Ни мать, ни отецъ никогда не стѣсняли Ричарда и онъ всегда уходилъ, куда и когда хотѣлъ, не спрашиваясь. Вернувшись домой отъ Эмелины во второмъ часу ночи, онъ былъ очень удивленъ, узнавъ, что его отецъ еще не ложился и ждетъ его. Дикъ былъ въ отвратительномъ настроеніи и не зналъ, какъ ему примирить прошедшее съ настоящимъ. Эмелина была замужемъ за нимъ всего еще недѣлю и уже горячо настаивала на томъ, чтобы онъ объявилъ своимъ родителямъ о своей женитьбѣ. Ей хотѣлось поскорѣе воспользоваться тою роскошью и довольствомъ, о которыхъ она такъ много мечтала съ дѣтскихъ лѣтъ. Положеніе Дика было очень тяжелое и онъ почти теперь и не думалъ о Дорѣ, весь поглощенный своими личными непріятностями. Но отецъ съ первыхъ же словъ совершенно ошеломилъ его.
-- Знаешь-ли Дикъ, -- спросилъ мистеръ Вандемеръ, пристально всматриваясь въ лицо вошедшаго въ библіотеку сына, -- что Дора серьезно заболѣла?
Ричардъ поблѣднѣлъ, какъ смерть, и не сводилъ глазъ съ лица отца. Онъ моментально все понялъ.
-- Нѣтъ, сэръ, -- прошепталъ онъ, -- я ничего не зналъ объ этомъ.
-- Необходимо, чтобы ты тотчасъ же женился на ней. Я очень огорченъ и я не могу тебѣ сказать, какъ мнѣ больно за моего стараго друга, котораго ты такъ оскорбилъ. Онъ страшно золъ на насъ всѣхъ. Боюсь, что онъ никогда не проститъ ни тебя, ни Дору. Я считаю своимъ долгомъ предупредить тебя избѣгать по возможности всякой встрѣчи съ судьею. Ты, конечно, немедленно женишься на Дорѣ. Онъ не будетъ присутствовать на вашемъ вѣнчаніи.
Ричардъ съ ужасомъ слушалъ, что говорилъ ему отецъ, совѣсть мучила его.
-- Боже мой! -- воскликнулъ онъ, бросился въ кресло и горько зарыдалъ.
Отецъ холодно посмотрѣлъ на него, удивленный его несдержанностью. Онъ не понималъ причины отчаянія сына.
-- Слушай, Дикъ, -- проговорилъ онъ, -- дѣло сдѣлано, горевать теперь поздно, все равно ничего не подѣлаешь. Нѣтъ причины приходить въ такое отчаяніе.
-- Но я не могу на ней жениться.
-- Что ты сказалъ?!
-- Я не могу на ней жениться. Я -- какой же я дуракъ!-- я уже женатъ.
Мистеръ Вандемеръ не вѣрилъ своимъ ушамъ: Дикъ вѣрно бредитъ или онъ не такъ его понялъ, какъ слѣдуетъ.
-- Такъ-ли я тебя понялъ: ты женился на другой особѣ?
Ричардь утвердительно кивнулъ головой. Мистеръ Вандемеръ повернулся къ нему спиною и уставилъ глаза въ полъ. Молчаніе длилось всего нѣсколько минутъ, но Ричарду казалось, что прошло нѣсколько часовъ.
-- Отчего ты не скажешь мнѣ хоть что-нибудь, -- не вытерпѣлъ, наконецъ, Дикъ.
-- Что же ты желаешь услышать отъ меня? Что бы я тебѣ ни сказалъ, ты все же подлецъ и останешься имъ. Кто она такая? Что у тебя съ нею произошло и какія у тебя были намѣренія?
Ричардъ разсказалъ отцу о своей встрѣчѣ съ Эмелиною, его увлеченіи и женитъбѣ.
-- Бѣдняжка Дора, -- проговоритъ мистеръ Вандемеръ и его строгое, суровое лицо вдругъ сдѣлалось нѣжнымъ. Затѣмъ онъ повернулся лицомъ къ сыну и сую проговорилъ:
-- Совѣтую тебѣ уѣхать съ женою за границу. Года черезъ два можешь вернуться назадъ съ нею, такъ будетъ удобнѣе во всѣхъ отношеніяхъ. Думаю, что ты попалъ въ надежныя руки. Я все разскажу самъ судьѣ и твоей матери. Попрощайся съ нею и скажи, что я тебя посылаю за границу. Завтра зайдешь утромъ въ контору получить деньги на поѣздку.
