По дорогѣ на Лену.
Наступилъ "переломъ жестокой зимы". Какъ часто и какъ охотно примѣняется это поэтическое сравненіе и все же, думается мнѣ, что тотъ, кто не имѣлъ несчастья путешествовать по сѣверной Сибири раннею весною, не можетъ, собственно говоря, знать, что такое этотъ "переломъ жестокой зимы". По моему мнѣнію, я испыталъ достаточно этихъ жестокихъ зимъ, будучи въ Сѣверной f Америкѣ, а также насмотрѣлся вдоволь и на многое множество ледоходовъ, но, все-таки, долженъ былъ сознаться, что все это было ничто въ сравненіи съ тѣмъ, что мнѣ довелось здѣсь увидѣть. Кто хочетъ посмотрѣть на это грандіозное явленіе во всемъ его величіи и во всемъ его значеніи, тотъ долженъ отправиться во время весенняго половодья въ бассейнъ какой бы то ни было изъ огромныхъ рѣкъ, омывающихъ сѣверную Сибирь; здѣсь увидитъ онъ цѣлые уѣзды, покрытые водою, съ носящимися по ней ледяными глыбами; здѣсь кругомъ на десятки верстъ не замѣтитъ онъ земли и только кое-гдѣ глазъ его различитъ верхушки лѣсовъ, торчащія изъ воды. Путникъ долженъ хорошо знать дорогу, изучить каждую ея неровность и тщательно держаться ея, такъ какъ сани его сотни саженъ ѣдутъ по глубокой водѣ, а самъ онъ полустоитъ на своемъ сидѣньѣ и держится за края, пока вдругъ весь экипажъ не попадаетъ въ какую нибудь неожиданную яму. Большую часть пути онъ долженъ проѣхать верхомъ и познакомиться съ такими дорогами и такою породою лошадей, которыхъ онъ тщетно сталъ бы искать гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ. Такъ поставлено дѣло въ цивилизованной Сибири, т. е. въ той ея части, которая находится подъ управленіемъ чиновниковъ. На востокъ отъ Колымскаго округа, простирающагося немного далѣе 181° вост. долготы, и вверхъ по всему теченію р. Колымы начинается такъ называемая "Дикая Сибирь", которая на самомъ дѣлѣ вовсе не находится подъ властью Россіи; собственно говоря, чукчи никогда покорены не были, такъ какъ хотя тамошніе казаки и одерживали надъ ними не разъ побѣды въ правильномъ бою, все же побѣды эти вовсе не влекли за собою даже временнаго подчиненія этого народа побѣдителямъ. Такимъ образомъ и до сей поры Колымскій округъ составляетъ передовой форпостъ цивилизаціи для того, кто въѣзжаетъ въ него съ востока. Когда я достигъ Нижнеколымска, то уже перенесъ столько опасностей и трудностей всякаго рода, что по прибытіи къ мѣсту назначенія мнѣ казалось, что я поборолъ самое худшее и что остальную часть пути по русскимъ почтовымъ дорогамъ я совершу сравнительно легко и удобно. Пожалуй, впрочемъ, что такъ было и въ дѣйствительности, но все же и теперь приходилось мнѣ испытывать разныя неудачи и трудности, по крайней мѣрѣ, равняющіяся тому, что мнѣ пришлось пережить въ "Дикой Сибири". Главное удобство дальнѣйшаго моего странствованія состояло въ томъ, что ѣхать вообще можно было скорѣе; объ особенныхъ удобствахъ путешествія по Сибири не можетъ быть и рѣчи, развѣ только зимою, да и то лишь въ западныхъ частяхъ этой страны.
Для меня было особеннымъ счастіемъ то, что весь путь свой до Верхоянска я могъ совершить въ сопровожденіи г. Варова, бывшаго до той поры начальникомъ, или исправникомъ, Колымскаго округа. Вмѣстѣ съ нами ѣхала его маленькая дочь и казакъ, которому поручено было наблюденье за нашими вещами, но который въ то же врёмя приносилъ намъ немалую пользу въ качествѣ фурьера и нашего квартирмейстера; когда мы останавливались дорогою поѣсть или напиться чаю, онъ устраивалъ все это, какъ только могъ лучше, и вообще заботился всячески о нашихъ удобствахъ.
