Дождь пересталъ; но сырой и рѣзкій вѣтеръ разгуливалъ по мрачнымъ, почернѣвшимъ улицамъ.
Клара и Сидней шли молча рядомъ и повернули къ сѣверу отъ тюрьмы до самаго перекрестка, гдѣ стоитъ "Ангелъ". Тутъ, на скрещеніи множества дорогъ, всегда толпилось множество бродягъ, гулящихъ, торговцевъ и газетчиковъ, которые выкрикивали неутомимо:
-- "Эхо-о"!.. "Спеціалъ"!.. "Эхо-о"!.. "Ста-ан-дартъ"!-- и т. п.
Огни фонарей отражались тусклымъ сіяніемъ въ дождевыхъ лужахъ и на мокрыхъ плитахъ панели. Вмѣстѣ съ вѣтромъ въ воздухѣ вѣяло запахомъ пива и простого табаку.
Во время своего долгаго путешествія Клара одинъ разъ или два взглянула на своего спутника, но тотъ даже взглядомъ не соблаговолилъ ей отвѣчать, и она была почти рада его упорному молчанію, а на лицѣ ея играла улыбка, какъ будто ей доставляла удовольствіе угрюмость, которую она же сама вызвала въ немъ своимъ поведеніемъ.
Наконецъ она остановилась.
-- Я думаю, вамъ не захочется идти туда со мною?
-- Нѣтъ.
-- Ну, такъ прощайте! Благодарю васъ и за то, что проводили.
-- Я лучше подожду и, если вы позволите, провожу васъ обратно.
-- А! Ну, и прекрасно! Я всего на двѣ-три минуты.
Клара поспѣшно вошла въ трактиръ, который м-съ Тэбсь сравнительно недавно возвела изъ простой кофейной и закусочной въ санъ "Королевскаго ресторана съ завтраками".
Его фронтонъ горѣлъ ярко-красными рисунками; внутри ресторана пылало множество газовыхъ рожковъ; въ окнѣ, на выставкѣ, были разложены ломтики и отдѣльныя порціи рыбы, холодной дичи, сандвичей, ветчины и т. п. плѣнительныхъ яствъ; а позади стояла жаровня, на которой аппетитно шипѣли и дымились сосиски съ лукомъ.
Сидней вздумалъ пройтись нѣсколько въ сторону отъ "Королевскаго ресторана" и замѣтилъ, что, несмотря на поздній часъ, еще много народу бродило по широкимъ троттуарамъ. Большинство изъ тѣхъ, которые заходили въ ресторанъ м-съ Тэбсь, были люди еще молодые, направлявшіеся туда изъ другихъ трактировъ или увеселительныхъ мѣстъ. Вся эта мѣстность и ея отличительныя черты были ему издавна знакомы; но его настоящее настроеніе не подходило подъ ихъ общую окраску, подъ ихъ общій духъ, и лишь усиливало то отвращеніе, которое онъ испытывалъ, глядя на окружающую его среду. Юэттамъ онъ старался все представить въ болѣе смягченномъ свѣтѣ; но самъ болѣе чѣмъ когда-либо возмутился въ душѣ противъ желанія Клары служить въ такомъ мѣстѣ и такимъ людямъ.
Ему показалось, что прошло вѣрныхъ полчаса до той минуты, когда Клара вернулась къ нему. Молча двинулись оба въ обратный путь.
-- Вы уже условились?-- спросилъ Сидней, когда прохожихъ вокругъ нихъ стало меньше.
-- Да. Я поступаю въ понедѣльникъ.
-- И будете тамъ жить?
-- Да; это удобнѣе, и моимъ домашнимъ дастъ возможность размѣститься пошире. Бобъ можетъ спать съ дѣтьми, а деньги сберегать.
-- О, конечно!-- съ ироніей замѣтилъ Сидней, и этотъ необычный тонъ поразилъ Клару тѣмъ болѣе, что если Керквудъ не былъ съ нею въ чемъ-либо согласенъ, онъ былъ все-таки неизмѣнно вѣжливъ и почтителенъ, или предпочиталъ совсѣмъ отмалчиваться.
-- Вы, кажется, сегодня не въ особенно хорошемъ настроеніи, м-ръ Керквудъ?-- замѣтила она мягко.
Онъ не обратилъ вниманія на ея слова и, нѣсколько минутъ спустя, оглянулся на нее съ гнѣвнымъ замѣчаніемъ:
-- Надѣюсь, вамъ будетъ пріятна такая милая, чисто-"дамская" служба? Смѣю думать, что прислуживать "джентльменамъ" Верхней-улицы вполнѣ согласно съ вашимъ уваженіемъ въ себѣ?