Мистеръ Вандемеръ былъ далеко не трусъ и не лицемѣръ. Онъ живо вспомнилъ нѣкоторые эпизоды изъ своей молодости и не могъ бросить камнемъ въ сына. Онъ протянулъ руку. Ричардъ крѣпко пожалъ ее и, не желая встрѣтиться съ устремленнымъ на него взоромъ отца, торопливо вышелъ изъ комнаты.
На слѣдующій день судья Престонъ вошелъ въ комнату своей больной дочери и, подойдя къ ея кровати, въ немногихъ словахъ сообщилъ ей о женитьбѣ Ричарда и объ его отъѣздѣ. Затѣмъ онъ ушелъ, уступивъ мѣсто сидѣлкѣ и послалъ за докторомъ.
Дора шестъ мѣсяцевъ не вставала съ кровати. Она почти все время бредила, когда же къ ней возвращалось сознаніе, она жалобно просила, чтобы ей дали умереть. Отецъ хотѣлъ перевести ее на другую квартиру, ему было противно присутствіе дочери въ его домѣ. Но докторъ энергично запротестовалъ и судьѣ пришлось волей-неволей покориться.
-- Будьте поласковѣе съ нею, если только она выдержитъ и не лишится разсудка, -- сказалъ ему докторъ. -- Необходимо, чтобы при ней постоянно находилась сидѣлка, иначе она можетъ сдѣлать попытку кончить самоубійствомъ. Сильно сомнѣваюсь, чтобы ея ребенокъ выжилъ.
Судья ухватился за эту мысль, какъ утопающій за соломинку. Вся его доброта съ дочери ограничивалась тѣмъ, что онъ больше не появлялся въ ея комнатѣ и больше не видѣлся съ Дорою.
Входъ въ его домъ былъ закрытъ для Вандемеровъ. Лу какъ-то зашла навѣстить свою подругу, но судья рѣшительно объявилъ ей, что его дочь больна и что онъ не желаетъ, чтобы въ ея комнату входилъ кто-нибудь другой, кромѣ двухъ сидѣлокъ и доктора. Что съ Дорою, держалось въ большомъ секретѣ.
Дора умоляла, чтобы ей дали умереть, но сама она никогда не рѣшилась бы на самоубійство. Она боялась погубить душу своего ребенка. Она готова была умереть вмѣстѣ съ нимъ и съ благодарною улыбкою пошла бы на встрѣчу смерти. Но убить своего ребенка она не могла. Она была страшно напугана суровымъ отношеніемъ къ ней отца, мысли ея путались отъ слабости. Въ бреду она постоянно дѣлала попытки спасти своего ребенка то отъ какой-то неминуемо грозящей ему опасности, то отъ смерти. Онъ представлялся ей свѣтло-волосымъ мальчикомъ, такимъ, какимъ былъ въ дѣтствѣ Ричардъ. Часто, умоляя Бога о смерти, она безсознательно прислушивалась къ зарождавшейся въ ней новой жизни и ради ребенка старалась успокоиться и не волноваться.
Послѣ рожденія ребенка ее трудно было разлучить съ нимъ и она часами лежала, держа его у себя на рукахъ. Какъ только сидѣлка брала у нея ребенка, она начинала безпокоиться. Она засыпала только тогда, когда сидѣлка, видя, что съ больной ничего не подѣлаешь, клала ребенка на подушку рядомъ съ нею. Какъ только опасность миновала и Дора стала вставать ненадолго съ постели, къ ней пришелъ ея отецъ. Сидѣлка тотчасъ же по его появленіи вынесла изъ комнаты ребенка, на котораго судья не обратилъ ни малѣйшаго вниманія. Онъ всталъ передъ кроватью дочери и, сурово глядя на ея опущенную голову, объявилъ ей, что какъ только она оправится настолько, чтобы выходить, онъ отошлетъ ее въ деревню на поправку. Когда же совершенно поправится, то можетъ вернуться домой, если, конечно, захочетъ.
