Однажды вечеромъ судья Престонъ прислалъ Адамсу записку, прося молодого человѣка зайти къ нему на домъ.
Адамсъ тотчасъ по полученіи приглашенія отправился къ судьѣ, который принялъ его вѣжливо, но холодно.
-- Я попросилъ васъ зайти ко мнѣ, желая откровенно объясниться съ вами и кое о чемъ переговорить. Меня привели въ ужасъ мысли, которыя вы на дняхъ выразили въ судѣ, я ничего подобнаго не ожидалъ отъ васъ и, быть можетъ, отвѣтилъ вамъ черезчуръ уже рѣзко. Мистеръ Вандемеръ убѣдилъ меня, что я слишкомъ круто обошелся съ вами. По его мнѣнію вы человѣкъ легко увлекающійся, васъ глубоко заинтересовало дѣло Фишера и въ пылу увлеченія вы наговорили много такого, отъ чего вы сами навѣрное отреклись бы по здравому размышленію. Не спорю, вы человѣкъ молодой и горячій, чѣмъ и объясняется отчасти ваша выходка. Вы несомнѣнно знаете, мистеръ Адамсъ, что мистеръ Вандемеръ и я принимаемъ въ васъ большое участіе. Мы оба возлагали на васъ громадныя надежды и всячески старались помочь вамъ поскорѣе сдѣлать блестящую карьеру. Надѣюсь, что и теперь наши отношенія останутся тѣ же. Я рѣшительно не допускаю мысли, чтобы такой даровитый человѣкъ, какъ вы, имѣющій въ перспективѣ такое блестящее будущее, могъ бы искренно симпатизировать революціоннымъ идеямъ.
Изъ словъ судьи Адамсъ понялъ, что отъ его рѣшенія зависитъ теперь вся его будущая карьера. Наступилъ рѣшительный моментъ и необходимо было открыто высказать судьѣ свои взгляды.
-- Неужели вы хотите пропагандировать эти вредныя идеи?-- продолжалъ судья.-- Если да, то между нами все кончено. Если же я ошибся, -- вы можете разсчитывать на мое содѣйствіе. Пройдетъ немного времени и вы будете богатымъ человѣкомъ.
Адамсъ въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ пристально смотрѣлъ на судью, стараясь овладѣть охватившимъ его волненіемъ и негодованіемъ. Наконецъ, онъ успокоился и заговорилъ твердымъ, но еле слышнымъ и сосредоточеннымъ голосомъ:
-- Разрѣшите мнѣ предложить вамъ одинъ только вопросъ, судья?
-- Сдѣлайте одолженіе. Что вы желаете узнать?
-- Скажите, не было ли такого момента во время слушанія дѣла старика Фишера, когда вы сами были склонны оправдать подсудимаго?
Вопросъ чрезвычайно не понравился судьѣ, однако онъ все же отвѣтилъ на него безъ всякой утайки:
-- Да, былъ такой моментъ.
-- Почему же вы вдругъ приговорили моего кліента въ исправительную тюрьму?
-- Насколько я понимаю, я на судѣ изложилъ вамъ мотивы, побудившіе меня къ этому.-- сердито отвѣтилъ судья и его впалые глаза загорѣлись гнѣвнымъ блескомъ.
-- Итакъ, стало быть, вы приговорили человѣка къ шести годамъ принудительныхъ работъ только потому, что я имѣлъ несчастье васъ разсердить.
Съ этими словами Адамсъ порывисто всталъ. Кровь бросилась ему въ голову, онъ весь дрожалъ отъ волненія.
-- Вы считаете себя честнымъ человѣкомъ и подаетесь вліянію вашихъ низкихъ страстей и предразсудковъ. Съ какимъ бы презрѣніемъ вы отнеслись ко всякой попыткѣ подкупить васъ или дать кому нибудь взятку! Но какъ мнѣ назвать ваше предложеніе? Развѣ это не та же взятка?
