"Middelton Passage" или, проще говоря -- проходъ, соединяющій Садъ-Миддельтонъ съ Нью-Риверъ, тянется межъ двухъ каменныхъ угрюмыхъ стѣнъ въ сажень вышиною. Тамъ-то пришлось бѣдной Пенни поджидать своего Боба больше, пожалуй, чѣмъ съ четверть часа. Двѣ газовыхъ лампы освѣщали это узкое пространство, по которому, какъ зловѣщая тѣнь, двигался полицейскій, съ подозрѣніемъ поглядывая на молодую дѣвушку изъ-подъ козырька своей форменной шапки.
Но вотъ появился Бобъ Юэттъ и, въ знакъ привѣтствія, подарилъ Пенни ласковымъ кивкомъ головы и короткимъ смѣхомъ. Опершись спиной о стѣну, онъ принялся разспрашивать ее про домашнихъ:
-- А что сдѣлаетъ мать, какъ старикъ перестанетъ давать ей денегъ на расходъ?
-- Не знаю,-- отвѣтила Пенни, качнувъ головою.
Бобъ молча постукивалъ объ стѣну каблукомъ, насвистывая модную пѣсенку. Наконецъ, онъ проговорилъ, какъ бы робѣя:
-- Послушай, Пенъ! Вотъ тебѣ мой тезка, онъ пока мнѣ не нуженъ, а тебѣ можетъ, пожалуй, пригодиться?
Пенни въ смущенія отвернулась и отвѣтила тихо, потупившись:
-- Не надо, мы пока обойдемся!
Бобъ опустилъ свою монетку обратно въ карманъ и продолжалъ:
-- А скажи: давно ты не видала Клемъ?
-- Давно, а что?-- взглянувъ на него, пытливо спроста Пенни.
-- Да ничего такого! Только я далъ ей взбучку...
-- Изъ-за меня?-- тревожно прозвучалъ ея голосъ.
Бобъ кивнулъ утвердительно и собирался что-то еще сказать, какъ неподалеку показалась чья-то фигура и тотчасъ же скрылась.
Въ ту же минуту раздался рѣзкій свистокъ.
-- Это еще кто явился?-- проговорилъ Бобъ.-- Я почти увѣренъ, что это Джэкъ Кортлей. Ну, ужъ если онъ вздумаетъ мнѣ подставить ножку,-- пусть держитъ ухо востро: вѣкъ меня будетъ помнить! Постой-ка тутъ, Пенъ; я сейчасъ!..
Но не отошелъ онъ и на двѣ сажени отъ нея, какъ на Пенни бросилась какая-то женщина, прижала ее къ стѣнѣ (впрочемъ, у Пенни и безъ того ноги подкосились отъ страха) и принялась тузить ее кулаками. Крикъ ужаса и боли заставилъ Боба стремительно вернуться на мѣсто происшествія; онъ увидалъ, что Пенни не можетъ увернуться отъ ударовъ, которые наноситъ ей не кто иная, какъ разъяренная Клементина Пекковеръ. Шляпа Пенни откатилась въ сторону, волосы распустились; удары сыпались ей на голову и она не въ силахъ была защитить себя. Мигомъ Бобъ очутился подлѣ Клемъ и скрутилъ ей руки за спину, какъ это ни было трудно при ея выдающейся мускульной силѣ.
Плачъ Пенни и ругательства Клемъ стономъ стояли, отдаваясь въ каменныхъ стѣнахъ, но голосъ Боба покрылъ этотъ шумъ:
-- Бѣги домой... домой!-- кричалъ онъ пострадавшей.-- А если она сунется еще разъ выкинуть такую штуку -- я ее уничтожу!
Пеннилофъ скрылась. Тогда Бобъ выпустилъ изъ рукъ свою жертву, у которой руки болѣли до слезъ. Она уткнулась лицомъ въ стѣну и разразилась стонами и проклятіями.
Бобъ залился злораднымъ хохотомъ, а Клемъ побрела домой, обѣщая отомстить обидчику и его сообщницѣ.
-----
Весь день и весь вечеръ напролетъ Кларѣ приходилось не отходить отъ посѣтителей "Королевскаго Ресторана" и отъ своего прилавка. Погасивъ свой долгъ хозяйкѣ, которая сдѣлала ей (по ея мнѣнію) не очень-то хорошее платье, Клара надѣялась, что начнетъ помогать своимъ; но при первой же получкѣ, ее взяло сомнѣніе.