Только теперь, во время этого путешествія, узналъ я, что такое настоящая почтовая дорога и, только благодаря моему чиновному спутнику, наше движеніе по ней совершалось такъ благополучно, какъ того можно было желать. Станціи, гдѣ мы мѣняли упряжки, отстояли одна отъ другой на 60--250 верстъ; но тамъ, гдѣ разстояніе между ними было слишкомъ велико, устроены были полустанки, или такъ называемыя "поварни"; зачастую эти поварни представляютъ собою жилыя избы, но иногда и необитаемыя постройки, гдѣ, однако, путникъ всегда найдетъ достаточный запасъ топлива для того, чтобы сварить мяса или чай, такъ какъ по всей Сибири, за исключеніемъ, конечно, земли чукчей, чай составляетъ любимый и единственный дорожный напитокъ для представителей всѣхъ слоевъ общества; для меня обычай этотъ былъ совершенною новостью, но скоро и я позналъ всю его цѣну; я всегда считалъ употребленіе спиртныхъ напитковъ во время арктическихъ путешествій для согрѣванія тѣла и возбужденія совершенно недопускаемымъ и въ силу этого пилъ всегда во время моихъ странствованій по Сѣверной Америкѣ только слабый мясной наваръ, который можно найдти у всякаго эскимоса, тѣмъ болѣе, что иные способы приготовленія мяса, кромѣ варки, имъ неизвѣстны.
Только въ Сибири убѣдился я, вслѣдствіе долговременнной практики, что чай можетъ при дальнихъ поѣздкахъ по холоду сослужить не меньшую службу, и даже гораздо большую, нежели мясной наваръ; дѣло въ томъ, что пока оттаявается кусокъ мяса, можно успѣть поставить котелокъ съ водою, вскипятить эту послѣднюю, приготовить чай, напиться его и снова пуститься въ дорогу. Когда полустанокъ или поварня обитаема, то терять время на кипяченіе воды не приходится, такъ какъ на ярко горящемъ огнѣ, всегда поддерживаемомъ жителями, путникъ непремѣнно найдетъ большой котелъ или ѣайникъ съ горячею водою. Но и въ необитаемыхъ поварняхъ чай приготовляется очень скоро; растущій здѣсь въ изобиліи лѣсъ обладаетъ превосходными качествами: онъ легокъ, хорошо горитъ, даетъ яркое пламя и много тепла, но въ то же время требуетъ постояннаго подкладыванія новыхъ полѣньевъ. Изъ широкой, густо-смазанной глиною трубы дымъ выходитъ черезъ нѣсколько отверстій, продѣланныхъ въ крышѣ; дрова, наколотыя въ длинныя, тонкія полѣнья, приставляются стоймя съ задней стѣнѣ камина и скоро разгораются яркимъ пламенемъ, благодаря сильной тягѣ черезъ дымогарную трубу вверхъ. Обыкновенно поварни отстоятъ другъ отъ друга на 30--40 верстъ; само собою разумѣется, что всякій путникъ съ радостью подъѣзжаетъ къ ней. Жители этихъ пріютовъ за пріемъ путешественниковъ не получаютъ никакого вознагражденія, но для нихъ прибытіе новаго человѣка составляетъ истинное удовольствіе, и они считаютъ себя вполнѣ вознагражденными за свои труды, связанные съ обязательнымъ пріемомъ постояльцевъ, тѣмъ, что видятъ новыхъ людей и слышатъ отъ нихъ кое-какія новости. Скоро я замѣтилъ, что якуты, исполняющіе обязанности станціонныхъ смотрителей на станціяхъ, расположенныхъ на сѣверъ отъ Якутска, далеко не отличаются избыткомъ дѣятельности и предпріимчивости; надо было уже искуситься въ сношеніяхъ съ ними для того, чтобы получить отъ нихъ необходимую для насъ упряжку. Въ душѣ всѣ они трусы порядочные, но получить отъ нихъ требуемое можно лишь при помощи долгой брани и застращиванія; кто относится къ нимъ дружественно, можетъ быть увѣренъ, что подвергнется неминуемо съ ихъ стороны обману; напротивъ, тотъ, кто съ ними обращается презрительно и грубо, пользуется полнымъ ихъ уваженіемъ. Къ моему великому удовольствію, мой новый другъ -- исправникъ взялъ на себя неизбѣжную и непрерывную ругань и брань и выполнялъ это дѣло съ такимъ успѣхомъ, что лишь очень рѣдко приходилось намъ ждать на нѣкоторыхъ станціяхъ. И тутъ, какъ и во время дальнѣйшихъ моихъ странствованій по Сибири, никогда и рѣчи не было о ночевкѣ; все время мы ѣхали день и ночь, а потому и проѣхали 1,500верстное разстояніе до Верхоянска лишь всего въ 18 дней.
На пятый день послѣ нашего отъѣзда изъ Среднеколымска перевалили мы черезъ водораздѣлъ между Колымой и Индигиркою; возлѣ самой дороги возвышается здѣсь на вершинѣ холма большой деревянный крестъ, обозначающій границу между Колымскимъ и Верхоянскимъ округами. Здѣсь пришлось намъ остановиться на нѣсколько минутъ и вылѣзти изъ саней, такъ какъ мой старикъ и его маленькая дочь пожелали еще разъ формально и и притомъ самымъ благочестивымъ образомъ проститься съ только что оставленнымъ нами округомъ. И вотъ они, стоя другъ возлѣ друга у подножія креста, обративши взоры свои на востокъ (а старикъ, не смотря на вѣтеръ и метель, съ шапкою въ рукахъ), шептали про себя общую молитву и крестились, пока остальные смотрѣли на нихъ внимательно и почтительно молчали. Сани стояли между тѣмъ на дорогѣ, а лошади, воспользовавшись краткою остановкою, разрывали копытами снѣгъ и пощипывали находившуюся подъ нимъ мерзлую траву. Крестъ былъ увѣшанъ всевозможными маленькими тряпками, лентами и пучками конскихъ волосъ, а въ многочисленныхъ щеляхъ стараго, во многихъ мѣстахъ растрескавшагося дерева виднѣлось много мѣдныхъ монетъ; все это были жертвоприношенія прежнихъ путешественниковъ, положенныя ими сюда въ отвращеніе всякихъ бѣдствій, могущихъ съ ними приключиться по ту сторону границы. И наша путешествующая компанія принесла свою лепту въ это своеобразное собраніе: старикъ положилъ туда листъ табаку, а дѣвочка -- ленточку изъ своихъ темныхъ кудрей; что касается меня, то я вырвалъ по одному волоску изъ хвостовъ нашихъ лошадей, увязалъ ихъ въ пучекъ и привязалъ этотъ послѣдній къ одному изъ торчавшихъ подлѣ креста шестовъ, на которыхъ развѣвалось уже много подобныхъ жертвъ.
