Когда въ этотъ роковой день Лидія возвратилась отъ г-жи Беліеръ, задержавшей ее своею болтовней, въ прихожей ее встрѣтила старая служанка въ слезахъ.
-- Въ комнатахъ совѣтника,-- съ рыданіемъ говорила Варвара,-- начальникъ полиціи съ приказнымъ; они открываютъ ящики и шкафы, роются въ бумагахъ и забираютъ то, что имъ кажется годнымъ.
Лидія, взволнованная, вошла въ комнату и спросила начальника полиціи, что все это значитъ. Гартманъ началъ утѣшать ее сладенькими словечками, отъ которыхъ не замедлилъ перейти къ дерзостямъ. Испуганная дѣвушка съ силою оттолкнула нахала, осмѣлившагося прикоснуться рукой къ ея щекѣ и пробормотавшаго что-то о золотыхъ кудряхъ Вероники. Но тотъ насмѣшливо захохоталъ.
-- Узнаемъ другъ друга поближе, голубушка, такъ все это разсмотримъ. Ха-ха-ха... Не будьте такъ строги, ха-ха-ха!...
Лидія быстро повернулась къ нему спиной и прошла въ сосѣднюю комнату, чтобы посмотрѣть, не здѣсь ли отецъ. Но полицейскій послѣдовалъ за ней и сюда, увѣряя ее, что обязанъ осмотрѣть и ея комнату.-- Ищите, гдѣ вамъ угодно!-- отвѣчала взволнованная дѣвушка.
Онъ быстро схватилъ ея карманъ; она отскочила въ сторону, но карманъ остался въ его рукахъ. Въ эту минуту только Лидія вспомнила, что въ немъ спрятана роковая записка Лауренцано. О, зачѣмъ она не уничтожила этого несчастнаго письма! Съ безумною рѣшимостью испуганная дѣвушка бросилась къ дерзкому нахалу, чтобы отнять свою собственность, но онъ уже высоко въ рукѣ держалъ записку и читалъ съ злораднымъ любопытствомъ.
-- Такъ, такъ, на Хольтерманъ! Теперь строгой дѣвицѣ придется натянуть новыя струны!-- говорилъ онъ, насмѣхаясь.
Лидія залилась слезами, а онъ собралъ свои бумаги и съ торжествующимъ видомъ вышелъ изъ дому. Лидія осталась совершенно уничтоженная. Въ страхѣ и съ сильно бьющимся сердцемъ ожидала она у окна возвращенія отца съ аудіенціи у курфюрста. Только онъ одинъ можетъ помочь ей и заставить возвратить ея письмо. Минуты казались ей вѣчностью. Наконецъ, послѣ нѣсколькихъ часовъ мучительнаго ожиданія, въ воротахъ новаго двора показался отецъ. Но какъ? Между двумя полицейскими шелъ полумертвецъ, съ дико блуждающими глазами и растрепанными волосами. Испуганная дѣвушка бросилась внизъ по лѣстницѣ, чтобы увидать его раньше, чѣмъ его отнимутъ. На второй лѣстницѣ она уже чувствовала, что не увидитъ его. Когда она, задыхаясь, выбѣжала во дворъ, онъ уже исчезъ. Она громко вскрикнула, какъ ребенокъ, заблудившійся въ лѣсу. Изъ оконъ сосѣди смотрѣли съ участіемъ на плачущую дѣвушку, такъ какъ она была всеобщею любимицей въ замкѣ. Даже каменныя статуи какъ будто сочувственно смотрѣли на нее. Въ эту минуту къ ней подошелъ Феликсъ, показавшійся ей посланнымъ съ небесъ; на его груди она пролила первыя благодѣтельныя слезы.
-- Я возвращу тебѣ твоего отца,-- говорилъ Феликсъ,-- даже если бы мнѣ пришлось кинжаломъ выкопать его изъ "толстой башни"!
Немного утѣшенная, Лидія съ надеждой смотрѣла на храбраго и сильнаго юношу. Вдругъ чья-то грубая рука опустилась на ея плечо. То былъ Гартманъ, пришедшій за ней, чтобы отвести ее въ колдовскую башню.
-- Кто посмѣетъ прикоснуться къ моей невѣстѣ, тотъ умретъ!-- вскричалъ итальянецъ, заслоняя собою Лидію.
Но не успѣлъ онъ сдѣлать движеніе, чтобы обнажить кинжалъ, какъ уже лежалъ на каменномъ полу у лѣстницы. Трусливый начальникъ полиціи далъ впередъ благоразумный приказъ слѣдить за художникомъ. Сильный ударъ солдата въ спину свалилъ Феликса съ лѣстницы, и когда онъ очнулся, то уже лежалъ у колодца и Бахманъ съ служанкой Лидіи обмывали глубокую рану въ затылкѣ.
