Эрастъ, вернувшись къ вечеру въ Нетерсталь, нашелъ тамъ больше порядка, чѣмъ прежде, но, все-таки, многаго не доставало, такъ что четыре доктора и двѣнадцать работниковъ сдѣлали только половину того, что сдѣлалъ одинъ священникъ на гораздо большемъ пространствѣ въ Шёнау. Погребеніемъ мертвыхъ и очисткой улицъ должны были заняться сами работники, такъ какъ здоровые всѣ убѣжали. Объ очисткѣ зачумленныхъ домовъ нечего было и думать. Мрачные, озабоченные, утомленные безполезною работой, доктора собрались вокругъ телѣги, гдѣ они устроили себѣ ночлегъ, лошадей привязали къ деревьямъ и каждый устроился поудобнѣе. Эрастъ отправился въ сосѣдніе дома, чтобы, по крайней мѣрѣ, ближайшимъ больнымъ оказать посильную помощь, и только тогда, когда темнота помѣшала дальнѣйшему обходу, докторъ возвратился въ своей узкой телѣжкѣ. Въ изнеможеніи растянувшись, онъ смотрѣлъ на звѣздное небо, своимъ яснымъ нѣжнымъ блескомъ представляющее такую противуположность съ окружающимъ его земнымъ бѣдствіемъ. Юпитеръ сіялъ холоднымъ, спокойнымъ свѣтомъ, а на югѣ загорался красноватый свѣтъ Марса. "Неужели ихъ сочетаніе, все-таки, имѣетъ вліяніе на смерть, страданіе и чуму?" -- думалъ докторъ, извѣстный прежде какъ врагъ астрологіи. Потомъ онъ заснулъ и уже въ полуснѣ слышалъ, какъ рабочіе растаскивали запасы и распивали вино, назначенное больнымъ. Съ утру поднялся шумъ. Нѣсколько мужчинъ пробрались въ телѣгѣ съ провіантомъ и хотѣли незамѣтно увезти ее. Но работники во-время проснулись и закричали- испуганные воры скрылись въ темнотѣ.
Когда разсвѣло, вся экспедиція поднялась съ разбитыми членами, утомленными головами и въ ужаснѣйшемъ расположеніи духа. Снова началась безплодная борьба съ губительною, страшною болѣзнью. Эрастъ, увидавъ, что этимъ путемъ онъ не достигнетъ цѣли, рѣшилъ послѣдовать видѣнному имъ вчера образцу. Онъ повернулся спиной къ ворчащимъ женщинамъ и направился въ церкви, привѣтливо выглядывавшей изъ-за домовъ и кустовъ. Маленькая деревенская бѣлая церковь блестѣла среди плодовыхъ деревьевъ, деревянныхъ крестовъ и покривившихся памятниковъ. Ее-то предполагалъ Эрастъ обратить въ больницу, но здѣсь едва можно было помѣстить триста человѣкъ. Онъ приказалъ брать силою изъ конюшенъ солому и сѣно и приготовлять изъ нихъ чистыя подстилки вдоль стѣнъ церкви. Съ частью людей онъ отправился обратно къ телѣгамъ, чтобы достать одѣяла и простыни. Когда онъ возвращался, то увидѣлъ столбъ дыма, поднимающійся изъ церкви, и услышалъ разносящіеся въ тишинѣ криви "пожаръ". Одинъ крестьянинъ, разозленный отнятіемъ сѣна, поджогъ разостланную солому и скрылся. Работники, со злостью улыбаясь, усѣлись на стѣну церковнаго двора и смотрѣли, какъ горитъ церковь.
-- Если люди сами отвергаютъ помощь,-- говорили доктора,-- то ихъ слѣдуетъ бросить. Когда болѣзнь переберетъ всѣхъ, то волей-неволей прекратится.-- Совѣтникъ сталъ было уговаривать ихъ еще разъ попытаться, но доктора только пожали плечами. Эрасту пришлось выслушать безумные крики и непристойную брань, когда онъ распорядился вынести зараженные предметы, чтобы сжечь ихъ. Наконецъ, и его терпѣніе лопнуло и онъ объявилъ, что неповинующимся его приказаніямъ не будетъ выдаваться припасовъ. Онъ самъ съ своими рабочими началъ очистку пустыхъ дворовъ, чтобы перевести туда выздоравливающихъ изъ зачумленныхъ деревенскихъ лачугъ. Кое-гдѣ взвивалось красное пламя, пожирающее соломенныя постели больныхъ, и по далекой равнинѣ разносился запахъ сгорающаго бѣлья.
