На слѣдующее утро въ новомъ дворѣ, въ кабинетѣ курфюрста происходила бурная сцена. Начальникъ полиціи Гартманъ Гартмани спрятался за спинкой кожанаго кресла отъ курфюрста, Рѣшено наступающаго на него съ разсерженнымъ, краснымъ іицомъ.
-- Всѣхъ освободите, -- кричалъ курфюрстъ, -- всѣхъ! Поняли?...
-- Если бы вашему высочеству угодно было только подумать, сколько несчастья принесла чума Пфальцу. И теперь тѣ, кто дьявольскимъ колдовствомъ изготовилъ чуму, должны быть выпущены! А вѣрнѣйшіе слуги вашего высочества думали возстать противъ колдуній!...
-- Кто сказалъ вамъ, что чума дѣло колдовства?-- отвѣчалъ курфюрстъ.-- Еще вчера церковный совѣтъ представлялъ мнѣ въ длинномъ докладѣ,-- вотъ онъ лежитъ на столѣ,-- что всему свѣту ясно, что чума въ Петерсталѣ и Шёнау послана въ наказаніе, за страшное богохульство аріанъ въ Лоденбургѣ и Гейдельбергѣ, а сегодня опять оказываются виновными въ этомъ несчастій ворожеи и колдуньи. Кому же мнѣ вѣрить: вамъ или Олевіану?
Гартманъ Гартмани отвѣчалъ убѣдительнымъ тономъ:
-- Но, ваше высочество, одно не исключаетъ другаго. Истиннымъ почитаніемъ Бога и снисканной черезъ это милостью Божіей колдовство было парализовано и руки колдуній связаны, но теперь, едва Сильванъ, Эрастъ и Нейсеръ осквернили страну тайнымъ богохульствомъ, какъ Всевышній отвратилъ ликъ свой отъ нея и далъ свободную дорогу клевретамъ сатаны. Развѣ не фактъ, что сейчасъ же за возникновеніемъ ереси поднялось и колдовство?
Курфюрстъ презрительно пожалъ плечами.
-- Если, ваше высочество, не довѣряете мнѣ и церковному совѣту, то вы могли бы спросить мнѣнія юридическихъ факультетовъ въ Гейдельбергѣ и Тюбингенѣ.
-- Убирайтесь къ чорту,-- вскричалъ герцогъ,-- съ вашими факультетами, ежегодно возводящими на востеръ тысячи людей за Іудову плату въ 12 гульденовъ. Гдѣ, какъ вы думаете, былъ бы теперь прахъ Кальвина и Лютера, если бы курфюрстъ саксонскій и уважаемый совѣтникъ города Женевы спросили мнѣнія университетскихъ юристовъ? На всемъ земномъ шарѣ нѣтъ людей продажнѣе этихъ ученыхъ.
-- Въ такомъ случаѣ остается только испытаніе колдуній!
-- Какое испытаніе?
-- Ну, бросаютъ дѣвушку въ Некаръ: если она выплыветъ, ясно, что она колдунья; если она пойдетъ ко дну, то она чиста и свободна отъ судебнаго преслѣдованія.
-- А если она захлебнется или умретъ отъ страха, вы возвратите ей жизнь?-- спросилъ герцогъ, злобно взглянувъ на Гартмана.
-- Въ такомъ случаѣ оставить дѣло безъ послѣдствій,-- мрачно отвѣчалъ полицейскій.
-- Если продавщица зелени была застигнута съ дьявольскими гадами,-- сказалъ курфюрстъ,-- и сидѣла ночью на Хольтерманѣ и у пруда, то вы можете продолжать ея дѣло и судить, а дочь Враста вы освободите сегодня же!
-- Но если бы ваше высочество взвѣсили только въ вашемъ высокомъ умѣ, какое впечатлѣніе произведетъ то, что старую колдунью будутъ судить за то, что она ночью была на перекресткѣ, а молодую, обвиняемую въ томъ же преступленіи, оставятъ на свободѣ?
Курфюрстъ съ разсерженнымъ лицомъ направился къ полицейскому, такъ что тотъ снова отступилъ за кресло.
-- Я знаю васъ, г. начальникъ полиціи, -- сказалъ онъ строгимъ тономъ.-- Я знаю ваши амуры въ Лоденбургѣ и Мосбахѣ. Вамъ доставитъ удовольствіе судить и подвергать пыткамъ такую красавицу. Пальцемъ не смѣйте коснуться этого набожнаго ребенка, котораго я каждый праздникъ видалъ въ моей церкви; ея задумчивый, благоговѣйный видъ часто успокоивалъ мою душу, когда меня возмущали религіозныя распри вашихъ духовныхъ друзей. Кто же тогда гарантированъ, если даже, этого ребенка будутъ судить?