Черезъ нѣсколько дней мы прибыли въ селеніе Абуй, гдѣ и остановились въ домѣ головы, или старшины, рослаго сѣдовласаго якута, пріятной наружности, отличавшагося спокойнымъ, но полнымъ сознанія своего достоинства обращеніемъ, производившимъ на меня глубокое впечатлѣніе; онъ принялъ насъ въ свой домъ, который былъ гораздо больше и содержался гораздо чище остальныхъ якутскихъ домовъ, видѣнныхъ мною до той поры; пріемъ былъ крайне радушный и сопровождался роскошнымъ угощеніемъ изъ мерзлой рыбы и замороженныхъ сливокъ. Двое женатыхъ сыновей жили вмѣстѣ съ нимъ въ томъ же домѣ. Когда наши олени были снова запряжены, я, къ немалому моему изумленію, увидалъ, что нашъ почтенный и именитый хозяинъ натягиваетъ на себя свою шубу, чтобы ѣхать съ нами за ямщика; онъ оказался превосходнымъ возницею и могъ минута въ минуту опредѣлить, когда встрѣтится намъ на пути поварня и когда доѣдемъ мы до слѣдующей станціи. Не смотря, однако, на его располагающую къ довѣрію наружность, скоро я замѣтилъ, однако, что и славный Николай Чагра -- бывалый, старый плутъ; когда мы прибыли на слѣдующую станцію, я увидалъ, напримѣръ, какъ онъ, среди самой благочестивой молитвы предъ висящимъ въ углу избы образомъ, дѣлалъ одному изъ другихъ ямщиковъ знаки, которые отнюдь не касались молитвы и совершенно не подходили къ его настроенію въ ту минуту; лицо его сохраняло при этомъ выраженіе глубокой вдумчивости и въ то же время почтенности, и я, признаюсь, былъ немало удивленъ, сдѣлавъ такое неожиданное открытіе.
Послѣ нѣсколькихъ дней пути достигли мы такой станціи, гдѣ начинается самый длинный перегонъ въ 250 верстъ до слѣдующей перемѣны оленей; по непріятной случайности, какъ разъ тутъ мы и не могли найдти достаточнаго числа упряжныхъ оленей, такъ что намъ предстояла далеко не радостная перспектива застрянутъ въ трудныхъ горныхъ перевалахъ этого перегона. Какъ бы то ни было, но мы, все-таки, двинулись въ путь и къ утру слѣдующаго дня достигли первой поварни, гдѣ, къ величайшему моему удовольствію, застали нѣсколькихъ якутовъ съ 60 прекрасными и сильными оленями, возвращавшихся домой изъ поѣздки на Колыму, куда они доставили для одного изъ мѣстныхъ торговцевъ большой транспортъ товаровъ. Такъ какъ они ѣхали по одному съ нами направленію, то мнѣ казалось совершенно простымъ нанять ихъ до слѣдующаго селенія; къ сожалѣнію, скоро я долженъ былъ разочароваться, такъ какъ не принялъ въ разсчетъ якутскаго упрямства; не смотря на предложенную имъ г. Варовымъ богатую плату, къ которой я съ своей стороны счелъ долгомъ прибавить особое вознагражденіе, они стояли на своемъ, что будутъ дѣлать по 50 верстъ въ день и проводить ночи въ поварняхъ, такъ что намъ потребовалось бы при такой ѣздѣ цѣлыхъ четыре дня на перегонъ, который можно было бы сдѣлать въ какихъ нибудь полтора дня. Такъ какъ ни обѣщаніе награды, ни угрозы не могли подѣйствовать на этихъ людей, то мой спутникъ объявилъ мнѣ, что онъ и безъ согласія возьметъ у нихъ до слѣдующей станціи
12 лучшихъ ихъ оленей и оставитъ послѣднихъ тамъ у старшины селенія вмѣстѣ съ приличнымъ вознагражденіемъ за сослуженную ими намъ службу. Само собою разумѣется, что хозяева оленей и не думали раздѣлять этого намѣренія, и потому тотчасъ же поднялся громкій и оживленный разговоръ, изъ котораго, къ сожалѣнію, я не понялъ ни одного слова, но такъ какъ я увидалъ, что старый исправникъ сталъ вдругъ подчивать одного изъ якутовъ кулаками, а нашъ казакъ въ то же время набросилъ на другаго, пытавшагося было бѣжать, свой арканъ, то я счелъ долгомъ справиться у г. Варова, не время ли и мнѣ начать дѣйствовать и что именно предстоитъ мнѣ дѣлать. Онъ отвѣчалъ мнѣ, что теперь болѣе ничего не нужно, такъ какъ все благополучно устроилось, и люди стали вполнѣ послушны и добродушны; при этомъ онъ еще разъ повторилъ мнѣ то, что я отъ него не разъ слышалъ, а именно, что изъ якутовъ только при помощи ударовъ можно сдѣлать себѣ друзей; и дѣйствительно, уже черезъ нѣсколько минутъ они явились всѣ, снявъ почтительно шапки, чтобы просить исправника сдѣлать имъ милость и взять у нихъ какихъ ему угодно оленей; затѣмъ, думая, что и этого мало, они запрягли сами намъ оленей и починили однѣ изъ нашихъ саней, сломавшіяся въ пути.
