Отсутствіе Джозефа изъ дому цѣлую ночь наканунѣ, казалось, могло бы подготовить Клемъ къ чему-то необычному. Но онъ до того ловко велъ свою игру, что ничего подозрительнаго ей не бросилось въ глаза, если не считать усиленной и какой-то особенно радостной привѣтливости въ его обращеніи съ нею.
Кромѣ этого сюрприза, ей много пришлось пережить или даже перечувствовать за послѣднее время. Изъ газетъ она узнала объ арестѣ Боба, и гдѣ только не побывала, разыскивая его! Ее столько же волновала его судьба, сколько и результатъ ихъ общаго смѣлаго замысла убить Джозефа. Всѣ подробности у нихъ были условлены; дѣло стало только за выполненіемъ. Только бы скорѣй, скорѣй избавиться отъ ненавистнаго Джозефа,-- избавиться во что бы то ни стало! Пеннилофъ съ рукъ не трудно сбыть, а тамъ и свадьба... свадьба съ Бобомъ!..
Такъ необузданно мечтала Клемъ, и не задумывалась, уничтожая всѣ преграды, которыя мѣшали тому, что ей казалось высшимъ счастьемъ. Давно ей не случалось плакать, но она горячо рыдала, когда ей пришлось убѣдиться, что ея Боба нѣтъ въ живыхъ. Она заперлась въ своей комнатѣ и плакала, и стонала, визжа, какъ раненный звѣрь. Отъ Джозефа не укрылось ея странное состояніе, и онъ позволялъ себѣ подшучивать надъ нею, не подозрѣвая, какія страсти разжигаетъ въ ея грубой, озлобленной душѣ. Ему и въ голову не приходило, что Клемъ въ разговорѣ и въ газетахъ жадно накидывается на каждый намекъ объ отравленіяхъ и о дѣйствіи ядовъ, который ей удавалось разыскать въ газетахъ. И, конечно, Джозефъ прекрасно сдѣлалъ, что поторопился уѣхать: слишкомъ у нея много накопилось противъ него желчи и непависти.
Клемъ пошла присутствовать на дѣлѣ Джэка, и все время мысленно давала себѣ клятву непремѣнно ему отомстить за Боба, хотя бы ей пришлось прожить для этого сто лѣтъ! Письмо мужа переполнило чашу ея горечи и разочарованій. Вѣдь таки-успѣлъ удрать, мошенникъ, но съ туго набитою мошною на придачу! Свѣтъ еще не производилъ такихъ ругательствъ, какія она изрыгала на своего невѣрнаго супруга и повелителя.
Не теряя больше ни минуты, она помчалась прямо въ м-съ Пекковеръ. Въ карманѣ у нея, по счастью, еще оставалось нѣсколько шиллинговъ, и она взяла извозчика. Его тощая лошаденка съ трудомъ поднималась вверхъ по пентовильской дорогѣ, но Клемъ, не унывая, уснащала спину злополучнаго возницы здоровеннѣйшими пинками, приговаривая въ тактъ:
-- Да бей же ее, бей!..
Когда экипажъ наконецъ остановился передъ крыльцомъ ея маменьки, Клемъ такъ же обильно обливалась потомъ, какъ и ея злополучная кляча.
М-съ Пекковеръ сидѣла за завтракомъ -- одна-одинешенька -- На-те, читайте! Да читайте же, когда вамъ говорятъ!-- крикнула на нее дочь, и сунула ей прямо подъ-носъ зловѣщее посланіе.
-- Ну, ты, собака бѣшеная! Точно съ цѣпи сорвалась!-- осадила ее мать.-- Что тебѣ попритчилось?
-- Нѣтъ, вы прочтите-ка, прочтите!-- неистово вопила красавица.-- Можете, кажется, полюбоваться:-- вашихъ рукъ дѣло! Д-да!
Почти испуганная, м-съ Пекковеръ вышла изъ-за стола и принялась разбирать письмо зятя.
-- А, такъ вотъ онъ какъ? Далъ, значитъ, тягу; а? Ну, что я тебѣ говорила?.. Не смѣть ругаться! А не то я тебя сама ругну, да такъ, что своихъ не узнаешь! Ха-ха-ха! Молодецъ, право молодецъ! А что я тебѣ говорила, что? А, ты не хотѣла обработать по-моему? Такъ, вотъ, попробуй-ка укусить локоть! Что? Небось не укусишь? Ха-ха-ха! Такъ тебѣ и надо: подѣломъ тебѣ! Умирать буду, все равно скажу, что подѣломъ! Жалости отъ меня не дождешься; и не разсчитывай, голубушка!