"Въ сущности имъ вѣдь теперь легче стало,-- разсуждала она: -- отецъ опять досталъ работу и они не могутъ ужъ особенно нуждаться. А мнѣ деньги нужнѣе: надо заблаговременно запастись платьемъ для той цѣли, которую а имѣю въ виду. Мнѣ нужны приличныя перчатки, шолковый зонтикъ, накидка. Было бы даже несправедливо съ моей стороны урывать отъ себя гроши ради родныхъ".
По своему происхожденію, она была дитя народа, но злополучныя особенности ея темперамента однѣ только могли дать разгадку той жесткости, которую она проявляла по отношенію къ своимъ. Въ улыбкѣ своей безсознательно она обѣщала ту мягкость, ту чуткость душевную, которой въ ней не было,-- да и быть не могло: такъ ужъ сложилась съ дѣтства ея жизнь. Отъ отца она унаслѣдовала презрѣніе къ общественному приговору, и, какъ онъ своей второй женитьбой, такъ она всей своей жизнью способна была доказать это на дѣлѣ.
Отъ природы это была натура болѣе тонкая и даровитая, чѣмъ онъ, но безъ тѣхъ благородныхъ и великодушныхъ порывовъ, какіе были вполнѣ естественны въ ея отцѣ. Въ пансіонѣ, гдѣ Клара блистала своей даровитостью, ее не особенно любили: учителя разгадали въ ней не искреннее увлеченіе дѣломъ, а лишь стремленіе затмить другихъ, менѣе способныхъ; подруги же подмѣтили недостатокъ сердечной теплоты. Какъ-то ближе другихъ къ ней стояла Грасъ Реддъ, хорошенькая дѣвушка на четыре года старше Клары, и учительница -- добродушная миссъ Харропъ. Обѣ онѣ принесли дѣвочкѣ больше вреда, чѣмъ пользы; увлекаясь ея красотой и очаровательной улыбкой, онѣ преувеличивали ея таланты и раздули до невѣроятныхъ размѣровъ ея врожденное самолюбіе. Вдобавокъ, миссъ Харропъ имѣла ужасную неосторожность сказать, что ораторскій талантъ Клары напомнилъ ей одну знаменитую актрису; всеобщіе восторги, всеобщія дружныя рукоплесканія, блестящіе экзамены и награды поддерживали въ дѣвочкѣ заблужденіе, что она -- существо, выходящее изъ ряду вонъ, и что будущее сулитъ ей блестящую каррьеру; тѣмъ болѣе, что миссъ Харропъ видѣла въ ней замѣчательный умъ и прочила ее въ гувернантки или преподавательницы, а Грэсъ любовалась ею, какъ умнымъ и красивымъ ребенкомъ.
Бѣдная Грэсъ! Она два года прожила дома, у родителей,-- добрыхъ людей, но такихъ же взбалмошныхъ, какъ и она сама, а затѣмъ исчезла изъ родительскаго дома безъ слѣда! Миссъ Харропъ, въ поискахъ за лучшимъ учительскимъ мѣстомъ, также оставила пансіонъ, гдѣ воспитывалось ихъ общее балованное дитя; и Клара почувствовала себя одинокой, заброшенной. Чувствуя себя нелюбимой, она стала считать себя обойденной, непризнанной; бросила учиться, стала чванной, заносчивой, то-и-дѣло выслушивала упреки учителей.
Къ сожалѣнію, и отецъ ея не мало способствовалъ развитію въ ней дурныхъ сторонъ. Онъ открыто возмущался тѣмъ, что его Кларѣ "только потому нѣтъ свободнаго доступа въ высшее общество, что она не въ томъ кругу родилась". Къ сожалѣнію, въ то время Сидней еще не имѣлъ привычки горячо повторять свое любимое изреченіе:
-- Мы -- рабочій людъ, мы -- низшіе классы общества!
Но этого изреченія вѣдь не могъ себѣ усвоить даже ея отецъ.
Обстоятельства ихъ перемѣнились, но не перемѣнилась Клара и болѣе чѣмъ когда-либо была недовольна всѣмъ окружающимъ; болѣе чѣмъ когда-либо была убѣждена, что ея призваніе не въ суровой, безпросвѣтной черной работѣ. Проходя мимо ярко освѣщенныхъ оконъ магазиновъ, гдѣ выставлены были карточки знаменитыхъ актрисъ, она думала:
-- Я такая же красавица, какъ и онѣ; отчего бы моему портрету не попасть туда же?
Отецъ рѣдко позволялъ ей бывать въ театрѣ; тогда онъ шелъ или самъ, или отпускалъ ее въ сопровожденія Керквуда. Глядя на актрисъ и вспоминая про свои декламаціонные успѣхи въ училищѣ, Клара думала:
"Развѣ я не могла бы живо выучить это наизусть? Развѣ для меня не ясно, гдѣ и что въ этой роли надо исполнять иначе? Развѣ для меня немыслимо попасть на сцену"?!