Съ этими словами Адамсъ стремительно вышелъ изъ комнаты и спустя нѣсколько минутъ быстро зашагалъ до улицѣ. Онъ былъ внѣ себя отъ волненія. Оставался только одинъ выходъ: надо немѣдленно разорвать всѣ отношенія съ этимъ низкимъ, бездушнымъ обществомъ, всѣ помыслы котораго устремлены исключительно на накопленіе богатства. Онъ не можетъ служить такому обществу, хоть бы оно и пообѣщало ему горы золота. Роскошь, власть, любящая жена -- все это не для него. Конечно, и онъ можетъ добиться всего этого, но стоить ли унижаться, стать рабомъ міра сего изъ за обладанія этими благами? Какъ это онъ до сихъ поръ не разглядѣлъ оборотной стороны этой мишурной жизни? Какъ могутъ интеллигентные люди весело смѣяться и болтать, наслаждаться окружающей ихъ роскошью, молиться въ великолѣпныхъ храмахъ, говорить о добродѣтели въ своихъ изящно-обставленныхъ, комфортабельныхъ домахъ, зная, что мимо ихъ подъѣзда безпрестанно проходятъ несчастные, голодные, оборванные?!
Адамсъ нѣсколько часовъ пробродилъ по улицамъ, терзаясь мыслью о царящей на свѣтѣ соціяльной несправедливости. Домой онъ вернулся только подъ утро и, измученный продолжительной ходьбой, бросился, не раздѣваясь, на кровать.
Лу видѣла, что онъ встревоженъ и взволнованъ, и внимательно наблюдала за нимъ все время. Самыя разнообразныя чувства волновали ее. Она смутно начинала понимать его ужасное нравственное состояніе, и ей очень хотѣлось выразить ему сочувствіе, утѣшить его. За все это время ей ни разу еще не удалось поговорить съ нимъ съ глазу на глазъ, но ее безпокоилъ его измученный, больной видъ, и она твердо рѣшила немедленно же повидаться съ нимъ. Ея прямой долгъ утѣшить и успокоить его. За завтракомъ Лу бросила на него выразительный взглядъ и глазами дала ему понять, что ей необходимо повидаться съ нимъ. Онъ встрѣтилъ ее по дорогѣ въ мастерскую.
-- Что съ вами, Эдъ, -- спросила она, -- отчего вы такъ взволнованы?
-- Я самъ не придумаю, что мнѣ дѣлать. Хотѣлъ сперва поговорить съ вами, но подумалъ и рѣшилъ не дѣлать этого. Вы очень добры, давъ мнѣ возможность повидать васъ еще разъ наединѣ.
-- Вы отлично знаете, что я страшная злючка, Эдъ. Я ужасно эгоистична и безсердечна, удивляюсь, какъ вы не презираете меня.
-- Я люблю васъ, Лу. Я поссорился съ судьею Престономъ и рѣшилъ на время уѣхать отсюда. Хочу побыть гдѣ нибудь наединѣ съ самимъ собою, выяснить себѣ мое настоящее призваніе, если оно у меня есть. Я совершенно не знаю, что мнѣ дѣлать.
Она молча разсталась съ нимъ у подъѣзда, не зная, что бы ему такое отвѣтить. Она поблѣднѣла, какъ полотно, глаза были полны отчаянія, но онъ ничего не замѣтилъ и рѣшилъ, что онъ разсердилъ ее своимъ разговоромъ. Ему не слѣдовало говорить ей о своей любви. Понятно, она презираетъ человѣка, который дѣйствуетъ подъ вліяніемъ настроенія минуты. Эти грустныя мысли неотвязно преслѣдовали его на обратномъ пути домой. Очутившись въ своей комнатѣ, онъ поспѣшно уложилъ всѣ свои вещи и уѣхалъ изъ дома мистриссь Сторрсъ.
Вернувшись домой въ полдень и узнавъ, что Адамсъ съѣхалъ отъ нихъ, Лу съ удивленіемъ узнала эту неожиданную новость. Въ первую минуту она очень разсердилась на него. Что онъ за мужчина, если не умѣетъ переносить страданія, думала она. Нѣтъ, онъ еще не сложившійся человѣкъ, у него нѣтъ твердыхъ, устойчивыхъ взглядовъ, онъ не знаетъ въ сущности, къ чему ему стремиться въ жизни. Она презирала его теперь, о жалости не могло быть и рѣчи, и она рѣшила съ корнемъ вырвать воспоминаніе о немъ изъ сердца. Прошло нѣсколько недѣль и Лу, дѣйствительно, будто забыла о его существованіи.