Въ Верхоянскѣ услышалъ я впервыя подробныя свѣдѣнія о высадившихся прошлою осенью въ устьяхъ Лены офицерахъ и матросахъ "Жаннетты", старшемъ инженерѣ Мельвиллѣ, лейтенантѣ Данненхауэрѣ, профессорѣ Ньюкомбѣ и восьми матросахъ. Вотъ что могли мнѣ сообщить со словъ самихъ спасенныхъ о судьбѣ погибшаго судна.
Послѣ того, какъ "Жаннетта" втеченіе почти двухъ лѣтъ носилась по океану, затертая льдами, 12-го іюня 1881 года, вслѣдствіе сильнаго напора сплошнаго льда, она пошла, наконецъ, ко дну и скрылась подъ водою утромъ 13-го іюня на 77° сѣверной широты и 155° восточной долготы. Экипажъ, спасшійся на ледъ съ лодками, санями и припасами, тотчасъ же двинулся по льду на югъ и до 12-го сентября не расходился врознь; въ этотъ день послѣ долгихъ и ужасныхъ блужданій они достигли Семеновскаго острова, самаго западнаго изъ архипелага Новой Сибири, а затѣмъ снова двинулись въ путь по направленію къ устью Лены, которое находится всего лишь въ 75 -- 80 верстахъ отъ этого острова. Для переѣзда черезъ эту часть моря, совершенно свободную отъ льда, капитанъ Делонгъ размѣстилъ всѣхъ своихъ людей въ три лодки, изъ которыхъ въ первой, кромѣ д-ра Амблера и корреспондента Коллинса, находились еще 11 матросовъ; этою лодкою командовалъ онъ самъ; начальство надъ второю лодкою съ лоцманомъ Дёнбаромъ и шестью матросами получилъ лейтенантъ Чиппъ, тогда какъ третья лодка съ 11 же матросами находилась подъ командою инженера Мельвилля, такъ какъ лейтенантъ Данненхауэръ, дѣйствительный начальникъ этого отряда, страдалъ слѣпотою отъ снѣга. Плаваніе шло сначала вполнѣ благополучно, но уже вечеромъ 12-го сентября поднялась страшная буря съ сѣвера, разогнавшая лодки на большое другъ отъ друга разстояніе и такимъ образомъ сдѣлала дальнѣйшую судьбу товарищей по несчастью различною.