Но всѣ эти планы и мечты она хранила про себя.
Какъ-то въ разговорѣ Бесси Біасъ намекнула ей, какъ бы въ укоръ за ея жестокость къ Сиднею, что такъ не слѣдовало огорчать такого достойнаго человѣка и завиднаго жениха; но въ глазахъ Клары онъ именно и не былъ завиднымъ женихомъ. Она вообще не хотѣла замужъ. Однако, за послѣднее время, она что-то чаще думала о немъ; ждала его самого, или его письма; даже подходила въ окну въ надеждѣ, что онъ пройдетъ мимо,-- но все напрасно! Бывая у родныхъ на часочекъ, она никогда съ нимъ не встрѣчалась, а спросить о немъ не хватало духу. Въ отсутствіе его она, казалось, научилась его цѣнить; тѣмъ болѣе, что среда, въ которой ей приходилось служить, дѣйствительно была незавидна.
М-съ Тебсъ была женщина, которая какъ бы для того и была рождена на свѣтъ, чтобы мучить своихъ рабовъ. Изъ Клары она также силилась добыть какъ можно больше себѣ пользы; съ утра до ночи морила ее работой, несмотря на то, что видѣла для себя чистую выгоду отъ такой хорошенькой и образованной продавщицы.
Круто приходилось Кларѣ, ей все здѣсь было противно, и сама грубая хозяйка бывшей пивной, и ея неотесанная, а нерѣдко и нескромная, нахальная публика, прислуживать которой было для Клары настоящею пыткой. Она готова была бросить свою неудачную затѣю, но Сидней... Сидней! Ей не хотѣлось дать ему случай восторжествовать и она изъ упрямства рѣшалась терпѣть до конца и не подавать никому вида, какія ей приходится выносить муки и униженія.
-----
Однажды (это было въ субботу) она подавала завтракъ молодому человѣку, одѣтому съ большей пристойностью и вкусомъ, нежели самые лучшіе изъ обычныхъ посѣтителей "Королевскаго ресторана". Она узнала въ немъ того господина, который только что, проходя мимо, увидѣлъ ее у окна и, вернувшись, вошелъ; спросилъ себѣ завтракъ и, только получая сдачу, позволилъ себѣ замѣтить:
-- А мы вѣдь старые знакомые, миссъ Юэттъ! Но, кажется, вы не помните меня?
Клара съ удивленіемъ взглянула на него.
Шолковая шапочка, черный шолковый галстукъ, продѣтый въ золотое кольцо, указывали на то, что онъ, по всей вѣроятности, принадлежитъ въ числу "горожанъ", т.-е. жителей Сити. На видъ ему было лѣтъ около тридцати.
-- Мы съ вами были хорошо знакомы лѣтъ пять тому назадъ,-- замѣтилъ онъ, небрежно опуская въ карманъ сдачу.-- Вы вѣрно позабыли про Свауторна, жильца вашихъ знакомыхъ, Реддовъ?
Въ тотъ же мигъ Кларѣ припомнилось, что дѣйствительно за чайнымъ столомъ у Реддовъ она иногда встрѣчала этого самаго господина, и что м-съ Реддъ, превознося его до небесъ, смотрѣла на него, какъ на подходящаго жениха для своей дочери, Грэсъ.
-- А вы меня, значитъ, сразу узнали?-- спросила Клара.
-- Еще бы! Такое лицо, какъ ваше, забыть невозможно!-- отвѣтилъ онъ съ вѣжливой, но не особенно теплой, привычной улыбкой.-- Впрочемъ, признаться сказать, я нѣсколько дней тому назадъ слышалъ о васъ отъ миссъ Реддъ; она мнѣ и сказала, что вы здѣсь.
Клара съ любопытствомъ выслушала его разсказъ о Грэсъ, которая была на сценѣ подъ именемъ миссъ Данверсъ и выступала пока въ провинціи, а теперь надѣялась получить ангажементъ въ одномъ изъ небольшихъ лондонскихъ театровъ.
-- А вы часто бываете въ театрѣ?-- спросилъ онъ небрежно.-- У меня много знакомыхъ въ артистическомъ мірѣ и я часто имѣю безплатные билеты; если позволите, я буду счастливъ иногда предоставлять ихъ въ ваше распоряженіе.
Клара съ напускной холодностью поблагодарила и такъ же холодно проводила гостя до дверей.