Лy ничего не знала о причинахъ, вызвавшихъ неожиданный отъѣздъ Адамса. Спустя нѣкоторое время, мать разсказала ей, какъ обстояло дѣло. Какъ то разъ мистриссъ Сторрсъ вернулась домой отъ Вандемеровъ въ отличномъ настроеніи и въ полномъ восторгѣ отъ своей прозорливости.
-- Знаешь, -- обратиласъ онъ къ дочери, -- я только что узнала причину внезапнаго отъѣзда м-ра Адамса.
Враждебность къ Адамсу, проскальзывавшая въ голосѣ и манерахъ мистриссъ Сторрсъ, надѣла Лу за живое и она твердо рѣшила защищать его отъ всякихъ нападокъ со стороны матери. Она вопросительно посмотрѣла на мать, ожидая, что та еще скажетъ.
-- Просто удивляюсь, какъ онъ могъ всѣхъ насъ такъ ловко провести, -- недоумѣвала мистриссъ Сторрсъ.
Она хотѣла во что бы то ни стало убить въ Лу всякую склонность къ молодому адвокату, сознавая, что сама много содѣйствовала возникновенію этой дружбы. Она съ сожалѣніемъ вспоминала, что позволяла дочери часто быватъ въ обществѣ м-ра Адамса въ то время, когда у него еще была въ перспективѣ блестящая карьера.
Лу отлично поняла скрытый смыслъ ея словъ и, не будучи больше въ состояніи сдерживаться, нетерпѣливо спросила:
-- Что же случилось, мама? Чѣмъ онъ провинился?
-- Оказывается, моя милая, онъ сказалъ преглупую рѣчь по поводу дѣла старика Фишера. Помнишь, того старика, который какъ то нашелъ на улицѣ мой кошелекъ съ деньгами и принесъ его мнѣ? Черезъ нѣсколько дней послѣ слушанія дѣла, Адамсъ явился на домъ къ судьѣ Престону и наговорилъ ему массу самыхъ возмутительныхъ вещей, за что судья попросилъ его немедленно убраться прочь. Онъ мошенникъ, и я искренно рада, что мы такъ счастливо отдѣлались отъ него.
Результатомъ этого разговора было то, что передъ Лу вновь воскресъ съ прежнею силою образъ того Адамса, котораго она одна знала. Она вспомнила все, что онъ пережилъ и перечувствовалъ, готовясь къ защитѣ старика. Она вспомнила его мягкую, убѣдительную рѣчь и суровую отповѣдь судьи Престона. Она вспомнила ужасное состояніе Адамса послѣ приговора. Да, онъ былъ правъ, его предсказаніе сбылось: его вышвырнули за бортъ жизни. Въ глубинѣ души она была увѣрена, что въ сущности побѣда осталась за нимъ, несмотря на видимое пораженіе. Гдѣ то онъ теперь? Она не сумѣла выразить ему свое сочувствіе въ ту минуту, когда онъ такъ въ немъ нуждался. Она сама всегда дѣлала первый шагъ, но стоило ему только обратиться къ ней съ мольбою о сочувствіи, и она отвѣтила ему холодностью и молчаніемъ. Онъ не оправдалъ ея надеждъ, и, боясь окончательно разочароваться въ немъ, она отказалась протянутъ ему руку помощи. Она ни слова не отвѣтила матери, повернулась и ушла въ свою комнату. Ею овладѣло теперь одно желаніе: поскорѣе свидѣться съ нимъ.
Она торопливо написала ему нѣсколько строкъ, назначая ему на слѣдующее утро свиданіе у часовъ возлѣ гостинницы на Пятой авеню. Они уже не разъ встрѣчались на этомъ мѣстѣ.
Погода на слѣдующій день стояла великолѣпная, солнечная. Начинала уже зеленѣть трава, на деревьяхъ распускались почки. Всюду слышался веселый смѣхъ и говоръ. По Бродвею и Пятой авеню медленно прогуливалась тысячная толпа.
Адамсъ явился первый на условленное мѣсто. Онъ былъ въ мрачномъ настроеніи, совершенно не гармонировавшемъ съ солнечнымъ весеннимъ днемъ и шумнымъ говоромъ разряженной толпы, медленно прогуливавшейся взадъ и впередъ по Бродвею и Пятой авеню.
