-- И неужели ты рѣшился ихъ оставить тамъ, однѣхъ?-- воскликнула Клемъ, какъ только очутилась въ экипажѣ, рядомъ со своимъ благовѣрнымъ.
-- Надѣюсь, я самъ знаю, что дѣлаю!-- возразилъ тотъ такимъ тономъ, который долженъ былъ дать ей мысль о томъ, что завѣщаніе у него въ карманѣ.
Вернувшись домой, онъ поспѣшилъ въ короткой и оффиціальной запискѣ сообщить нотаріусу о кончинѣ его довѣрителя, а затѣмъ объявилъ женѣ:
-- Я ухожу.
-- И я съ тобой!
-- Ну, ужъ это извините!..-- вспылилъ Джозефъ:-- да знаешь, ли ты, дура набитая, что еслибы я захотѣлъ, я, все равно, могъ бы сбѣжать хоть сію минуту,-- да такъ, что ты бы меня не поймала? Что же ты, намѣрена ходить за мною по пятамъ всѣ девять дней подъ-рядъ?.. Нѣтъ, ты останешься сидѣть дома, пока я не вернусь; а вернусь я къ десяти часамъ. Ну, поняла?
Клемъ разъяренно посмотрѣла на него, но промолчала. Съ его рѣшимостью бороться она не могла, и потому осталась дома. Четверть часа спустя, она настрочила цѣлое посланіе и сама пошла опустить его въ почтовый ящикъ...
Оно гласило нижеслѣдующее:
"Милая мама!
"Старикъ убрался во-свояси; это случилось въ шесть часовъ. Если хочешь знать подробности приду къ тебѣ завтра утромъ; завѣщаніе у него; онъ совсѣмъ скотина и что-то затѣваетъ. Итакъ остаюсь извѣстная вамъ -- K. С.".
Тѣмъ временемъ Джозефъ уже входилъ въ убогую каморку Скауторна, который по неволѣ сидѣлъ дома: у него наступилъ періодъ безденежья. Понуря голову, взглянулъ онъ на нежданнаго посѣтителя и даже не всталъ къ нему навстрѣчу. Джозефъ, напротивъ, въ эту минуту позабылъ свои волненія и имѣлъ видъ веселый.
-- Ну, какъ вамъ кажется: что меня привело сюда?-- воскликнулъ онъ.
-- Во всякомъ случаѣ, судя по вамъ, что-нибудь не особенно дурное,-- возразилъ тотъ.
-- Если позволите, голубчикъ Скау!-- проговорилъ Джозефъ, указывая на бутылку дешеваго хереса, которая стояла на столѣ уже на половину пустая.-- Нѣтъ ли у васъ еще стакана? Выпить для храбрости мнѣ не мѣшаетъ: я что-то немножечко разстроенъ.
Скауторнъ всталъ и подалъ ему чистый стаканъ, стоявшій въ шкафу на полкѣ. Джозефъ пилъ не спѣша, и лицо его выражало полное удовольствіе.
-- Фу, какъ пріятно! Сегодня у меня выдался-таки тревожный денекъ. Не часто приходится мнѣ выстрадать такъ много!
-- Ну, говорите же скорѣе: что случилось?
-- Всѣ мы, братецъ ты мой, подъ Богомъ ходимъ... Вамъ уже, конечно, не разъ приходилось слышать это замѣчаніе? Такъ постарайтесь найти ему должное примѣненіе.
Скауторнъ встрепенулся.
-- Ужъ не...
-- Да, да: именно такъ! Бѣдняга протянулъ ноги часа два тому назадъ. Я только-что написалъ вашимъ патронамъ форменное извѣщеніе... Съ вашего позволенія, еще глотокъ?-- и онъ выпилъ полъ-стакана.
-- А завѣщаніе-то?-- продолжалъ Джозефъ.
-- Вы его и не искали?-- спросилъ пріятель.
-- Даже счелъ это неприличнымъ!.. Наконецъ, тутъ же вертѣлись и дочка моя, и главное -- жена. Не слышно ли вамъ было что-нибудь съ тѣхъ поръ?
-- Слышалъ... да такъ себѣ, пустяки.
-- Говорите же скорѣе! Ну васъ! Чего вы зубы-то скалите? Я горю какъ на огнѣ.
-- Это даже забавно!.. Еще стаканчикъ: вамъ надо подкрѣпиться,.