Но люди Эраста утомились и не могли исполнять его приказаній такъ быстро, какъ онъ желалъ. Къ тому же, работники при очисткѣ домовъ, какъ и предсказывали крестьяне, кое-чѣмъ хотѣли попользоваться, и раздраженные жители собирались группами и совѣщались, нельзя ли силою отнять захваченное добро. Въ концѣ-концовъ, Эрастъ долженъ былъ придти къ печальному заключенію, что безъ духовной помощи ему не справиться съ народомъ. Чудеса Паоло показались ему сегодня уже менѣе достойными осужденія. Онъ опустился на камень и написалъ записку къ магистру: "Юристы и доктора отказываются и просятъ помощи богословія,-- такъ началъ онъ просьбу къ магистру.-- Не можете ли вы на короткое время придти въ Шёнау, чтобъ и здѣсь водворить хоть немного порядка". Эрастъ послалъ эту записку съ однимъ изъ работниковъ въ монастырь къ Паоло, а самъ принялся за свою неблагодарную работу. Раздраженіе крестьянъ расло. Они окружили телѣгу и объявили, что курфюрстъ прислалъ имъ запасы и что доктора не имѣютъ права ихъ задерживать. Откуда-то вынырнуло нѣсколько парней и мужиковъ, до сихъ поръ скрывавшихся и, вѣроятно, сдѣлавшихъ ночью нападеніе на телѣгу съ запасами. Эрасту пришлось оторвать своихъ людей отъ работы и заставить оберегать телѣгу. Наконецъ, докторамъ это надоѣло. "Отдать этимъ безумнымъ крестьянамъ все привезенное,-- думали они,-- и предоставить ихъ самимъ себѣ". Въ то время, какъ среди самой коммиссіи поднимался горячій споръ, одинъ парень вскочилъ на телѣгу и сорвалъ холщевое покрывало; женщины окружили ее и жадно хватали ящики и мѣшки. Вдругъ у въѣзда въ деревню раздался конскій топотъ. "Полицейскій съ четырьмя верховыми!-- закричалъ работникъ.-- Спасайся, кто можетъ!" Толпа разсѣялась и скрылась за домами. Гартманъ Гартмани, "образованный полицейскій", какъ его обыкновенно называли въ насмѣшку въ гостиницѣ "Оленя", дѣйствительно подъѣхалъ и соскочилъ съ лошади. Гартманѣ былъ видный мужчина, но его высокая фигура немного сгорбилась отъ слишкомъ веселой жизни, и всѣ семь смертныхъ грѣховъ оставили слѣды на его истрепанномъ лицѣ. Работы Гартманъ не любилъ. Вмѣсто того, чтобы заниматься дѣлами, онъ сочинялъ стихи, и часто его протоколы были на половину въ стихахъ. Курфюрстъ давно бы уволилъ его, но при смерти Оттейнриха гейдельбергскій полицейскій оказалъ значительную услугу Фридриху III. Онъ далъ возможность бѣдному герцогу Симмерискому поспѣть во-время въ Гейдельбергъ и утвердиться въ своемъ законномъ наслѣдіи, на которое уже точилъ зубы герцогъ Альбрехтъ Бранденбургскій. Такимъ образомъ, курфюрстъ чувствовалъ себя связаннымъ личными обязательствами, но дурное поведеніе Гартмана подало герцогу Фридриху мысль передать полицію духовенству. Конечно, самъ полицейскій принадлежалъ въ друзьямъ церковнаго управленія, снимавшаго съ него часть тяжелыхъ обязанностей. Таковъ былъ человѣкъ, явившійся въ Шёнаускія горы на поле борьбы Паоло. Первымъ дѣломъ онъ аретестовалъ крестьянина, поджегшаго церковь, на время привязавъ его къ дереву. Потомъ его четыре солдата угрозами и бранью заставили привести въ исполненіе распоряженія, изъ-за которыхъ доктора въ продолженіе сутокъ спорили съ упрямыми бабами. Въ обѣдъ полицейскій началъ производить дознаніе о томъ, какъ попала сюда чума. Сначала бабы упорно молчали, но потомъ одна дѣвушка съ глупымъ лицомъ протолкалась впередъ и разсказала такую исторію: передъ началомъ чумы каждый вечеръ по деревнѣ бѣгала собака съ горящими глазами и обнюхивала дома. Черезъ нѣсколько дней началась чума во всѣхъ домахъ, гдѣ она останавливалась. Собака была никто иной, какъ продавщица зелени съ Крейцгрунда, въ чьей хижинѣ она постоянно исчезала. Въ Крейцгрундѣ чумы почти совсѣмъ не было; тамъ никто не погибъ.