-- Ребенка завтра же отдадутъ въ какой-нибудь пріютъ, -- продолжалъ судья.-- Я позабочусь о томъ, чтобы его усыновили хорошіе, достойные люди. О твоемъ грѣхѣ никто не знаетъ и, быть можетъ, тебѣ удастся избѣжать на этомъ свѣтѣ всѣхъ послѣдствій твоего позора. Что же касается твоей души, то я неустанно буду молить Бога, чтобы Онъ помиловалъ ее.
Дора молча выслушала отца. Она вся похолодѣла и застыла, ни единаго крика не вырвалось у нее. Оставшись одна въ комнатѣ, она вздрогнула, ухватилась руками за голову и напрягла всѣ свои усилія, чтобы найти выходъ изъ того ужаснаго положенія, въ которое ее ставилъ судья. Куда именно онъ отошлетъ ея ребенка? Она знала, что отецъ ей этого не скажетъ, всѣ ея разспросы ни къ чему не приведутъ. Завтра у нея отнимутъ ея дорогого малютку, а безъ него жизнь теряла всякій смыслъ. Она посмотрѣла въ окно на мрачную, холодную улицу. Былъ канунъ Новаго года. Мимо ея оконъ прошла веселая гурьба молодежи съ трубами, видимо направляясь на Бродвей. Ночь быстро надвигалась и въ паркѣ одинъ за другимъ зажигались фонари. Утромъ шелъ дождь, затѣмъ быстро сдѣлалось очень холодно и деревья покрылись легкимъ покровомъ инея, который теперь казался синеватымъ при свѣтѣ фонарей. На улицѣ лежалъ тонкій слой снѣга, на тротуарѣ была гололедица. Она украдкою обвела глазами свою комнату. Въ ея ласковыхъ сѣрыхъ глазахъ появилось несвойственное имъ выраженіе хитрости. Вошла сидѣлка и стала укладывать спать ребенка.
-- Мнѣ хочется кое что перерыть въ моемъ письменномъ столѣ, -- сказала она, улыбаясь сидѣлкѣ, -- и въ ящикахъ. Я такъ давно не открывала ихъ!
Всѣмъ ея маленькимъ капиталомъ, доставшимся ей по наслѣдству отъ покойной матери, завѣдывалъ ея отецъ, который выдавалъ ей проценты по мѣрѣ надобности. Она зачастую брала у отца пo 100 долларовъ на свои личные расходы и прятала ихъ въ нижній ящикъ своего письменнаго стола. Она выдвинула ящикъ, вынула портмоне, въ которомъ оказалось четырнадцать долларовъ. Она вынула ихъ и украдкою спустила въ карманъ своего капота. Она облокотилась на столъ, вынула изъ коробки листъ почтовой бумаги и конвертъ и торопливо написала:
-- Дорогая Лу, я въ ужасномъ состояніи и обращаюсь къ тебѣ въ своемъ горѣ. Лу, у меня родился ребенокъ и они хотятъ отнять его у меня. Я постараюсь унести его въ безопасное мѣсто и, можеть бытъ, умру на улицѣ. Лицо, доставившее тебѣ эту записку, скажетъ тебѣ, гдѣ искать моего ребенка. Какъ только ты получишь эту записку немедленно поѣзжай за нимъ. Ради Бога не медли и скрой его отъ моего отца. Если я не умру, то непремѣнно буду у тебя я возьму къ себѣ моего ребенка. Я пишу второпяхъ, боюсь, какъ бы не увидѣла сидѣлка. Поѣзжай сейчасъ же на нимъ.
Она написала на конвертѣ адресъ Лу и затѣмъ сдѣлала слѣдующую приписку:
-- "Прошу лицо, нашедшее моего ребенка, позаботиться о немъ и доставить эту записку по адресу."
Она вложила записку въ конвертъ, запечатала его и положила въ карманъ.
-- Я не буду раздѣваться, -- сказала она, -- я только прилягу немного. Такъ пріятно быть одѣтой. Я скоро встану. Мнѣ такъ надоѣло лежать.
Съ тѣхъ поръ какъ Дора стала поправляться, у нея въ комнатѣ поставили кровать для сидѣлки. Ребенокъ спалъ съ матерью на занавѣсками въ альковѣ. Когда Дора прилегла, онъ спалъ крѣпкимъ сномъ.