-- Неужели вы можете вообразить, что я ради собственнаго своего удовольствія поступаю сюда?-- холоднымъ, враждебнымъ тономъ спросила она.-- Жестоко ошибаетесь, если воображаете, что вы что-нибудь про меня знаете! Постойте, дайте мнѣ только немножко научиться служить, и вы увидите, долго ли я еще останусь въ Верхней-улицѣ?
-- А, понимаю!
Они прошли молча еще нѣсколько минутъ. Въ ночной темнотѣ, въ пространствѣ, заключенномъ между тюрьмой и трущобнымъ кварталомъ, рѣзко раздавались крикливые голоса дѣтей, которыя еще продолжали свою возню въ этотъ поздній часъ.
-- Врядъ ли мы будемъ теперь часто видѣться,-- останавливаясь, замѣтилъ Сидней.
-- Чѣмъ рѣже, тѣмъ лучше... если вы намѣрены разговаривать со мною только въ такомъ тонѣ!
-- Пожалуй, что вы правы; но неужели же вамъ самой не замѣтно, что дома у васъ дѣла идутъ все хуже и хуже? Ваша мать...
-- Мать, да не моя!-- сердито вскрикнула Клара.
-- Однако, она была къ вамъ добра, какъ мать родная,-- замѣтилъ Сидней.-- Что вѣрно, то вѣрно, какъ вѣрно то, что вы какъ нельзя хуже отплатили ей за ея доброту. Другая дѣвушка старалась бы ей облегчить ея тяжелую жизнь, но вы... думали только о себѣ! Отецъ изо дня въ день бьется въ поискахъ за мѣстомъ; а вы... Какъ вы встрѣчаете его, когда онъ, усталый, возвращается домой? Вы еще больше мучите, раздражаете его! Вы говорите ему грубости, вы всю его душу истерзали, потому что не хотѣли покориться, когда онъ... онъ готовъ бы жизнь свою за васъ отдать! Другой на моемъ мѣстѣ говорилъ бы съ вами такъ, преслѣдуя совсѣмъ иныя цѣли; но мнѣ слишкомъ мучительно достается въ эту минуту каждое мое слово для того, чтобы я просилъ васъ припомнить, на что я надѣялся, чего желалъ. Вамъ не такъ мучительно выслушивать все это отъ меня, какъ мн ѣ мучительно это говорить. Да, смѣйтесь себѣ, смѣйтесь на здоровье! Единственно, о чемъ я васъ прошу: подумайте лишній разъ объ отцѣ и о всѣхъ домашнихъ; помните, что я его увѣрилъ, что вы не сдѣлаете ничего такого, чего бы онъ долженъ стыдиться... Теперь, когда вы все-таки поставили на своемъ, можете же вы, наконецъ и о нихъ подумать!
-- Ужъ это конечно не ваша вина, если я сама не знаю, какъ я дурна!-- съ полуулыбкой отвѣчала молодая дѣвушка. Она, вѣроятно, только потому и не особенно сердилась за его нравоученье, что въ его голосѣ, который дрогнулъ и подъ конецъ даже прервался, она еще разъ видѣла доказательство своей власти надъ нимъ.
-- До свиданья!-- проговорилъ онъ, уходя.
-- До свиданья!-- послѣ мгновенной нерѣшимости сказала она, и дошла до дому уже одна.
На порогѣ ее встрѣтила миссъ Пекковеръ.
Клемъ хоть и была на годъ моложе Клары, но казалась такой же взрослой по годамъ и по физическому своему развитію. По красотѣ, она себя считала несравненно выше, и потому для нея было особенно оскорбительно высокомѣрное обращеніе Клары, которое она ей не могла простить.
И Клара, въ свою очередь, презирала ее за то, что Клемъ съумѣла привлечь къ себѣ ея брата, Боба; но за то послѣдняя всегда имѣла возможность безжалостно издѣваться надъ нищетой Юэттовъ.
Такъ и теперь, когда Клара проходила мимо нея, проронивъ холодно:-- Покойной ночи!-- Клемъ не могла отказать себѣ въ удовольствіи уязвить ее:
-- Кажется, на дворѣ свѣжо? Удивляюсь, что вы не надѣли пальто подлиннѣе!
-- Благодарю васъ за вниманіе, но ужъ конечно не у васъ я приду просить совѣта, какъ мнѣ одѣваться,-- возразила Клара.
Но Клемъ только засмѣялась въ отвѣтъ, зная, что все-таки послѣднее слово осталось за нею.
Вскорѣ послѣ Клары, въ темную "дѣтскую", гдѣ на одной постели вмѣстѣ спали всѣ три дѣвочки -- Эми съ Анни и сама Клара, на полу на тюфякѣ маленькій Томми,-- вошелъ отецъ и тотчасъ же обратился съ робкимъ вопросомъ:
-- Ну, дѣвочка моя, что ты имѣешь мнѣ сказать?
