Катрину похоронили на сельскомъ кладбищѣ, недалеко отъ имѣнія Говардовъ. Молли не стала терять даромъ времени, и вечеромъ въ день возвращенія Теклы отправилась къ м-ссъ Говардъ и подробно разсказала ей обо всемъ.
-- Конечно, надо позаботиться о ней, -- сказала м-ссъ Говардъ. -- Пожалуйста, Молли, сдѣлайте нужныя распоряженія, позаботьтесь обо всемъ. Расходы я беру на себя. Скажите Майку, чтобы онъ сегодня же вечеромъ съѣздилъ за гробовщикомъ, да кстати привезъ бы и доктора, надо исполнитъ формальности. Пусть Майкъ переговорить съ нашимъ викаріемъ. Надо попросить его, чтобъ онъ пришелъ завтра утромъ или прислалъ бы своего помощника.
-- Не найдется-ли у васъ какой-нибудь работы для дочки?
-- Сколько ей лѣтъ?
-- Скоро минетъ шестнадцать, но она очень рослая и сильная для своихъ лѣтъ. Я никуда не гожусь въ сравненіи съ нею.
-- Она хорошая дѣвушка, Молли?
-- Я видѣла ее всего два раза, м-ссъ Говардъ, и она очень понравилась мнѣ. Она такая опрятная, здоровая, просто прелесть. И веселая притомъ.
-- Справится-ли она со стиркою?
-- Навѣрное.
-- Хорошо, я исполню вашу просьбу, возьму эту дѣвушку.
На слѣдующее утро въ ворота въѣхали дроги и остановились около домика привратницы. Гробовщикъ и Майкъ вдвоемъ вынесли простой черный гробъ и поставили его на дроги. Затѣмъ изъ домика вышелъ викарій съ молитвенникомъ въ рукахъ, за нимъ слѣдовали Молли и Текла. До кладбища было не далеко и всѣ пошли пѣшкомъ за гробомъ. Черезъ каменныя полуобвалившіяся ворота дроги направились на кладбище, и, проѣхавъ немного по заросшей травой дорогѣ, остановились возлѣ только что вырытой могилы. Гробъ подняли съ дрогъ и опустили на веревкахъ въ глубокую яму. Викарій прочелъ погребальныя молитвы. Его молодой, мелодичный голосъ звучалъ особенно хорошо подъ открытымъ небомъ. Со всѣхъ сторонъ доносилось щебетаніе птицъ. Легкій вѣтерокъ пробѣгалъ, шелестя по засохшей травѣ, вѣткамъ кустовъ и листьямъ тополя. По дорогѣ, за оградой кладбища проѣхала телѣга и Текла вспомнила вчерашняго возницу, такъ охотно вызвавшагося помочь въ ея горѣ. Вспомнила она, какъ мать спала у нея на колѣняхъ, какъ прижималъ Карлъ къ своей груди ея сѣдую голову, гладилъ и цѣловалъ ее. Живо представила она себѣ желтенькій домикъ на улицѣ Ванъ-Бюренъ, отца за работой въ своемъ садикѣ и мать съ безконечныхъ вязаніемъ на крылечкѣ. Ей стало невыразимо тяжело. Всѣ побросали на гробъ по пригоршне земли, Текла не выдержала, обняла Молли и отошла отъ могилы.
На новомъ мѣстѣ Теклѣ жилось отлично. Прошло нѣсколько мѣсяцевъ и она вдругъ прихворнула, но быстро поправилась и не сообразила даже, что съ ней произошло. О матери она горевала недолго и вскорѣ утѣшилась. Весело распѣвала она за работою и такъ надоѣла, наконецъ, своимъ пѣніемъ ворчливой кухаркѣ, что та приказала ей замолчать и не мѣшать ей своимъ крикомъ.
Она была въ большой дружбѣ со всѣми конюхами и этимъ возстановила противъ себя одну изъ горничныхъ, которая стала распускать про нее разныя сплетни. Старика садовника Текла удивляла своими познаніями въ садоводствѣ и онъ скучалъ, если она не заходила къ нему поболтать послѣ работы. Она ходила гулять съ Молли и часто ѣздила въ городъ съ Майкомъ. Всѣ ея мечты о будущемъ сосредоточивались на отцѣ. Она все чаще и чаще призадумывалась о томъ, что ей предпринять, когда его выпустятъ изъ тюрьмы. Она мечтала получить, какъ Молли, мѣсто привратницы, взять къ себѣ отца и дать ему возможность ухаживать за своихъ собственнымъ садикомъ.
-- Мнѣ бы хотѣлось пристроиться здѣсь гдѣ-нибудь по близости, -- говорила она Молли.-- Не хотѣлось бы уѣзжать далеко отъ ея могилки.
-- Можетъ быть, м-ссъ Говардъ порекомендуетъ васъ кому-нибудь. Тутъ много помѣстій. Я поговорю съ нею какъ нибудь объ этомъ.
Итакъ, Текла была счастлива. Надежда на свѣтлое будущее, веселые разговоры съ конюхами, общество добраго старика садовника, Майка и Молли вполнѣ удовлетворяли ее. Ей было необходимо любить кого-нибудь, безъ этого она не могла быть счастлива и потому-то она такъ и мечтала поселиться вмѣстѣ съ отцомъ. Какъ мало она требовала отъ жизни!
Какъ-то разъ, возвращаясь вечеромъ съ кладбища, она почувствовала острую боль въ боку. Боль была настолько сильна, что у нее захватило дыханіе и она принуждена была присѣсть на дорогѣ. Уже нѣсколько разъ ощущала она эту боль, но не въ такой сильной степени. Боль не утихла еще совсѣмъ, когда она вернулась къ Молли.
-- Мнѣ какъ-то не по себѣ, -- испуганно сказала она.
-- Вы больны, Текла? Вы такъ поблѣднѣли.
-- У меня ужасныя боли. Онѣ начались вдругъ и вотъ до сихъ поръ не проходятъ. -- Она провела рукой по платью и вопросительно взглянула на Молли.-- Какъ вы думаете, что такое со мною?
-- Вы бы лучше сказали экономкѣ, что вы больны и попросили бы доктора прописать вамъ какое-нибудь лѣкарство, хотя сама я не очень то имъ вѣрю. Обыкновенно у васъ очень хорошій видъ.
Боль прошла и Текла не заикалась болѣе о ней. Черезъ нѣсколько дней боли опять возобновились, но Текла никому ничего не сказала. У нея появилось странное ощущеніе: она чувствовала свое тѣло. Она видѣла, что внутри у нея происходить что то, но что именно не понимала. И она инстинктивно молчала.
Прошло довольно много времени, прежде чѣмъ Текла поняла, что съ ней происходитъ. Объяснила ей все Молли, которая сама испытывала тоже, что и Текла. По секрету сообщила она Теклѣ о своей беременности и недовольнымъ тономъ прибавила:
-- Я просто въ отчаяніи. Пока мы совсѣмъ не хотѣли имѣть дѣтей.
Тутъ только Текла поняла, что съ ней, и ей вдругъ стало страшно. Она не знала, какъ ей бытъ. На состраданіе людей нечего было расчитывать, она сама не разъ слышала, какимъ тономъ говорили о дѣвушкахъ-матеряхъ.
Прислуга стала вскорѣ громко дѣлать замѣчанія на счетъ ея измѣнившейся фигуры и даже Молли и Майкъ стали какъ-то странно относиться къ ней. Враждебныя отношенія сильно тревожили и мучили Теклу. Она стала избѣгать людей и положительно теряла голову, не зная, что ей дѣлать. Убѣдившись, что Текла дѣйствительно беременна, ревнивая горничная тотчасъ же отправилась къ экономкѣ и разсказала ей все.
-- Никто изъ насъ не будетъ служить съ какою-то дѣвкою, -- дерзко заявила она.-- Выбирайте между ею и нами. Послѣ этого заявленія экономка обратила особое вниманіе на фигуру Теклы и затѣмъ велѣла позвать ее къ себѣ.
Всегда вѣжливая и любезная съ господами, экономка не стѣснялась въ выраженіяхъ, когда приходилось имѣть дѣло съ прислугою.
-- Какъ вы смѣли поступить сюда въ такомъ положеніи, -- сказала она презрительно.-- По вашему у насъ здѣсь родильный пріютъ, что-ли?
Текла пристально посмотрѣла на экономку, щеки ея пылали, глаза сердито мигали. Не сдержись экономка во время, дотронься до нея хоть однимъ пальцемъ, а у нея такъ и чесались руки отъ желанія ударить Теклу, и между ними неминуемо произошла бы драка.
-- Соберите сейчасъ же ваши вещи, я пойду къ м-ссъ Говардъ и доложу ей, что васъ необходимо расчитать.
М-ссъ Говардъ не позволяла ни нанимать, ни расчитывать прислугу безъ ея вѣдома. Она считала себя отвѣтственной за благоденствіе своей прислуги. Она не допускала въ своемъ домѣ гоненій и несправедливостей, но дальше прописной морали она не шла. Какъ у всякой богатой, свѣтской женщины, у нея было много общественныхъ обязанностей и потому она зачастую полагалась на отзывы о прислугѣ своей экономки. Она была очень огорчена, узнавъ о несчастіи, постигшемъ ея веселую, быстроглазую прачку. Вся эта исторія была ей очень непріятна: м-ссъ Говардъ не любила вмѣшиваться въ подобныхъ случаяхъ, да кромѣ того досадно было лишиться такой хорошей работницы.
