Чукчи -- честный и порядочный, но курьезный народецъ, занимающійся главнымъ образомъ мѣновой торговлей: они обмѣниваютъ шкуры и мясо оленей на ворвань и кожу тюленей и моржей. Благодаря занятію торговлей, чукчи ведутъ болѣе осѣдлый образъ жизни, чѣмъ эскимосы. Ихъ жилища состоятъ изъ большихъ, куполообразныхъ палатокъ, покрытыхъ лѣтомъ кожами моржей, а зимой -- оленьими шкурами. Внутри такой палатки, защищающей отъ вѣтра и непогоды, находится другая поменьше, квадратной формы -- служащая спальней. Она сдѣлана изъ сшитыхъ оленьихъ шкуръ, натянутыхъ на деревянныя рамы. Эта внутренняя палатка абсолютно недоступна вѣтру, но зато и лишена какого бы то ни было притока воздуха. Къ тому же въ этой каморкѣ днемъ и ночью горитъ лампа, наполненная ворванью, съ фитилемъ изъ мха; благодаря ей, температура въ этомъ ужасающе-крошечномъ помѣщеніи достигаетъ свыше 25° тепла даже въ сильнѣйшіе морозы. Но запахъ отъ лампы отвратительный! Въ такой палаткѣ мужчины сидятъ въ однихъ короткихъ кожаныхъ штанахъ и на женщинахъ ничего нѣтъ, кромѣ шароваръ изъ тюленьяго мѣха. Все помѣщеніе представляетъ собой такую грязную нору, что Авгіевы конюшни должны были быть раемъ въ сравненіи съ нею!
Весною, во время охоты на спящихъ на льду тюленей, прибрежные чукчи накидываютъ поверхъ одежды кафтаны изъ бѣлой матеріи, лѣтомъ же носятъ длинные непромокаемые кафтаны изъ искусно сшитыхъ тюленьихъ кишекъ, имѣющіе очень нарядный видъ, благодаря нашитымъ на нихъ пучкамъ перьевъ. Кафтаны эти прекрасно служатъ своей цѣли: защищаютъ мѣховую одежду отъ дождя и морской воды. Существенной частью зимней одежды является большая шаль, сшитая чаще всего изъ бѣличьихъ хвостовъ. На такую шаль идетъ нерѣдко отъ 500 до 600 хвостовъ.
Какъ и у всѣхъ дикихъ народовъ, у чукчей жена -- рабыня мужа; на ней лежитъ вся тяжелая и непріятная работа. Женщины невѣроятно грязны, но носятъ много блестящихъ украшеній, изъ которыхъ самымъ любимымъ являются стеклянныя бусы. Ихъ носятъ въ видѣ длинныхъ цѣпочекъ, обвитыхъ вокругъ шеи и продѣтыхъ подъ одной изъ рукъ. Я видѣлъ не одну красавицу, настолько увѣшанную этими цѣпями, что она сгибалась подъ ихъ тяжестью. Не только женщины, но и мужчины любятъ украшенія и нерѣдко можно видѣть мужчинъ съ длинными серьгами изъ бусъ въ ушахъ. При этомъ уши всѣхъ, кто слѣдуетъ этой модѣ, ясно доказываютъ ея неудобство и обременительность: мочка уха часто надорвана во многихъ мѣстахъ, новыя дырки приходится прокалывать все выше, такъ что ушная раковина становится похожей на густо усѣянный дырками ремень. И несмотря на это, мужчины гордятся своими длинными цѣпочками, всѣмъ этимъ уродливымъ хламомъ. Излюбленное украшеніе и женщинъ, и мужчинъ составляютъ, кромѣ того, браслеты и пряжки изъ тюленьяго мѣха. Нѣкоторые носятъ еще вокругъ шеи длинную ленту, спуская концы ея на грудь. У женщинъ эта лента имѣетъ особое назначеніе: на ней виситъ маленькій мѣховой кисетъ для табаку. Мужчины чукчи курятъ почти всѣ, да и среди женщинъ часто попадаются курящія, но всѣ женщины безъ исключенія жуютъ табакъ и въ такомъ кисетѣ онѣ хранятъ ежедневную порцію жевательнаго табаку. Мудрая бережливость повелѣваетъ высасывать каждую щепоточку до послѣдней степени и выплевывать ее только тогда, когда и гидравлическій прессъ не выжалъ-бы изъ нея и слѣда табачнаго сока.