На улицѣ стояли молодые греки и продавали фіалки. Поровняшись съ однимъ изъ нихъ, Адамсъ вспомнилъ Лу и рѣшилъ купитъ ей букетикъ. Онъ долго выбиралъ букетикъ получше и, наконецъ, остановивъ свой выборъ на одномъ изъ нихъ, расплатился съ разнощикомъ. Теперь онъ думалъ исключительно только о Лу. "Они немногимъ только темнѣе ея глазъ", -- подумалъ онъ, посмотрѣвъ на фіалки. Затѣмъ онъ грустно устремилъ глаза вдаль по тому направленію, откуда она должна была притти. Она была такъ мала ростомъ, что ему приходилось пристально вглядываться въ толпу изъ боязни, какъ бы не прозѣвать ее. Онъ давно уже привыкъ узнавать ее еще издали по ея альпійской шляпѣ. Онъ недленно сталъ прогуливаться взадъ и впередъ. Наконецъ, онъ увидѣлъ вдали кончикъ ея синей вуали, онъ поспѣшилъ ей на встрѣчу и тотчасъ же вручилъ ей цвѣты. Ея приходъ глубоко тронулъ его и онъ нѣжно заглянулъ ей въ лицо и его поразило то глубокое состраданіе его горю, которыхъ дышала каждая ея черта. Лу, нисколько не смущаясь, посмотрѣла ему прямо въ глаза.
-- Отправимтесь въ паркъ, Эдъ, -- сказала она.
Они молча перешли улицу по направленію къ Пятой авеню, остановили первый попутный омнибусъ и взобрались на имперіалъ. Адаясъ съ поразительною чуткостью улавливалъ малѣйшіе оттѣнки ея настроенія. Онъ понималъ, что ея теперешнее отношеніе къ нему не мимолетная фантазія и что она вѣрный, преданный ему другъ, который никогда не покинетъ его.
-- Сегодня весь день въ моемъ распоряженіи, -- сказала она, беря его подъ руку.-- Я теперь понимаю, почему вы переѣхали отъ насъ, -- прибавила она.-- Вы поступили вполнѣ правильно. Сперва я разсердилась было на васъ, но и то не серьезно, я сама себя обманывала. Вы сказали мнѣ, Эдъ, что вы меня любите, а я холодно разсталась съ вами, точно ваше чувство ничего мнѣ не говорило. Но это неправда, и я очень рада, что вы меня любите.
Адамса взволновали ея слова, губы его задрожали и онъ крѣпко сжалъ руку Лу. Говорить онъ не былъ въ состояніи. Онъ думалъ, что они видятся сегодня въ послѣдній разъ и потому, хотя ея признаніе и было ему очень дорого, но въ то же время оно являлось источникомъ новыхъ мученій для Адамса.
Длинная, безконечно длинная улица, по которой они ѣхали, была сплошь запружена открытыми экипажами и каретами. Пѣшеходы лѣниво прогуливались по тротуарамъ и грѣлись на солнцѣ. Полисмэнъ стоялъ посреди улицы и размахивалъ своею палочкою, точно отбивая такъ музыкѣ, молоденькая няня направлялась въ паркъ со своими разряженными питомцами. Но странное дѣло, вся эта весенняя, залитая солнцемъ картина уличной жизни казалась Адамсу какой то призрачной, не реальной.
Доѣхавъ до входа въ паркъ у Пятьдесятъ девятой улицы, они сошли съ омнибуса и, войдя въ паркъ, направились по тѣнистой аллеѣ къ пруду, а затѣмъ прошли на лугъ, на которомъ паслись овцы.
-- Сядемъ здѣсь, -- сказала Лу.
Вдали за рѣшеткою парка виднѣлась 8-ая авеню съ ея высокими домами самой разнообразной архитектуры.
-- Ну, Эдъ, -- сказала Лу, устремляя на него вопросительный взглядъ, -- разскажите мнѣ теперь, гдѣ вы поселились и что вы подѣлываете.
Ея вопросъ вернулъ его къ мрачной дѣйствительности, которую онъ, было, совсѣмъ забылъ, залюбовавшись цвѣтами и травою. Ему хотѣлось излить передъ Лу всю свою душу, всѣ свои чувства; его удерживало сознаніе, что въ настоящій моментъ онъ не имѣетъ права этого дѣлать.