Она пролежала четыре часа, прислушиваясь къ шелесту переворачиваемыхъ сидѣлкою страницъ. Наконецъ, та погасила лампу. Дора посмотрѣла на свои часы. Было десять часовъ. Въ одиннадцать она поднялась съ кровати и набросила на голову легкій платокъ, который туго завязала подъ подбородкомъ. Она побоялась открыть свой шкапъ, желая избѣжать всякаго лишняго шума. Она осторожно приподняла ребенка, завернула его въ стеганное одѣяло, пришпилила къ нему записку, адресованную на имя Лу и, раздвинувъ занавѣски, прошла въ комнату. Дойдя до дверей она остановилась и осторожно повернула ручку. Крадучись, спустилась она по лѣстницѣ, безшумно отомкнула запоры у входныхъ дверей, вышла на улицу и закрыла на собой дверь. Теперь главная опасность уже миновала. Ступеньки подъѣзда и тротуары были покрыты гололедицей, но она шла, ничего не замѣчая, и ни разу не поскользнулась. Она быстро добѣжала до Третьей авеню и сѣла въ вагонъ трамвая, направлявшійся въ сѣверную часть города; кондукторъ и пассажиры съ любопытствомъ посматривали на нее, но она не замѣчала обращенныхъ на нее недоумѣвающихъ взоровъ. Всѣ чувствовали, что тутъ что то не ладно: ея блѣдное, встревоженное лицо, ея странный костюмъ, ребенокъ, завернутый въ стеганное одѣяло, невольно возбуждали всеобщее вниманіе. Они сознавали, что надо ей протянуть руку помощи, но оставались равнодушными свидѣтелями той страшной трагедіи, которую несомнѣнно переживала молодая женщина. Дора успѣла уже обдумать весь планъ дѣйствій; она сошла съ трамвая на Шестьдесятъ седьмой улицѣ и, собравъ послѣдній запасъ силъ, еле дотащилась со своею ношею до воспитательнаго дома. Она дико озиралась по сторонамъ, тщетно стараясь отыскать глазами колыбель, которая до сихъ поръ всегда стояла возлѣ входныхъ дверей воспитательнаго дома. Лишь бы не уронить ей ребенка! Она должна сперва сдать его въ воспитательный домъ, а потомъ можно и умереть. Она позвонила, закрыла глаза и прислонилась къ стѣнѣ, стараясь побороть дурноту. Вдругъ она почувствовала, что кто то поддерживаетъ ее. У все осторожно взяли изъ рукъ ребенка и Дора свалилась на тротуаръ въ глубокомъ обморокѣ.
Она пришла въ себя въ прихожей на скамейкѣ, одна сестра милосердія поддерживала ее, другая омывала ей лицо холодною водою и растирала ей руки. Нѣсколько поодаль стояла третья сестра милосердія съ Доринымъ ребенкомъ на рукахъ и смѣялась, глядя какъ онъ весело барахтался, хваталъ ее за чепецъ, не переставая весело ворковать.
-- Видите какой онъ веселенькій, -- успокаивала ее сестра милосердія.
-- Онъ, вѣдь, мальчикъ?
-- Да.
-- Вы уже выбрали ему имя?
-- Да.
-- Вотъ и отлично. Мы всегда рады знать настоящія имена нашихъ дѣтей.
-- Вы -- вы нашли записку?
-- Да, вотъ она.
-- Вы пошлете за нею, какъ только я уйду отсюда?
-- А вы развѣ собираетесь уходить?
Дора вопросительно посмотрѣла на нее.
-- Разъ вы желаете оставить ребенка у насъ, вы должны сами положить его въ колыбель, -- мягко сказала сестра. -- Тогда онъ уже становится нашъ: такое у насъ уже правило. Но эта процедура въ сущности только одна формальность. Можетъ быть, вы пожелаете остаться у насъ пока совершенно не поправитесь и сами будете ходить за ребенкомъ. У насъ это разрѣшается. Когда вы поправитесь и если у васъ будетъ достаточно средствъ, чтобы воспитать его, вамъ отдадутъ его обратно.
Дора прижалась головою къ груди сестры и заплакала. Она была спасена. Она знала, что если она теперь уйдетъ отсюда, то умретъ.
Ребенокъ былъ въ безопасности и только теперь Дора поняла, что идти куда-нибудь въ такомъ видѣ прямо немыслимо. Ей очень хотѣлось теперь жить. Она любила своего бѣднаго, маленькаго, веселаго сына и не могла рѣшиться на разлуку съ нимъ. Она опять впала въ полу-безсознательное состояніе. Ее уложили въ кровать; она смутно сознавала, что ребенокъ лежитъ тутъ же рядомъ съ нею и успокоенная его близостью вскорѣ заснула.