-- Ага, опять попалась, старая вѣдьма!-- сказалъ полицейскій.-- У меня уже лежитъ рядъ обвиненій противъ нея; теперь она не отвертится отъ костра. Не напоминаетъ ли вамъ эта исторія разсказа объ Апполоніѣ Тіанскомъ и бѣшеной собакѣ въ Эфесѣ?-- обратился онъ къ совѣтнику; но тотъ, не желая вмѣшиваться въ эти дѣла, уже вернулся къ своей телегѣ. Полицейскій сѣлъ на лошадь съ двумя солдатами и отправился разыскивать Сивиллу. Дѣвушка, обвинившая старуху, бѣжала рядомъ, показывая дорогу, и смѣясь говорила:
-- Что она колдунья, видно изъ того, что у нея всегда есть масло, а никто не видитъ, какъ она его бьетъ. Вонъ ея домъ. Я дальше не пойду, а то она мнѣ еще что-нибудь сдѣлаетъ.
Хижина продавщицы зелени стояла въ долинѣ при ручьѣ, вертящемъ колеса мельницы Вернера. Двери почернѣвшей отъ старости и копоти лачуги были заперты. Одинъ изъ солдатъ по смотрѣлъ въ щель.
-- Здѣсь пусто. Она вылетѣла въ трубу, услыхавъ наше приближеніе.
-- Спѣшьтесь, надо сдѣлать обыскъ!-- приказалъ полицейскій.
Верховые спрыгнули съ лошадей и выбили дверь въ хижину старухи. При входѣ всѣ невольно перекрестились изъ боязни колдовства исчезнувшей старухи. Это былъ католическій обычай я хорошо, что церковные совѣтники не видали этого, иначе они отказали бы имъ отъ службы. Въ комнатѣ дѣйствительно никого не было, только съ печки сверкали на непрошенныхъ гостей зеленые глаза кошки.
-- Не сама ли это колдунья?-- Вахмистръ направился было къ ней и вскрикнулъ: Іисусъ, Марія и Іосифъ,-- когда кошка однимъ прыжкомъ проскочила мимо него и исчезла въ открытую дверь.
Гартманъ Гартмани, не теряя своего достоинства, приказалъ солдатамъ идти впередъ. Самъ онъ боялся до чего-нибудь дотронуться и только командовалъ.
Вдругъ вахмистръ радостно вскрикнулъ и указалъ на узкую дверку, завѣшенную старымъ платьемъ. Гартманъ толкнулъ въ нее своимъ палашомъ и, когда она подалась немного, приказалъ солдату отворить.
-- Такъ вотъ гдѣ ея настоящее хозяйство!-- сказалъ начальникъ полиціи.
Солдаты вошли въ тѣсную комнатку. Страшный лошадиный черепъ смотрѣлъ на нихъ со стѣны, въ блюдахъ и чашкахъ лежали высушенные волчьи глаза, птичьи сердца, совиныя перья и филиновы когти. Въ закрытыхъ банкахъ змѣи извивали свои темныя спины и бѣлые животы; ящерицы сквозь стекло выглядывали умными глазами, болѣе умными, чѣмъ у стоящихъ передъ ними людей. На карнизѣ окна стояли маленькія стклянки съ мазями, сѣменами и различными колдовскими порошками. Но самою важною уликой противъ колдуньи была корзина, вѣроятно, оставленная здѣсь въ торопяхъ старухой передъ тѣмъ, какъ скрыться. Тутъ нашлись бережно уложенные въ тряпкахъ и коробкахъ змѣиные остовы, кости жабъ, дѣтскій черепъ, волчья шерсть, пузырекъ съ голубиною кровью и множество листковъ и дощечекъ, исписанныхъ непонятными знаками.