-- Я сама поговорю съ нею, -- сказала она.-- Пришлите ее ко мнѣ, м-ссъ Уилльсъ.
М-ссъ Говардъ была очень занята: съ минуты на минуту ожидала она пріѣзда гостей изъ Нью-Іорка. Какъ только Текла вошла въ ея уборную, она тотчасъ приказала горничной уйти и заговорила вслѣдъ затѣмъ мягкимъ, ровнымъ голосомъ:
-- Я очень огорчена, моя милая. Я считала васъ такой хорошей дѣвушкой и желала, чтобъ вы остались служить у меня.
Весь гнѣвъ Теклы моментально пропалъ. Глаза ея заполнились слезами. Она молча стояла, опустивъ голову, вся фигура ея дышала грустью.
-- Зачѣмъ вы это сдѣлали? Развѣ вы не знаете, какъ это дурно и стыдно? Вы такъ еще молоды, только что начинаете жить. Если бы не этотъ позоръ, вы съ вашей красотою и здоровьемъ...
М-ссъ Говардь, вдругъ, не докончивъ фразы, замолчала. Дѣвушка положительно интересовала ее, и хотя смутно становилась понятна ея психологія.-- Вашъ любовникъ служитъ у насъ?-- спросила она.
Удавленная такимъ прямымъ вопросомъ, Текла подняла голову, и, встрѣтивъ устремленный на нее дружелюбный взглядъ, отрицательно покачала головою.
-- Скажите же мнѣ, кто онъ? Если мнѣ удастся его розыскать, я заставлю его жениться на васъ.
Щеки Теклы горѣли лихорадочныхъ румянцемъ. Она утерла рукавомъ слезы и опустила глаза.
-- Вы не хотите мнѣ сказать?
-- Я...я не знаю.
М-ссъ Говардъ не повѣрила ей и рѣшила, что Текла лжетъ.
-- Удивительно сколько эти дѣвушки готовы вынести и перестрадать, лишь бы не выдать бросившихъ ихъ возлюбленныхъ, -- подумала она, взглянула на часы и сказала разсѣянно:
-- Очень жаль. Вы пріѣхали сюда, кажется, изъ Нью-Іорка? Лучше всего для васъ вернуться въ городъ и переговорить съ нимъ. Быть можетъ, онъ согласится жениться на васъ. Если же онъ откажется, отправляйтесь въ пріютъ для беззащитныхъ дѣвушекъ. Вы знаете, гдѣ онъ помѣщается?
-- Да, мадамъ.
-- Вотъ и отлично. Уходъ за вами будетъ великолѣпный.
Черезъ полчаса Текла вышла изъ дому. Въ рукахъ у нея былъ небольшой узелокъ. Не желая встрѣтиться съ Молли, она пересѣкла лужайку, пробралась лѣсомъ до изгороди и перелѣзла черезъ нее. Очутившись на проѣзжей дорогѣ, Текла машинально отправилась въ Сингъ-Сингъ. Только отецъ оставался у нея теперь, но скоро у нея будетъ еще и ребенокъ. Немудрено, что ее влекло къ тюрьмѣ, гдѣ томился единственный дорогой ей человѣкъ.
Я не стану подробно останавливаться на послѣдующихъ мѣсяцахъ, въ теченіе которыхъ она постоянно мѣняла мѣста. Въ приличныхъ домахъ никто не соглашался нанять ее. Она прожила всю зиму въ Сингъ-Сингѣ, зарабатывая деньги мытьемъ половъ въ очень подозрительныхъ притонахъ. Она охотно ходила стирать и взамѣнъ ее кормили и давали пріютъ на ночь. Если не было работы, она просила милостыню и ночевала гдѣ-нибудь въ сараѣ. Приходилось терпѣть всевозможныя лишенія, непріятности и надо было только удивляться, какъ она еще жива.
Ея дѣвочка родилась въ сарайчикѣ прачки, у которой Текла стирала бѣлье. М-ссъ Флаберти, вдова съ двумя дѣтьми, сочувствовала Теклѣ, и, какъ чумы, боялась всякихъ пріютовъ, и потому, когда приблизилось время родовъ, прачка пріютила ее у себя. Черезъ нѣсколько дней послѣ родовъ, Текла была уже опять на ногахъ и за работою. Бѣлья накопилось у прачки за ея болѣзнь цѣлая груда, и она весело принялась стирать и гладить, присматривая въ тоже время за мальчиками м-ссъ Флаберти и за своимъ ребенкомъ.
