Баденвейлер, 18 апреля 1923 г.
Милый Лев Исакович,
Вчера получил твое письмо и книгу1, очень хорошо изданную (превосходен рисунок слов на обложке). Большое спасибо. Я кажется все здесь знаю, кроме "Тысячи и одной ночи". Эта твоя книга носит особенный характер: в ней переработан очень большой материал по истории философии: Плотин, Гуссерль, Платон, Аристотель -- и уже и Спиноза, и Паскаль; так что выходит, ученая книга, после которой никто не сможет упрекать тебя в научной наивности. Почему напечатано по новой орфографии? Я ее крепко не люблю, потому что она глупая.
Насчет отъезда я уже о денежной стороне не буду говорить, потому что ты сердишься. Но есть еще другая сторона, о чем я уже писал: учение детей. Сыну 17 лет, он может за этот год кончить гимназию. Ежели оставаться здесь, где он может учиться? Значит, придется жить в Берлине, где климат и все условия жизни для меня ничуть не лучше московских; и русское учение в Берлине не лучше московского, а весною, если он и окончит, в немецкий университет его не примут, и в Московский конечно тоже. Мы вообще, и с учением, и с здоровьями, опоздали приездом сюда на два года. Но это не моя вина; когда летом 1920 года я впервые почувствовал, что теряю силы, -- я подал прошение о разрешении выехать за границу; прошение это было передано на рассмотрение коллегии Комиссариата Просвещения; там постановили -- не отпускать, но принять меры к улучшению моего материального положения (и потом "мер" не принимали). Тогда дети были еще малы, и здоровье не так испорчено; тогда одним заграничным годом все и обошлось бы, а эмигрировать совсем я вовсе не хотел и не хочу.
Теперь ближайшим образом ясно одно: здесь стало так чудовищно дорого, что надо поскорее уезжать. Мы хотим около 1 мая ехать в Берлин2. Самое обидное, что не попаду в Париж; пока я буду там, семья здесь прожила бы больше, чем я заработаю, и еще -- сил у меня немного, эта поездка очень утомила бы меня, и это перед Берлином, который тоже возьмет много сил. В Берлине покажемся Клемпереру3, услышим его совет. Деньги, если успеешь, пришли сюда, а с 1-го пиши мне на имя Германа Леопольдовича. От него я третьего дня получил письма; он уехал в Женеву ликвидировать тамошнюю квартиру.
Я здесь не написал, разумеется, ни одной строки; даже не представляю себе, как люди пишут литературное. Значит, еще не так поправился, потому что когда здоров, меня тотчас начинает тревожить какая-нибудь тема, и хочется писать. Это очень жаль: я в Москву ничего не привезу для продажи. Насчет Белого у меня нет ни малейшей охоты "поговорить с Европой"4, как ты пишешь; просто он мне близок, я могу о нем поговорить -- для заработка единственно. Но это я могу сделать только сев на место, т.е. в Москве уже. А в "Еврейскую неделю" непременно постараюсь прислать тебе статейку; у меня мысль есть.
Чем болен Шлецер? Вокруг Скрябина образовалась какая-то роковая воронка, поглощающая все, что было близко к нему. Я вспомнил о нем, встретив в твоей книге слова Ницше о философах: ein verhängnis vollen Mensch, an dem es unheimlicht zugeht. Совершенно то же где-то сказал Гете, только не о философах, а о гении, -- впрочем, вопреки собственному опыту.
Не знаю, как у вас весна, а здесь все время плохая погода -- дождь и холод, так что до сих пор топят.
От М.Б. и меня привет твоей семье и Лидии Алексеевне. Напиши еще сюда. Я еще напишу отсюда.
Весь твой М.Гершензон.
1 ВЛАСТЬ КЛЮЧЕЙ, куда включена статья ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ, уже изданная в "Современных записках" (1921, No 3, с. 123-141).
2 Около 8 мая Гершензоны выехали в Берлин с намерением пробыть там дней десять и затем отправиться в Москву. Но в Берлине Гершензону стало хуже, и семье пришлось вернуться в Баденвейлер.
3 Георг Клемперер (1865-1946) -- известный немецкий врач, лечивший также В.И. Ленина. (Подробнее о нем см.: Н.Петренко. ЛЕНИН В ГОРКАХ, БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ. -- "Минувшее", No 2, Париж, 1986, с. 143-287).
4 В первом номере ж урн. "Беседа" (май-июнь 1923) появилась статья Белого О "РОССИИ" В РОССИИ И О "РОССИИ" В БЕРЛИНЕ, в которой он вспоминал о первых послеоктябрьских годах, как о поре "пронизавшей энтузиазмом и жизненным пафосом" и резко критиковал русскую эмиграцию в Европе.