-- Я снялъ себѣ комнату за два доллара въ недѣлю, -- сказалъ онъ.-- Обѣдаю у себя въ комнатѣ. Дѣлъ у меня теперь нѣтъ никакихъ, за которыя стоило бы взяться. Я скоро уѣду.
Онъ стиснулъ зубы, лицо его сдѣлалось мрачнымъ. Какъ онъ сильно измѣнился и похудѣлъ за этотъ мѣсяцъ! Онъ мысленно унесся далеко за предѣлы парка и разсѣянно поглядывалъ на проходящихъ, точно не замѣчая ихъ.
-- Я отлично знаю, что мужчина обязанъ работать, -- сказалъ онъ, -- но рѣшительно не придумаю, за что бы мнѣ такое приняться. Поѣду ненадолго домой. Буду работать у отца на фермѣ и кое что придумаю на свободѣ.
Лу было теперь не до упрековъ, по лицу Адамса она убѣдилась, что онъ боленъ. Она не стала съ нимъ споритъ и доказывать ему всю ошибочность его взглядовъ. Борьба съ обществомъ казалась ей безсмысленной. Его предполагаемый отъѣздъ очень огорчилъ ее, но отговаривать его она не стала. Она съ болью въ сердцѣ наблюдала за выраженіемъ его лица, терзалась, видя его такимъ больнымъ, ослабѣвшимъ, и думала только объ одномъ: какъ бы ей развлечь его, развеселить его. Она пріѣхала съ нимъ въ паркъ, чтобы весело провести время вмѣстѣ, а совсѣмъ не для того, чтобы разстраивать другъ друга. Надо было дѣйствовать и она тотчасъ принялась выполнять свой планъ.
Она нѣжно погладила его руку, какъ будто съ нею рядомъ сидѣлъ не взрослый человѣкъ, а оскорбленный ребенокъ.
-- Бросьте всѣ эти глупости, Эдъ, сегодня слишкомъ хорошій день, чтобы отравлять его такими мрачными разговорами, взгляните какая здѣсь прелесть.
Адамсъ поднялъ голову и посмотрѣлъ на растилавшійся передъ нимъ веселый ландшафтъ. На лугу мирно паслись овцы, а по дорожкѣ во всѣхъ направленіяхъ дѣловито сновали муравьи.
-- Мужчина обязанъ работать, -- повторилъ онъ, глядя на неугомонной снующихъ взадъ и впередъ муравьевъ.
-- Но вѣдь вы никогда и не сидѣли, сложа руки, и никогда не будете, -- успокаивала его Лу.
-- Понимаете ли вы, что кроется подъ словомъ "работа"?-- раздражительно спросилъ онъ.
-- Нѣтъ, -- неувѣренно отвѣтила Лу.
-- А то, что я принужденъ буду или продать свою совѣсть ради крошки славы и крупнаго куша денегъ, или же долженъ буду умереть съ годода на улицѣ со словами: "вы всѣ воры, лицемѣры".
Лу въ ужасѣ отшатнулась отъ него. Онъ опять погрузился въ свои мрачныя размышленія. Наконецъ Лу вспомнила, что ея долгъ утѣшить его; она придвинулась поближе къ нему и взяла его за руку.
Онъ какъ будто не вполнѣ сознавалъ, что она дѣлаетъ, но тотчасъ же откликнулся на ея порывъ. Онъ сразу сталъ спокойнѣе, разсудительнѣе.
