Джозефъ не любилъ сидѣть дома больше, чѣмъ того требовала самая крайняя необходимость, и вообще держался, что называется, себѣ на умѣ. Ему и въ голову не приходило, что такъ же точно держится относительно его самого его красавица-жена.
Видя, что отъ мужа ничего не добьешься, она рѣшила дѣйствовать самостоятельно, но въ томъ же направленіи, всѣ свои своей хитрости устремляя на то, чтобы разузнать про настоящее положеніе дѣлъ о наслѣдствѣ старика Снаудона. Сдѣлавшись хозяиномъ торговаго предпріятія, мужъ ея счелъ необходимымъ перемѣнить квартиру, и Клемъ не противорѣчила ему, такъ какъ она была не прочь уѣхать подальше отъ своей черезчуръ зоркой маменьки, которая могла бы помѣшать ея хитроумнымъ планамъ. Чаще всего видѣлась Клемъ съ Бобомъ Юэттомъ и, пользуясь его настроеніемъ, учила его донимать и безъ того уже несчастную, безотвѣтную Пенни.
Дня два спустя послѣ того, какъ вернулась Клара, въ Старой улицѣ, недалеко отъ вокзала Шордичъ, въ дрянной комнаткѣ, въ дрянной кондитерской сидѣли, въ рабочую пору, Клемъ и Бобъ за чашкою какао. Съ послѣднимъ глоткомъ она поставила локти на столъ и проговорила повелительнымъ тономъ:
-- Прикажите, чтобы Пеннилофъ опять съ нею видалась.
-- Это еще зачѣмъ?
-- Затѣмъ, что мнѣ необходимо знать, что дѣлается тамъ, у старика. Вы разыграли дурака, когда запретили ей видаться съ тою. Впрочемъ, они ужъ вѣрно видятся опять, помимо вашей воли. Станетъ она васъ слушать всегда и во всемъ?! Какъ бы не такъ!
-- Конечно, станетъ; головой ручаюсь!-- спорилъ Бобъ.!
Горячій, разъяренный взглядъ сверкнулъ ему въ отвѣтъ.
-- Ну, ужъ вы со своей возлюбленной Пеннилофъ! Весьма возможно, что она вамъ правду говоритъ: вы вѣдь такъ влюблены другъ въ друга! А вы-то какъ обращаетесь съ нею!
-- А кто меня подстрекаетъ, чтобы обращаться еще хуже?
-- Ну, кто жъ больше, какъ не я? Зато ужъ какъ я ее ненавижу! Вотъ я была бы рада, еслибы вы мнѣ сказали, что она помираетъ съ голоду и ея щенята вмѣстѣ съ нею! Сколько вы дали ей на расходъ на прошлой недѣлѣ? Смотрите, не соврите!
-- Почемъ я знаю? Ну, три-четыре "боба", вотъ и все.
-- Три-четыре?! Не давайте больше одного, и конецъ дѣлу! Морите ее съ голоду! Заставляйте закладывать все, до послѣдней нитки, и пусть себѣ ходитъ хоть голая... Ну ее!
Огонь ревности вспыхивалъ у нея въ глазахъ и на щекахъ; она стиснула зубы со злости.
-- Лучше я разомъ бы ее прикончилъ,-- замѣтилъ Бобъ, злобно усмѣхаясь.
Клемъ пристально вглядѣлась въ него и глухимъ голосомъ проговорила:
-- Шутя, иной разъ, говорятъ и правду.-- И послѣ жуткаго молчанія прибавила, заглядывая близко-близко, прямо ему въ лицо:-- Нѣтъ еще, погодите! Мнѣ надобно сначала выпытать до конца все, что нужно отъ Дженни, чрезъ посредство вашей Пеннилофъ... Ну, поняли? Вотъ и чудесно! А знаетъ она что-нибудь про Клару?
-- Нѣтъ; почему?
-- Да такъ; вы вѣдь другъ съ другомъ откровенны, какъ настоящіе любящіе супруги. Смотрите же,-- пусть она хорошенько поголодаетъ всю эту недѣлю.
-- Но голодать ей не придется, если Дженни будешь ей помогать,-- возразилъ Бобъ.
-- Можете отвести душу здоровой затрещиной! Да вотъ еще что: если она умретъ раньше, чѣмъ ея отецъ, то перейдутъ ли ея капиталы прямо къ Джо?
-- Почему я знаю?
-- А этотъ самый Керквудъ, Богъ его вѣдаетъ, что онъ за птица? Онъ долженъ бы, наконецъ, вмѣсто Дженни жениться на вашей сестрѣ.
-- Ну, этого нечего бояться.
-- Отъ него всего можно ожидать... Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, послѣ дочери прямой наслѣдникъ -- Джо?
-- Конечно.
-- А если Джо умретъ раньше, я получу все, что у насъ есть?
-- Не знаю; но мнѣ кажется...
-- А ея долю я могла бы получить, если бы, напримѣръ, съ нею приключился неожиданно несчастный случай?
-- Да, если бы не оказалось завѣщанія.
