Между тѣмъ и Сидней волновался не меньше Клары и думалъ о ней больше, чѣмъ даже она вспоминала о немъ. Какъ ни терзала его тревога, какъ ни хотѣлось ему узнать, хорошо ли ей живется, онъ сдерживалъ себя и даже положилъ ждать еще мѣсяцъ, чтобы потомъ въ длинномъ обстоятельномъ письмѣ допросить Клару о ея житьѣ въ новыхъ условіяхъ, а кстати и признаться ей, что онъ все время не переставалъ ее любить и что ему тяжело далось такое долгое и принужденное молчаніе.
Солнце побѣдоносно врывалось въ окно его мастерской и прихотливо играло на различныхъ украшеніяхъ, которыя его окружали въ ту самую минуту, когда онъ пришелъ къ этому рѣшенію. Невольно Сидней задумался, глядя неопредѣленно въ пространство и машинально прислушиваясь къ жужжанью мухъ у него надъ головою. Вдругъ его окликнули и онъ пошелъ къ выходу, недоумѣвая, кто бы это могъ такъ некстати прервать его мечты. Появленіе м-съ Юэттъ, которая поджидала его у крыльца, уже само по себѣ было признакомъ чего-то недобраго, и тревога Сиднея ясно отразилась у него на лицѣ.
-- Я не могла, право, не могла удержаться, чтобы къ вамъ не придти!-- какъ бы въ извиненіе проговорила м-съ Юэттъ.-- Я знаю, конечно, что вы тутъ не при чемъ; но я никого кромѣ васъ не знаю, кому бы могла такъ довѣриться въ бѣдѣ... Клара у насъ пропала!.. Да, она ушла... отъ м-съ Тебсъ, а за вещами прислала изъ какого-то дома въ Ислингтонѣ. Но что хуже всего, такъ это увѣренность м-съ Тебсъ, будто въ этомъ виноватъ какой-то франтъ, который часто къ ней повадился ходить и, вѣроятно, сбивалъ ее съ толку.
-- А почему же м-съ Тебсъ до сихъ поръ молчала?-- такъ же тихо, но безъ особыхъ признаковъ волненія спросилъ Сидней.
-- Вотъ и я то же говорю! Ей дѣвочку поручили, и она обязана была ее беречь. Какъ я отцу скажу? Ни за что въ жизни у меня языкъ не повернется! Я бы сама пошла ее провѣдать; только она вѣдь не послушаетъ меня. Она и прежде знать не хотѣла, что бы я ей ни говорила, а теперь -- и подавно!
-- Послушайте! Да если-бъ Клара въ самомъ дѣлѣ затѣяла что-нибудь дурное, она бы не дала своего адреса. Просто онѣ поссорились; и чѣмъ скорѣе вы откровенно все разскажете отцу, тѣмъ лучше. Это единственное, что вамъ остается сдѣлать.
М-съ Юэттъ отвернулась, чтобы скрыть свое смущеніе, и замѣтно огорчилась, что Сидней какъ бы не догадывается о ея желаніи, которое ей все-таки пришлось высказать.
-- Повидайте ее, пока еще не поздно,-- просила она,-- и успокойте, что мы не будемъ звать ее домой, если она не захочетъ добровольно вернуться. Лишь бы только знать, что она теперь думаетъ съ собою сдѣлать?
И Сидней исполнилъ ея искреннее желаніе. На слѣдующій же день, выйдя изъ своей мастерской, онъ пошелъ по указанному адресу и, не найдя Клары дома, принялся поджидать ее у входа въ домъ.
Онъ уже начиналъ бранить себя за то, что даромъ потерялъ чуть не весь день, какъ вдали показалась Клара. Его поразила ея худоба, ея темные большіе глаза и какая-то новая складка въ углахъ рта, въ которой отражалось что-то большее, нежели простое упрямство.
