Въ толпѣ, собравшейся въ Кларкенуэль-Гришъ, чтобы пофилософствовать, поспорить и послушать интересныхъ самобытныхъ ораторовъ изъ народа, никто не привлекъ особаго вниманія франтоватаго джентльмена, въ которомъ внимательный наблюдатель могъ бы узнать Джозефа Снаудона.
Но вотъ Снаудонъ невольно обратилъ глаза въ ту сторону, куда тѣснилась толпа слушателей: тамъ виднѣлась тощая фигурка сѣдого изможденнаго человѣчка, который говорилъ съ убѣжденіемъ, поражая слушателей своимъ юношескимъ пыломъ.
-- Это старикъ Юэттъ, Юэттъ!-- загудѣли въ толпѣ.-- Самый настоящій человѣкъ, чтобы задать имъ жару!
И въ самомъ дѣлѣ, обличительная рѣчь бурнымъ потокомъ полилась изъ его высохшихъ устъ. Вся его фигура, казалось, была нагляднымъ обличеніямъ несправедливостей судьбы. Онъ горячо взмахивалъ руками, то сжимая, то разжимая кулаки, лицо его подергивалось судорогой, онъ кусалъ себѣ губы до того, что капли крови показались у него на подбородкѣ. Видъ его былъ ужасенъ.
-- Въ чемъ корень бѣдствій рабочаго въ столицѣ?-- теряя голосъ, хрипло кричалъ онъ.-- Въ томъ, что онъ никакъ не можетъ свести концы съ концами! Проклятые законы не мѣшаютъ домовладѣльцу отбирать у рабочаго половину (а то и больше) его жалованья въ уплату за голыя стѣны. И что за "квартиры", въ которыхъ принуждены ютиться, рождаться и умирать тѣ самые люди, которые созидаютъ и поддерживаютъ благосостояніе страны?.. Что если бы показать владѣльцамъ Кларкенуэля, чего они заслуживаютъ? Да! Скажите, друзья: что можетъ случиться, и даже скорѣе, чѣмъ мы полагаемъ?
Минутъ двадцать громилъ Джонъ Юэттъ своими филиппиками существующіе порядки; съ глазами, налитыми кровью, съ впалой грудью, изъ которой вырывались хриплые звуки, послушные его ярости, онъ былъ ужасенъ! Когда онъ замолкъ, окончательно потерявъ голосъ, онъ шатался какъ пьяный; ноги и руки окончательно отказывались ему повиноваться; страшно было смотрѣть на его искаженное лицо, когда онъ протискивался сквозь толпу.
Джозефъ послѣдовалъ за нимъ.
-- Давно я не слыхалъ такой хорошей рѣчи, м-ръ Юэттъ! Люблю послушать, когда человѣкъ говоритъ то, что думаетъ!
Джонъ посмотрѣлъ на него мутными, слезящимися глазами, но похвала ему пришлась по вкусу.
-- Это еще не послѣднее мое слово!-- проговорилъ онъ съ трудомъ своимъ охрипшимъ голосомъ.
-- Вамъ, кажется, трудно достается такое волненіе?-- замѣтилъ участливо Джозефъ.
-- Это мнѣ все равно, м-ръ Снаудонъ. А знаете, я думалъ еще заглянуть въ свой клубъ.
-- Что же, и я не прочь. Пойдемъ!-- предложилъ Джозефъ. Участокъ, равно какъ и домъ, въ которомъ помѣщался "ремесленный клубъ", имѣлъ не особенно привлекательный видъ. При входѣ посѣтителей просили расписаться въ книгѣ посѣтителей и Джозефъ съ эффектомъ "закрутилъ" свою подпись.
Въ комнатѣ, гдѣ было душно и такъ накурено, что за облаками дыма ничего не было видно, стукъ кастаньетъ и бренчанье на "бэнджо" указывали на то, что происходитъ такъ-называемое "увеселеніе негровъ", дѣло обычное по воскреснымъ днямъ въ "ремесленныхъ клубахъ"; объявленіе о нихъ помѣщаются въ нѣкоторыхъ воскресныхъ листкахъ. На этотъ разъ, слушатели были особенно благосклонно настроены; исполненіе то-и-дѣло прерывалось дружнымъ смѣхомъ и возгласами одобренія.