-- Но, вѣдь, доказано,-- сказалъ начальникъ полиціи съ неслыханною настойчивостью,-- что эта самая дѣвушка съ притворнымъ видомъ добродѣтели была ночью на Хольтерманѣ. Три парня изъ Нейенгейма, указанные продавщицей зелени, подтвердили показанія старухи. Они подтвердили подъ присягою, что въ свѣтлую іюльскую ночь встрѣтили дочь Эраста на Хольтерманѣ и хотѣли схватить ее, но она понеслась отъ нихъ, какъ блуждающій огонекъ, и въ ту минуту, какъ они готовы были ее схватить въ развалинахъ капеллы, она какъ туманъ разсѣялась въ воздухѣ и исчезла.
Курфюрстъ взглянулъ на него съ удивленіемъ.
-- Я боюсь, что это одна изъ волшебницъ, называемыхъ древними эмпузами. Красивая наружность привлекаетъ къ ней всѣхъ мужчинъ; всюду, куда она появляется, она очаровываетъ всѣ сердца своею неземною красотой. Она похожа на колдунью изъ Бахараха своими золотыми волосами и, можетъ быть, также, какъ и та, получила ихъ сіяющую красоту въ награду за homagium, оказанное ею сатанѣ.
Курфюрстъ сдѣлалъ нетерпѣливый жестъ, но полицейскій продолжалъ:
-- Вообще про нее идетъ весьма подозрительная молва. Между прочивъ, ея служанка говорила: "у моей барышни есть зеленое платье, и чѣмъ больше она его носитъ, тѣмъ новѣе оно дѣлается".
-- Глупости!
-- Въ монастырѣ, гдѣ я, понятно, украдкой собиралъ свѣдѣнія, ее называли "заколдованная дѣва". Мои инструкціи обязываютъ меня слѣдить за тѣми, кого громогласно обвиняютъ въ колдовствѣ. Еще я видѣлъ, какъ она качалась на колодезномъ коромыслѣ...
-- Вздоръ!-- пробормоталъ старый курфюрстъ.
-- Доказательство слѣдуетъ за доказательствомъ. Я велъ слѣдствіе съ величайшимъ стараніемъ. Не угодно ли вашему высочеству вспомнить страшный ураганъ, раскрывавшій крыши, опрокидывавшій трубы и повалившій самыя старыя деревья въ дворцовомъ паркѣ. Утромъ этого дня при восходѣ солнца дѣвушка черпала воду изъ колодца, когда ей было бы гораздо удобнѣе сдѣлать это изъ ручья. Такимъ образомъ, черпаніе воды было только предлогомъ, чтобы бросить въ колодезь три листка шалфея и прошептать страшныя заклинанія, призывающія бурю. Когда она возвращалась, совершивъ это преступленіе, у нея въ стаканѣ была ярко-красная роза, а когда служанка кастеляна,-- красная Френцъ, какъ зовутъ ее въ замкѣ,-- спросила ее, откуда у нея эта роза, такъ какъ она знала, что въ дворцовомъ саду не растетъ такихъ розъ, и что же отвѣтила дѣвушка? "Изъ каменнаго вѣнка надъ вашими воротами".
-- Бабьи сказки!-- сказалъ курфюрстъ съ досадой.-- Зачѣмъ бы ей понадобилась гроза, разбившая окна ея отца также хорошо, какъ и мои?
-- Она искала случая завлечь въ себѣ архитектора Лауренцано. Когда разразилась гроза, потрясшая подмостки, она позвала его въ свою комнату и обручилась съ нимъ въ тотъ часъ, когда всѣ христіане стояли на колѣнахъ, испуганные яркимъ блескомъ молніи и адскимъ ураганомъ.
Курфюрстъ задумался.
"То же самое разсказывалъ мнѣ и самъ, Эрастъ, -- думалъ онъ.-- Ужасное совпаденіе!"
-- Кто тѣ три свидѣтеля, отъ которыхъ она скрылась?-- громко спросилъ онъ начальника полиціи.
-- Сыновья хозяина гостиницы "Роза" и работникъ Майеръ съ мельницы Семимельничной долины.
-- Негодяи? Не правда ли?
-- Ну, это какъ считать. Работникъ съ мельницы, правда, хитрый и смѣлый малый, не боющійся ни колдуній, ни чорта. Онъ даже подсмотрѣлъ у бѣлаго камня чортовъ шабашъ.
-- Какъ, въ моей землѣ бываютъ сборища колдуній?-- съ изумленіемъ спросилъ герцогъ.