Мельвиллю съ его отрядомъ одному улыбнулось счастье, хотя о счастьѣ и не могло бы быть рѣчи, если только принять въ соображеніе тѣ долгія недѣли, которыя они пережили; 14-го сентября, достигъ онъ восточной части дельты р. Лены, а 16-го въѣхалъ въ одинъ изъ рукавовъ этой рѣки и остановился со всѣми своими измученными людьми въ покинутой хижинѣ. Большинство изъ нихъ были больны и страдали отъ отмороженныхъ членовъ; одинъ матросъ сошелъ съ ума. Черезъ нѣсколько дней счастливый случай свелъ ихъ съ туземцами, которые и поспѣшили подать имъ какую могли помощь. Тихо двигались они затѣмъ вверхъ по Ленѣ, перенося всяческія трудности и лишенія; только 2-го ноября, Мельвилль, нарочно выѣхавшій для того, чтобы быть въ состояніи скорѣе облегчить страданія своихъ товарищей, прибылъ въ Булунь, отстоящій верстъ на 250 отъ устья Лены. Здѣсь нашелъ онъ двухъ матросовъ (Ниндерманна съ остр. Рюгена и Нороса) съ лодки Делонга въ состояніи полнаго истощенія. Какъ самые здоровые изъ всѣхъ людей Делонга, они были посланы имъ 9-го октября за помощью близкимъ къ голодной смерти товарищамъ. Тѣ ужасы, которые, по ихъ разсказамъ, перенесли они съ 16-го сентября, когда лодка ихъ достигла западнаго рукава Лены, да и самый способъ ихъ разсказа, слабымъ, прерывающимся отъ рыданій голосомъ, заставили Мельвилля тотчасъ же покинуть мысль о предполагавшемся прежде путешествіи въ Иркутскъ. Онъ позаботился, на сколько было возможно, о дальнѣйшемъ слѣдованіи этихъ двухъ людей и своей команды, а самъ собралъ нѣсколько туземцевъ съ санями и собаками, нагрузилъ на сани припасовъ и отправился снова на сѣверъ, внизъ по Ленѣ. По словамъ обоихъ мотросовъ, Делонгъ находился 9-го октября, когда они его покинули, на сѣверномъ берегу большаго западнаго рукава Лены, но теперь, хотя Мельвилль послѣ долгихъ и тщательныхъ розысковъ въ западной части дельты и нашелъ многочисленные слѣды его отряда, мѣста ихъ стоянокъ и различныя записки, все же онъ не могъ ничего узнать положительнаго о самихъ людяхъ; къ великому его сожалѣнію, наступленіе зимнихъ метелей помѣшало дальнѣйшему движенію его впередъ; да къ тому же всѣ его припасы пришли къ концу, а туземцы отказывались сопровождать его далѣе. Такимъ образомъ, 27-го ноября, онъ возвратился въ Булунь, откуда вскорѣ отправился въ Иркутскъ вмѣстѣ съ 13 спасенными людьми съ "Жаннетты".
Таковы были событія лѣта и осени, о которыхъ мнѣ могли сообщить въ Верхоянскѣ. Между тѣмъ Данненхауэръ успѣлъ уже отправиться вмѣстѣ съ 9 людьми изъ экипажа въ Европу, а Мельвилль, оставшійся съ двумя здоровыми людьми въ Сибири, уже въ послѣднихъ дняхъ января двинулся во главѣ прекрасно снаряженной экспедиціи къ устью Лены, чтобы снова предпринять рядъ поисковъ за Делонгомъ и его отрядомъ. Объ отрядѣ лейтенанта Чиппа до сихъ поръ не было ни слуху ни духу и, хотя спасенные предполагали, что маленькая, плохо построенная лодка Чиппа не выдержала страшной сентябрской бури и пошла ко дну, все же Мельвилль не хотѣлъ оставаться въ неизвѣстности относительно судьбы этихъ несчастныхъ и рѣшилъ сдѣлать все возможное для полученія о нихъ болѣе достовѣрныхъ и положительныхъ свѣдѣній. Русскія власти съ живѣйшимъ интересомъ относились къ участи погибшихъ; онѣ помогали чѣмъ только могли снаряженію экспедиціи, вооруженію и найму людей, а также поспѣшили предупредить береговыхъ туземцевъ, чтобы они принялись съ своей стороны за поиски. Можно было впередъ предвидѣть, что всѣ эти соединенныя усилія не останутся безплодными, а потому теперь всѣ ожидали съ нетерпѣніемъ въ Верхоянскѣ извѣстій съ устьевъ Лены.