-- А я васъ поджидаю,-- началъ онъ:-- не пройдемся ли мы вмѣстѣ нѣсколько шаговъ?
-- Въ чемъ дѣло?-- нетерпѣливо перебила она.-- Говорите скорѣй, я очень устала.
-- М-съ Тебсъ сказала вашей матери, что вы отъ нея ушли; отецъ пока не знаетъ ничего.
-- Да и знать нечего: ушла, ищу другого мѣста; вотъ и все.
-- Но почему бы вамъ не вернуться пока домой къ роднымъ?
-- А потому, что не хочу! Не понимаю, что вамъ за дѣло, м-ръ Керквудъ.
Ихъ глаза встрѣтились и Сидней почувствовалъ, что ее не переубѣдишь. Вмѣсто желанія успокоить ее, онъ ощутилъ внезапный порывъ озлобленія и даже какъ будто нѣкоторое злорадство, что она уже испытываетъ на себѣ послѣдствія своего безумнаго упрямства. И Клара прочла эту мысль въ его глазахъ; и въ душѣ у нея вспыхнуло злобное чувство.
-- Да, конечно, что мнѣ за дѣло?-- повторилъ за нею Сидней.-- Но, можетъ быть, вамъ не мѣшаетъ знать, что м-съ Тебсъ распространяетъ на вашъ счетъ дурную молву? Какъ мы ни мало значимъ другъ для друга, но я считаю своимъ долгомъ васъ предупредить: будьте осторожны! Надѣюсь, что до вашего отца эти слухи не дойдутъ...
-- Какіе слухи?
-- Ну, я не хочу ихъ повторять...-- началъ онъ и запнулся: сердце его сжалось при взглядѣ на ея изнуренный, жалкій видъ. Голосъ его дрогнулъ отъ порыва страсти и жалости:
-- Клара! Вернитесь домой, пока еще не поздно! Идемъ сейчасъ, со мною;-- да? Сейчасъ идемъ домой и будемъ ждать, пока для васъ найдется, наконецъ, другое мѣсто.
-- Скорѣй умру, чѣмъ возвращусь домой!-- почти съ ненавистью возразила она.-- Такъ и скажите моему отцу; скажите ему, что и какъ угодно. Я не хочу и не нуждаюсь, чтобы обо мнѣ думалъ кто бы то ни было, а того, чего бы хотѣлось, я не сдѣлаю никогда, хотя бы отъ этого зависѣло спасеніе души моей!
Подобные возгласы и ссоры на улицахъ не рѣдкость. Бѣднякамъ рѣдко удается скрыть свое недовольство въ своемъ уголкѣ; да у многихъ и вовсе нѣтъ собственнаго угла. Давъ волю раздраженію, Клара сердито отвернулась отъ своего собесѣдника, поспѣшно перешла черезъ дорогу и скрылась въ дверяхъ того дома, гдѣ жила.
Она только-что вернулась съ утомительной и тщетной погони за работой. Уйдя отъ своей хозяйки, она лишилась заработка за текущую недѣлю, лишилась мѣста и крова; покупки вещей, какъ необходимыхъ, такъ и безполезныхъ, оставили ее почти ни съ чѣмъ на будущее время. Но все равно! Можно существовать почти безъ денегъ, если ничего не ѣсть: а ей и безъ того кусокъ въ ротъ нейдетъ.
Еще вся дрожа отъ разговора съ Керквудомъ, она торопливо распахнула окно. Рама зазвенѣла и битыя стекла порѣзали ей руку; но утомленіе ея было такъ велико, что она смотрѣла молча, какъ крупныя капли крови медленно выступали у нея на пальцѣ и падали на подоконникъ; двинуться съ мѣста и поскорѣе перевязать рану -- ей, какъ ребенку, не приходило въ голову, у нея не хватало силы. Рыдая, съ тихимъ стенаньемъ стояла она на мѣстѣ, а кровь все лила сильнѣе, пока не стала, наконецъ, утихать. Въ памяти у нея возникъ весь разговоръ съ Керквудомъ и въ душѣ пробудилъ вполнѣ естественный, но въ то же время и единственный укоръ, которому она была доступна: онъ ей напомнилъ объ отцѣ и о томъ, что ея поведеніе еще усугубило и безъ того тяжкія бѣдствія его злосчастной жизни...