Но болѣе чуткій наблюдатель, чѣмъ м-ръ Скауторнъ, могъ бы многое прочесть на ея блѣдномъ, молчаливомъ лицѣ.
Недѣли двѣ спустя, онъ снова зашелъ и, держась какъ будто еще болѣе непринужденно, долго разсказывалъ ей о ея подругѣ Грэсъ и о театрѣ. Она, наконецъ, получила ангажементъ, но лишь на небольшія роли въ фарсахъ; такъ не захочетъ ли Клара повидать ее на сценѣ?
Клара объявила, что согласна, а сама, въ свою очередь, въ тотъ же вечеръ сообщила объ этомъ м-съ Тебсъ, категорически прибавивъ:
-- Если нельзя мнѣ быть иногда свободной,-- объявила она:-- я больше у васъ не могу служить!
Ею управляла какъ бы невидимая сила и придавала смѣлости ея рѣшенію. Миссисъ Тебсъ согласилась, и въ тотъ же вечеръ Клара очутилась рядомъ съ мистеромъ Скауторномъ въ экипажѣ, который быстро покатился по направленію къ театру. Проѣзжая по Пентовильской дорогѣ, Скауторнъ обратилъ ея вниманіе на одного старика-пѣшехода, который переходилъ черезъ улицу.
-- Посмотрите на этого старика. Ну, кто повѣритъ, что онъ человѣкъ состоятельный?
-- Я его знаю: это Снаудонъ,-- возразила Клара, которой бросились въ глаза длинные сѣдые волосы и странная одежда незнакомца.
-- Въ самомъ дѣлѣ? Какъ это такъ?-- спросилъ Скауторнъ и къ ея разъясненіямъ добавилъ:
-- Впрочемъ, лучше не подавать и виду, что вамъ извѣстно его денежное состояніе: онъ такой странный человѣкъ. Я случайно, по дѣламъ службы, самъ узналъ объ этомъ и мнѣ не слѣдовало бы разбалтывать чужія тайны, но я вѣдь знаю, что вамъ можно смѣло все довѣрить...
Мягкость тона и улыбка, которыя сопровождали эти слова, отчасти преступали границы простого знакомства, но въ обхожденіи съ Кларой Скауторнъ былъ все время прилично сдержанъ. Молодая дѣвушка была молчалива и какъ бы вовсе не замѣчала его присутствія; она не смотрѣла на него, не улыбалась. Все ея вниманіе было поглощено сценой; щеки пылали. Она глазъ не сводила съ подруги: ея наружность, ея голосъ были ей совершенно незнакомы, и это ее поражало. Въ антрактахъ Скауторнъ говорилъ о терніяхъ, неизбѣжныхъ на сценическомъ поприщѣ, и, наконецъ, прибавилъ:
-- Впрочемъ, вамъ съ вашими данными этого добиться было бы не трудно; только позаняться бы мѣсяца два-три и дѣло въ шляпѣ! Съ своей стороны я берусь употребить всѣ старанія, чтобы помочь вамъ въ этомъ дѣлѣ. Конечно, вся штука въ томъ, какъ туда пробраться, но на это нужны только деньги, немножко,-- очень небольшія деньги!
Клара не отвѣчала и продолжала молчать.
Прощаясь съ нею, Скауторнъ обѣщалъ опять скоро заглянуть въ ресторанъ; и въ самомъ дѣлѣ, за нѣсколько послѣдующихъ недѣль онъ успѣлъ сдѣлаться частымъ посѣтителемъ "Королевскихъ" завтраковъ. Но за это время Клара страшно исхудала, изнуряя себя внутренней борьбой, съ которой теперь для нея было связано сплошь пребываніе у м-съ Тебсъ. Не разъ она была готова объявить ей, что черезъ, недѣлю она ее оставляетъ, но что-то каждый разъ сжимало ей горло, и это малодушіе, эта нерѣшимость еще болѣе разстраивали ее. Скауторнъ часто замѣчалъ, что у нея болѣзненный видъ и совѣтовалъ просить отпуска; но Клара не рѣшалась; наконецъ, она рискнула послѣдовать его совѣту, хоть и знала, что не получитъ согласія хозяйки.
Въ тотъ же вечеръ она обратилась къ м-съ Тебсъ и получила отказъ. Ни слова ни говоря, безъ признака гнѣва, Клара ушла къ себѣ въ комнату, собрала всѣ свои пожитки, а полчаса спустя уже наняла себѣ дешевую меблированную комнатку, за которую и уплатила за недѣлю впередъ, затѣмъ купила кой-какихъ съѣстныхъ припасовъ и, вернувшись, улеглась на постель въ потьмахъ.