-- Гдѣ Лидія?-- спросилъ художникъ глухимъ голосомъ.
Варвара рыдала, такъ что Бахманъ отвѣтилъ за нее.
-- Оставьте это. Оттуда, гдѣ она теперь, нѣтъ возврата.
Едва Феликсъ понялъ эти слова, къ нему вполнѣ возвратились сознаніе и энергія. Онъ перевязалъ рану мокрымъ платкомъ и отправился въ новый дворъ, чтобы высказать жалобу курфюрсту. Но пажъ возвратился съ отвѣтомъ, что онъ можетъ обратиться въ начальнику полиціи. Феликсъ просилъ еще разъ доложить, такъ какъ онъ пришелъ не съ жалобой на нанесенное оскорбленіе, а чтобы спасти дорогую ему дѣвушку, но служащіе отказались докладывать второй разъ; онъ хотѣлъ ворваться безъ доклада,-- часовые удержали его аллебардами. Онъ, какъ потерянный, спустился опять въ дворцовый дворъ; ему ничего болѣе не оставалось, какъ высказать свои жалобы придворнымъ. Его встрѣтили смущенныя лица и предостереженія быть осторожнѣе въ выраженіяхъ сочувствія обвиняемымъ въ колдовствѣ. Въ то время, когда онъ видѣлъ кругомъ только трусость и низкій эгоизмъ, онъ нашелъ въ г-жѣ Беліеръ вѣрнаго, искренняго и умнаго друга. Не встрѣтивъ сочувствія во дворцѣ, художникъ отправился въ домикъ гугенотовъ. Когда Феликсъ обо всемъ разсказалъ француженкѣ, она нѣсколько разъ повторила: "mon Dien, mon Dieu". Но когда раздраженный итальянецъ объявилъ, что онъ рѣшился убить низкаго полицейскаго, она выхватила у него изъ-за пояса кинжалъ и бросила его въ свой шкафъ, сказавъ, что это было бы вѣрнѣйшимъ средствомъ окончательно погубить Лидію. Г-жа Беліеръ очень рѣшительно объявила ему, чтобы онъ воздержался отъ какихъ-либо насильственныхъ мѣръ, что помочь можетъ только пфальцграфиня изъ Нейбургскаго монастыря, къ которой она сейчасъ же и отправится. Феликсъ выбѣжалъ отъ нея съ неясными стремленіями помочь своимъ друзьямъ. Онъ, не останавливаясь, добѣжалъ до колдовской башни, вокругъ которой толпились взволнованныя группы, смотря въ окна, но никто не зналъ, куда дѣлась Лидія. Равнодушный говоръ толпы непріятно подѣйствовалъ на него.
-- По твоему, эта бѣлокурая, хорошенькая дѣвушка дѣйствительно колдунья?-- слышалъ онъ какъ молодой крестьянинъ съ сожалѣніемъ спрашивалъ сосѣда.
-- Чорту нужны и хорошенькія, а не только такія вѣдьмы, какъ продавщица зелени,-- послышался грубый отвѣтъ.
Феликсъ обратился къ старику, стоящему въ сторонѣ, съ вопросомъ, не думаетъ ли онъ, что дѣвушку выпустятъ отсюда.
-- О, господинъ,-- отвѣчалъ тотъ,-- я сорокъ лѣтъ живу противъ этой башни и еще ни разу не видалъ, чтобы кто-либо изъ заключенныхъ выходилъ отсюда иначе, какъ съ разбитыми членами, а большинство прямо отсюда отправляется на костеръ;
Увидавъ, какъ Феликсъ поблѣднѣлъ, онъ прибавилъ:
-- Милый баринъ, если бы вы, какъ я, слышали ночною порой ужасный крикъ и жалобный стонъ пытаемыхъ, то вы, какъ и д., пожелали бы, чтобы каждаго подозрѣваемаго лучше сейчасъ же сожигали, потому что мысль, что, можетъ быть, такъ страшно мучаютъ невиннаго, можетъ свести съ ума.
-- Неужели нѣтъ никакого спасенія?-- шепталъ Феликсъ.
-- Если самъ Люциферъ или силы небесныя милосердаго Бога не вынесутъ ее по воздуху, то никакого,-- отвѣчалъ старикъ и со словами "Богъ съ тобой" отправился домой.
-- По воздуху!-- шепталъ Феликсъ, смотря на верхъ башни, потомъ обошелъ ее кругомъ, сосчиталъ окна.
