Гибель "Роджерса".
Лагерь Хёнтъ, Иддидля, Сѣверная Сибирь, 31-го декабря 1881 года.
Во второй половинѣ ноября, я посѣтилъ сосѣднее племя оленныхъ чукчей для того, чтобы получить для нашего стола новый запасъ свѣжаго мяса. Лагерь находился всего лишь въ 40 миляхъ, но, такъ какъ дни были очень коротки, а собаки -- очень лѣнивы, то намъ и пришлось переночевать на снѣгу. На слѣдующій день, прямо въ лицо намъ дулъ рѣзкій вѣтеръ и несся снѣгъ, но мой возница правилъ съ такою увѣренностью въ этой снѣжной пустынѣ, гдѣ я не замѣчалъ рѣшительно ничего, что могло бы указать путь, что привезъ меня прямо къ юртамъ чукчей. Почва была совершенно ровная, но вслѣдствіе сильной метели мы замѣтили юрты только тогда, когда подъѣхали къ нимъ совершенно близко. Я нашелъ, что юрты схожи съ чоуанскими; но до сихъ поръ я могъ познакомиться съ внутренностью ихъ юртъ лишь поверхностно, тогда какъ теперь мнѣ пришлось провести въ одной изъ нихъ цѣлую ночь и рисковать задохнуться отъ жары и спертаго воздуха. Былъ только одинъ способъ заснуть, именно просунуть голову подъ занавѣску изъ оленьей шкуры такъ, чтобы она находилась во внѣшней юртѣ; въ спальнѣ, или іорангѣ, было такъ жарко, что никакого одѣяла не требовалось. Такимъ образомъ и спали мы всѣ съ головами въ одной горницѣ и съ туловищами -- въ другой; само собою разумѣется, что такой способъ спанья, какъ мнѣ пришлось потомъ не разъ убѣждаться, имѣетъ свои неудобства. Внѣшняя юрта, или іорангъ, служитъ убѣжищемъ для всѣхъ собакъ, а потому сдувается нерѣдко, что вдругъ среди ночи вы съ ужасомъ просыпаетесь, пробужденные ощущеніемъ чего-то холоднаго на лицѣ, и скоро догадываетесь, что одно изъ этихъ животныхъ въ пылу особенной нѣжности тщательно лижетъ вамъ лицо, или же, пытаясь проникнуть во внутреннюю юрту, тычетъ вамъ своимъ холоднымъ носомъ въ грудь. Я досталъ у чукчей превосходнаго, молодаго оленя и отправился домой. Въ Теопъ-кейнѣ, небольшомъ селеніи туземцевъ, на ближайшемъ отъ нашей избы берегу, я нашелъ Путнама, который снаряжалъ своихъ собакъ для поѣздки въ Ванкараменъ, отстоящій отъ насъ верстъ на 225 къ сѣверо-западу, съ тѣмъ, чтобы устроить тамъ складъ провіанта для весенней нашей экспедиціи; онъ прибылъ сюда еще вечеромъ истекшаго дня въ туземной лодкѣ и перевезъ въ ней сани и 18 собакъ. Петерсенъ сопровождалъ его въ эту экспедицію, которая, предполагалось, возьметъ не менѣе десяти дней. Я выждалъ, пока они отправились въ путь, а затѣмъ и самъ отправился на край береговаго льда, чтобы отсюда перебраться въ лодкѣ на островъ; но новый ледъ и сало были такъ густы, что тяжело нагруженная лодка не могла двигаться впередъ; послѣ полуторачасовой безостановочной и притомъ очень тяжкой работы, мы успѣли отъѣхать отъ окраины береговаго льда не дальше, какъ на три длины лодки, такъ что поневолѣ пришлось вернуться назадъ; обратное наше путешествіе продолжалось никакъ не менѣе двухъ часовъ. На слѣдующій день, мы снова сдѣлали попытку пробраться на островъ, но и на этотъ разъ успѣли отойдти отъ берега не болѣе какъ футовъ на 400, причемъ пользовались лодкою, какъ мостомъ между глыбами льда. Новый ледъ былъ на столько крѣпокъ, что хотя лодка и погружалась въ него повидимому, но на самомъ дѣлѣ онъ только гнулся подъ нею, какъ гнется каша подъ ложкою. Снова пришлось намъ возвратиться вспять, но на этотъ разъ я уже твердо рѣшился дождаться, пока