Весь день прошелъ для нея въ самомъ удрученномъ состояніи. Проведя ночь безъ сна, она встала разбитая, смутно чувствуя только одно, что надо какъ-нибудь убить незанятое время. И вотъ, мысль ея начала работать въ самомъ опасномъ направленіи:
-- Ты все равно уже рѣшилась на роковой шагъ! Тебѣ ужъ больше нѣтъ возврата! Въ тебя ужъ брызжетъ грязью сплетня м-съ Тебсъ; дурному всякій вѣдь охотнѣе повѣритъ. И въ самомъ дѣлѣ, развѣ не сама судьба тебя толкаетъ на роковой путь? Почему именно такъ вдругъ пришлось порвать съ домашними, со службой?.. И стоитъ ли еще противиться судьбѣ, которая въ концѣ концовъ все-таки заставитъ тебя покориться?
Послѣ полудня она встала, поѣла, попила машинально и подошла къ окну. На той сторонѣ -- на троттуарѣ стоялъ какой-то человѣкъ и глазъ не сводилъ съ окна, за которымъ, очевидно, ожидалъ увидѣть знакомое лицо...
Клара отшатнулась и кровь бросилась ей въ голову:
-- Дерзкій, онъ еще смѣетъ подсматривать за мной!
Но минутъ пять спустя, когда она опять подошла въ окну, Сиднея тамъ уже не было.
Проворно, въ сердечной тревогѣ, не думая ни о чемъ, кромѣ того, чтобы только поскорѣе и поискуснѣе скрыть свои слѣды отъ навязчивыхъ взоровъ этого ненавистнаго соглядатая, Керквуда, спустя часъ она уже запаслась другимъ помѣщеніемъ и тотчасъ же объявила хозяйкѣ, что принуждена неожиданно перемѣнить квартиру. Забравъ съ собой свои пожитки, Клара уѣхала, не оставивъ по себѣ слѣда.
Въ такой рѣшительности и вынужденной быстротѣ дѣйствій Клара нашла себѣ до нѣкоторой степени успокоеніе въ томъ смыслѣ, что отрѣшилась отъ стѣсненій, налагаемыхъ законами общества, которому она покажетъ... (да! покажетъ), до какой высоты можетъ достигнуть слабая женщина, если у нея хватитъ силы воли, чтобы идти на проломъ къ твердо намѣченной цѣли... а какими средствами она этого достигнетъ,-- не все ли равно? Ея близкіе и родные тогда съумѣютъ сами оцѣнить ея стремленіе и успѣхъ, благодаря которому она очутится внѣ той среды заурядности и нищеты, которая ихъ самихъ угнетаетъ и томитъ.
-----
Въ праздничный день супруги Біасъ имѣли обыкновеніе завтракать въ десять часовъ утра; но на этотъ разъ, въ видѣ исключенія, Бесси принялась рано тормошить своего Сама и добилась того, что въ восемь часовъ онъ, уже умытый, бритый и одѣтый, сидѣлъ за своей порціей ветчины, которую жена усердно приправляла своимъ неумолчнымъ стрекотаньемъ.
Сегодня у нихъ въ семьѣ былъ день долгожданнаго событія: Бесси должна была везти своего "крошку" на показъ къ "бабѣ и дѣду", которымъ она уже не разъ писала длинныя и многорѣчивыя посланія въ похвалу своему разумному дѣтищу.
Какъ она его прихорашивала! Какъ суетилась около своего красавца и любимца, все время неустанно тревожась о томъ, такое ли впечатлѣніе произведетъ онъ на стариковъ, какого они (судя по ея письмамъ) вправѣ ожидать?