-- Не далѣе какъ за два часа разстоянія отъ собственнаго города вашего высочества. Вашему высочеству извѣстенъ пустынный холмъ надъ источникомъ Семимельничной долины, поросшій татарникомъ и терновникомъ. Это уединенное мѣсто называется "у бѣлаго камня". За нимъ тянется лѣсъ. Въ Ивановъ день работникъ Майеръ выслѣживалъ въ лѣсу оленя и вдругъ его поразилъ огненный свѣтъ. Сначала онъ подумалъ, что это востеръ, разложенный лѣсниками на Ивановъ день. Но, вышедши изъ лѣсу, онъ увидалъ два высокіе огненные столба, обливающіе краснымъ и желтымъ свѣтомъ весь холмъ, и на высокомъ Нистлерѣ онъ замѣтилъ тотъ же желтый свѣтъ. Вокругъ костра онъ увидалъ пляшущихъ мужчинъ и женщинъ, ярко освѣщенныхъ красноватымъ пламенемъ", падающія отъ нихъ тѣни достигали до него. Странная, звонкая музыка колокольцовъ и бубенчиковъ, смѣшиваясь съ звуками флейты, рѣзво нарушала ночную тишину. Онъ силою удерживалъ ноги, чтобы не затанцовать, говорилъ онъ. Сквозь кусты онъ увидалъ медленно подвигающуюся во мракѣ толпу людей. Вдругъ кустъ, въ который онъ спрятался, освѣщается и онъ видитъ чорта, держащаго въ лапѣ, вмѣсто факела, дѣтскую ручку, ярко горящую. За чудовищемъ, къ счастью повернувшимся къ нему спиной, выступали закутанныя и замаскированныя фигуры. Онъ никого не узналъ. Дальше ему стало такъ страшно, что онъ бросился на землю и уползъ въ лѣсъ. Всю жизнь, говоритъ парень, не забудетъ онъ испытаннаго на, возвратномъ пути страха. Мѣсяцъ свѣтилъ тускло, словно возмущенный видимою имъ мерзостью. На деревѣ у поворота, гдѣ, когда онъ пришелъ, все было тихо и пусто, сидѣлъ теперь чортъ и ударялъ лисьимъ хвостомъ въ барабанъ, такъ что далеко раздавалось: тапъ, тапъ, тапъ... Сзади него въ вѣтвяхъ сидѣлъ музыкантъ, играя на флейтѣ танецъ, созывающій всякій сбродъ. Когда работникъ проскользнулъ мимо, читая молитву и не поддаваясь искушенію, за нимъ поднялся дьявольскій хохотъ, повторяемый всею долиной. А на Хольтерманѣ стояли четыре молодыхъ колдуньи верхомъ на метлахъ. Потомъ поднялся свистъ, барабанный бой, топотъ, визгъ немазаныхъ колесъ. Верхомъ на кочергахъ, вилахъ, метлахъ и палкахъ, въ телѣжкахъ, запряженныхъ котами, и верхомъ на зайцахъ промчалась какъ разъ передъ нимъ толпа колдуній. Лающія собаки бросились ему въ ноги, совы крыльями ударяли по лицу, такъ что онъ отъ ужаса упалъ замертво. Когда, очнувшись, онъ пошелъ дальше, онъ увидалъ цѣлое общество мужчинъ и женщинъ вокругъ стола, уставленнаго великолѣпными блюдами. На главномъ мѣстѣ сидѣлъ самъ чортъ и увеселялъ пирующихъ игрой на волынкѣ. На немъ были красные съ голубымъ чулки, огненная борода и остроконечная шляпа, отдѣланная пестрыми шнурочками и пѣтушьими перьями. Когда чортъ направилъ на работника свой огненный взоръ, тотъ въ ужасѣ вскричалъ: "святъ, святъ, святъ!" Вдругъ земля содрогнулась и онъ, оглушенный, упалъ. Тутъ онъ узналъ, что сидитъ у живодерни около павшей лошади и костей казненныхъ. Дальше до Семимельничной долины съ нимъ ничего особеннаго больше не случилось, кромѣ встрѣчи трехъ зайцевъ, изъ которыхъ одинъ былъ похожъ на козу. Когда онъ, собравшись съ силами, крикнулъ: "стой, во имя тріединаго Бога!" -- зайцы обратились въ трехъ черныхъ вороновъ и полетѣли къ Хейлигенбергу. Съ этихъ поръ чортъ, какъ битая собака, избѣгаетъ Майера,-- такъ разсказывалъ мнѣ онъ самъ.
Начальникъ полиціи, изучавшій словесныя науки, умолкъ и, окончивъ свое поэтическое повѣствованіе, отеръ потъ со лба.
Курфюрстъ слушалъ его сначала удивленно, потомъ недовѣрчиво и, наконецъ, съ нескрываемымъ негодованіемъ.
