Прошло цѣлыхъ пять мѣсяцевъ съ того дня, когда Эмелина и Текла впервые явились на работу въ заведеніе Исаака Розенталя. Онѣ цѣлыми днями сидѣли, не разгибая спины, и прилежно завивали перья вмѣстѣ со своими товарками. Къ шести часамъ, когда кончалась работа, онѣ были уже совершенно измучены и разбиты, въ пальцахъ дѣлалась судорога, а спина нестерпимо ныла. Вскорѣ Эмелина стала замѣчать, что руки ея грубѣютъ и становятся красными. Она пришла въ ужасъ и принимала всѣ доступныя ей мѣры, чтобы сберечь свои руки, мыла ихъ теплой водой, смазывала вазелиномъ, но, увы, ничего рѣшительно не помогало. Эмелина внутренно негодовала на тѣ условія при которыхъ ей приходилось работать, но по прежнему молчала и никому не высказывала своего неудовольствія.
-- Какъ бы я хотѣла больше никогда не возвращаться въ эту отвратительную, грязную дыру, -- сказала она какъ то Теклѣ, на возвратномъ пути изъ мастерской.
-- Какъ я была бы рада за тебя, -- сочувственно отвѣтила ей Текла.-- Отчего ты не попробуешь обратиться къ Альтману и не попросишь его взятъ тебя съ себѣ на службу? Алиса теперь получила у него мѣсто кассирши. Можетъ быть, она согласится похлопотать за тебя.
-- Ну, нѣтъ, спасибо. У Альтмана немногимъ лучше, чѣмъ у насъ, не стоитъ и проситься къ нему, -- мрачно отвѣтила Эмелина. -- Не понимаю, отчего это я должна всю свою жизнь работать не разгибая спины, безъ всякихъ надеждъ на лучшее будущее. Нѣтъ, довольно съ меня, все сдѣлаю, чтобы выбиться въ люди.
Текла всю свою жизнь преклонялась передъ честолюбивыми стремленіями сестры. Услышавъ послѣднія слова Эмелины, она посмотрѣла на нее съ выраженіемъ восторженнаго удивленія на своемъ беззаботномъ личикѣ.
-- Что же ты хочешь сдѣлать?-- спросила она.
-- Поступлю въ школу Джудсона и научусь, какъ слѣдуетъ, шитью и кройкѣ. Они научатъ меня тамъ всему, что надо, и сдѣлаютъ изъ меня человѣка.
Вдали раздавались веселые дѣтскіе крики, и Текла невольно обернулась въ ихъ сторону. Она не могла равнодушно слышать людской говоръ, видѣть свободно разгуливающихъ и видимо счастливыхъ людей, ее такъ и тянуло присоединиться къ нихъ. Но вспомнивъ, что мать не управится безъ нея по хозяйству и ждетъ ея возвращенія съ минуты на минуту, она разсталась на углу съ Эмелиною и торопливо направилась домой.
До ужина оставалось еще много времени. Эмелина обошла кругомъ весь скверъ, изрѣдка поглядывая на обрамлявшіе его старинные, красивые, чопорные дома, и дойдя до арки пристально уставилась на разстилавшуюся передъ нею Пятую улицу, которая такъ и влекла ее къ себѣ своимъ богатствомъ и роскошью. Затѣмъ она медленно пошла назадъ и остановилась передъ зданіемъ школы Джудсона и невольно задумалась, соображая, чему ее смогутъ обучить здѣсь.
Текла прошла на Томкинсъ-стритъ и и вскорѣ завернула въ подъѣздъ, третій отъ угла. Карлъ нанималъ квартиру изъ пяти комнатъ въ двухъэтажномъ деревянномъ домѣ. Подъ квартирою Фишера помѣщался башмачный магазинъ. Одна комната выходила на улицу и изъ оконъ видна была церковь. На подоконникахъ стояли герани.
Войдя въ комнату, Текла тотчасъ же вытащила изъ кармана четыре кредитки и отдала ихъ отцу. Карлъ съ грустью взялъ ихъ у нее. Онъ жестоко страдалъ за дочерей, ему невыразимо больно было видѣть, какъ много онѣ принуждены работать. Вилльямъ неоднократно пробовалъ настоять на томъ, чтобы онъ отбиралъ у дочерей весь ихъ заработокъ.
-- Нельзя оставлять имъ на руки деньги, -- говорилъ онъ, -- помяни мое слово, сейчасъ же начнутъ транжирить. Отбирай у нихъ все до послѣдняго цента, самъ потомъ снѣ спасибо скажешь.
Но такія крутыя мѣры были не по душѣ Карлу. Онъ не послѣдовалъ совѣту своего двоюроднаго брата и бралъ у дочерей только то, что онѣ сами находили возможнымъ удѣлять ему изъ своего заработка. Карлъ ни цента не тратилъ изъ этихъ денегъ и копилъ ихъ про черный день для Эмелины и Теклы.
-- Я заработала цѣлыхъ четыре доллара шестьдесятъ центовъ за эту недѣлю, -- радостно сообщила родителямъ Текла, очень довольная тѣмъ, что можетъ дать отцу такъ много денегъ, -- а Эмелина получила что то около шести долларовъ.-- Она отлично сознавала превосходство сестры и очень ею гордилась. Она принялась гладить вмѣсто матери, затѣмъ, покончивъ съ этимъ дѣломъ, отодвинула въ сторонку подставку съ утюгомъ, поставила на мѣсто гладильную доску, выдвинула столъ на середину комнаты и накрыла его скатертью. М-ссъ Фишеръ всецѣло ушла въ заботы объ обѣдѣ и варила своимъ дѣвочкамъ овощи.
Какъ только Эмелина вернулась домой, мать опрометью бросилась подавать ей обѣдать.-- Все готово, Эмми, -- приговаривала она, накрывая ей на столъ. Эмелина сняла шляпу и положила ее на письменный столъ, посмотрѣлась внимательно въ зеркало, поправила прическу и только тогда подошла къ обѣденному стелу. М-ссъ Фишеръ стояла рядомъ съ нею и очень волновалась, пока дочь не усѣлась за столъ и не попробовала поданное ей кушанье. Но на этотъ разъ все обошлось благополучно, Эмелина ни на что не ворчала и ея старушка мать, устало и облегченно вздохнувъ, опустилась на стулъ у стола.
Тотчасъ послѣ обѣда Эмелина ушла изъ дому и направилась въ школу Джудсона. Она великолѣпно шила и потому ее тотчасъ же приняли въ одинъ изъ старшихъ классовъ. Цѣлый часъ просидѣла она въ классѣ, внимательно выслушивая объясненія учительницы. Съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ она узнала о существованіи громаднаго соціальнаго различія въ положеніи, занимаемомъ различными людьми, узнала, что она стоитъ въ самомъ хвостѣ этой іерархической лѣстницы, Эмелина была глубоко несчастна и только теперь, сидя въ классѣ за шитьемъ, почувствовала себя удовлетворенной. Это былъ первый шагъ къ намѣченной цѣли, и въ душѣ она стремилась дальше, какъ можно скорѣе.