-- Странно, -- говорилъ онъ, -- какъ долго и упорно человѣкъ въ состояніи трудиться ради достиженія какой то призрачной цѣли. Мальчикомъ я лѣтомъ исполнялъ работу взрослаго рабочаго и каждую зиму ходилъ ежедневно въ школу, до которой было добрыхъ три мили пути. Я учился и усердно работалъ на фермѣ. Я зарабатывалъ деньги и самъ платилъ за право ученія въ колледжѣ, спалъ я въ какой то каморкѣ надъ конюшней, задавалъ кормъ лошадямъ, поилъ и чистилъ ихъ, словомъ ухаживалъ за ними. Взамѣнъ хозяева кормили и поили меня. Лѣтомъ, въ каникулярное время, я ходилъ по деревнямъ и занимался предвыборной агитаціей. Частенько мнѣ приходилось ночевать въ полѣ подъ открытымъ небомъ. Иногда меня приглашала отобѣдать жена фермера, но часто случалось закусывать кускомъ хлѣба и солонины, сидя на краю канавы. Я исписывалъ стихами поля политической программы моей партіи и, весело напѣвая, бодро шагалъ по проселочнымъ дорогамъ. Цѣль, къ которой я стремился, казалась мнѣ такъ ясна, путь къ ней такъ прямъ! Тысячи людей до меня не разъ добивались ее и я вѣрилъ въ свою удачу. Я вѣрилъ, что успѣхъ всегда обезпеченъ сильному, я я зналъ, что у меня есть эта сила. Я нисколько не стыжусь своего прошлаго. Я былъ бѣднымъ, невѣжественнымъ юношей, стремившимся къ знанію. Въ моемъ честолюбіи не было ни тѣни тщеславія или жестокости. Меня влекла слава, я вѣрилъ въ высокія чувства людей; вѣрилъ, что всѣ достойные призваны участвовать во всѣхъ радостяхъ и благахъ бытія, которыми такъ широко пользуются богачи. Какая прекрасная мечта!і Что мнѣ далъ успѣхъ? Самодовольство и удовлетвореніе всѣхъ моихъ стремленій къ роскоши. Задолго до дѣла Фишера я ежедневно встрѣчался на улицѣ съ его двойниками и проходилъ мимо нихъ, не удостаивая ихъ своего милостиваго вниманія. Что станется съ этимъ старикомъ, когда онъ отбудетъ срокъ наказанія? У него только одинъ выходъ: опуститься на самое дно. Каждый разъ, когда я гулялъ въ паркѣ и сталкивался лицомъ къ лицу съ этими отбросами рода человѣческаго, я съ недоумѣніемъ спрашивалъ себя: почему я, Адамсъ, человѣкъ съ утонченными вкусами, принужденъ ежеминутно сталкиваться съ такими безобразіями, отчего общество не ограждаетъ меня отъ нихъ? Да, Лу, Нью-Іоркъ великолѣпный городъ, но какъ въ немъ развита жажда наживы и эгоистичность!
Онъ говорилъ медленно и убѣдительно. Въ тонѣ его голоса слышалась нотка отчаянія. Лу прижалась къ нему и не выпускала его руку изъ своей. Она понимала, что ему необходино высказать все то, что у него накипѣло за это время на душѣ. Ей самой многое хотѣлось ему сказать, но теперь надо было сперва выслушать его.
Наконецъ то, онъ облекъ въ слова всѣ мучившія его мысли. Какъ тяжело было ему ихъ произносить, какими онѣ казались ему страшными, неоспоримыми. Но сочувствіе Лу сдѣлало свое дѣло. Наступило продолжительное молчаніе, и Адамсъ успокоился. Онъ могъ теперь думать о другомъ и наслаждаться пѣніемъ птицъ. Онъ только теперь замѣтилъ, что Лу держитъ его за руку. Онъ вздохнулъ и закрылъ глаза съ усталымъ, измученнымъ выраженіемъ.
Наступили сумерки, минута разлуки становилась все ближе и ближе. Они поднялись со скамейки и медленно направились къ выходу. Не доходя нѣсколькихъ шаговъ до выхода, Адамсъ вдругъ остановился.
-- Мнѣ не хочется уходитъ, -- сказалъ онъ.
-- Такъ побудемте здѣсь еще немного, Эдъ, если вы не прочь.
Онъ вынулъ изъ кармана всѣ свои деньги и сосчиталъ ихъ.
-- Отлично, мы и пообѣдаемъ здѣсь же.
Она все еще ничего не сказала по поводу его поѣздки домой. Она старалась не думать объ этомъ.
Они вернулись поздно ночью въ Вашингтонъ скверъ. Скверъ былъ мертвенно пустъ. Въ домахъ давно уже потушили свѣтъ. Лу казалось, что весь міръ объятъ небывалой грустью и тоской. Еще нѣсколько шаговъ и они разстанутся. Этотъ сильный, добрый человѣкъ, обуреваемый массою сомнѣній, выбитый изъ колеи, сталъ ей безконечно дорогъ и въ немъ одномъ она искала поддержки. Черезъ минуту они, бытъ можетъ, разстанутся навсегда. Онъ отправлялся искать у другихъ того успокоенія и утѣшенія, котораго онъ въ правѣ былъ ожидать отъ нея. Она остановилась и, закрывъ лицо руками, опустилась на скамейку возлѣ арки. Адамсъ моментально очутился рядомъ съ нею.