-- О, все равно! Я готовъ во всему самому худшему. Онъ совсѣмъ обошелъ меня въ завѣщаніи? А? Что? Самъ виноватъ! Ну, чего я совался въ дѣвчонкины дѣла? Чортъ меня побери! Очень мнѣ было нужно!
-- Да, дѣло неважное! Видите ли, онъ написалъ Персивалю еще третьяго дня, что онъ уничтожилъ старое завѣщаніе, и зайдетъ въ понед ѣ льникъ, т.-е, чтобы составить новое.
Джозефъ сталъ передъ нимъ, какъ вкопанный:
-- Завтра!?! Такъ, значитъ, никакого завѣщанія нѣтъ и не будетъ?
-- Поздравляю васъ! Выводъ превосходный и дѣлаетъ честь вашему логическому мышленію.
Джозефъ дико всплеснулъ руками и принялся прыгать по комнатѣ.
-- Ну-ка, еще стаканчикъ! Не бойтесь: въ шкафу у меня стоитъ другая бутылка.
-- Вы хотите сказать, что, значитъ, все мое?
-- Вино-то? Да, конечно.
-- Къ чорту ваше вино! Деньги, братецъ мой, деньги!.. Скауторнъ! Я не какой-нибудь прощалыга! Я помню ваше доброе участіе, и я... провались я на этомъ самомъ мѣстѣ, если я вамъ не дамъ добрыхъ... гм! гм!.. добрую сотню фунтовъ! Право! Честное слово! Мало того: я еще не кончаю съ вами счеты... смекаете, дружище?
-- Вамъ нужно будетъ имѣть въ Англіи довѣренное лицо, на которое не могло бы пасть никакое подозрѣніе...
-- Весьма возможно!
-- Только эта цѣна совсѣмъ неподходящая; вдвое -- еще пожалуй!-- совершенно серьезно торговался "помощникъ" нотаріуса.-- Это все-таки чего-нибудь да стоитъ; увѣряю васъ! Подумайте-ка хорошенько.
-- Послушайте, мнѣ вѣдь еще придется выдавать на содержаніе моей- то Дженни...
-- Полноте! А фильтры-то на что? Не скаредничайте!
-- Ну, хорошо! Пусть будетъ вдвое; берите свои двѣсти фунтовъ. Только вотъ что вы мнѣ скажите: что могло бы заключаться въ новомъ завѣщаніи?
-- А это мы узнали бы, конечно, въ понедѣльникъ, т.-е. завтра... Но "завтра" не для всѣхъ и не всегда приходитъ.
-- Нѣтъ, вы себѣ представьте!-- ликовалъ Джозефъ:-- какъ все устроила сама судьба! Знать бы заранѣе, такъ и не нужно бы мнѣ было такъ трудиться -- устраивать одно, разстраивать -- другое! Сидѣлъ бы я себѣ смирненько, да поджидалъ, пока ко мнѣ само богатство привалитъ. И чего, спрашивается, мы съ вами столько времени ломали голову, чтобы только помѣшать Сиднею? А онъ самъ... Вотъ ужъ въ чемъ дѣйствительно судьба, такъ судьба! Провидѣніе все устроитъ къ лучшему...
-- Именно такъ! И честный человѣкъ въ концѣ концовъ всегда получитъ достойную награду,-- съ улыбкою замѣтилъ Скауторнъ.-- Кстати: вѣдь и меня посѣтила удача! И тоже -- неожиданно!
Онъ разсказалъ другу про успѣхъ, который готовила ему служебная карьера, и прибавилъ:
-- Только одно меня печалитъ: я вѣдь мечталъ, что, сдѣлавшись компаньономъ, я могу жениться на Дженни, если у нея будутъ деньги...
-- За чѣмъ дѣло стало?
Джозефъ вытаращилъ на него глаза и расхохотался.
-- Да кто же вамъ мѣшаетъ? Она -- добрая дѣвушка; красивѣе ея найдется дѣвушекъ не мало; но лучше и добрѣе -- наврядъ! Познакомьтесь вы съ нею, и увидите сами, обманываю ли я васъ. Черезъ три года -- вы уже компаньонъ; прекрасно! Женитесь тогда на Дженни, и вы получите тысячу фунтовъ, въ приданое, да вдобавокъ въ день свадьбы я дѣлаю завѣщаніе, въ которомъ все, что имѣю, оставляю вамъ обоимъ. Право, вы не раскаетесь: она у меня хорошая, и, клянусь Богомъ, во мнѣ тоже есть родительски-нѣжныя чувства.