-- Я поступаю въ понедѣльникъ.
Джонъ отошелъ отъ нея на шагъ и, повидимому, намѣревался уйти молча.
-- Отецъ, мнѣ вѣдь придется нѣсколько недѣль отдавать миссъ Тэбсъ мои пять шиллинговъ, чтобы покрыть расходъ на платье, которое она мнѣ должна сдѣлать.
-- Что ты ни заработаешь, все вѣдь твое.
-- Да, но я все-таки надѣюсь въ скоромъ времени дожить до того, чтобы вамъ помогать. Тяжело тебѣ не имѣть работы!
Лицо Джона удивительно прояснилось.
-- Не безпокойся, дорогая! Ничего! Все понемногу обойдется, такъ или иначе. Ты доброе дитя! Покойной ночи, голубушка моя!
Одъ поцѣловалъ дочь и, утѣшенный ея лаской, улегся спать.
-----
Миссъ Пекковеръ прохаживалась взадъ и впередъ между входной дверью и кухней. Она только-что подумала, въ видѣ развлеченія отъ скуки, заглянуть въ кухню и придраться къ своей жертвѣ -- Дженни, какъ вдругъ ея вниманіе привлекли чьи-то тяжелые шаги: это шелъ домой Бобъ Юэттъ послѣ своихъ вечернихъ развлеченій.
-- А, это вы?-- протянула Клемъ.-- Пожалуйте сюда: мнѣ надо съ вами переговорить.
-- Обождите до завтра,-- былъ отвѣтъ.
-- Обождите?.. Посмотримъ, какъ это я буду ждать!-- воскликнула она и сильнымъ движеніемъ своей мускулистой руки заставила его перевернуться и потащила съ собой на кухню, откуда поспѣшно выслала свою покорную слугу, Дженни.
-- Ну, а теперь -- не угодно ли вамъ будетъ объяснить мнѣ, съ кѣмъ еще вы болтались сегодня?
-- Да чего вы? Ну, съ товарищами, конечно!
-- Вотъ какъ? Такъ у васъ и Пеннилофъ {Простонародный выговоръ имени: "Penelope"; буквально, "penny-loaf" -- ломоть хлѣба за пенни.} Банди тоже то варищъ?
Клемъ стояла въ воинственной позѣ, гнѣвно закинувъ голову назадъ, руками опершись на бедра, всей своей могучей осанкой обрисовывая силу своихъ молодыхъ мускуловъ.
-- Пеннилофъ?!-- какъ бы презрительно по ея адресу воскликнулъ Бобъ.-- Проваливай! Усталъ я слушать все одно и то же про нее. Да я ужъ три недѣли, какъ въ глаза ея не видалъ!
-- Врешь, врешь!-- и Клемъ прибавила непередаваемое ругательство.-- Джоллопъ васъ видѣлъ вмѣстѣ, и Бартлей тоже.
-- Это онъ-то видѣлъ? Да онъ ѣздилъ къ матери своей, въ Голертонъ. Не будь же дурочкой набитой! Мало ли чего они еще наскажутъ! Потому только, что эта самая Сю-Джоллопъ для меня все равно, что трынъ-трава,-- вотъ она и пускается болтать про меня вздоръ... Погоди, я ее ужо заставлю на колѣняхъ попросить у меня прощенья... Вотъ увидишь!
Въ манерѣ Боба оправдываться было столько смѣлой, подкупающей простоты, что она видимо убѣдительно подѣйствовали на миссъ Пекковеръ. Однако, она еще нашла нужнымъ подбочениться и посмотрѣть на него такъ пытливо, какъ это не всякій бы выдержалъ. Но Бобъ не сморгнулъ.
Вообще въ объясненіяхъ съ женщинами онъ не имѣлъ обыкновенія прибѣгать къ особымъ нѣжностямъ для того, чтобы усыпить докучную ревность; дѣвушки были для него "все равно, что трынъ-трава". Его ухаживаніе всегда велось какъ-то свысока, точно изъ милости.
"Не будь же дурочкой набитой!" -- вотъ выраженіе, котораго (по его мнѣнію) было болѣе чѣмъ достаточно, чтобы смягчить сердце женщины.
Полчаса спустя, Клемъ дѣйствительно сочла свои спорные вопросы изсякшими и, смягчившись, спросила, любуясь своимъ Бобомъ:
-- А когда же ты мнѣ купишь медальонъ, чтобъ я могла носить въ немъ твои волосы?