замерзнетъ каналъ, что по моимъ разсчетамъ, должно было случиться въ скоромъ времени, такъ какъ вѣтеръ дулъ на материкъ и сало и льдины постоянно подгонялись имъ къ тому мѣсту, гдѣ и прежде ледъ стоялъ мостомъ. На слѣдующій день шелъ такой сильный снѣгъ, что мы не могли даже разглядѣть нашего острова, но въ то же время намъ показалось, что ледъ сталъ вплоть до мысочка; тотчасъ же нѣсколько туземцевъ, вооружась лыжами и палками, отправились попытать счастья и изслѣдовать, дѣйствительно ли можно добраться по льду до острова. Вышеупомянутыя палки были для меня совершенною новинкою и ихъ замысловатое устройство заслуживаетъ подробнаго описанія. Дѣлаются онѣ изъ дерева и величиною нѣсколько побольше обыкновенной палки, употребляемой для гулянья; въ нижній конецъ ея вдѣланъ обыкновенно моржовый клыкъ, а въ двухъ дюймахъ отъ конца находится обручъ въ 6--8 дюймовъ въ поперечникѣ, прикрѣпленный къ палкѣ многочисленными ремнями изъ тюленьей кожи; этотъ обручъ и сѣтка изъ ремней лежатъ свободно на снѣгу и могутъ сдержать на немъ и на мелкомъ льду порядочную тяжесть. Когда туземцы отправляются на берегъ на тюленью охоту или же ставить тенета на тюленей, они обуваются въ лыжи, берутъ въ руки эти палки, и приходится лишь удивляться, какъ они рискуютъ ходить по самымъ опаснымъ мѣстамъ. Такъ, напримѣръ, не разъ случалось мнѣ видѣть ихъ бродящими совершенно беззаботно по самому тонкому льду, который поднимался то тамъ, то сямъ отъ напора волнъ; здѣсь же кстати будетъ замѣтить объ одномъ крайне удивительномъ явленіи, касающемся установившагося льда: хотя всякое движеніе уже нѣсколько недѣль какъ прекратилось, тѣмъ не менѣе поверхность льда была волнистая и указывала ясно на происходившее подъ нимъ волнообразное движеніе; часто приводилось мнѣ въ теченіе моихъ странствованій наблюдать ледъ такого вида, который какъ будто застылъ моментально вслѣдствіе сильнаго мороза въ ту минуту, когда волны не успѣли еще улечься и море не сдѣлалось еще гладкимъ.
Около трехъ четвертей часа послѣ того, какъ мой авангардъ двинулся въ путь, я получилъ извѣстіе, что всѣ счастливо добрались до острова и что ледъ вполнѣ проходимъ; тотчасъ же нашлась цѣлая толпа туземцевъ, пожелавшихъ тоже переправиться на островъ и выразившихъ желаніе захватить меня съ собою на салазкахъ, такъ какъ я былъ еще слишкомъ мало опытенъ въ бѣгѣ на лыжахъ; трое саней открывали шествіе, а за ними шли пѣшкомъ человѣкъ 20 туземцевъ; къ сожалѣнію, салазки, на которыхъ я сидѣлъ, сломались, едва только мы добрались до мелкаго льда, и я йогрузился до самыхъ плечъ въ холодную воду и ледяное сало. Быстро перевернувшись и постоянно повторяя это движеніе, мнѣ удалось, однако, продержаться на водѣ до тѣхъ поръ, пока ко мнѣ не подъѣхали другія сани; я ухватился за нихъ руками, сталъ болтать ногами и скоро достигъ ледяной глыбы, на которой стояли уже почти всѣ пѣшеходы. Пришлось пересѣсть на другія сани, которыя подталкивалъ сзади одинъ изъ туземцевъ, когда собаки отказывались встащить меня на какую нибудь высокую ледяную глыбу; перетаскиваемый и переталкиваемый такимъ образомъ съ одной глыбы на другую, достигъ я, наконецъ, послѣ полуторачасоваго путешествія, самаго непріятнаго изъ всѣхъ когда либо совершенныхъ мною, нашего острова, причемъ замѣчу, что туземцы все время стояли совершенно безопасно на своихъ лыжахъ тамъ, гдѣ я проваливался съ санями.