На слѣдующее утро Дору разбудилъ ея сынъ. Онъ вплотную придвинулся къ ней и своими крохотными, маленькими рученками хваталъ ее за лицо. Увидя, что мать проснулась, онъ весело сталъ дрыгать ногами, сморщилъ свое личико, мигалъ и радостно ворковалъ.
-- Дорогой ты мой, -- прошептала она.-- Моя невинная крошка.
Она хотѣла было взять его на руки, но не въ состояніи была даже и рукою двинуть. Она невольно закрыла глаза. Она была еще очень слаба и совершенно не въ состояніи была сдѣлать хоть какое-либо движеніе. Она долго пролежала въ полу-забытъѣ, прислушиваясь къ воркованью своего сына, властно требовавшаго ея вниманія, и съ слабою улыбкою наблюдала за его попытками раскрыть ея полу-закрытые глаза. Она сознавала гдѣ она находится. Она часто бывала здѣсь прежде, всегда привозила съ собою игрушки дѣтямъ и разныя мелочи матерямъ. Она всегда охотно возилась съ дѣтворой и играла съ ними. Комната была большая, широкая съ высокимъ потолкомъ, съ обѣихъ сторонъ были громадныя окна, въ которыя врывались цѣлые снопы свѣта. Вдоль всей комнаты въ два ряда стояли кровати, которыя никогда не пустовали. Какъ теперь, такъ и прежде, эта громадная, залитая свѣтомъ комната глубоко умиляла Дору. Судьбѣ угодно было сблизить ее съ этими несчастными и безпомощными матерями, не знавшими, гдѣ имъ приклонить голову, если бы ихъ временно не пріютилъ у себя воспитательный домъ. Дора понимала ихъ теперь, прежняя таинственность, окутывавшая ихъ, исчезла. Ей не хотѣлось мстить своему оскорбителю, она даже не считала себя опозоренною. Страха она не испытывала теперь никакого. Она съ нѣжною грустью вспоминала Ричарда и это было единственное облако, омрачавшее то счастье, которое ей доставлялъ ея ребенокъ. Образъ возлюбленнаго все болѣе тускнѣлъ по мѣрѣ того какъ она все сильнѣе привязывалась къ своему сыну. Послѣдній одинъ существовалъ теперь для нея.
Рано утромъ въ комнатѣ поднялась обычная возня. Купали дѣтей. Нѣкоторыя матери лежали больныя и вмѣсто нихъ дѣтей купали сидѣлки. Въ комнатѣ раздавались голоса матерей и дѣтей. Ей хотѣлось поболтать со своимъ крошечнымъ сыномъ, который выражалъ явные признаки недовольства ея невниманіемъ къ его нуждамъ. Если бы только она смогла выкупать, прибрать его и спѣть ему пѣсенку! Рядомъ съ нею шла веселая возня. Одна изъ матерей, очевидно. совершенно поправившаяся, шумно играла съ своею малюткою. Она катала ее по кровати, подбрасывала въ воздухъ и ласково теребила ее. Въ веселомъ тонѣ ея голоса слышалась грустная, патетическая нотка, невольно наводившая на мысль, что эта молоденькая дѣвушка уже многое успѣла пережитъ тяжелаго на своемъ вѣку.
-- Какъ, ты опять хочешь груди!-- говорила Текла.-- Ахъ ты мошенница! Не къ чему было обзаводиться зубами въ такомъ случаѣ. Вотъ что выдумала, ни за что не позволю кусатъ меня! Срамъ какой, а еще большая дѣвочка!
Дора раскрыла глаза и увидѣла въ двухъ трехъ шагахъ отъ своей кровати молодую мать лѣтъ семнадцати не больше. Ея исхудалое лицо и фигура ясно говорили о только что перенесенной тяжелой болѣзни, но несмотря на ея плохой видъ отъ нея такъ и вѣяло молодостью и здоровьемъ. Поймавъ устремленный на все взоръ Доры, она посадила свою дѣвочку на полъ и подошла къ сосѣдкѣ.
-- Васъ кажется совершенно забыли, -- сказала она.-- Сидѣлки всегда очень заняты по утрамъ. Вамъ придется подождать съ полъ-часа, пока до васъ дойдетъ очередь. Позвольте мнѣ все вамъ устроить, какъ слѣдуетъ.