Она обвила его шею руками и умоляла не уѣзжать. Она прижималась къ нему и не выпускала изъ своихъ объятій, какъ будто боясь потерять его на вѣки.
-- Эдъ, -- рыдая говорила она, -- возьми меня къ себѣ, я буду твоей помощницей. Ты меня любишь. Неужели ты уѣдешь и оставишь меня здѣсь одну?
Адамсъ страстно обнялъ ее, но тотчасъ же опомнился. Голосъ разсудка заговорилъ въ немъ и побѣдилъ страстный порывъ: вѣдь, онъ любилъ эту молоденькую дѣвушку, полуженщину, полуребенка, надо было пощадить ее. Какъ честный человѣкъ, онъ не могъ воспользоваться ея минутною слабостью, надо было подумать и о будущемъ.
-- Эдъ, -- прошептала она, -- я люблю тебя, не уѣзжай.
Сердца Адамса сильно забилось при звукѣ ея голоса, она замѣтила его волненіе и, крѣпко схвативъ его руками за голову, пристально посмотрѣла ему въ глаза.
-- Ты не уѣдешь?-- прошептала она.
-- Ты спасла меня, -- проговорилъ онъ съ волненіемъ. -- Я поѣду домой немного отдохнуть, а какъ только я вернусь, мы поженимся.
Дрожь пробѣжала по всему тѣлу Лу. Она выпрямилась и отодвинулась отъ него.
-- Ты очень просто разрѣшаешь вопросъ, -- грустно проговорила она.
-- Но, Лу, подумай сама, какъ же иначе поступить?
-- Должно бытъ, это неизбѣжно, -- сказала она, смущенно глядя на него, -- но я никогда объ этомъ не думала. Не знаю, довольна ли я.
-- Со временемъ узнаешь, -- серьезно отвѣтилъ онъ.
Онъ поднялся и протянулъ ей руку.
-- Прощай.
Она съ безпокойствомъ взглянула на него.
-- Ты когда уѣдешь?
-- Завтра утромъ.
-- А вернешься?
-- Къ чему мнѣ возвращаться сюда?
-- Не сердись на меня, Эдъ. Я правда люблю тебя. Я бы рада не любить тебя, да не могу.
Она покраснѣла и вопросительно посмотрѣла на него. Онъ схватилъ ее за руку и привлекъ къ себѣ.
-- Я все это знаю, моя милая, -- мягко сказалъ онъ, -- но тебѣ слѣдуетъ подумать о томъ, о чемъ я тебѣ только что говорилъ.
-- Хорошо было бы, если бы тебѣ можно было остаться здѣсь, а мнѣ ни о чемъ не думать.
Когда они, наконецъ, разстались, Лу замѣтила, что ея щеки мокры отъ слезъ. Никогда еще въ жизни она не переживала подобныхъ минутъ. Она шла, какъ во снѣ, умиротворенная и счастливая. Нарождались новые, неясные еще вопросы, тревожныя сомнѣнія, но она гнала ихъ прочь отъ себя. Дома мать навѣрное устроитъ ей сцену, не Лу была совершенно спокойна и ничего не боялась теперь. Отнынѣ она на вѣки связана съ Эдомъ.
-- Я весь день провела съ Дорой, -- сказала она матери, и не дожидаясь дальнѣйшихъ разспросовъ, прошла къ себѣ въ комнату.
Весь слѣдующій день она была очень задумчива и не вполнѣ вѣрила въ реальность вчерашняго объясненія въ скверѣ. Иногда ей казалось, что это случилось не съ нею, а съ какимъ то третьимъ лицомъ. Сперва она рѣшила все разсказать Дорѣ, но потомъ отдумала. Она помолвлена! Какъ это странно. Какъ то ей будетъ житься замужемъ? Но при одномъ этомъ словѣ ей становилось страшно и она старалась думать о другомъ.
Она просила Адамса не писать ей, желая оградить себя отъ излишнихъ непріятностей. День шелъ за днемъ, а она все еще не рѣшалась заговоритъ о немъ съ матерью. Ей было очень скучно безъ него, она тяготилась разлукой съ нимъ и своимъ одиночествомъ.