Съ первымъ дуновеніемъ предстоящихъ зимнихъ холодовъ трепетъ ужаса пробѣгалъ по тѣмъ злополучнымъ созданіямъ, которыя не успѣли хорошенько отдохнуть за короткіе лѣтніе дни отъ зимней стужи и голода. Лѣтомъ все-таки легче дышется всей этой меньшой братіи, вынужденной съ большими трудами и лишеніями кое-какъ отапливать свои лачуги или мерзнуть въ своихъ сырыхъ и голыхъ четырехъ стѣнахъ, съ которыхъ плесень и черные потеки никогда не сходятъ, увеличиваясь съ каждымъ годомъ. Бѣдняку, глядя на зловѣще-темнѣющія низкія облака остается только тяжело вздохнуть, горячо прошептать молитву или крѣпкое ругательство.
Въ довершеніе бѣдствій, съ наступленіемъ зимы и стачекъ въ столицу являются отовсюду переселенцы или ищущіе заработка провинціалы. Рабочихъ рукъ столько, что работы на нихъ не хватаетъ. Еще слава Богу, если часто выпадаетъ снѣгъ.
-- Вотъ и чудесно! На безработицу, и то работа!-- говорятъ они.
Но, Боже мой! Зима такъ длинна и такъ неумолима! Снѣгъ выпадаетъ рѣдко, а студеный вѣтеръ пронизываетъ до костей несчастныхъ, плохо защищенныхъ своими грязными и скудными лохмотьями, отъ которыхъ издали несетъ затхлостью подваловъ. Они какъ бы всѣ сдѣлались подъ цвѣтъ старымъ постройкамъ Шутерсъ-Гарденса. Ужасъ тѣмъ болѣе глубоко проникаетъ въ ихъ сердца, что эти постройки, которыя служатъ имъ пріютомъ, существуютъ послѣднюю зиму: онѣ осуждены на сносъ, а на ихъ мѣсто будутъ возведены образцовыя жилища для рабочихъ.
Въ такомъ-то старомъ, заплесневѣвшемъ домѣ жила и м-съ Канди со своимъ сыномъ, Стефенонъ, который, какъ и дочь ея "Пеннилофъ", довольно-философски относился къ неизбѣжному концу, ожидавшему несчастную пьяницу. Въ самой дальней изъ самыхъ дешевыхъ комнатъ было на что посмотрѣть: тамъ жила цѣлая семья, занимавшаяся разборкою тряпья, за которымъ ходили по улицамъ и по дворамъ дѣти -- дѣвочка пятнадцати и мальчикъ двѣнадцати лѣтъ. Отецъ калѣка сидѣлъ, конечно, безвыходно дома и разбиралъ принесенное тутъ же, въ комнатѣ, гдѣ пили, ѣли и спали. Можно себѣ представить этотъ воздухъ и эту картину! М-ръ Хопъ, глава семьи, несмотря на свое болѣе чѣмъ скромное занятіе, съумѣлъ снискать себѣ всеобщую извѣстность и всеобщее уваженіе. Въ этомъ кварталѣ, гдѣ самой сильной брани было всегда достаточно, онъ выдѣлялся, онъ внушалъ всѣмъ окружающимъ глубокій страхъ своими утонченно-звѣрскими окриками. Малѣйшаго повода было довольно для того, чтобы онъ пригрозилъ кому-либо изъ своихъ дѣтей "брюхо распороть" или "раскроить черепъ". Впрочемъ, на всемъ пространствѣ Шутерсъ-Гарденса не было, кажется, ни единаго ребенка, котораго поминутно не стращали бы всякими такими ужасами. Мать или отецъ образованнаго ребенка пугаютъ его угрозой:-- Смотри, я разсержусь!-- Здѣсь же чумазый, полуголодный ребенокъ вмѣсто того слышитъ:-- Я тебѣ сверну шею!...-- Смотри, я тебя проучу!-- говорятъ въ высшемъ кругу.-- Убью!!-- кричатъ въ низшемъ.
Впрочемъ, на послѣднее никто не обращаетъ вниманія. Дѣло привычное! Но м-ръ Хопъ былъ человѣкъ особенный; онъ умѣлъ заставить всю свою семью трепетать передъ нимъ; онъ умѣлъ заставить всѣхъ остальныхъ жильцовъ побросать свои дѣла и бѣжать, туда, откуда раздавался его грозный окрикъ.