Черезъ восемь дней, возвратился назадъ и Путнамъ, который выдержалъ сильную снѣжную бурю при переѣздѣ черезъ бухту Пилканъ или Колючинскую, какъ она обыкновенно обозначается на картахъ. Онъ былъ принужденъ провести ночь подъ открытымъ небомъ, да къ тому же еще на льду, такъ какъ во время "пурги" (такъ называются по всей Сибири снѣжныя бури), нѣтъ рѣшительно никакой возможности добиться того, чтобы животныя бѣжали впередъ; приходится спокойно ожидать, чтобы буря утихла, и тогда уже продолжать путь. Само собою разумѣется, что въ безграничныхъ пустыняхъ, въ родѣ тундры и ледяныхъ полей, выжиданіе можетъ быть одинаково опасно, какъ и продолженіе пути, такъ какъ здѣсь нерѣдко случается, что и экипажъ, и собаки, и самъ путешественникъ заметаются снѣгомъ и погребаются въ немъ навѣки. Когда, какъ это не разъ уже случалось, пурга застаетъ въ пути почтовую повозку, то поневолѣ приходится отправлять для ея спасенія цѣлый отрядъ людей подъ руководствомъ человѣка, хорошо знающаго мѣстность; люди эти находятъ на пути какой нибудь холмъ, причемъ вожакъ указываетъ на послѣдній и говоритъ: "я не видѣлъ его никогда прежде"; рабочіе принимаются тогда за работу, разгребаютъ лопатами снѣгъ и зачастую отрываютъ и повозку, и лошадей, и проѣзжихъ, которые или успѣли замерзнуть окончательно, или же недалеки отъ смерти. Вообще, туземцы, живущіе вблизи тундры, знаютъ превосходно тѣ признаки, которые предвѣщаютъ приближеніе пурги, и въ такомъ случаѣ никогда не предпринимаютъ никакой поѣздки, если погода хотя сколько нибудь сомнительна. Въ другихъ мѣстностяхъ, гдѣ высокія береговыя горы или лѣсочки, разбросанные по сторонамъ, представляютъ собою достаточные указатели дороги, въ такой предосторожности нѣтъ необходимости, такъ какъ въ самомъ худшемъ случаѣ приходится бояться лишь ночевки въ метель подъ открытымъ небомъ. Въ пургу на Пилканской бухтѣ Путнамъ отморозилъ себѣ руку, а Петерсенъ оконечности пальцевъ.
Черезъ нѣсколько дней по возвращеніи изъ этой поѣздки, Путнамъ снова отправился въ путь и на этотъ разъ уже къ бухтѣ св. Лаврентія, гдѣ хотѣлъ навѣстить наше судно и кстати переговорить о санной поѣздкѣ въ Нижне-Колымскъ, гдѣ хотѣлъ развѣдать, не слышно ли было чего нибудь о "Жаннеттѣ". Когда онъ прибылъ въ деревню Чейптунъ, отстоящую всего на два дня пути отъ зимовки "Роджерса", то былъ испуганъ ужасною вѣстью, только-что привезенною однимъ возвратившимся изъ бухты св. Лаврентія туземцемъ, который разсказывалъ, что корабль сгорѣлъ до тла и что экипажу удалось спасти лишь очень небольшую часть припасовъ. Разсказывали также, что никто не погибъ въ пожарѣ и что офицеры и матросы живутъ теперь въ юртахъ туземцевъ и питаются наравнѣ съ ними вяленымъ моржовымъ мясомъ. Изъ разсказовъ оказывалось, что пожаръ случился 1-го декабря, тогда какъ на самомъ дѣлѣ несчастье посѣтило насъ днемъ раньше. Такъ какъ Путнамъ былъ совершенно убѣжденъ въ достовѣрности сообщеннаго ему слуха, то немедленно возвратился къ нашей зимовкѣ, чтобы захватить съ собою припасовъ для несчастныхъ товарищей. 27-го декабря, онъ снова пустился въ путь къ бухтѣ св. Лаврентія; теперь онъ ѣхалъ въ сопровожденіи четырехъ большихъ саней, до верху нагруженныхъ хлѣбомъ, кофе, сахаромъ, пеммиканомъ (вяленое мясо) и мясными консервами. Онъ захватилъ также съ собою нѣсколько книгъ и фунтовъ 100 табаку и папиросъ -- почти половину того, что мы имѣли. 3-го января, въ Идлидлю прибылъ капитанъ Бёрри; онъ подтвердилъ печальную вѣсть о гибели судна почти со всѣмъ грузомъ и далъ мнѣ порученіе отправиться тотчасъ же въ Нижне-Колымскъ, а оттуда на ближайшую телеграфную станцію Сибири, откуда я долженъ былъ послать нашему морскому министру телеграмму о постигшемъ насъ несчастій; затѣмъ я долженъ былъ безъ остановокъ ѣхать черезъ Сибирь и Европу въ Вашингтонъ, чтобы доставить туда подробный письменный рапортъ о гибели нашего судна.
30-го ноября, около 9 часовъ утра, въ носовой части зимовавшаго въ бухтѣ св. Лаврентія "Роджерса" былъ замѣченъ густой дымъ, который выходилъ клубами изъ подъ-палубы: достаточно было для всякаго увидать это зрѣлище, чтобы понять, что на кораблѣ пожаръ. Съ большою поспѣшностью, но безъ всякой безпорядочной тороплибости, всѣ люди отправились на свои мѣста въ ожиданіи приказаній и дальнѣйшихъ распоряженій офицеровъ; люки были тотчасъ же заперты и всѣ помпы пущены въ ходъ. Изъ ручной помпы, накачиваемой экипажемъ и помѣщавшейся на носу, а также изъ паровой пожарной трубы, гдѣ поддерживался всегда огонь для нагрѣванія парохода, скоро излились цѣлые потоки воды. Но едва лишь отворили одинъ люкъ для того, чтобы облегчить нѣсколько доступъ водѣ, какъ цѣлыя массы густаго, удушливаго дыма вырывались оттуда наружу и мѣшали работѣ такъ, что люди у помпъ должны были постоянно мѣняться, а кочегаръ у котла принужденъ былъ оставить свой постъ. Тогда затворили снова всѣ двери и люки, но проломали отверстіе въ палубѣ и черезъ него стали тушить огонь. Такъ продолжалось нѣкоторое время, пока не починили развинченныхъ на зиму трубокъ большихъ котловъ, которые и пущены были затѣмъ въ ходъ; оказалось, что это было сдѣлано какъ разъ во время, потому что приходилось покинуть помѣщеніе около малаго котла вслѣдствіе непомѣрнаго дыма, не дававшаго людямъ дышать. Между тѣмъ отворили кухонный кранъ и пустили изъ него воду черезъ пробоины въ палубѣ, но ничто не дѣйствовало на огонь, который съ минуты на минуту разгорался все болѣе и болѣе. Когда судно было обращено заднею частью противъ вѣтра для того, чтобы помѣшать распространенію разбушевавшейся стихіи въ эту сторону, экипажъ принялся перетаскивать масло и порохъ изъ носоваго помѣщенія на бакъ, откуда, въ случаѣ нужды, легко было выкинуть все это за бортъ или перегрузить въ лодки; вскорѣ дымъ началъ проникать въ угольныя ямы и въ топку, такъ что пришлось употребить вскорѣ людей на переноску припасовъ и пушныхъ одеждъ изъ кормовыхъ кладовыхъ въ болѣе безопасное мѣсто; но припасныя кладовыя были уже полны дымомъ и угольнымъ газомъ, такъ что тамъ не было никакой возможности работать. Оставалось еще одно средство къ спасенію, именно перерѣзать паровую трубу и наполнить такимъ образомъ всю внутренность судна паромъ; сначала дѣйствительно казалось, что огонь можетъ быть потушенъ именно такимъ путемъ. У всѣхъ явилась надежда. Но труба расплавилась и дымъ въ машинномъ отдѣленіи сгустился до такой степени, что кочегары выскочили оттуда, едва не задохнувшись. Нечего было болѣе обманывать себя и утѣшать надеждою -- корабль погибъ безвозвратно и слѣдовало направить всѣ старанія на то, чтобы спасти экипажъ. Все, что осталось отъ парусовъ, было поставлено и сдѣлана была попытка навесть судно на берегъ, такъ какъ вся бухта была переполнена саломъ и новымъ льдомъ, который не былъ достаточно твердъ, чтобы сдержать человѣка, и въ то же время слишкомъ густъ, чтобы дозволить спустить лодки и спасаться на нихъ. Но судьба, казалось, вооружилась противъ несчастнаго судна; ветеръ, дувшій въ теченіе всего утра, пока могъ увеличивать опасность, съ большою силою, теперь вдругъ спалъ и притомъ какъ разъ въ тотъ именно моментъ, когда всѣ жаждали только вѣтра для того, чтобы онъ натолкнулъ пароходъ на берегъ. Такимъ образомъ, едва замѣтное поступательное движеніе корабля зависѣло теперь лишь отъ движенія льда и теченія; судно не слушалось руля и направлялось очень тихо въ каналъ, лежащій между островомъ Литке и плоскою, тянущеюся съ берега далеко въ море, косою. Когда, наконецъ, "Роджерсъ" попалъ здѣсь на мель, то снова явилась у всѣхъ надежда, что можно будетъ спасти что нибудь; но, къ сожалѣнію, недолго пришлось лелѣять эту надежду, такъ какъ густой дымъ не допускалъ приблизиться къ конденеорному клапану, отворивъ который можно было напустить въ корпусъ воды и такимъ образомъ потушить огонь, пользуясь тѣмъ, что судно сидитъ на мели. Три или четыре толчка, и снова судно вышло на глубину; пока оно проходило мимо плоской косы, попробовали, при помощи легонькой лодки изъ шкуръ, завести на берегъ канатъ; два или три раза всѣ попытки оставались тщетными, не смотря на нечеловѣческія усилія людей; наконецъ, послѣдняя отчаянная попытка увѣнчалась успѣхомъ; канатъ былъ завезенъ на берегъ, а къ нему прикрѣпили другой потолще, который и обмотали вокругъ вмерзшаго крѣпко въ землю бревна. По этому канату хотѣли провести къ берегу всѣ пять лодокъ, но оказалось, что такой способъ сообщенія требуетъ слишкомъ много времени, такъ что пришлось отрѣзать обѣ заднія лодки и пересадить спасавшихся на нихъ людей на остальныя. Тогда отрѣзали и канатъ, прервавъ такимъ образомъ всякую связь съ предоставленнымъ своей печальной судьбѣ кораблемъ. Тяжело было перетаскивать лодки. Не было еще полуночи, когда послѣдняя лодка отчалила отъ "Роджерса", и хотя разстояніе до берега не превышало 225 саженъ, тѣмъ не менѣе онѣ достигли берега только въ 2 часа утра. Еще раньше, однако, видно было, какъ пламя бѣшено вырвалось изъ передняго люка и заѣѣмъ сразу охватило весь корабль. Какъ будто послѣдній, отчаянный сигналъ бѣдствія съ покинутаго судна, въ этотъ самый моментъ изъ пламени взвилась къ темнымъ небесамъ ракета да два ружья, оставленныя по необходимости гдѣ-то на шканцахъ, дали залпъ надъ могилою "Роджерса". Вѣтеръ, перемѣнившій между тѣмъ направленіе и дувшій теперь на юго-востокъ, къ великой радости всего спасшагося экипажа, гналъ корабль прямо на берегъ; но тутъ снова задержалъ его на пути ледъ и онъ двинулся въ каналъ и ушелъ далеко въ глубь бухты, гдѣ его можно было видѣть горящимъ еще утромъ 2-го декабря; здѣсь, наконецъ, онъ пошелъ ко дну.
