Венские художества справедливо гордятся конною статуею, вылитою из бронзы в честь Императора Иосифа II. Он одет в Римскую тогу и увенчан лавровым венком; левою рукою держит узду коня; правая с свитком протянута вперёд. По сторонам мраморного подножия представлены в горельефах торговля и земледелие, которые покровительствуемы были Иосифом. По углам находятся четыре Коринфские столпа и на каждом из них по четыре барельефа, имеющие вид медальона и представляющие рождение Императора, его брак, венчание на царство, путешествие в Трансильванию и в Италию, обнародование всех вероисповеданий, учреждение институтов для бедных и для глухонемых, открытие медикохирургической академии и прочие его постановления.
Напереди подножия вылиты следующие слова: "Иосифу II, жившему не долго, но всего себя посвятившему для блага отечества" (Iosepho II. Aug. qui saluti publicae vixit non diu, sed totus). На противоположной стороне находится следующая надпись: "Франц, Римский и Австрийский Император, внук по брату, второму своему отцу (Franciscus, Rom. et Aust. Imp. ex fratre nepos alteri parenti posuit MDCCCVI.) Эта тонкая мысль заставляет вспомнить о превосходном памятнике, воздвигнутом Петру I Екатериною II. Впрочем, нам приятно заметить, что Цаунер (Zauner) не имел и тени воображения Фальконета, и без сомнения по тому, что Иосиф не был Петром. Крылатый конь Петров вьётся над утёсом и пропастью; тяжёлая лошадь Иосифова тихо шагает по гладкому подножию. Пламенный конь Петра гордится своим Героем; тучная лошадь Иосифа, по-видимому, не чувствует своей ноши. Петр, указывая на Финляндские берега, как бы говорит: они мои! Иосиф показывает на дом Швейцарца Фриса (Fries), произведенного им в графское достоинство империи, и как бы хочет сказать: вот моё творение! -- Цаунер дал своему Императору выражение благородной простоты; и этого уже довольно. Одни только необыкновенные гении, подобные Петру, могут дать смелой полёт воображению художника; без Петра и сам бы Фальконет должен был руководствоваться, подобно Цаунеру, одними общими местами. Иначе высокий и смелый стиль его превратился бы в стиль напыщенный.