Въ сосѣдней комнатѣ жили мать и четверо дѣтей, которыхъ, она ухитрялась ежедневно отправлять въ школу на тощій желудокъ.
-- Велика важность завтракъ!-- говорила она.-- Придете домой, пообѣдаете.
Но обѣдать бѣдняжкамъ приходилось впроголодь; ихъ мать, что называется, "зашибала", и куда посильнѣе, чѣмъ ея грозный, но болѣе милостивый супругъ.
Вотъ ради такихъ-то обездоленныхъ людей и затѣяла миссъ Лантъ привлечь Дженни къ участію въ присмотрѣ за народной столовой, которая была открыта тутъ же, по сосѣдству съ Шутерсъ-Гарденсомъ. Дамы-благотворительницы чередовались въ этомъ добромъ дѣлѣ; но всѣ, однако, замѣтили, что человѣкъ, которому было поручено завѣдываніе кухней, не оправдываетъ довѣрія и даже грубитъ посѣтителямъ, равно какъ и его почтенная супруга.
-- Хотите -- ѣшьте, хотите -- нѣтъ, а не резонъ всюду свой носъ совать!-- говаривалъ онъ недовольнымъ, и тѣ со смѣхомъ подхватывали его добродушно-шутливый тонъ.
Дамы-благотворительницы посмотрѣли-посмотрѣли на эти порядки, да и смѣнили злополучнаго юмориста.
-- Можетъ ли этотъ грубіянъ и невѣжда поднять нравственный уровень въ простомъ фабричномъ кругу?-- разсудили онѣ, и попросили супруговъ остаться "за штатомъ".
Казалось бы теперь, съ улучшеніемъ качества пищи, должна было увеличиться и число потребителей благотворительной столовой; но нѣтъ! Старанія благодѣтельницъ исправить злоупотребленія супруговъ Баттерби пропали даромъ: горохъ, который, въ видахъ экономіи (чтобъ накормить возможно большее число людей), покупали дешевле, не понравился шутерсъ-гарденцамъ. Каждый изъ нихъ считалъ личнымъ для себя оскорбленіемъ ѣсть въ общественной кухнѣ горохъ и телячью головку. Движимые болѣзненнымъ самолюбіемъ, многіе изъ постоянныхъ посѣтителей дешевой столовой простерли свою дерзость до того, что явились въ кухню съ нетронутыми тарелками въ рукахъ и потребовали обратно деньги.
Служащіе отвѣтили на это отказомъ, и (что жъ бы вы думали?) разъяренные невѣжды выплеснули свои тарелки на полъ и стремительно бросились вонъ изъ столовой.
Миссъ Лантъ была обижена, поражена черной неблагодарностью чернаго народа.
-- Не угодно ли послѣ этого увлекаться благотворительными бреднями?-- говорила она, негодуя.-- Что, еслибъ мы съ вами, mesdames, были тамъ въ это время? А мы-то думали стяжать ихъ благодарность!
-- Ахъ, Боже мой! да развѣ вы не видите, что обитатели Шутерсъ-Гарденса -- бѣдный, обездоленный, голодный и озлобленный народъ? Могутъ ли такіе люди испытывать благородныя или хоть сколько-нибудь человѣчныя стремленія? Нечего съ нихъ и требовать того, что они дать не могутъ? Нѣтъ, будетъ съ васъ и той радости, которую вы испытываете, дѣлая имъ добро; и продолжайте свое дѣло, только, старайтесь ихъ не раздражать,-- вотъ и все!
Однако ихъ доброму предпріятію угрожалъ серьезный крахъ. Дамы-благотворительницы не могли сами не видѣть, что дешевый горохъ и на видъ, и на вкусъ былъ хуже; пришлось опять вернуться къ прежнему поставщику. Со стороны завѣдующихъ это была уже значительная уступка; но посѣтителямъ и этого было мало. Горохъ имъ ужъ просто опротивѣлъ. Овсянку они попробовали, и забраковали.
-- Она что-то ужъ очень неказиста,-- говорили они, недовѣрчиво покачивая головою, и всѣ поочередно отказывались ее отвѣдать.