-- Дрянной хламъ,-- сказалъ Гартманъ съ досадой,-- не нашлось во всемъ домѣ даже 50 талеровъ. Возьмите корзину со всею этою гадостью и чашки съ гадами. А что получше -- старая вѣдьма припрятала. Въ прошлый разъ я прихватилъ-таки порядочно деньжонокъ въ захваченныхъ кубышкахъ и чашкахъ. Ну, Гаммерлингъ развяжетъ ей ротъ, допытается, куда она спрятала свои сокровища, если только мы ее найдемъ.
-- Ее-то намъ и не поймать, -- сказалъ солдатъ.-- Теперь она уже несетъ чуму дальше и Богъ знаетъ, какой видъ она приняла и не явится ли къ намъ ночью оборотнемъ.
-- Хороша будетъ находка,-- сказалъ Гартманъ боязливо.
-- Я думаю,-- продолжалъ солдатъ,-- лучше оставить въ покоѣ ея вещи,-- нельзя знать, какъ она отомститъ за себя. Недавно полицейскій изъ Мосбаха забралъ колдовскій хламъ и хотѣлъ лечь спать, думая, что его жена уже легла, а на постели-то оказалась колдунья; оторвала она ему ногу, да и была такова... въ трубу улетѣла. На другой день исчезло и все, что онъ забралъ. По моему, лучше оставить все это на мѣстѣ.
Гартманъ поблѣднѣлъ.
-- Пожалуй, можно запечатать,-- пробормоталъ онъ.
Въ эту минуту высокая, темная фигура заслонила свѣтъ въ дверяхъ.
-- Св. Мартинъ!-- вскричалъ полицейскій, забывая о своей очищенной вѣрѣ.
-- Не здѣсь ли г. церковный совѣтникъ Эрастъ?-- раздался звучный голосъ магистра Лауренцано.
-- Ахъ, это вы, г. магистръ!-- вскричалъ Гартманъ съ облегченнымъ сердцемъ.-- Вы найдете совѣтника въ деревнѣ, но не можете ли вы сказать, гдѣ слѣдуетъ искать старую колдунью, хозяйку этой норы?
-- Въ чемъ она провинилась?-- спросилъ Паоло.
Полицейскій важно отвѣчалъ:
-- Есть серьезныя указанія на то, что она напустила чуму.
Видя, что магистръ поблѣднѣлъ, онъ трагически поднялъ руки вверхъ. Видъ ученаго и извѣстнаго проповѣдника воодушевилъ его.
-- Не даромъ,-- началъ онъ свое ораторствованіе,-- злая старуха называется Сивиллой. Она собирала у пруда травы, сокъ которыхъ, по ученію Плинія, вливаетъ ядъ въ тѣло. У бѣлаго камня, гдѣ сплетенные терновники и татарникъ заграждаютъ дорогу, въ болотахъ и трясинахъ, въ тростникахъ и кустахъ,-- однимъ словомъ, вездѣ, гдѣ рѣдко ступаетъ нога человѣческая, видали эту старуху, бесѣдующую наединѣ съ блуждающими огоньками и собирающую лягушекъ. Между развалинъ Хейлигенберга, гдѣ извиваются змѣи, и въ такихъ горныхъ вершинахъ, гдѣ только глухой тетеревъ раздѣляетъ ея одиночество, видали ее, произносящую страшныя заклинанія. Она отравила этотъ ручей, и онъ перенесъ заразу въ долину; обратившись въ собаку, она оставляла въ сумеркахъ ядовитую пѣну у пороговъ домовъ, гдѣ прежде всего и появилась чума. Вотъ, посмотрите "чертовское хозяйство",-- и онъ открылъ конфискованные предметы.-- Вотъ посмотрите, черный съ бѣлымъ жезлъ Цирцеи,-- сказалъ онъ, доставая изъ угла орѣховый прутъ и подавая магистру.
При разсказѣ этихъ ужасовъ мрачный огонекъ загорѣлся въ широко открытыхъ глазахъ священника.
-- Посмотрите,-- продолжалъ полицейскій, увлекаясь,-- вотъ адскіе соки, по каплямъ собранные изъ корней и стеблей растеній, вотъ ночная роса въ стклянкахъ и жабій ядъ, чтобы кропить невинныхъ младенцевъ. Изъ этихъ котловъ поднимались къ небу отравленныя испаренія и опускались на землю, разнося заразу... Отъ дыханія злой колдуньи поблекла эта прекрасная зеленая долина.