Юэттъ и его спутникъ сошли внизъ и сѣли въ почти пустой комнатѣ за кружкой пива.
-- А что, какъ здоровье жены?-- спросилъ Снаудонъ.
-- Да плохо, плохо. Съ четверга не встаетъ съ постели, бѣдная.
-- Давно вы не видали Керквуда?-- не глядя на него, спросилъ Юэттъ.
-- Уѣхалъ куда-то въ отпускъ... въ Эссексъ, что ли. А мы съ нимъ еще недавно про васъ говорили.
-- Въ самомъ дѣлѣ? Не скажете ли вы ему, когда придется къ слову, чтобы онъ къ намъ зашелъ? Женѣ очень хотѣлось бы его видѣть.
-- Хорошо, скажу!-- согласился Джозефъ.
Разговоръ уже перешелъ на другую тему, когда въ дверяхъ показался человѣкъ среднихъ лѣтъ и отозвалъ въ сторону Юэтта.
-- Слышали вы что-нибудь про похоронную кассу?-- спросилъ онъ, понижая голосъ.
-- Нѣтъ, ничего. А что?
-- Да Дикъ Смэльсъ говоритъ, что ему не выдаютъ долю его сынишки, который умеръ на-дняхъ.
-- Не выдаютъ? Это же почему?
-- Вотъ я и хочу знать. Тамъ, наверху, только о томъ и разговора.
Оба поднялись наверхъ, гдѣ уже шумѣли всѣ, заинтересованные въ этомъ извѣстіи; волненіе все разросталось.
На слѣдующій же день разъяснилось, что "похоронную кассу" постигла катастрофа, нерѣдко повторяющаяся въ такихъ учрежденіяхъ: небрежность въ веденіи дѣла и злоупотребленія были удостовѣрены слѣдственной коммиссіей и бѣжавшій виновникъ катастрофы, Макъ-Котъ, разыскивался полиціей.
Джонъ былъ ошеломленъ этимъ новымъ и неожиданнымъ ударомъ судьбы. Вѣдь выплатила же ему касса сполна, когда умеръ его младшій малютка? Если бъ только можно было хоть подозрѣвать что-нибудь недоброе тогда же! Можно было принять мѣры... перейти въ другую... А онъ-то какъ старался платить аккуратно! Даже за Клару всѣ три года не переставалъ платить. Какъ утопающій за соломенку, такъ онъ хватался за надежду, что она когда-нибудь все-таки вернется! Но и эта смутная надежда, казалось, волею судьбы, теряла почву... Но какъ теперь быть? Какъ скрыть это отъ Магги, которую и хоронить не на что будетъ. Докторъ каждый разъ повторяетъ, что она больше не встанетъ. Дѣти растутъ; присмотра за ними надо все больше и больше: вонъ Эми раза два осмѣлилась, вмѣсто школы, шататься по улицамъ и слишкомъ ее привлекаютъ удовольствія, которыхъ, конечно, она не можетъ имѣть при безъисходной нищетѣ... Кто за ними присмотритъ; кто ихъ поддержитъ, приголубитъ въ тяжелую минуту?..
-----
По дорогѣ домой, возвращаясь изъ деревни, Керквудъ встрѣтился случайно съ Джозефомъ Снаудономъ.
-- Миссисъ Юэттъ совсѣмъ плоха, проситъ ее провѣдать!-- вотъ первое, что мрачной тучею заволокло его радужное настроеніе.-- Джонъ ничего не имѣетъ противъ того, чтобы вы къ нимъ пришли: онъ самъ просилъ!-- прибавилъ Джозефъ.
Сидней тотчасъ пошелъ по адресу, который ему указалъ Джозефъ. Юэтты жили теперь въ подвальномъ этажѣ молочной фермы и къ нимъ приходилось спускаться внизъ, по кривымъ ступенямъ.
