Тяжелый грузовик хлюпая по лужам, в третий раз уже подбегает к детскому дому.
Откуда только у ребят прыть взялась? Щиты, матрацы, кули перышком взлетают на высокую площадку машины.
Главное дело — дружно работать; нынче Павлику не приходится даже командовать, как обычно. Первый лентяй, лопоухий Корненко, и тот кидает щит за щитом так, что они летят один за другим, точно крылья ветряной мельницы.
Матвей Никанорыч, летчик, сегодня свободен. Он пришел поглядеть, как будет уезжать на юг Мишка Волдырь.
Летчик силен, он подсобляет ребятам, ходит, высокий и рыжий, между тюков, попыхивает своей коротенькой трубкой.
— Ну, кикимора, пиши, — говорит он Мишке, и точно клещами сжимает его руку.
— Прощайте, ребята!
— Прощайте! Прощайте! Прилетайте к нам на Кавказ! — кричат ребята.
— Что ж, может и прилечу, — весело отвечает Матвей Никанорыч.
Есть. Грузовик покатил к вокзалу — в последний раз. Позади остались пустые комнаты, заваленные тряпками, клочками бумаги и кусками рогожи. Еще остался дядя Иван, — дворник.
На Курском вокзале, в зале III класса, громоздится гора вещей. Ребята слоняются по залу из конца в конец, скучают, терпенье подходит к концу. Какое, впрочем, терпенье! Терпенье давным-давно лопнуло. Уже двадцать минут третьего; в три часа уходит поезд; а заведующей с льготками все еще нет!
Когда они успеют погрузиться? И ведь еще надо сдать часть вещей в багаж!
Николай Иваныч выходит из себя; он ерошит волосы с такой злостью, будто это может помочь делу.
Делегатка от Женотдела — старая, добрая женщина, с лицом изрытым оспой, все успокаивает ребят:
— Ишь, горячка! Не ной, успеешь и следующим поездом. Подождать, только и всего. Верно, Катерину Степановну в МОНО задержали.
В полчаса третьего прибегает кассир и прямо к Николаю Иванычу:
— У меня пропадает вагон. Я не успею выдать билетов! Через пять минут я начну продавать оставленные за вами места.
Вокруг кассы толпа, билеты берутся с бою, — только давай.
Ребята у входа, — не покажется ли Катерина Степановна. У каждого в руках — сундучок, у девочек узелки. Кочерыжка тоже собрался в дорогу: в толпе ребят легче уйти от контроля. Надвинул шапчонку на лоб, подтянул кушак, и готов.
Катерины Степановны нет, — нет, нет и нет.
Тьфу!
Прибегает кассир.
— Нет еще льготок?
— Еще минутку, — просит его Николай Иваныч.
— Я продаю билеты, — решительно обрывает кассир.
Длинь! — Первый звонок.
— Ну, Мишка, прощай, я поехал, — говорит Кочерыжка. — Ростов — Армавир — Туапсе.
Он ныряет в толпу, и Мишка Волдырь остается один.
Длинь! Длинь! — Второй звонок.
— Неужто ему удастся уехать?
Длинь! Длинь! Длинь!
Свистнуло, стукнуло, ёкнуло, загрохотало.
Поезд ушел, в зале третьего класса громоздится гора матрацев, тюков, сундучков и злющих ребят.
— Кочерыжки-то нет, должно быть, уехал, — говорит Ленка Мишке Волдырю.
А чувашонок Турхан все стоит у окна и смотрит вслед, вдогонку другу своему, Кочерыжке.
Лицо у него не блестит и глаза, как серые куски железа.
Вот в дверях Катерина Степановна с пачкою льготных билетов.
Следующий поезд на Ростов в половине первого ночи.