Всегда скромная, тихая, худенькая Дженни, въ своемъ неизмѣнномъ сѣромъ платьѣ съ бѣлоснѣжнымъ воротничкомъ, дѣлала свое дѣло не спѣша, внимательно, смиренно. Безпрекословно исполняла она требованія грубыхъ посѣтителей и выслушивала ихъ дерзости или смѣлыя шутки:
-- Эй ты, дѣвчонка!-- кричалъ кто-нибудь изъ нихъ.-- Весь день, что-ли, ты меня продержишь? Развѣ у меня только и есть дѣла, что передъ тобой торчать?
Ее, очевидно, принимали за служанку, и она никого не разувѣряла; тѣмъ болѣе, что ея робкое обращеніе поддерживало ихъ въ этомъ заблужденіи. Но ея зоркіе глазки и чуткое сердечко блике, чѣмъ всякія дамы-благотворительницы, угадывали истинныя потребности народа и причины его недовольства. Частью по разсказамъ о прежнихъ годахъ, частью по собственному опыту, Дженни мало-по-малу составила себѣ извѣстное понятіе о томъ, что дѣйствительно спасло бы доброе предпріятіе отъ окончательной погибели и тѣмъ помогло бы самимъ бѣднякамъ.
-- Пожалуй, даже жаль, что стариковъ Баттерби пришлось уволить,-- однажды замѣтила она робко.
-- А что?-- встрепенулась миссъ Лантъ.-- Вы серьезно такъ думаете?
-- Они вѣдь такъ умѣли ладить съ народомъ; а это очень важно, потому что всѣ были довольны другъ другомъ. Какъ вамъ кажется, миссъ Лантъ?
-- Пожалуй,-- согласилась та.-- Но съ нравственной стороны его вліяніе на нихъ было пагубно: онъ такъ грубо и такъ презрительно съ ними обращался. Онъ унижалъ въ нихъ чувство собственнаго достоинства.
-- Но, мнѣ кажется, они не очень обращали на это вниманіе,-- возразила Дженни простодушно;-- и если-бъ стариковъ вернули, все пошло бы прекрасно; посѣтители ужъ не разъ объ этомъ поминали.
-- Да, объ этомъ, пожалуй, стоило бы подумать,-- проговорила миссъ Лантъ.-- И результатомъ ея думъ было водвореніе супруговъ Баттерби на ихъ прежнемъ мѣстѣ.
Опять шумныя привѣтствія встрѣтили ихъ появленіе, опять поднялась добродушная перебранка, въ которой одинаково веселое и горячее участіе принимали и самъ завѣдующій, и его гости, которые были въ восторгѣ, что имъ подаютъ недобросовѣстно замѣшенную, но зато безспорно-привычную похлебку.
Несмотря на все это, у Дженни на сердцѣ было теперь почти всегда невыразимо-тяжело, и она приписывала это состояніе боязни, справится ли она съ возложенной на нее грандіозной задачей. Но въ сущности ее тревожило въ равной мѣрѣ какое-то странное отчужденіе, возникшее между нею и Сиднеемъ.
Эту перемѣну чувствовалъ Сидней и въ себѣ самомъ. Письмо, которое онъ лишь два дня спустя послалъ старику Снаудону по поводу своихъ отношеній къ Дженни, дѣйствительно, являлось лучшимъ и правдивѣйшимъ выразителемъ его душевнаго состоянія, его сомнѣній. Онъ въ самомъ дѣлѣ опасался, какъ бы въ его поспѣшности сочетаться бракомъ съ любимой дѣвушкой не заподозрили унизительной погони за приданымъ богатой наслѣдницы. Въ томъ же письмѣ онъ прибавлялъ, что ни разу никакого обмѣна обѣщаній между нимъ и Дженни не происходило. На дѣлѣ, онъ поступалъ такъ же, какъ говорилъ, т.-е. все время не ослабѣвало его чисто-братское участіе въ радостямъ и горестямъ его "друга"; но въ обращеніи его съ нею было что-то неуловимое, хотя и ему, и ей одинаково замѣтное. Даже называть Дженни по имени Сидней теперь избѣгалъ преднамѣренно; даже разспрашивать ее, какъ прежде -- простодушно и безъ заднихъ мыслей, онъ уже не могъ.