-- Ну, станутъ ли такіе молодые люди думать о завѣщаніи?-- встрепенувшись, сказала она.-- Положимъ, деньги мнѣ бы все равно; только бы отъ него избавиться... вотъ что мнѣ надо!
Бобъ нахмурился.
-- Ну, чего зря болтать!-- пробормоталъ онъ.
-- Не ворчи, самъ первый началъ!..
-- Нѣтъ, ты виновата.
-- Врешь! Никогда съ тобой не сговоришь!-- заключила она рѣшительно и прибавила, подумавъ немного: -- Въ среду увидимся? Въ какомъ часу?
-- Не знаю; и въ среду я не могу придти. На службѣ на меня и безъ того косятся; я не смѣю больше прогуливать ни одного часу. Такъ продолжать нельзя.
Сердито встали оба и, громко споря, остановились у порога. Бобъ разсердился и вышелъ на улицу. Клемъ постояла, подумала и побѣжала за нимъ въ догонку. Разставаясь на улицѣ, они ввернули одинъ другому по нѣскольку крѣпкихъ словечекъ и затѣмъ разошлись грубо и порывисто, условившись, однако, насчетъ дня слѣдующей встрѣчи.
Туманъ былъ невообразимый, и въ его волнахъ не спѣша плелся Бобъ Юэттъ, засунувъ руки въ карманы. Изрѣдка съ устъ его срывалось ругательство, но и только.
Дойдя до Вестъ-Смитфильда, онъ свернулъ подъ сѣнь большой больницы св. Варѳоломея. Тамъ онъ постучался въ двери одного дома, откуда на зовъ выскочилъ не кто иной, какъ Джоржъ Бартлей. Оба обмѣнялись восклицаніями удивленія и проворно взобрались наверхъ, къ нему въ комнату.
-- Биль попался. Его уже забрали.
-- Что? Забрали? Но при немъ "этихъ" штукъ не оказалось?
-- Слава Богу, одна только монета въ полкроны, которую онъ хотѣлъ-было сплавить. Пусть ужъ самъ справляется, когда его выпустятъ. Никогда не взялъ бы я на себя размѣнъ...
-- Посмотримъ-ка на остальныхъ,-- предложилъ Бобъ, и живо принялся за дѣло, какъ только дверь въ комнату за ними затворилась. Въ то время, какъ его товарищъ запиралъ дверь на замокъ, Джэкъ досталъ изъ-за печки маленькую жестяную коробочку, въ которой лежало точное подобіе полу-кронъ и флориновъ. Числомъ всего съ дюжину, не больше. Для поддѣлки,-- особенно же при такомъ искусствѣ, которое проявлялъ еще съ дѣтства Бобъ Юэттъ,-- это были самые удобные и безопасные образцы; они не требуютъ ни особенно-сложныхъ машинъ, ни особой тонкости въ отдѣлкѣ: для этого нужны только формочка и глиняный горшокъ. Но не въ изготовленіи фальшивой монеты, а въ размѣнѣ ея заключается главная трудность и опасность; это, впрочемъ, и не особенно важно, потому что у такихъ смѣлыхъ людей есть обыкновенно такіе же смѣлые товарищи; надо только выбирать исключительно людей, на которыхъ можно положиться, что они не выдадутъ и не обманутъ. Нельзя сказать, чтобы эта зависимость отъ другихъ была для Боба особенно пріятна, какъ и весь характеръ, который теперь получила его жизнь. Онъ сталъ держаться далеко не такъ, какъ прежде, а его одежда и стремленіе бросать деньги по трактирамъ ясно говорили о перемѣнѣ, происшедшей съ нимъ уже не сегодня.
Бобъ то-и-дѣло увѣрялъ себя, что ему ничего не стоитъ вернуться къ прежней трудовой, но зато спокойной жизни. Но напрасно! Его всосала въ себя тина безпорядочнаго разгула и швырянья легко-доставшимися деньгами, и теперь, идя домой, онъ безъ особаго волненія передумывалъ въ одиночку все, о чемъ говорили они съ Клемъ наединѣ,-- и говорили уже не впервые. Вотъ почему все это больше не казалось ему такъ ужасно...
Старшій изъ дѣтей давно спалъ крѣпкимъ сномъ, когда Бобъ Юэттъ вернулся домой; младшаго Пеннилофъ качала на рукахъ, потому что бѣднаго ребенка мучилъ жесточайшій кашель. Сама Пенни, ожидавшая (недѣли черезъ двѣ) третьяго, была чуть-жива отъ истощенія, но еще больше отъ злобы на судьбу, которая ей посылала все новыя горести и заботы. Боба раздражала ея беременность, и онъ даже не старался это отъ нея скрывать.
Не будучи въ настроеніи бесѣдовать, онъ молчалъ на всѣ разспросы жены, и наконецъ грузно повалился на кровать рядомъ съ нею.
-- Да потуши же!-- крикнулъ онъ, полежавъ нѣсколько минутъ спокойно.
-- Ребенокъ все не спитъ; кашляетъ онъ какъ будто меньше, а сонъ его не беретъ,-- возразила Пенни.
-- Дай ему микстуры, вотъ и все! Да шевелись, да потуши скорѣе!