-- Ну, не говорилъ ли я тебѣ: смягчай выраженія, смягчай!-- замѣтилъ, наконецъ, Самъ, послѣ того, какъ Бесси въ десятый разъ заставляла его обратить вниманіе на костюмъ "крошки".-- Припомни, еще на прошлой недѣлѣ ты имъ писала, что этотъ дряннушка ни разу не крикнетъ за всю ночь. Я готовъ прозакладывать три полъ-кроны, что онъ непремѣнно всю ночь будетъ безъ устали орать.
-- Прикуси языкъ, Самъ! Или я въ тебя швырну, чѣмъ попало!
Но Самъ не унялся бы еще очень долго, еслибъ не подоспѣлъ легкій стукъ въ дверь.
-- Это Дженъ... Войдите!-- крикнулъ онъ радушно, какъ всегда.
Въ скромной, но не ободранной и жалкой (какъ бывало) худенькой дѣвочкѣ, съ гладко-причесанными пепельными волосами, едва ли кто могъ бы узнать того несчастнаго, забитаго подросточка, который такъ еще недавно ходилъ косматый и въ лохмотьяхъ. Въ глазахъ у Дженни больше не было выраженія испуга и тревоги: они смотрѣли кротко и тихо, но не такъ, какъ смотритъ животное, которое привыкло, что его то-и-дѣло бьютъ. Ласковое веселое слово способно было мигомъ вызвать откликъ въ ея взглядѣ, который начиналъ свѣтиться отвѣтнымъ огонькомъ, отражающимъ или тихое довольство, или улыбку, въ которую складывались ея губы.
-- Подите сюда, подите!-- позвала ее Бесси.-- Скажите: какъ вамъ кажется мой крошка? Хорошо ли ему такъ? Да не обращайте вниманія на мужа: онъ такой грубый человѣкъ!
Дженни подошла поближе:
-- Право же, крошка чудо, какъ хорошъ!
-- Ну, конечно! Ну, Господь съ нимъ! Самъ, надѣвай сюртукъ, да почисти шляпу и попроси миссъ Снаудонъ, чтобъ она тебя научила, какъ должны держаться приличные люди. Дження! Мы весь домъ оставляемъ на ваше попеченіе. Только пожалуйста, не вздумайте ради насъ не ложиться спать: мы пріѣдемъ завтра вечеромъ, но въ какое именно время, я не знаю.
-- А куда намъ телеграфировать въ томъ случаѣ, если бы въ кухнѣ загорѣлось, вамъ извѣстно!-- напыщенно замѣтилъ Самъ.-- Если же среди ночи вамъ послышатся шаги, смотрите, не сходите внизъ: подождите, пока воры унесутъ буфетъ!
Бесси покатилась со-смѣху:
-- Ну, какой ты, Самъ! Ты, пожалуй, и Дженни способенъ разсмѣшить... А завтра вы навѣрно къ вечеру ужъ будете дома, Дженъ?
-- О, непремѣнно. М-ръ Керквудъ говоритъ, что можно ѣхать обратно въ семь часовъ, а дѣдушка именно такъ и хочетъ.
-- Значитъ, къ восьми вы будете ужъ дома. Смотрите, не забудьте потушить огонь въ каминѣ, да покрѣпче затворите дверь... И калитку захлопните, и...
-- Неужели у тебя ничего больше не найдется наказать?-- перебилъ ее Самъ.
-- Молчи, пожалуйста!-- крикнула на него Бесси.--Дженни на меня не сердится вѣдь; правда, Дженъ? Ну, Самъ, ты готовъ? Ахъ, Боже мой! У него въ бородѣ застрялъ кусочекъ хлѣба, да какой большой! Ну, какъ это ты ухитрился? Ну, вотъ готово, иди!-- И супруги, вмѣстѣ съ крошкой, наконецъ, удалились.