Паоло поблѣднѣлъ отъ волненія и тяжело дышалъ. Прежній огонекъ блеснулъ въ его черныхъ глазахъ.
-- Мнѣ кажется, я знаю, гдѣ ее найти,-- сказалъ онъ дрожащимъ голосомъ.-- Идите, я васъ поведу.
Полицейскій пошелъ почтительно рядомъ съ молодымъ проповѣдникомъ; солдаты слѣдовали въ небольшомъ разстояніи, ведя лошадь Гартмана. Пройдя немного по улицѣ, магистръ повернулъ и пошелъ вдоль мельничной канавы, отведенной отъ ручья.
-- И въ Шёнау, -- сказалъ онъ,-- распространился слухъ, что старая колдунья навлекла чуму, и такъ какъ побоялась оставаться дома, то ее спряталъ старый сектантъ мельникъ Вернеръ.
Они подошли къ мельницѣ. Ставни еще были закрыты, но неустанный стукъ колесъ свидѣтельствовалъ о томъ, что и въ эти тяжелые дни здѣсь не превращалась работа для голодающихъ людей, пораженныхъ несчастьемъ. За стукомъ колесъ обитатели мельницы не слыхали прибытія солдатъ. Полицейскій постучалъ рукояткой шпаги въ закрытыя ставни.
-- Не бейте моихъ оконъ, возмутители покоя!-- раздался голосъ Вернера.-- Развѣ такъ просятъ хлѣба?-- Ставень открылся и въ окно показалась суровая, сѣдая голова баптиста. Удивленно, но безъ испуга, осмотрѣлъ онъ пришедшихъ; за его спиной мелькала рыжая, засыпанная мукой голова сына. Не успѣлъ еще баптистъ высказать своего удивленія, какъ полицейскій сказалъ:
-- Вы скрываете старую колдунью. Выдайте ее, или вы сами отправитесь въ извѣстную вамъ четырехъугольную башню.
-- Въ чемъ ее обвиняютъ?-- спокойно спросилъ мельникъ.
-- Въ распространеніи чу мы,-- отвѣтилъ Гартманъ съ достоинствомъ.
-- И вы, курфюрстскій чиновникъ, думаете, что старая баба можетъ причинить несчастіе, которому не въ силахъ помочь всѣ государственныя власти? Въ такомъ случаѣ, оставьте ее въ покоѣ, а то она и съ вами что-нибудь сдѣлаетъ!
-- Такъ вы сознаетесь, что она у васъ?-- спросилъ Гартманъ.
Баптистъ сдѣлалъ за спиной знакъ рукой, и рыжеголовый мальчишка исчезъ. Вмѣсто отвѣта, мельникъ обратился къ Гартману Гартмани съ словами:
-- Странно, въ продолженіе недѣли мы напрасно ожидали помощи отъ курфюрстскихъ чиновниковъ. Мои запасы истощились, моя добрая Марта еле бродитъ отъ заботъ, бѣготни и безсонницы, а начальство оставляло насъ умирать и гибнуть. Теперь, когда зараза почти превратилась, вы являетесь съ солдатами и телѣгами, чтобы схватить старую бабу, будто бы надѣлавшую всѣ эти бѣды...
Гартманъ Гартмани немного растерялся, но сильный шумъ, поднявшійся за домомъ, не далъ ему отвѣтить. Странный стукъ, пѣтушиный кривъ, хрюканье раздались изъ скирда, стоящаго въ сторонѣ. Лошадь вахмистра однимъ прыжкомъ очутилась за деревяннымъ заборомъ сада, а самъ гигантъ на землѣ. Другой солдатъ вскрикнулъ и выругался, стараясь удержать въ поводу испугавшуюся лошадь Гартмана, не выпуская своей. Священникъ побѣжалъ въ ту сторону, откуда слышался этотъ шумъ. Вдругъ ему перебѣжала дорогу старая женщина, спѣшившая скрыться въ горахъ. Онъ крѣпко схватилъ ее за руку, а вскочившій съ земли вахмистръ прибѣжалъ на помощь.