Пенни исполнила послѣднее изъ приказаній, но отъ перваго воздержалась: ей страшно было давать ту "болтушку", отъ усиленныхъ пріемовъ которой на дняхъ умеръ сосѣдскій ребенокъ.
Опять настала мертвенная тишина; только слышалось тяжелое, прерывистое дыханіе ребенка.
-- Ты спишь?-- окликнулъ Бобъ жену.
-- Нѣтъ еще; а что?
-- Я ужъ давно хочу тебѣ сказать, что ты можешь опять видѣться со своею Дженни.
-- Ну?! Въ самомъ дѣлѣ?
-- Я тебѣ говорю! Это можетъ быть даже не безъ пользы для тебя. Ну, теперь спи же, спи!
На утро бѣдной Пенни предстояла трудная задача просить у мужа денегъ. Она хотѣла снести ребенка на пріемъ въ больницу;-- а Бобъ сталъ особенно грубъ и скупъ съ тѣхъ поръ, какъ получилъ возможность быть къ самому себѣ щедрѣе въ деньгахъ. Болѣзненное состояніе Пенни развивало въ ней, какъ на грѣхъ, сильнѣйшій аппетитъ, и, питаясь грошевой, неудобоваримой пищей, она только отягощала себѣ желудокъ и еще больше разстроивала здоровье, котораго, впрочемъ, у нея никогда не бывало. Когда бѣдная женщина хотѣла полакомиться и получше покормить дѣтей, она позволяла себѣ покушать "побольше" гороховаго киселя; изрѣдка (неслыханная роскошь!) Пеннилофъ разрѣшала себѣ разориться на покупку патоки, да и то немножко, чуть-чуть!
Бобъ раздраженно швырнулъ на столъ монету въ шесть пенсовъ, чувствуя, что ему стыдно самого себя; надо ему отдать справедливость, что, несмотря ни на что, онъ еще не разучился чувствовать укоры совѣсти. Но зато тѣмъ тяжелѣе казалось ему супружеское ярмо.
"Всю жизнь, что-ли, я обязанъ вывозить на своихъ плечахъ эту дуру и съ восхищеніемъ смотрѣть, какъ она старается плодить ребятъ".
И опять, всю дорогу идя на работу, онъ продумалъ надъ словами Клемъ. По дождю, по слякоти вышла вслѣдъ за нимъ жена съ ребенкомъ на рукахъ и спѣшными шагами направилась къ больницѣ. Стоя на мостовой, въ самой лужѣ, она не думала ни о томъ, что въ такое время ей вредна тяжелая ноша, ни о томъ, что въ ея дырявые сапоги сочится холодная грязная вода, ни о томъ, что холодный вѣтеръ рветъ у нея съ головы поношенный платокъ и пронизываетъ ее до костей, а намокшее платье облѣпило ея жалкую фигуру и грозитъ ей серьезной простудой. Прижимая къ груди свое бѣдное больное дитя, защищая его всѣми силами отъ холода, она думала только о немъ. Долго сидѣла она въ пріемной у доктора, выжидая своей очереди, и, наконецъ, дождалась.
Въ эту минуту затихнувшій ребенокъ шевельнулся, и мать заглянула ему въ лицо. Въ э.ту самую минуту бѣдное дитя перестало жить.
Докторъ обошелся съ нею очень ласково, но она не выказала ни малѣйшаго признака горести или хотя бы испуга. Сухими глазами, безъ слезъ смотрѣла она какъ бы въ удивленіи на неподвижное тѣльце маленькаго страдальца; только нѣсколько разъ повторила какъ дурочка:
-- Она умерла? Она въ самомъ дѣлѣ умерла?-- и только. Въ тотъ же день Пеннилофъ пошла къ м-съ Біасъ и боязливо остановилась у порога, не зная, что и какъ сказать. Голосъ отказывался ей служить. М-съ Біасъ испугалъ ея безсвязный лепетъ, тѣмъ болѣе, что она не знала ничего о Пенни.
Не разобравъ, въ чемъ дѣло, Бесси махнула на чужую рукой (положимъ, махнула довольно добродушно) и захлопнула дверь.
Постояла, постояла озадаченная Пеннилофъ и вдругъ почувствовала приливъ отчаянной рѣшимости.
"Вѣдь надо же мнѣ, непремѣнно надо видѣть Дженни"!..-- подумала она и постучалась еще разъ смѣлѣе.
-- Можно ли повидать миссъ Снаудонъ?-- спросила она.
-- Ну, слава тебѣ, Господи, заговорила!-- воскликнула немного раздраженно Бесси.-- Давно бы такъ сказали! Идите вотъ сюда!
Еще мгновенье -- и внизъ по лѣстницѣ слетѣла въ ней сама ея сокровище, ея защита -- Дженни, съ громкимъ крикомъ:
-- О, Пенни, Пенни!
Отрадный, милый голосъ! Какое утѣшеніе услышать его послѣ долгой и безсонной ночи, послѣ, цѣлаго утра холода и душевной тревоги, послѣ физической усталости и сердечной боли при мысли, что тамъ, въ убогой комнатѣ, одиноко лежитъ ея родное, ея мертвое дитя!..