Онъ надѣялся найти возможность проникнуть въ башню черезъ садъ Августинскаго монастыря, обыскать всѣ комнаты, начиная съ верхняго этажа, и убить всякаго, ставшаго на пути его къ Лидіи. Если невозможно будетъ ее вывести, то онъ сначала убьетъ ее, потомъ себя, или подожжетъ башню и убѣжитъ съ Лидіей... Еще разъ внимательно обойдя кругомъ башни, онъ окончательно рѣшился. По старому каштановому дереву, стоящему за башней, съ ловкостью и смѣлостью можно достигнуть карниза окна. Выйти изъ башни можно будетъ съ помощью веревочной лѣстницы или кинжала. Юноша былъ такъ углубленъ въ свои мысли, что даже не замѣтилъ, что за нимъ наблюдаютъ. Только разъ ему показалось, что на противуположной сторонѣ улицы остановился какой-то мужчина и хочетъ заговорить съ нимъ; но когда онъ взглянулъ на него, тотъ повернулся къ нему спиной. Это былъ Пигаветта. Феликсъ не обратилъ на это вниманія. Онъ быстро возвратился въ свою мастерскую, осмотрѣлъ свои пилы, долота и буравы и, выбравъ подходящіе, дрожащими руками началъ связывать веревочную лѣстницу, длиною отъ крыши колдовской башни до земли.
Г-жа Беліеръ въ это время спѣшила въ нейбургскій монастырь и немало испугала игуменью страшнымъ извѣстіемъ.
-- Я сейчасъ же ѣду къ курфюрсту, -- сказала старая монахиня.-- Его милость повѣритъ мнѣ, что я не хуже этого полицейскаго знаю, что дѣвушка, недавно еще находившаяся подъ защитой этихъ святыхъ стѣнъ, дитя свѣта, а не невѣста дьявола. О, эти экзерциціи, эти экзерциціи!-- повторяла она.-- Отъ нихъ все несчастіе!
Сейчасъ же запрягли карету и благочестивая игуменья съ взволнованною гугеноткой поѣхали въ замокъ такъ быстро, какъ только могли бѣжать лошади.
-- Рѣдкій гость, тетушка!-- встрѣтилъ ее герцогъ, съ удивленіемъ смотря на обѣихъ женщинъ.
Игуменья быстро и оживленно разсказала, что привело ее сюда и что извѣстно ей о причинахъ подозрѣнія, павшаго на Лидію. Ночное путешествіе Лидіи она объяснила преслѣдованіемъ Лауренцано, такъ какъ любопытныя монахини уже донесли ей о происшедшей въ Крейцгрундѣ сценѣ. Курфюрстъ внимательно слушалъ.
-- Хорошаго гуся привелъ въ мою землю г. Дигаветта! А почему вы знаете, что у него была любовная связь съ дочерью Эраста?
Пфальцграфиня смутилась, но, вспомнивъ, что дѣло идетъ о жизни ея любимицы, она чистосердечно разсказала о странныхъ экзерциціяхъ, за которыми она застала Паоло и Клитію, и, не задумываясь, выдала преступнаго священника, подозрѣвая, что онъ самъ донесъ на Лидію, чтобы отомстить за отвергнутую любовь.
-- Я никогда не встрѣчала болѣе черной души,-- закончила она, содрогаясь.
-- Другими словами, тетушка,-- отвѣчалъ курфюрстъ раздражительно,-- теперь вы и многіе другіе платитесь за то, что вы обратили монастырь въ убѣжище папистовъ. Мнѣ, значитъ, правду сказали, что вы позволяли этому измѣннику совершать у васъ тайныя службы.
Пфальцграфиня молчала и смущенно смотрѣла въ землю. Курфюрстъ Фридрихъ, раздраженной непріятнымъ открытіемъ, указалъ бы обѣимъ просительницамъ на дверь, но г-жа Беліеръ, мужа которой курфюрстъ зналъ за ревностнаго гугенота, просила его такъ трогательно, что онъ обѣщался поговорить съ начальникомъ полиціи.
-- О, всемилостивый государь, -- воскликнула живая француженка, бросаясь на колѣна передъ курфюрстомъ,-- вы не знаете, какъ ужасно обращаются въ колдовской башнѣ; они съ ума сведутъ несчастнаго ребенка, испугаютъ до смерти, если оставить ее тамъ на ночь.