Что касается меня, то мнѣ казалось рѣшительно невозможнымъ покинуть страну до тѣхъ поръ, пока мнѣ не удастся узнать подробности предпріятія инженера Мельвилля. Мѣстность, въ которой онъ теперь находился, отстояла отъ Верхоянска всего лишь на 7--8 дней пути; я тотчасъ же рѣшился сдѣлать маленькое отступленіе отъ моего прямаго пути для того, чтобы самому узнать все на мѣстѣ и лично собрать всѣ необходимыя для меня свѣдѣнія. Сердечно простился я съ моимъ прежнимъ спутникомъ и его маленькою дочерью, и въ полночь пустился въ путь по направленію къ морю, отстоявшему на 1,200 верстъ отъ города. Верхоянскій исправникъ далъ мнѣ казака, который долженъ былъ сопровождать меня частью въ качествѣ слуги, частью въ качествѣ охранителя, а болѣе всего въ качествѣ довѣреннаго чиновника особыхъ порученій; ему поручено было наблюдать за моими вещами, требовать, чтобы на станціяхъ мы скоро получали потребную для насъ упряжку, и кромѣ того, вообще ухаживать за мною. Хотя я все еще очень плохо понималъ русскій языкъ, но, къ частію, казакъ мой оказался довольно интеллигентнымъ и грамотнымъ, такъ что мы достигали взаимнаго пониманія при помощи моего словаря и международнаго языка знаковъ. Я никогда не оставлялъ моего словаря, который всегда лежалъ въ саняхъ, подъ моею подушкой, а при остановкахъ въ поварняхъ и на станціяхъ онъ неизмѣнно вносился вслѣдъ за мною вмѣстѣ съ посудой; здѣсь усаживались мы другъ подлѣ друга и прилежно учились по книгѣ до той минуты, когда кушанье было готово; я отъискивалъ зачастую съ большимъ трудомъ подходящее для меня слово и показывалъ затѣмъ Михайлѣ соотвѣтствующее ему слово русское, такъ какъ прочесть его самъ я былъ не въ состояніи; онъ тотчасъ же самымъ тщательнымъ образомъ подчеркивалъ слово ногтемъ большаго пальца и бралъ книгу поближе къ огню, "чтобы лучше разглядѣть буквы"; иногда любезный якутъ становился подлѣ насъ съ лучиною въ рукахъ и свѣтилъ намъ во время нашихъ занятій. Положимъ, что такой методъ преподаванія былъ довольно скученъ, но все же, когда я черезъ два съ половиною мѣсяца разстался съ своимъ спутникомъ, мнѣ удалось зайдти такъ далеко, что я могъ разговаривать съ нимъ довольно сносно. Мнѣ рекомендовали Михайлу въ качествѣ особенно энергичнаго и расторопнаго малаго, который прекрасно съумѣетъ подгонять якутовъ и справить все необходимое; слѣдуетъ сознаться, что рекомендація эта была вполнѣ заслуженною, такъ какъ часто приходилось мнѣ удивляться тому, какъ онъ вторгался въ дома якутовъ и тираннически тамъ распоряжался; онъ влеталъ грозою, бросалъ по угламъ утварь и снаряды и отдавалъ приказанія такимъ тономъ, какъ будто бы онъ былъ здѣсь владыкою; когда кто либо осмѣливался подходить къ тому углу горницы, гдѣ сидѣлъ я, то онъ немедленно отгонялъ дерзновеннаго; что бы ни дѣлали якуты, онъ никогда не былъ доволенъ. Слѣдствіемъ такого поведенія его было то, что всѣ молились на него и были готовы цѣловать слѣды его ногъ; онъ обладалъ именно подходящимъ обращеніемъ для того, чтобы завоевать сердца якутовъ, не умѣющихъ цѣнить доброту и благодушіе и понимающихъ только одно дурное съ ними обращеніе. Я такъ и не могъ никогда понять хорошенько ихъ характера и знаю только одно, что трусость является отличительною и главною его чертою. Само собою разумѣется, что съ такимъ проводникомъ, какъ Михайло, я могъ быстро подвигаться впередъ, на сколько дозволяло состояніе дорогъ; о задержкахъ на станціяхъ не могло быть и рѣчи.