-- А чего ради вы ко мнѣ такъ благоволите? Или вы думаете, что изъ меня выйдетъ образцовый супругъ?
-- А почему же бы и нѣтъ? Тогда вы будете человѣкъ обезпеченный, а только бѣднякамъ вѣдь невозможно дѣйствовать всегда такъ, какъ имъ бы хотѣлось,-- т.-е. честно и правдиво,-- чтобы жить прилично.
-- На этотъ разъ довольно вѣрно сказано,-- безъ всякой насмѣшки сказалъ Скауторнъ.
-- Помните же, смотрите, уговоръ: когда дѣло будетъ налажено, вы получите свои деньги, а какъ только до дѣла дойдетъ -- я сдержу свое слово, вотъ вамъ моя рука! Скажите только, что согласны, и я васъ познакомлю прежде... прежде чѣмъ отправлюсь, знаете, прокатиться для поправленія здоровья.
-- Хорошо. Мы объ этомъ еще потолкуемъ,-- рѣшилъ Скауторнъ, и на томъ покончили они свою бесѣду.
На слѣдующій день Джозефъ получилъ отъ нотаріуса оффиціальное подтвержденіе словъ Скауторна, и теперь единственной его заботой сталъ вопросъ, говорить ли правду женѣ, иди нѣтъ? Онъ рѣшилъ, что -- да: тѣмъ забавнѣе будетъ маленькій сюрпризъ, который онъ ей приготовилъ.
За завтракомъ онъ сообщилъ ей, что является единственнымъ наслѣдникомъ отца; но Клемъ отказывалась вѣрить.
-- Тебѣ, я думаю, не терпится скорѣе сообщить это матери; такъ иди, да только возвращайся домой къ пяти часамъ: тогда поговоримъ! А теперь мнѣ некогда; надо еще повидаться съ нотаріусомъ.
Вернувшись домой, Клемъ по лицу и по настроенію духа мужа убѣдилась, что онъ дѣйствительно говорилъ правду. Привѣтливо подсѣлъ онъ къ ней и началъ такъ:
-- Ну, что? Наши дѣла могли бы быть, пожалуй, и похуже?
-- Я тоже думаю!-- согласилась она также съ оттѣнкомъ добродушной шутки.
-- Съ Дженни я еще не говорилъ объ этомъ; успѣется и послѣ похоронъ. А что мы можемъ сдѣлать для нея, бѣдняжки?
-- Почемъ я знаю?
-- Но ты вѣдь не будешь на нее сердиться, если она отъ меня будетъ получать два-три фунта въ недѣлю, чтобы только дать ей возможность жить у Біасовъ?
-- Деньги твои, и ты, конечно, можешь дѣлать съ ними все, что тебѣ угодно,
-- Весьма любезно съ твоей стороны, голубушка. Но теперь мы вѣдь люди обезпеченные и должны соблюдать правила вѣжливости даже между собою. Гдѣ бы намъ нанять домъ, а? Какъ ты думаешь, Клемъ? Есть такіе хорошенькіе уголки по близости "King's Cross"'а или еще на Большой-Сѣверной-дорогѣ. Одинъ знакомый живетъ на Понтеръ-Барѣ, и говоритъ -- тамъ прекрасный воздухъ. Но мнѣ, понятно, надо все-таки искать мѣста поближе къ моему заводу...
Клемъ молчала, только разглаживала ногтями складку у себя на платьѣ, какъ бы царапая его.
-- И знаешь, это все какъ разъ во-время подоспѣло!-- продолжалъ онъ.-- Моему дѣлу не хватало только нѣкоторой суммы для усовершенствованія. Говорю тебѣ, Клемъ, черезъ годъ, черезъ два -- мы будемъ сами ковать золото, вотъ оно что!
-- Такъ ли?!
-- Весьма возможно. Только вотъ что меня безпокоитъ: не будетъ ли мать твоя требовать, чтобы мы ей тоже что-нибудь удѣлили изъ наслѣдства?
Клемъ съ любопытствомъ и тонкой проницательностью посмотрѣла на него. Онъ такъ искусно игралъ свою роль, что сомнѣнія ея почти пропали.
-- Ну, вотъ еще! Чего ей ожидать? Если она и думаетъ получить что-нибудь, такъ только ошибется, вотъ и все!
-- Я не хотѣлъ бы показаться скрягой; но, кажется, у нея есть довольно и своихъ доходовъ?