Три мѣсяца провела Текла въ домѣ прачки, всецѣло поглощенная своимъ ребенкомъ, и, радуясь тему, что у нея есть хоть такой убогій кровъ для дѣвочки. Когда Кати была здорова и весела, то Текла была безпредѣльно счастлива, но стоило только ребенку немного прихворнуть и мать приходила въ полное отчаяніе. Если ребенокъ плакалъ, Текла волновалась. Однажды вечеромъ, когда она, сидя на порогѣ дома, кормила ребенка грудью, ей пришла въ голову мысль, что необходимо сшить дѣвочкѣ бѣлье и удалить ее поскорѣе изъ дома вѣчно пьяной теперь и скандалившей м-ссъ Флаберти.
Заботы о ребенкѣ невольно какъ то отразились на отношеніяхъ Теклы къ старику отцу. Отецъ, можетъ быть, будетъ также нуждаться въ ея поддержкѣ, какъ нуждалась въ этомъ, послѣднее время, мать. По тюремнымъ правиламъ свиданія давались черезъ каждые два мѣсяца. Текла аккуратно навѣщала отца и съ каждымъ разомъ находила его все болѣе и болѣе измѣнившимся: память его замѣтно слабѣла, здоровье тоже. Вѣсть о смерти Катрины глубоко потрясла его. Сгорбившись сидѣлъ онъ за плетеніемъ веревочныхъ половиковъ, совершенно разбитый и подавленный своими личными несчастьями и тѣми невзгодами, которыя свели въ могилу его Катрину. О томъ, что у Теклы ребенокъ, онъ ничего не зналъ, во время беременности она ни разу не была у него, а навѣстивъ его послѣ рожденія дѣвочки, она умолчала про нее. Ей не хотѣлось нанести ему новый ударъ и это заставило ее молчать. Она знала, что отецъ не будетъ ни презирать, ни упрекать ее, но станетъ еще болѣе безпокоиться и волноваться за нее. Она вскорѣ убѣдилась, что когда онъ выйдетъ изъ тюрьмы, ей придется взять на себя всѣ заботы о немъ.
Мысль о домѣ и новыхъ обязанностяхъ не давала ей покоя. Необходимо было раздобыть работу. Не никуда не брали на мѣсто съ ребенкомъ и по неволѣ ей пришлось прожить у прачки до осени.
Она подумывала о возвращеніи въ Нью-Іоркъ, надѣясь, что Эмелина поможетъ ей, когда узнаетъ все, но ей какъ то не хотѣлось обращаться къ сестрѣ. Можетъ быть, удастся пристроиться въ складѣ или на фабрикѣ, а ребенка можно будетъ оставлять у кого-нибудь на день. Въ Нью-Іоркѣ легче найти работу. Осень быстро приближалась, нечего было думать оставаться здѣсь на зиму, необходимо, не медля, отправиться въ городъ и розыскать тамъ Эмелину.
Въ послѣднихъ числахъ октября перешла она Королевскій мостъ. Цѣлую недѣлю добиралась она до Нью-Іорка, останавливалась по дорогѣ въ трактирахъ и салонахъ, если находила работу и можно было переночевать тамъ. Она заработала за это время всего два доллара и кромѣ этихъ денегъ у нея не было ничего.
Было двѣнадцать часовъ, но она торопилась и не стала терять времени на ѣду. Она сѣла въ вагонъ трамвая, затѣмъ пересѣла въ трамвай, идущій по Третъей авеню, и доѣхала до Тридцатой улицы. Дойдя до мастерской, гдѣ работала Эмелина, она открыла дверь и съ сильно бьющимся сердцемъ вошла въ комнату. Ей не вѣрилось, что сестра можетъ не обрадоваться ей, но сама она не могла простить Эмелинѣ послѣднюю ужасную сцену. Можетъ быть, Эмелину разсердитъ ея неожиданное появленіе. Она направилась къ дверямъ, рѣшивъ подождать сестру на улицѣ. -- Что вамъ нужно?
-- Здѣсь Эмелина Фишеръ?
-- Миссъ Фишеръ? Нѣтъ, она уже нѣсколько мѣсяцевъ, какъ ушла отъ насъ.
-- Она ушла? Куда?
-- Не знаю.
Увидѣвъ передъ собою широко раскрытую дверь, Текла быстро вышла на улицу. Она не знала, что ей предпринять теперь. Нельзя было расчитывать найти мѣсто, гдѣ бы ее согласились держать съ ребенкомъ.