Дженни ушла къ себѣ наверхъ и сѣла за работу.
Дѣдушка по обыкновенію пріютился у открытаго окна и думалъ свои думы; только порой попыхивая трубкой, онъ дѣлалъ вслухъ замѣчанія по поводу Біасовъ или чего-либо касающагося ихъ семьи, и опять надолго умолкалъ. Дженни кончила писать, и дѣдъ подошелъ заглянуть къ ней въ тетрадку.
-- Теперь отвѣтить?-- спросила она и тотчасъ же принялась отвѣчать ему притчу о милосердномъ самарянинѣ. Съ первыхъ же словъ ея было видно, что она привыкла часто разсказывать прочитанное на память, что ея природное развитіе и аккуратныя занятія ограждали ее отъ обычнаго у дѣтей недостатка путаться и сбиваться. Когда она кончила, дѣдъ началъ объяснять ей смыслъ этой притчи, какъ смыслъ всей жизни человѣческой, которая безъ дара милосердія не имѣетъ цѣли.
-- Если бы мы, люди, чувствовали больше жалости другъ къ другу, всѣ наши бѣдствія и муки мигомъ бы прекратились,-- говорилъ онъ.-- Потому только міръ такъ полонъ всякихъ золъ и бѣдствій, что души людскія очерствѣли. Мы видимъ въ каждомъ своего врага и сами не можемъ быть великодушны, зная, что не дождемся пощады отъ другихъ. Мы всѣ свои силы полагаемъ на то, чтобы какъ можно больше заработать для себя, а не для другихъ, до которыхъ намъ нѣтъ дѣла. Подумай объ этомъ и пусть эти слова навсегда останутся у тебя въ памяти: быть можетъ, они тебѣ самой когда-нибудь помогутъ жизнь прожить.
Старикъ опять умолкъ и погрузился въ свои размышленія. Но за прогулкою попозже онъ разговорился, и Дженни съ удовольствіемъ слушала разсказы дѣда о старинѣ, о его житьѣ-бытьѣ въ Лондонѣ шестьдесятъ лѣтъ тому назадъ. Она не замѣтила, какъ наступили сумерки и пришелъ Сидней. По лицу его, несмотря на улыбку, подъ которой онъ хотѣлъ скрыть свою тревогу, Дженни замѣтила, что съ нимъ случилось что-то неладное. Пока она шла впередъ вверхъ по лѣстницѣ, Сидней, какъ всегда, испытывалъ то особое и отрадное ощущеніе, которое обыкновенно овладѣвало имъ, когда ему на встрѣчу вѣяло миромъ и тишиной, запахомъ скромныхъ душистыхъ цвѣтовъ, которые стояли на открытомъ окнѣ старика Снаудона, и теплымъ воздухомъ, который въ верхнихъ этажахъ всегда чище и пріятнѣе, въ опрятной комнаткѣ, убранной ея же руками, Дженни безъ шума скользила мягкими шагами, то передвигая стулья, то приводя что-нибудь въ порядокъ. Въ памяти Сиднея эту картину довершала фигура Снаудона съ трубкой въ рукахъ и непремѣнно у открытаго окна. Все вокругъ говорило, что подъ этимъ смиреннымъ кровомъ царитъ душевное спокойствіе,-- это главное счастіе въ жизни человѣческой.
-- Мнѣ очень жаль, но я не могу завтра съ вами ѣхать,-- началъ Керквудъ, обмѣнявшись радушнымъ рукопожатіемъ съ хозяиномъ дома (Лицо Дженни, стоявшей подлѣ него, мгновенно омрачилось). Случилось нѣчто такое, что меня очень тревожить и я невольно могу своимъ настроеніемъ испортить вамъ все удовольствіе, а этого я себѣ никогда бы не простилъ.