-- Порядокъ необходимъ,-- отвѣчалъ курфюрстъ.-- Ульриху объявятъ, что онъ головой отвѣтитъ за дѣвушку. Ни одинъ человѣкъ не посмѣетъ войти въ ея комнату, пока начальникъ полиціи не придетъ за ней. Я ручаюсь, что если она докажетъ свою невинность, то волоса не тронутъ на ея головѣ. Но тотъ, кто по ночамъ бѣгаетъ въ лѣсъ, цѣлуется на перекресткахъ съ священниками, не можетъ жаловаться, когда его забираетъ полиція. Мнѣ самому жаль эту хорошенькую дѣвушку, но пока я знаю только то, что вы думаете, а не то, что начальникъ полиціи. Пусть до окончанія процесса переведутъ ее въ толстую башню. Вотъ все, что я могу сдѣлать.
Просительницы поняли, что ничего большаго онѣ не добьются, и, чтобы не возстановлять курфюрста противъ ихъ любимицы, грустно удалились. Къ вечеру къ г-жѣ Беліеръ пришелъ Феликсъ за кинжаломъ, какъ онъ сказалъ.
-- Ваши глупыя выдумки были бы теперь совсѣмъ безцѣльны,-- сказала ему маленькая француженка,-- потому что завтра Лидія переселится къ своему отцу въ толстую башню, что уже благодѣяніе и для нея, и для него.
И она съ увлеченіемъ разсказала молодому неаполитанцу, чего она добилась у курфюрста. Но страстный художникъ поклялся Мадонной, что онъ не потерпитъ, чтобы Лидія хоть часъ еще мучилась въ башнѣ, если есть возможность помѣшать этому, и онъ передалъ ей придуманный имъ планъ освобожденія.
-- Вы съ ума сошли съ вашимъ планомъ,-- вскричала маленькая, живая француженка.-- Поджечь башню, убить ее, убить себя!... Какую же помощь вы окажете бѣдной дѣвочкѣ? Положимъ даже, что вы освободили бы ее, но куда бы вы дѣлись съ ней и какъ благодарна она вамъ будетъ, если вы своими безумствами ухудшите судьбу ея отца?
Художникъ дико взглянулъ на нее и объявилъ, что онъ долженъ что-нибудь сдѣлать, хотя бы убить себя, но что онъ не можетъ вынести мысли, что Лидія страдаетъ, а онъ не оказываетъ ей никакой помощи. Г-жа Беліеръ, увидавъ, что онъ не откажется отъ своего плана, стала уговаривать его отложить на время.
-- Подождите хоть до тѣхъ поръ, когда Лидію переведутъ къ отцу,-- говорила она,-- и тогда освободите обоихъ.
-- Я не могу ждать!
-- Не можете ждать даже до завтра?!... Развѣ вы съ ума сошли, когда дѣло идетъ о жизни и счастіи Лидіи?!
Феликсъ отъ бѣшенства закусилъ губы.
-- Filou Лауренцано!-- пронзительно закричалъ попугай.
-- Maladetto,-- прошепталъ художникъ и въ слѣпой ярости замахнулся на попугая только что полученнымъ обратно кинжаломъ и ударъ пришелся такъ ловко, что голова птицы отлетѣла къ стѣнѣ, а тѣло, взмахнувъ нѣсколько разъ крыльями, повалилось на полъ.
Француженка громко вскрикнула.
-- Злодѣй, кровопійца, что сдѣлало вамъ несчастное созданіе? За что вы его убили?...
Художникъ смотрѣлъ кругомъ безумными глазами, такъ что француженка, забывъ любимую птицу, въ ужасѣ отступила отъ него на нѣсколько шаговъ.
-- Да, да, убейте теперь и меня,-- кричала она.-- Это поможетъ Лидіи,-- и она разразилась громкими рыданіями.
Феликсъ какъ безумный уставился глазами на содрогающееся тѣло птицы и красную полосу крови. Наконецъ, медленно проведя рукою по глазамъ и лбу, онъ сказалъ:
-- Простите меня, прошу васъ. Страданіе омрачило мой разсудокъ. Вы правы, я не могу теперь ничего предпринять, пока самъ не успокоюсь. Вы также правы, говоря, что Лидія не убѣжитъ безъ отца, а такъ какъ планы замка въ моихъ рукахъ, то мнѣ легче будетъ освободить отца съ дочерью изъ толстой башни, чѣмъ одну Лидію изъ ея теперешней тюрьмы.
Чтобы только успокоить обезумѣвшаго человѣка, умная француженка сдѣлала видъ, что'одобряетъ его соображенія. Она надѣялась, что курфюрстъ завтра же освободитъ Лидію, а убѣжденіе, что разсудительный Эрастъ не согласится на бѣгство, которое, въ случаѣ неудачи, будетъ его вѣрнѣйшею гибелью, ее окончательно успокоило. Такимъ образомъ, она разсталась съ Феликсомъ, пожелавъ ему удачи, и легче вздохнула, когда онъ вышелъ.