Москва, 7 июня 1924 г.
Милый Л.И.,
Получил твое письмо от 24-29-го. Ты совершенно превратно понял то мое письмо, а я не мог лучше написать. Я писал вовсе не о существе дела; напротив, я тебе разумеется доверяю, как самому себе, во всем решительно. Беда, что ты не филолог, не умеешь читать вдумчиво. Но оставим это. По существу дела, за твою трогательную заботу я тебе бесконечно благодарен, и помощью твоей воспользуюсь, -- не могу не воспользоваться. Много здоровья стоят мне квартирные дела, еще и теперь не конченные. В Давос мне невозможно ехать по всем соображениям; уже одни хлопоты о паспорте и визах так сложны, что я бы не справился при моих силах. Дети вероятно поедут в Одессу к моему брату, чтобы купаться в море; тогда мы с М.Б. возьмем комнату на даче под городом. Не понимаю, почему ты не попробовал это лето прожить месяц-пол тора в хорошем санатории. Одно дело -- показаться врачу, другое дело -- когда врач изо дня в день наблюдал бы тебя; если это умный врач, то при таком постоянном наблюдении он конечно определил бы источник твоих болей и назначил бы соответственное лечение и режим. А ты лечишься кустарно, по-интеллигентски, и тянешь болезненное состояние. Видно, все дело -- у тебя, как и у меня -- в психике; ослабела знать животная воля жить, -- оттого не выздоравливаем и оттого не беремся крепко за лечение.
Вяч. Ив[анов] уже на отлете: все готово, ждет только итальянской визы. Лидия и Дима приехали из Баку. Оба прелестны, а Лидия привезла свои композиции, очень талантливые1. Они выедут вероятно около 20-го, в Венецию, оттуда скоро переберутся в Рим. Несомненно он зимою приедет в Париж, уже для заработка, для издания своих книг. Вот в ком сильна воля жить! Он, погляди, еще женится. Весел, игрив, неутомим в хождении, в ходатайствах, в доставании денег и удобств. -- Лундберг на третий день по приезде получил место в военном издательстве с баснословно большим жалованьем -- 200 руб. в месяц, и выписал семью из Берлина. Это я знаю от О.Д. Форш2, а он больше не являлся.
Балтруш[айтис] уехал на 1 1/2 месяца за границу, может увидитесь. Шпета вижу нередко; его семья на даче. У нас дети кончили занятия к 1-му; сын превосходно сдал свои многочисленные зачеты по биологии, дочка перешла в последний класс. Теперь ученье -- каторга; унив[ерситетский] курс теперь -- трехлетний, это почти свыше сил; и каникулы -- только 2 месяца. И в средней школе трудно по количеству предметов и строгости зачетов, -- а ученье, по-моему, плохое, хуже прежнего, какое-то раздерганное, клочковатое.
Заочно обнимаю тебя и еще благодарю. Милой Анне Елеазаровне шлю сердечный привет. М.Б. вам обоим кланяется. Анна Елеазаровна, если хотите, чтобы я зашел к Вашему брату, пришлите мне в письме записочку к нему; тогда у меня будет повод зайти, а иначе мне неловко. И тогда я напишу Вам о них, что узнаю от них.
Ваш М.Гершензон.
1 Лидия Вячеславовна Иванова (1896-1985), дочь В.И. Иванова и Лидии Дмитриевны Зиновьевой-Аннибал. С раннего детства увлекалась музыкой. В 1912 поступает в Московскую консерваторию по классу А.Б. Гольденвейзера. В 1920-24 учится в Баку у Михаила Попова (ученика Танеева). В 1924 в Риме поступает в Санта Чечилия, где кончает курс композиции и получает диплом органиста. Работала в Сиене в Academia Chigi, затем на кафедре гармонии и "общей музыкальной культуры" в консерватории гор.Кальяри и в Санта Чечилия. Автор симфонических и камерных произведений и обширных воспоминаний (в наст, время готовятся к изданию).
2 Ольга Дмитриевна Форш (1873-1961), писательница, автор романов и повестей исторического характера.