Для экономіи мужчины смѣшиваютъ табакъ съ мелко изрубленными стружками коры или дерева, а также съ волосами оленей. Курятъ они изъ крохотныхъ трубочекъ и, закуривъ, дѣлаютъ такую длинную затяжку, что весь табакъ въ трубкѣ сгораетъ сразу. При этомъ лицо и шея курильщика вздуваются, жилы напрягаются, глаза слезятся и когда, наконецъ, у него больше не хватаетъ дыханія, наступаетъ сильный припадокъ кашля, продолжающійся нѣсколько минутъ. Отъ момента закуриванія трубки, до благополучнаго окончанія припадка кашля, нечего и думать заговорить съ чукчей. Былобы напрасно въ эти торжественныя минуты пытаться втянуть его въ разговоръ -- пока онъ наслаждается своей трубкой, онъ не замѣчаетъ ничего кругомъ.
Между нашими знакомыми чукчами былъ одинъ, который нюхалъ табакъ. Этотъ передовой, свѣтскій человѣкъ прожилъ, правда, довольно долго среди русскихъ и у него были еще и другія слабости, напримѣръ: употребленіе вилки, съ помощью которой онъ ѣлъ мясо моржа, и роговой ложки, которой онъ ѣлъ ворвань и рубленную траву. Въ тѣхъ кругахъ, гдѣ онъ теперь вращался его считали слишкомъ важнымъ и съ такимъ пустымъ, жеманнымъ фатомъ не хотѣли даже дѣла имѣть!
Во второй половинѣ ноября я посѣтилъ сосѣднее племя чукчей -- оленеводовъ, такъ какъ мы хотѣли раздобыть свѣжаго оленьяго мяса. Ихъ лагерь находился приблизительно въ шестидесяти пяти километрахъ, но дни были короткіе и собаки стали очень лѣнивы, поэтому намъ пришлось заночевать на льду. На слѣдующій день разразилась буря съ сильной мятелью. Я не могъ разглядѣть и слѣда дороги, но мой опытный кучеръ управлялъ санями въ этой снѣжной пустынѣ съ безукоризненной увѣренностью. Мѣстность была совершенно ровная, но изъ-за сильной бури мы увидѣли палатки чукчей только тогда, когда подъѣхали къ нимъ совсѣмъ близко.
Впервые мнѣ пришлось провести ночь въ чукотскомъ жильѣ. Я боялся, что задохнусь отъ жары и вони. Существовала единственная возможность заснуть: надо было просунуть голову подъ оленій мѣховой занавѣсъ, во внѣшнюю часть палатки. Такъ мы всѣ и спали -- корпусомъ въ одной палаткѣ, головою -- въ другой. Но и этотъ хитроумный способъ имѣлъ свои непріятныя стороны, въ чемъ я скоро убѣдился. Внѣшняя палатка служитъ мѣстомъ пребыванія всѣхъ собакъ. Нѣсколько разъ за ночь пришлось испытать ощущеніе чего-то необыкновенно холоднаго. Оказалось, что собаки, желая проникнуть во внутреннюю палатку, нѣжно лизали намъ лица или обнюхивали грудь своими холодными носами.
Въ общемъ, эти чукотскіе палатки были самыми оригинальными гостиницами, въ какихъ мнѣ когда-либо приходилось ночевать, и не удивительно, что я былъ на седьмомъ небѣ, очутившись опять въ своей узкой, но уютной каютѣ на борту "Роджерса".