Старикъ Снаудонъ радовался въ душѣ, полагая, что за предѣлы братски-родственныхъ чувствъ отношенія молодыхъ людей не заходили. И чѣмъ больше онъ думалъ объ этомъ, тѣмъ больше убѣждался, что обыденная семейная жизнь и сопряженныя съ нею заботы отвлекли бы только вниманіе Дженни отъ ея настоящаго, святого назначенія. Что можетъ быть отраднѣе, святѣе такой цѣли? Она не измѣнитъ, она не рушится никогда добровольно, но зато ей надо всецѣло отдаться на всю жизнь, ни о чемъ другомъ не мыслить и ничѣмъ другимъ не отвлекаться въ сторону отъ намѣченнаго пути. Для этого надо только одно: полное согласіе и добровольное стремленіе самой Дженни никогда не знать супружескаго ярма, которое такъ ужасно стѣсняетъ свободу дѣйствій. А главное, надо переговорить объ этомъ съ Дженни; но лучше отложить ненадолго исполненіе этого намѣренія...
Между тѣмъ, въ тотъ самый вечеръ, когда Дженни шла домой особенно печальная и сосредоточенная, ей повстрѣчался Сидней и пошелъ съ нею, чуя что-то несовсѣмъ ладное въ ея хмурой сосредоточенности. Дженни первая прервала молчаніе, освѣдомившись, давно ли онъ видѣлъ Пеннилофъ?
Это имя вызвало у него въ памяти Боба Юэтта; Бобъ Юэттъ -- Джона, а отъ Джона мысли его весьма естественно перескочили къ несчастной, которая нашла убѣжище въ его семьѣ. Отецъ говорилъ, кажется, что Бобъ и не подозрѣваетъ о возвращеніи Клары домой. Какая путаница въ этихъ семейныхъ отношеніяхъ!..
-- Нѣтъ,-- отвѣчалъ онъ,-- я къ нимъ не заходилъ уже давно.-- А что,-- помолчавъ, началъ онъ опять:-- вы намѣрены всю зиму продолжать свои занятія въ столовой?
-- Да; я такъ думаю.
Если бы Сидней далъ волю искреннему чувству, онъ горячо возсталъ бы противъ ея ненавистнаго "назначенія", ея подвига христіанской любви въ ближнему; но мысль, что и это могутъ приписать его алчности, его остановила. Онъ чуялъ настроеніе враждебное и Дженни, и ему -- въ разговорахъ Джозефа Снаудона, въ обращеніи Клемъ, которая прежде такъ мучила несчастную дѣвочку и не могла же вдругъ перемѣниться... Но мысли его опять вернулись къ положенію Дженни, обязанной подавать кушанье чумазымъ и дерзкимъ оборванцамъ.
-- А вы вѣдь что-то не такая веселенькая, какъ бывало? Это почему?
-- Что за вопросъ!.. Конечно...-- Дженни только вспыхнула и усиленно старалась какъ можно бодрѣе улыбнуться.
-- Вы ходите еще куда-нибудь, кромѣ этой столовой?
-- Да, изрѣдка. Вотъ, напримѣръ, на дняхъ мы съ миссъ Лантъ были въ одномъ бѣдномъ семействѣ... Она думаетъ, что было бы хорошо помочь имъ устроиться, купить кое-что изъ мебели, изъ вещей и платья... Это вѣдь будетъ для нихъ существенная помощь. Не правда ли?
Сидней кивнулъ головой. Онъ думалъ о той семьѣ своихъ друзей Юэттовъ, которымъ уже помогла такимъ образомъ сама Дженни, а они и не подозрѣвали, что она -- ихъ неизвѣстный благодѣтель.
-- Только смотрите, чтобы не расточать свое вниманіе тѣмъ, кто этого не стоитъ,-- задумчиво замѣтилъ онъ.
-- Мы все-таки надѣемся на лучшее,-- возразила она:-- будутъ же они сами для себя стараться...
-- Да, да; конечно! Однако, у васъ видъ такой усталый... Идите-ка домой и отдохните...
Трудно ему было съ нею разстаться, а еще труднѣе -- не раздражаться при мысли, что такое нѣжное, такое юное созданіе осуждено даромъ растратить свою жизнь.
Дженни радовалась, что встрѣтила его; но ее брало сомнѣніе: отчего онъ становится какой-то странный, сдержанный? Неужели никогда не суждено разсѣяться тому, что такъ незримо стало теперь между ними?