Слишкомъ измученные для того, чтобы думать объ устройствѣ себѣ убѣжища на ночь, всѣ провели ночь подъ открытымъ небомъ. На слѣдующее утро оказалось, что вѣтеръ, повернувшій ночью на сѣверо-востокъ, прогналъ ледъ отъ берега; тотчасъ же спустили на воду лодки и направили курсъ къ ближнему туземному поселенію Нунамо, находившемуся на мысѣ того же имени, но не успѣли еще отъѣхать на болѣе значительное разстояніе, какъ ледъ снова началъ спираться и до того угрожалъ лодкамъ, что не оставалось ничего болѣе, какъ поспѣшно вернуться назадъ и вытащить лодки на берегъ. Въ теченіе второй ночи, которую пришлось провести въ томъ же мѣстѣ, бушевала страшная метель, а лодки съ ихъ парусами доставляли несчастному экипажу "Роджерса" лишь самое ненадежное убѣжище. Еще при самомъ началѣ пожара двое чукчей были случайно на караблѣ; затѣмъ они вмѣстѣ съ экипажемъ перебрались на берегъ и тотчасъ же направились по домамъ. Утромъ 2-го декабря, эти люди возвратились вмѣстѣ съ другими туземцами на берегъ и привезли съ собою всѣ сани, которыя имъ удалось достать въ своемъ селеніи, для того, чтобы убѣдить капитана Бёрри отправить людей къ нимъ въ селеніе, гдѣ они могли бы остаться жить, пока не придетъ помощь изъ отчизны. При подобныхъ обстоятельствахъ, конечно, нельзя было желать лучшаго, приходилось лишь порадоваться радушному предложенію туземцевъ, которое безъ дальнихъ размышленій съ великою признательностью было принято капитаномъ Бёрри. Мичманъ Хёнтъ остался еще на нѣкоторое время съ небольшимъ отрядомъ на берегу, для того, чтобы, когда дозволитъ состояніе льда, перевезти въ деревню лодки и припасы; онъ послѣдовалъ за всѣми лишь черезъ нѣсколько дней. Векторѣ оказалось, что и нѣкоторыя другія селенія готовы принять къ себѣ нѣсколькихъ людей съ "Роджерса" и черезъ нѣсколько времени рѣшительно весь экипажъ былъ размѣщенъ по селеніямъ, расположеннымъ по бухтѣ св. Лаврентія. Обѣ собаки, захваченныя съ собою на "Роджерсъ", къ величайшему сожалѣнію всего экипажа, погибли во время пожара; въ особенности всѣ горевали объ одной изъ нихъ, пресмѣшномъ маленькомъ звѣркѣ, получившемъ на кораблѣ кличку "Одноглазый Рилей" и сдѣлавшемся съ первыхъ же дней любимцемъ всѣхъ матросовъ.