-- Чортова вѣдьма, ты поплатишься намъ за эту шутку!-- вскричалъ онъ злобно.
Въ то же время за домомъ послышались удары и криви.
-- Кто не слушаетъ, пусть чувствуетъ, дрянной мальчишка,-- говорилъ сердитый голосъ мельника.-- Сколько разъ я запрещалъ тебѣ продѣлывать эту чертовщину. Ты одинъ испортилъ все дѣло.
Въ дверяхъ сошлись обѣ группы: разозленный мельникъ, ведущій за ухо плачущаго мальчишку, и священникъ съ вахмистромъ, тащившіе колдунью.
-- Вамъ же самимъ я не продала змѣю!-- кричала она священнику.-Такъ оставьте меня. Вы тоже колдуете, если вамъ нужны змѣи!
При видѣ этой возмутительной сцены мельникъ выпустилъ мальчика.
-- Постыдитесь такъ обращаться съ старою женщиной, -- вскричалъ онъ,-- въ особенности вы, священникъ!
-- Колдуньи и еретики живутъ вмѣстѣ, это давно такъ водится!-- отвѣчалъ разсерженный магистръ, между тѣмъ какъ вахмистръ и солдатъ связали старуху и положили на землю.
-- Вы дали у себя пріютъ колдуньѣ, -- сказалъ Гартманъ Гартмани,-- въ вашемъ дворѣ мы собственными ушами слышали визгъ чертей, задѣвшихъ своими когтями, хвостами и рогами упавшаго на землю вахмистра.
-- Видишь, Іоргъ, что ты надѣлалъ?-- прервалъ его мельникъ, снова хватая и треся мальчика.-- Это онъ подражалъ дьявольскимъ голосамъ, чтобъ испугать васъ, другихъ чертей у меня нѣтъ. Надъ вами же будутъ смѣяться, когда откроется, что вы были обмануты ребенкомъ.
Гартманъ Гартмани съ достоинствомъ повернулся къ рыжему Іоргу, стоящему у забора съ безсмысленнымъ лицомъ, не понимая важности положенія.
-- Въ такомъ случаѣ и онъ отправится въ Гейдельбергъ,-- сказалъ полицейскій,-- и если не будетъ обвиненъ въ дьявольскомъ искусствѣ, то за оскорбленіе начальства получитъ орѣховаго прута quantum satis.
-- Неужели вы посадите въ страшную башню ребенка за дѣтскія шалости, за которыя онъ уже наказанъ?-- сказалъ мельникъ.-- Что будетъ съ ребенкомъ, въ страшной тюрьму? Онъ умретъ тамъ со страха.
-- Васъ посадятъ съ нимъ вмѣстѣ,-- заговорилъ магистръ.-- Г. Гартманъ, я обвиняю этого перекрещенца и еретика въ томъ, что онъ, вопреки указу курфюрста, продолжаетъ обращать въ свою секту. Онъ даже теперь воспользовался страхомъ чумы въ народѣ и обратилъ нѣсколько семействъ въ Шёнау въ перекрещенство. Къ тому же, вы сами свидѣтель, что онъ заодно съ старою колдуньей.
Мельникъ выпрямился.
-- И ты, жрецъ Ваала, смѣешь говорить это!-- вскричалъ старикъ въ сильномъ гнѣвѣ.-- Кто заманиваетъ послѣ захода солнца невинныхъ дѣвушекъ въ самыя проклятыя колдовскія мѣста во всей странѣ?-- и онъ толкнулъ впередъ мальчика и продолжалъ:-- Погляди поближе на мальчика, исполнявшаго твое низкое порученіе.
Паоло поблѣднѣлъ и отступилъ назадъ. Если бы съ него внезапно въ обществѣ свалились всѣ его одежды, онъ не испыталъ бы такого ужаса, какъ теперь при охватившемъ его чувствѣ нравственной наготы. Длинная пауза послѣдовала за этими словами, еще болѣе тягостная для Паоло тѣмъ, что толпа кругомъ увеличивалась докторами, работниками и бабами. Всѣ смотрѣли на Паоло, ожидая, что онъ отвѣтитъ на это тяжелое обвиненіе.
Паоло молчалъ. Ему казалось, что всѣ видятъ его насквозь и смѣются надъ его грязными тайнами. Тогда съ земли послышался голосъ колдуньи.