Общая непринужденность пропала, разговоръ не вязался. Вскорѣ, какъ бы сознавая, что безъ нея имъ будетъ свободнѣе, Дженни ушла спать. И въ самомъ дѣлѣ, какъ только за нею затворилась дверь, Сидней обратился къ Снаудону:
-- Вы ничего не слышали про Клару отъ м-съ Пекковеръ?
-- Нѣтъ, ничего, только Дженни часто про нее вспоминаетъ.
Послѣ нѣкотораго колебанія, Керквудъ передалъ старику все случившееся и подробно описалъ свои долголѣтнія отношенія въ Кларѣ и ко всей семьѣ Джона Юэтта; въ заключеніе онъ высказалъ мнѣніе, что Клара врядъ ли намѣрена совсѣмъ оставить своихъ родныхъ и друзей.
-- Да чего же, наконецъ, она хочетъ!-- спросилъ Снаудонъ, подумавъ.
-- Она, бѣдная, пожалуй и сама не знаетъ. Все, все до мелочей опротивѣло ей въ той жизни, которою она до сихъ поръ жила и которую еще ведутъ ея домашніе. Она не способна примириться со своей участью и стремится къ цѣли, которая для нея столько же неясна, сколько и недостижима. Впрочемъ такое неукротимое стремленіе подняться куда-то выше своей среды, возстать противъ ея суровой безнадежности она унаслѣдовала отъ отца... Боже, что за проклятая жизнь! Что за ужасное время мы переживаемъ! Видишь, что гибнутъ юныя и дорогія намъ существа, и не быть въ силахъ имъ помочь! Развѣ это не верхъ ужаса?! А сама Клара, она еще дитя: ей только-что пошелъ восемнадцатый годъ, а сколько горя и безобразныхъ сторонъ жизни уже видѣла она на своемъ вѣку? Все это заставляетъ ее стремиться къ чему-то лучшему и болѣе свѣтлому; это у нея врожденное чувство и противъ него она ничего не подѣлаетъ. Клара не изъ такихъ, которыя рабски подчиняются судьбѣ, чтобы только обезпечить себѣ существованіе; родись она богатой, и тотчасъ же всѣ ея погрѣшности, которыя теперь ставятся ей въ укоръ, превратились бы въ достоинство и даже добродѣтель. Но мы люди бѣдные и пусть мы погибнемъ, это все равно; у насъ вѣдь нѣтъ капитала! А люди зажиточные, обезпеченные, такъ прямо и говорятъ, что мы сами въ своей нищетѣ виноваты. Нѣтъ, попробуйте ихъ посадить на наше мѣсто!
По мѣрѣ того какъ Сидней говорилъ, выраженіе на лицѣ Снаудона то-и-дѣло мѣнялось.
-- Неужели у нея не осталось ни крохи привязанности къ отцу?-- спросилъ онъ.-- Неужели ей все равно, что она его огорчитъ? Послушайте! Я завтра утромъ пошлю за нею Дженни. Пока я ничего вамъ не скажу навѣрно, но, можетъ быть, это принесетъ пользу?
На этотъ планъ Сидней изъявилъ свое согласіе, но безъ особыхъ надеждъ. Разговоръ перешелъ на Дженни и ея занятія.
Она теперь ходила въ школу, не пропуская ни одного дня, чтобы нагнать потерянное время, которое она провела у м-съ Пекковеръ, а затѣмъ Снаудонъ хотѣлъ, чтобы внучка его научилась какому-нибудь ремеслу, которое давало бы ей возможность заработать себѣ на хлѣбъ насущный. Напримѣръ, хоть ремеслу цвѣточницы, какъ м-съ Біасъ.
-- Дженни должна умѣть сама себя прокормить,-- проговорилъ онъ, какъ-то странно поглядывая на своего собесѣдника.
По дорогѣ домой Сидней зашелъ въ ту улицу, гдѣ онъ вчера поджидалъ Клару. Въ ея окнахъ было совсѣмъ темно.