Огорченіе туземцевъ при видѣ горящаго среди непроходимаго льда судна было, безъ всякаго сомнѣнія, очень глубоко и сильно. Старый старшина того селенія, гдѣ люди съ "Роджерса" нашли первый пріютъ, всплеснулъ отчаянно руками и воскликнулъ: "Корабль *вамъ вареный, нехорошо! Очень много людей вамъ вареный, не придутъ берегъ!" Почти всѣ туземцы по близости мыса Восточнаго обладаютъ нѣкоторыми познаніями въ англійскомъ языкѣ, а многіе даже бѣгло объясняются на немъ. Одинъ чукча изъ Пловерской бухты, котораго я видѣлъ на китоловномъ пароходѣ "Бельведеръ", говорилъ поанглійски такъ бойко и вѣрно, какъ будто бы по меньшей мѣрѣ родился въ Сѣверо-американскихъ Штатахъ и всю жизнь свою провелъ тамъ; онъ цѣлыхъ 14 лѣтъ прослужилъ на американскихъ корабляхъ и успѣлъ побывать на нихъ почти во всѣхъ странахъ свѣта. На родинѣ своей онъ, конечно, считается теперь великимъ лгуномъ, такъ какъ никто и не думаетъ вѣрить его невѣроятнымъ, но въ то же время вполнѣ согласнымъ съ дѣйствительностью разсказамъ о земляхъ бѣлыхъ людей и въ особенности о необыкновенныхъ животныхъ, съ виду очень напоминающихъ человѣка, но обладающихъ хвостомъ и четырьмя руками, вмѣсто двухъ рукъ и двухъ ногъ. Впрочемъ, всѣ туземцы, посѣщавшіе нашъ домъ въ Идлидлѣ вовсе не прочь были хоть вѣчно слушать наши разсказы объ обезьянахъ и попугаяхъ, этихъ чудесныхъ говорящихъ птицахъ, и зачастую приходилось мнѣ, по ихъ неотступной просьбѣ, переводить языкъ попугаевъ на чукотскій; это дѣлало мои разсказы осязательнѣе и привлекательнѣе, но для самого разсказчика, обладавшаго лишь весьма ограниченными свѣдѣніями въ обоихъ языкахъ, доставляло немало трудностей.
Около этого времени случилось въ бухтѣ св. Лаврентія такое обстоятельство, которое совершенно ясно доказало, что вѣрность изреченія библіи: "ею же мѣрою..." и т. д., можетъ оправдаться даже въ самомъ непродолжительномъ времени. Вскорѣ послѣ прибытія "Роджерса" въ зимнюю стоянку, одинъ старый чукча, по имени Уинчелинъ, захваченъ былъ бурею на китовой ловлѣ и принужденъ былъ въ теченіе цѣлой недѣли оставаться на островѣ Литке; съ нимъ находилось нѣсколько мужчинъ, женщинъ и дѣтей, очутившихся въ одинаковомъ съ нимъ бѣдственномъ положеніи, въ полной невозможности какимъ бы то ни было путемъ попасть на берегъ или добраться до корабля. Когда капитанъ Бёрри увидалъ съ "Роджерса", какъ они въ отчаяніи бѣгали по берегу и разъискивали какихъ нибудь животныхъ, которыми могли бы утолить свой голодъ, онъ почувствовалъ состраданіе къ этимъ несчастнымъ. Онъ приказалъ спустить лодку и, прикрѣпивъ ее къ судну, добрался на веслахъ почти до самаго островка; здѣсь бросилъ онъ за бортъ боченокъ съ хлѣбомъ и мясомъ и имѣлъ удовольствіе видѣть, какъ этотъ боченокъ былъ прибитъ волнами къ берегу и поднятъ голодающими. Когда черезъ два дня буря стихла, старый чукча явился на "Роджерсъ", чтобы принести свою живѣйшую благодарность тѣмъ, кто избавилъ его отъ преждевременной голодной смерти; тутъ же онъ обѣщалъ, когда замерзнетъ бухта, возвратиться и привезти оленьяго мяса. Цонечно, всѣ позабыли объ этомъ случаѣ и вспомнили объ немъ только лишь послѣ пожара, когда старикъ предсталъ предъ капитаномъ Бёрри съ запасомъ оленины и сала; теперь, когда "корабль сварился", ему захотѣлось сдѣлать что нибудь для добрыхъ бѣлыхъ людей, а потому онъ и взялъ къ себѣ въ юрту двухъ матросовъ, а остальныхъ размѣстилъ по своимъ знакомымъ и сородичамъ.