-- Мать! Заткни глотку, а не то я тебѣ сверну на сторону твою безобразную старую морду! А что онъ пишетъ-то, что пишетъ? Чтобы ты мнѣ выдавала на содержаніе; ну, поняла? И я тебя заставлю, вотъ увидишь! Ты меня хочешь поднадуть,-- но берегись: это вѣдь письменное доказательство, и я его предъявлю на судъ!
Несмотря на свое возбужденіе, она была еще настолько хладнокровна, что могла кое-что сообразить, и потому остановилась на этой уловкѣ, какъ на самой дѣйствительной и самой подходящей.
-- Дура набитая!-- крикнула на дочь м-съ Пекковеръ.-- Да знаешь ли ты, что значитъ со мной тягаться? Я вѣдь тебѣ въ руки не дамся: ни полушки съ меня ты не стянешь,-- вотъ что! А сама -- поди-ка, сунься, заработай! Теперь на моей улицѣ праздникъ, а ты поди-ка, отвѣдай счастья, повози на себѣ воды, какъ ломовая лошадь!
-- Вотъ еще! Я напущу на него полицію!
-- Полицію? Это не законъ, чтобы ей впутываться въ семейныя дѣла.
-- А это законъ, чтобы мужъ бросалъ и морилъ съ голоду свою жену? Онъ обязанъ меня содержать.
-- Конечно, обязанъ... если ты не попадешь въ исправительный домъ или не сядешь на шею обществу. Да, да! Ты тажъ я сдѣлай. То-то сердце мое возрадуется, что тебя туда спровадятъ, какъ воровку-жену нашего тряпичника...
-- Врешь! Врешь!-- кричала Клемъ.-- Пока дойдетъ до этого, я еще съумѣю заставить тебя содержать меня!
Кричали онѣ обѣ, и еще, еще кричали, пока Клемъ не спохватилась, что есть мѣсто, гдѣ она могла бы излить остатокъ уже вылившейся желчи. Чуть не бѣгомъ бросилась она на улицу и сломя голову понеслась впередъ, никого и ничего не видя.
Со всего размаха дернула она за ручку звонка и спроста перепуганную Бесси:
-- Мнѣ надо видѣть Дженни Снаудонъ!
-- Вотъ какъ?-- не безъ ироніи возразила та.-- Мнѣ кажется, вы все-таки могли бы быть немножко повѣжливѣе?..
-- А! васъ-то мнѣ и надо! Пожалуйте сюда! Да шевелитесь поживѣе!-- крикнула Клемъ, завидя Дженни наверху лѣстницы.
Тотъ же страхъ, который она, еще ребенкомъ, испытывала передъ красавицей Клементиной, охватилъ душу молодой дѣвушки; но Бесси уже вступилась за нее и за честь "своего дома".
-- М-съ Снаудонъ!-- рѣшительно объявила она.-- Не знаю, какое у васъ дѣло до нея, по если вы не умѣете вести себя иначе, прошу васъ не нарушать покой моего дома! Потрудитесь выйти вонъ!.. Пожалуйте!
-- Вотъ еще! Конечно, не пожалую! Сначала выскажу вамъ все, что нужно. Давно ты видѣла отца?-- сурово обратилась она въ Дженни.
-- Отца?-- въ смущеніи запнулась дѣвушка.-- Я ужъ его недѣли двѣ не вижу...
-- Не видишь, да? Ахъ ты лгунья! Была ты и осталась лгуньей, какъ въ то время, когда еще мыла и отпирала у насъ кухонныя двери. Помнишь, какъ ты, бывало, засыпала въ той же кухнѣ подъ столомъ? Хорошій, тоже, человѣкъ твой батюшка, нечего сказать! Тогда онъ бѣжалъ и бросилъ на произволъ судьбы твою родную мать; на этотъ разъ -- сорвался! Я ему отомщу; я напущу на него полицейскихъ. Такъ и тебя онъ бросилъ на произволъ судьбы? А, что? Да говори же!
М-съ Біасъ и Дженни поглядывали одна на другую, догадываясь о причинѣ ея негодованія; но Кіемъ поняла такъ, что и Дженни была жертвою его обмана.