Сиднею были хорошо знакомы жилища бѣдняковъ; но такого скуднаго, такого унылаго ему еще не приходилось видѣть. Духъ захватило и грудь защемило до боли при видѣ тощихъ дѣтей, глодавшихъ сухой хлѣбъ, сидя на непокрытомъ тюфякѣ. Не сводя глазъ съ постели, на которой въ углу лежала умирающая (а можетъ быть, уже умершая?) м-съ Юэттъ, Эми, проводившая Сиднея сюда, тихонько прошептала:
-- Спитъ!..-- и, осторожно подойдя въ матери, убѣдилась, что та лежитъ въ забытьи. Окликнувъ ее нѣсколько разъ, Эми увидала, что мать открыла глаза; ея блуждающій взглядъ остановился на Сиднеѣ, губы зашевелились, голова чуть-чуть двинулась на подушкѣ.
-- Я знала, что вы придете... знала!-- заговорила она тихо и лучъ радости блеснулъ у нея на лицѣ.-- Мнѣ такъ нужно было... васъ повидать; сказать вамъ... попросить...
Волненіе не дало Сиднею ничего сказать; горячія слезы жгли ему щеки.
-- Гдѣ Джонъ?-- тревожно озираясь, спросила, переводя духъ, больная.-- Эми, гдѣ отецъ?.. Умоляю васъ, Сидней! Забудьте все, будьте опять друзьями: онъ и самъ знаетъ, что неправъ, но ему тяжко... тяжко. Моя болѣзнь такъ много стоила... Я умру и имъ легче будетъ... но не оставьте ихъ; помогите, будьте другомъ до конца.
-- Будьте покойны, я обо всемъ позабочусь,-- утѣшалъ ее Сидней.
-- И вотъ еще что... Наклонитесь ближе... ближе! Если она найдется... (вы ничего не знаете, гдѣ она теперь?), если она вернется,-- не бросайте ее! Женщинѣ тяжко жизнь дается.
-- Я буду для нея братомъ и другомъ; я ее не оставлю; обѣщаю вамъ!
-- Теперь я могу умереть спокойно! Я знала, что вы... не откажете... придти!..
-- О, Боже, отчего я раньше не пришелъ!-- горевалъ Сидней, чувствуя, что въ душѣ его шевелится укоръ.
Дверь отворилась и вошелъ Джонъ. Молча они пожали другъ другу руки и Юэттъ въ изнеможеніи упалъ на стулъ у постели. Онъ производилъ впечатлѣніе человѣка, котораго пребываніе въ тюрьмѣ,-- въ этомъ мірѣ отверженныхъ,-- доводитъ до потери разсудка.
М-съ Юэттъ впала въ безсознательное состояніе.
Сидней ушелъ и, выйдя въ сѣни, далъ Эми деньги, чтобы купить все нужное, не обращаясь въ отцу.
М-съ Юэттъ тихо скончалась поутру на разсвѣтѣ, безъ страданій. Смерть какъ бы намѣренно хотѣла пощадить ее за то, что она слишкомъ изстрадалась при жизни. Сидней уже не засталъ ее въ живыхъ.
-- Что теперь будетъ? Какъ я похороню ее?-- въ отчаяніи говорилъ Юэттъ.-- Вы слышали,-- кассу обокрали? Нечего сказать, хорошъ тотъ міръ, въ которомъ мы живемъ! Люди не даютъ людямъ жить и даже отнимаютъ возможность умереть спокойно, лечь подъ землю. Нѣтъ, живи и умирай,-- какъ песъ! Смотрите, хорошо живется такимъ, какъ мы? Помните, какія у насъ были надежды, когда мы съ нею женились? А теперь -- голыя стѣны, голая кровать, голодныя дѣти! Развѣ это моя вина? Развѣ я не работаю, какъ волъ? Я удивляюсь, какъ я еще не пошелъ убивать и грабить по большой дорогѣ!..
-- Послушайте! Поговоримъ о ней,-- перебилъ его Сидней.-- Не тревожьтесь: у меня хватитъ все сдѣлать, за все заплатить. Не думайте, что это подачка; отдадите, когда будетъ можно, понемногу...
-- Сидней! Сидней! Мнѣ стыдно смотрѣть вамъ въ глаза! Она была права: вы не перемѣнились. Я ее не слушалъ... О, Боже! Я самъ скоро за ней пойду... У меня силъ нѣтъ, я больше не могу терпѣть!..
И, горячо рыдая, онъ упалъ головою на подушку, гдѣ безмятежно почивала вѣчнымъ сномъ его вѣрная Магги.