-- Право, не знаю; лучше самъ спроси,-- осклабившись, предложила жена, и еще съ полчаса, бесѣдуя съ мужемъ, не могла надивиться, что онъ такъ милъ, такъ веселъ и любезенъ, какъ никогда. Впрочемъ, оно было понятно: только теперь почувствовалъ Джозефъ, что онъ можетъ быть совершенно за себя спокоенъ. Будетъ у нихъ свой домъ, свои знакомства; они будутъ ходить въ гости и принимать у себя; такимъ образомъ, и у Клемъ будетъ общество, а это не мѣшаетъ...
-- Вотъ что!-- спохватился онъ:-- не поучиться ли тебѣ на фортепіано? Это было бы даже весьма недурно. Кстати! Надѣюсь, ты позаботишься заказать себѣ приличный траурный нарядъ: придется ужъ тебѣ поискать для этого портниху въ Вестъ-Эндѣ...
Клемъ слушала его молча, но порой на губахъ у нея мелькала двусмысленная улыбка.
-----
На другой день, послѣ полудня, Клемъ ходила взадъ и впередъ по берегу Темзы между мостомъ Ватерлоо и набережной Тэмпля, какъ будто кого-то поджидая. Это былъ не кто иной, какъ Бобъ Юэттъ, съ которымъ на этотъ разъ разговоръ у нея не клеился. Оба почему-то надулись другъ на друга и ходили себѣ поодаль, искоса поглядывая изъ-подъ насупленныхъ бровей. Наконецъ Клемъ подошла къ рѣшеткѣ и остановилась, облокотившись на перила. Бобъ послѣдовалъ ея примѣру.
-- Ну, чего же тебѣ отъ меня надо?-- спросилъ онъ глухимъ голосомъ.
-- Если ты самъ не понимаешь, хочешь понять, тогда и говоритъ не стоитъ.
-- Однако ты вѣдь сама, помнится, говорила, что тебѣ наплевать на его деньги? Если ты думаешь, что онъ намѣревается навострить лыжи, такъ что же такое? Тебѣ же лучше!
-- Такъ разсуждаютъ только дураки! А я не потеряю ни гроша, только бы мнѣ все удалось!.. Есть средство и удержать его, и забрать его деньги...
Оба умолкли и устремили свой пытливый взглядъ на грязную воду Темзы.
-- Все равно, тебѣ достанется не все, а только одна треть,-- тихо возразилъ Бобъ.-- Я навелъ справки: по закону, женѣ приходится лишь одна треть, а дочери -- все остальное.
-- А что это такое: одна треть?
Невѣжество Клемъ было до того глубоко, что Бобу понадобилось приложить довольно много и времени, и труда, пока онъ втолковалъ ей это простѣйшее ариѳметическое выраженіе.
-- А, ну ихъ! Все равно, съ меня и того довольно!
-- Клемъ, лучше брось эту затѣю!
-- Ни за что на свѣтѣ! Сказано: нѣтъ, и нѣтъ!
Опять молчаніе.
Мимо промчался пароходъ, и вслѣдъ за нимъ на мутныхъ водахъ Темзы обозначилась широкая полоса, которую унылый лунъ солнца окрасилъ въ грязно-желтоватый сѣрый цвѣтъ. Такого же цвѣта было и мертвенно-блѣдное лицо Боба.
-- Что тебѣ надо, чтобъ я сдѣлалъ?-- началъ онъ снова.-- И какъ?..
Ихъ глаза встрѣтились, и дьявольски-властный взглядъ женщины поборолъ послѣднія колебанія трусливаго мужчины. Она понизила голосъ.
-- О, есть столько способовъ!.. Наконецъ, легко устроить такъ, какъ будто его ограбили... Онъ по ночамъ шатается, когда угодно...
-- О, Клемъ! Боюсь я, откровенно говорю: боюсь!-- и губы его задрожали.
-- Трусъ!.. Презрѣнный трусъ! Хорошо, такъ и знайте, м-ръ Бобъ: вы пойдете своей дорогою, а я -- своей!
-- Послушай, Клемъ!-- залепеталъ онъ, задыхаясь.-- Я не отказываюсь, я... я только подумаю... дня два... Ну, одинъ день... только одинъ, единственный денекъ!..
-- Знаемъ мы, знаемъ, что означаютъ ваши думы!-- негодовала Клемъ.
А полчаса спустя, Бобъ разстался съ нею, пообѣщавъ исполнить все, что ей угодно...