-- Если что-нибудь подобное, -- заговорилъ курфюрстъ,-- и происходитъ, то это потому, что вы терпите здѣсь всякій сбродъ, приносящій только вредъ почтеннымъ людямъ: скомороховъ, гадалокъ, предсказателей, коробочниковъ съ картинами, шарлатановъ, заклинателей и другихъ проходимцевъ, шныряющихъ между епископствами рейнскимъ и майнскимъ; все это бездѣльники и если они и не въ союзѣ съ дьяволомъ, то, все-таки, недалеко отъ этого.
-- Эти бездѣльники не стали бы маскироваться, всемилостивый государь,-- отвѣчалъ начальникъ полиціи.
-- Ну, а почему между этадш замаскированными непремѣнно должна быть дочь Эраста?
-- Вашему высочеству извѣстна записка, въ которой магистръ Лауренцано зоветъ ее на Хольтерманъ, на мѣсто колдовской пляски.
-- А, такъ! Но, какъ объясняетъ свое приглашеніе этотъ безбожный священникъ?
Начальникъ полиціи смущенно откашлялся.
-- Я признаюсь, что не имѣлъ еще возможности его выслушать.
-- Какъ!-- вскричалъ курфюрстъ.-- Вы еще не выслушали главнаго свидѣтеля? А, между тѣмъ, вы губите честь невинной дѣвушки на основаніи показаній старой вѣдьмы и какихъ-то шалопаевъ. Да вы примѣрный судебный слѣдователь! Знаете ли, мнѣ сказали, что этотъ Лауренцано одинъ погубилъ дѣвушку, обѣщая ей передать на Хольтерманѣ важныя открытія относительно ея отца, а его-то вы даже и не спрашиваете?
-- Я хотѣлъ,-- отвѣчалъ начальникъ полиціи неувѣренно,-- но г. Пигаветта поручился за него, что онъ невиненъ. Къ этому еще, его нельзя отозвать изъ Шёнау, гдѣ онъ одинъ поддерживаетъ порядокъ.
-- Такъ, хорошъ судъ!-- вскричалъ курфюрстъ громовымъ голосомъ.-- Главныхъ виновниковъ вы оставляете на свободѣ, а несчастную дѣвушку собираетесь подвергать пыткамъ. Берегитесь, г. Гартманъ, если еще хоть разъ попадетесь въ чемъ-либо подобномъ!
Начальникъ полиціи въ смущеніи опустилъ голову.
-- Прежде всего, немедленно доставьте сюда итальянскаго священника,-- строго проговорилъ герцогъ.
-- Г. Пигаветта говоритъ...-- бормоталъ начальникъ полиціи.
-- А я вамъ говорю,-- прервалъ его разсерженный пфальцграфъ, -- этотъ Пигаветта начинаетъ казаться мнѣ подозрительнымъ. Онъ ввелъ сюда этого тайнаго іезуита; онъ хотѣлъ сдѣлать его наставникомъ моихъ дѣтей. Онъ восхвалялъ моей добродѣтельной супругѣ искусство этого молодаго священника въ астрономіи и астрологіи и старался пристрастить ее къ изслѣдованію будущаго, что совершенно лишнее для насъ, смертныхъ. Если докторъ Пигаветта думаетъ, что я позволю ему втираться въ мой домъ, онъ жестоко ошибается. Довольно! Сегодня же переведите дѣвушку къ отцу въ толстую башню* тамъ подъ защитою отца она будетъ въ безопасности и отъ колдуній, и отъ васъ. Узнайте отъ священника, зачѣмъ онъ заманилъ дѣвушку на перекрестокъ и что это за чудо, совершенное имъ въ Шёнау. Если изъ всего этого колдовскаго сборища кто-нибудь и кажется мнѣ подозрительнымъ, -- заключилъ свою рѣчь возбужденный герцогъ,-- такъ этотъ блѣдный священникъ, изучающій звѣзды,-- и при этомъ онъ взглянулъ на языческія статуи на новой постройкѣ, охраняющія покой его молодой жены.-- Цѣлые дни,-- продолжалъ онъ, помолчавъ, -- стоитъ здѣсь передъ моими глазами правосудіе изъ камня. Я въ дребезги разобью эту статую, если хоть разъ допущу, чтобы въ моей землѣ была попрана справедливость.
Начальникъ полиціи низко поклонился и, съ оскорбленнымъ лицомъ выйдя изъ кабинета, только что хотѣлъ открыть ротъ для проклятія, какъ увидалъ стоящаго у окна пажа; онъ быстро направился въ лѣстницѣ съ гримасой, вмѣсто не удавшейся улыбки.