-- Да, да... онъ, -- сказала она,-- онъ зазвалъ въ темную ночь бѣлокурую дочь Эраста на Хольтерманъ.
-- Что говоришь ты о моей дочери?-- закричалъ Эрастъ, въ ужасѣ подступая къ старухѣ.
-- Ну, г. совѣтнику лучше всѣхъ знать, гдѣ его дочка сломала свою нѣжную ножку. Г. священникъ хотѣлъ съ ней повѣнчаться на Хольтерманѣ, тамъ, гдѣ чортъ каждую ночь навѣщаетъ свою возлюбленную. Но другіе пришли раньше и невѣста прыгнула въ языческій подвалъ, гдѣ было слишкомъ сыро г. священнику.
-- Да замолчи же, старая вѣдьма!-- прошепталъ мельникъ, толкнувъ ее ногой, но она только громче прокричала Свои послѣднія слова.
Лицо Эраста исказилось. Въ своемъ безумномъ отчаяніи онъ дѣйствительно, какъ говорили его враги, походилъ на чорта; его свѣтлые волосы были растрепаны, лицо черно и бѣлки глазъ страшно сверкали на темномъ лицѣ. Трусливый полицейскій отступилъ въ страхѣ.
-- Нечего сказать, славно попался! Что Эрастъ еретикъ, это я давно знаю; теперь же оказывается, что и его дочь колдунья... можетъ быть, и самъ-то онъ колдунъ. Развѣ онъ не похожъ въ эту минуту на самого дьявола?
А тутъ еще этотъ священникъ, никогда не внушавшій довѣрія Гартману, обвиняемый теперь въ томъ, что знается съ колдунами, съ самимъ чортомъ, которому онъ приводитъ невинныхъ дѣвушекъ для ночныхъ хороводовъ.
-- Всѣхъ, всѣхъ въ старую башню, но для этого необходимъ указъ курфюрста; кромѣ того, надо прислать цѣлый отрядъ солдатъ, чтобъ искоренить здѣсь ере.съ и колдовство.
Не говоря ни слова, Гартманъ вскочилъ на лошадь и, только отъѣхавъ отъ толпы на разстояніе выстрѣла, крикнулъ:
-- Допросъ будетъ въ Гейдельбергѣ; здѣсь мое дѣло кончено. Вахмистръ, вы доставите колдунью и поджигателя въ башню!-- Затѣмъ онъ пришпорилъ лошадь и, захвативъ другихъ солдатъ, поскакалъ внизъ по долинѣ, оглядываясь, не гонится ли за нимъ все это сборище колдуновъ и колдуній.
Эрастъ остался передъ домомъ мельника; онъ прямо подошелъ къ молодому священнику, все еще стоявшему прислонившись къ старому дереву.
-- Магистръ Лауренцано,-- сказалъ несчастный отецъ хриплымъ голосомъ,-- правда то, что сказала колдунья?
Священникъ молчалъ и смущенно смотрѣлъ въ землю.
-- Звали вы Лидію ночью на Хольтерманъ?-- крикнулъ докторъ.
Священникъ кивнулъ головой; докторъ, точно сраженный громомъ, упалъ навзничъ. Его товарищи подбѣжали къ нему и отнесли его на телѣгу, а Лауренцано, закрывъ лицо руками, медленно удалялся.
Снова настала тишина передъ домомъ мельника; только куры въ безпокойствѣ и страхѣ бѣгали по смятой травѣ. Мельничное колесо продолжало попрежнему свой монотонный стукъ и попрежнему при золотомъ блескѣ солнца весело струился ручей съ порхающими кругомъ пестрыми бабочками и темными стрекозами. Въ мельницѣ слышался жалобный женскій плачъ. Немного спустя, на окраинѣ лѣса показался Вернеръ съ сыномъ, оба съ узелками на спинѣ. Мельникъ зналъ, что его ожидаетъ, если вернется полиція, и спѣшилъ къ ближайшей границѣ. Рыжеголовый мальчикъ, повидимому, не придавалъ этому большаго значенія; онъ хладнокровно шагалъ за старымъ баптистомъ.
-- Отецъ, не бѣги такъ скоро,-- сказалъ онъ, задыхаясь,-- вѣдь ты знаешь, какъ тяжела на подъемъ гейдельбергская полиція.