣщалъ разбросанныя камни, а внизу, въ темномъ подвалѣ, лежала Лидія въ глубокомъ обморокѣ.