-- Пока я тебѣ скажу только: подожди! На будущей недѣлѣ свершится нѣкое событіе... Ну, словомъ, ты можешь подождать.
-- Да ждать-то я устала!.. Смотри! Ты меня не надуешь?
-- Что? Я тебя надую?.. Не будь же дурочкой набитой, Клемъ!
И Бобъ, сердечно разсмѣявшись, не противился, чтобъ его цѣловали до тѣхъ поръ, пока не отправили на покой въ его каморку на чердакѣ, подъ небесами.
Въ домѣ все затихло.
Клемъ затворила на ключъ входную дверь, а затѣмъ ни мало немедля приступила къ своему главному развлеченію,-- ссорѣ съ Дженни. Ничего не могло быть проще: ей стоило только высказать свое приказаніе, чтобъ бѣдная дѣвочка горячо запротестовала:
-- О, миссъ! Я не могу! Не лягу! Пожалуйста, не надо!..
Но миссъ была неумолима. Она насильно тащила Дженни въ темную каморку, къ покойницѣ; Дженни упиралась, вырывалась я, наконецъ, крикнула такъ отчаянно, такъ громко, что ея крикъ разнесся по всему дому. Съ невѣроятнымъ усиліемъ ей удалось вырваться. Она стремглавъ побѣжала наверхъ и упала на колѣни передъ женщиной, которая вышла на крикъ со свѣчою въ рукѣ:
-- О, помогите, помогите! Не пускайте ее!
-- Что съ тобой?-- спросила Клара, за платье которой дѣвочка хваталась, истерически рыдая.
Тѣмъ временемъ вышелъ и Джонъ Юэттъ:
-- Что? Горимъ?.. Кто тутъ кричитъ?
-- Это Дженни,-- пояснила Клемъ, стоя на нижней площадкѣ.-- Я ей задала заслуженную трепку. Пошлите ее внизъ, во мнѣ.
-- Нѣтъ, нѣтъ! О, ради Бога, будьте такъ добры, позвольте... Я не пойду! Мнѣ страшно! Она хочетъ меня запереть съ покойницей въ каморкѣ...
-- Ахъ, лгунья ты этакая!-- воскликнула Клемъ.-- Безсовѣстная лгунья. Въ жизни своей другой такой дѣвчонки не видала!
-- Я вѣрю ей гораздо больше, чѣмъ вамъ!-- рѣзко возразила Клара.-- Всякій видитъ, что она говоритъ правду, и что она перепугана до смерти. Дженни, пойди сюда, ты у насъ пробудешь до утра!
Тѣмъ временемъ сбѣжались на шумъ еще жильцы, и каждый высказывалъ свое мнѣніе, причемъ пользовался случаемъ насолить хотя на словахъ этой гордячкѣ и занозѣ Клемъ, на которую многіе были въ обидѣ. Даже Бобъ, воздерживаясь отъ всякаго мнѣнія, стоялъ, молча усмѣхаясь, на верхней площадкѣ и поглядывалъ внизъ на шумѣвшихъ. Громче всѣхъ кричалъ кучеръ, м-ръ Марилъ, открыто осуждавшій звѣрскую жестокость Клементины. Сюда же поспѣшила миссисъ Юэттъ, страшная, какъ призракъ смерти, и тоже принялась громко стыдить ее за дурное обращеніе съ Дженни. Клара твердо стояла на своемъ. Она увела въ себѣ бѣдную дѣвочку, дала ей воды и успокоила ее:
-- Можешь всю ночь спать себѣ спокойно,-- говорила она.-- А утромъ пріѣдетъ и сама миссисъ Пекковеръ; тогда посмотримъ, что-то она скажетъ?
Дженни не спускала съ нея глазъ, въ которыхъ отражалась и ея безграничная признательность, и страхъ за будущее. Выплакавъ понемногу свое горе, она послушно легла на тюфякѣ, рядомъ съ малюткой Томомъ... Скоро свѣча потухла, и только завыванье вѣтра въ трубѣ прерывало ночную темноту.
На разсвѣтѣ Клара, сама не зная почему, проснулась.
Она посмотрѣла вокругъ и удивилась, что Дженни громко плачетъ и кричитъ, очевидно въ бреду переживая опять минувшее волненіе. Клара съ трудомъ растолкала ее:
-- Тебѣ не хорошо?
-- Да, миссъ; у меня что-то голова болитъ, и такая жажда! Можно мнѣ хлебнуть немножко изъ кувшина?
-- Лежи, я сейчасъ принесу тебѣ попить.
И Дженни, утоливъ жажду, опять задремала, но, какъ и прежде, сонъ ея былъ прерывистый, тревожный. Клара позвала отца, и оба могли убѣдиться, что Дженни становилось все хуже и хуже.