-- Ага!-- подхватила она.-- Какъ тебѣ это нравится? скажи-ка, врунья! Небось, ты ужъ воображала, что вотъ-то разбогатѣешь, а сама... Ну, съ чѣмъ ты теперь осталась? Можешь опять работать,-- невелика бѣда! А какъ тебѣ понравится, что онъ продѣлывалъ съ тѣхъ самыхъ поръ, когда распозналъ про богатство дѣда? Какъ тебѣ понравится, что онъ все придумалъ и подстроилъ, чтобы только разлучить тебя съ этимъ,-- какъ его?-- Керквудомъ? Хочешь, я разскажу тебѣ, что онъ стакнулся съ моей прелестной маменькой, придумывая средство оттягать отъ тебя деньги? Ты думала, что онѣ такъ ужъ непремѣнно и полились къ тебѣ, какъ вода, прямо въ руки? Хочешь, вмѣстѣ пойдемъ въ полицію подать явку? Да хорошенько, смотри, описать наружность своего нѣжнаго папаши! Погоди, голубушка: я тебѣ еще отомщу! А впрочемъ,-- совѣтую быть на сторожѣ: я непремѣнно ужъ пронюхаю, не получаешь ли ты отъ него какихъ подачекъ. Смотри же, берегись!
-- Нѣтъ, вы-то сами берегитесь!-- крикнула на нее, расхрабрившись, Бесси.-- Да убирайтесь вонъ!.. Вонъ изъ моего дома! Сара, позови полицейскихъ!.. Слышишь: сію же минуту!
Но Клемъ главное уже успѣла совершить: она только ругнулась непечатными словами, на прощанье и съ шумомъ захлопнула за собою дверь.
-- А жаль, и какъ жаль, что Самъ не дома! Онъ бы ее пробралъ!.. Жаль, что его нѣтъ!-- не унимаясь, горячилась Бесси.
Дженни, тѣмъ временемъ, сидѣла на лѣстницѣ на ступенькахъ и въ ужасѣ затыкала себѣ уши, чтобы не слышать ненавистнаго голоса, который переносилъ ее въ мучительные, безотрадные годы дѣтства. О, Боже, неужели никогда и никуда она отъ нихъ не убѣжитъ?
-- Дженни! голубушка! Куда вы дѣвались?-- окликаетъ ее радушный голосъ Бесси, и Дженни становится какъ будто бы бодрѣе.
-- О, м-съ Біасъ! Никогда я не возьму отъ него ни пенни!-- горячо начинаетъ она.-- Я буду опять, по прежнему, ходить на работу. И слава Богу, что еще могу работать...
-- Полноте! Ну, охота вамъ слушать дуру-бабу? Мало чѣмъ она вздумаетъ грозить... да ничего не сдѣлаетъ, повѣрьте!
-- О, нѣтъ, я не боюсь, я только... Понимаете, м-съ Біасъ: правду ли, нѣтъ ли, она говорила, все равно,-- я больше не перемѣню своего рѣшенія; а жить на это, на его деньги, я ни за что не буду! Не просите!
Какъ ни любила Бесси свою Дженъ, но при ея матеріальныхъ обстоятельствахъ большимъ подспорьемъ были опредѣленныя получки молодой дѣвушки, и прекращеніе ихъ отозвалось бы тяжело на ея бюджетѣ. Но Дженни и сама уже почуяла необходимость "денежныхъ" объясненій.
-- М-съ Біасъ, нельзя ли мнѣ занять вмѣсто двухъ только одну комнату? Знаете, ту, которую я прежде занимала наверху? Мнѣ такъ чудесно, такъ счастливо у васъ жилось, что я бы не хотѣла съ вами разставаться; но вотъ вопросъ: я вѣдь не могу разсчитывать на большіе доходы; такъ, можетъ быть, я могу быть вамъ чѣмъ-нибудь полезна? Если вамъ трудно платить Сарѣ, я могу все равно быть для васъ какъ слуга... вмѣсто нея.
-- Нѣтъ, вы попробуйте мнѣ только заикнуться, что хотите отъ меня уѣхать!-- вспылила искренно добродушная Бесси.-- Постойте-ка, вотъ объ этомъ я ужо скажу Саму!
Дженни ушла къ себѣ, и во всемъ домѣ водворилась тишина. Да! Еще большое счастіе, что можно имѣть работу, и не приходится придумывать, что дѣлать съ избыткомъ средствъ! Одѣвается Дженни просто; лѣниться она не привыкла; трудъ ей не страшенъ, а руки ловки и проворны...
Вернувшись домой, въ свою каморку, въ первый же день своей новой жизни, она присѣла отдохнуть и собраться съ мыслями, пока Бесси не позвала ее ужинать. И первой ея мыслью было:
"Вотъ и онъ въ эту минуту возвращается съ работы!.. Почему же мнѣ жизнь должна даваться легче, чѣмъ ему?!"