Дора хотѣла было ей отвѣтить, но отъ слабости не къ состояніи была выговорить ни слова. Въ отвѣть на дружелюбное предложеніе она тихо заплакала.
-- Сперва я займусь вашимъ маленькимъ, -- сказала Текла. -- Нѣтъ, нѣтъ, успокойтесь, я никуда не унесу его. Сейчасъ притащу сюда лоханку и полотенца.
Она убѣжала и, вернувшись, поставила лоханку на стулъ рядомъ съ кроватью такъ, чтобы Дорѣ было виденъ процессъ купанія.
-- Боже мой, какой драчунъ!-- удивилась она.-- Никакъ мальчикъ, очень рада. Вотъ такъ, ну ка посмѣй только еще разъ меня ударить! Смотри ты у меня. Да, господинъ человѣкъ, я сразу догадалась, что ты мальчикъ. Ну, теперь, берегись.
Она окунула его въ лоханку и, смѣясь, стала проводить мокрой губкой по его тѣльцу и плескать на него водою. Его никогда въ жизни такъ не купали, но онъ покорно подчинялся и не плакалъ. Онъ фыркалъ и плескался и съ удовольствіемъ далъ себя вымыть и вытереть, не переставая все время дрыгать руками и ногами. Дора съ волненіемъ и безпокойствомъ слѣдила за купаніемъ сына. Волненіе пошло ей впрокъ и она почувствовала приливъ силъ. Глаза уже не закрывались сами, на щекахъ появился легкій румянецъ. Все ея тѣло какъ будто вдругъ согрѣлось. Ни одно лѣкарство не подѣйствовало бы такъ быстро.
-- Пожалуй, лучше мнѣ не тормошитъ васъ, -- сказала Текла.-- Вы еще такъ слабы.
-- Благодарю васъ, -- прошептала Дора.-- Если бы вы знали, какъ вы мнѣ помогли. Я теперь вѣрно скоро поправлюсь, -- прибавила она и ея губы задрожали.
-- Конечно. Если бы вы видѣли, какая я была страшная, когда пришла сюда.
Спустя минуту Дора заснула. Она настолько окрѣпла, что смогла взять на руки своего ребенка. Когда она опять раскрыла глаза, то очень удивилась, увидя дѣвушку, купающую ея мальчика рядомъ съ ея кроватью.
-- Зачѣмъ вы его опять купаете?-- взволнованно спросила она, не замѣчая въ своемъ возбужденіи какъ ей легко теперь говорить.
-- Нечего сказать и спали же вы! Развѣ вы не знаете, что теперь опять уже утро?
-- Не можетъ быть?
-- Видъ у васъ сегодня гораздо лучше.
-- Да, я хорошо себя чувствую.
Дора была очень изумлена, когда дѣвушка, покончивъ туалетъ ея сына, стала кормить его грудью.
-- Онъ предпочитаетъ грудъ соскѣ, -- весело заявила она.-- Я вчера нѣсколько разъ кормила его. Смѣшно было смотрѣть на мою Кэти. Раньше я все никакъ не могла отнять ее отъ груди, ну, а съ тѣхъ поръ какъ появился соперникъ, она очень охотно сосетъ ложку.
Съ этими словами она нагнулась и, поднявъ съ пола свою дѣвочку, усадила ее къ себѣ на колѣни. Кэти дружелюбно наблюдала за своимъ соперникомъ и время отъ времени тянулась къ нему, чтобы погладить его по головкѣ или тыкала свой маленькій кулачекъ въ грудь матери, отъ которой и она была не прочь.
-- Мнѣ очень жаль, что скоро придется уйти отсюда, -- нѣсколько грустно проговорила Текла.-- Мнѣ бы такъ хотѣлось побыть здѣсь, пока вы не поправитесь совсѣмъ.
-- Вы скоро уйдете? Мнѣ такъ жаль.
-- Я совсѣмъ поправилась и пора уходить отсюда. Моя кровать нужна уже кому-нибудь другому, къ тому же я не могу сидѣть дольше сложа руки. Надо какъ можно скорѣе отыскать себѣ мѣсто.
Въ глазахъ ея появилось испуганное выраженіе. Да, скорѣе бы ей найти работу, а то бѣда, не отдадутъ ей ея Кэти.