Разные картины степей в разные времена года. Птицеловы. Гуртовщики. Цыганской табор. Ночное. Быстрое заселение степей.
Перейти из столицы в степь значит перенестись из круга настоящей образованности ко временам первобытного состояния человека и природы. Целые веки усилий ума изобретательного, целые периоды переворотов политических и, так сказать, целые поколения рода человеческого, в последовательном и продолжительном их порядке, отделяют первое место от последнего, как два противоположные полюса. Какое обширное поле наблюдений философам, политикам, историкам!
Картина Русских степей изменяется по временам года, и бывает иногда величественною, иногда приятною в самой своей дикости. Ничто не может быть суровее здешней зимы, когда все цветы сольются в один белый и все звуки -- в один гул ветра, воздымающего вьюги и мятели. Привычка делает нас равнодушными к самым разительным зрелищам; но что почувствовал бы житель знойной Африки, когда бы, вдруг перенесенный в Русские степи, он увидел тучи снега, падающего с неба и, подобно Эпикуровым атомам, стремящегося к образованию нового вида земли и к превращению в хаос всей прежней природы? Или когда бы встретил эти белые, сверкающие алмазами и мертвящие холодом пески вместо жёлтых и палящих песков его отчизны? Что подумал бы он, смотря на великолепное солнце, обведенное большим радужным обручем и пересекаемое крестообразно двумя огненными поперешнинами с четырьмя на концах их полусонцами? То же ли оно самое, которое, как раскалённый щит, разливает пламенные лучи свои в Сахаре?
С наступлением весны из растопленных снегов образуются в полях озёра; и вся природа принимает вид обновления, как в первые дни после всемирного потопа, когда над землею стояла заветная радуга. Первые гости тёплых стран, -- игривые жаворонки, трепеща крылышками и журча безумолкно гармоническим горлышком, то поднимаются вверх по прямой линии и теряются в небесной лазури; то вдруг падают стрелою с неба на землю. -- За ними появляются станицы журавлей. Одни из них, рисуя под облаками треугольники и полукружия и наполняя воздух пронзительными криками, тянутся далее на север; другие останавливаются на здешних озерах вместе с чайками, дикими утками и гусями. -- Леса и рощи также населены лучшими породами певчих птиц и преимущественно соловьев, к образованию которых способствуют здесь благорастворение воздуха и сумраки развесистых дерев. Эти пернатые певцы не имеют себе соперников ни в одном краю Европы; но их очаровательные песни раздаются и умирают в пустынях. Так истинные таланты художников и учёных нередко остаются навсегда погребенными в неизвестности, если беспристрастное потомство не воззовет их творений из мрака могил.
ДорРги в степях, в продолжении лета, зарастают густым трилиственником или просвирником. По сторонам, на равнине, зеленеют пажити или волнуется белый, пушистый, шёлковый ковыль. Воздух наполнен ароматами; дыхание путешественника свободно; душа его светла, как чистое небо. Но теснота горизонта, сжимаемого со всех сторон плоскими возвышенностями, -- расположение сих возвышенностей, стремящихся в виде волн от севера к югу, -- пустота обнажённых мест и отсутствие всего живущего часто утомляют своим однообразием и слух, и зрение. Один только заблудившийся рой пчел пронесётся через обнаженное поле; или раздастся лай собаки, гремящей цепию и охраняющей пасеку в овраге; или покажется дым над дубровою, напоминающий путешественнику, что и в этих диких местах есть существа живые. При закате солнца услышишь иногда под расставленною на ниве сетию коварный свисток птицелова, подражающего отрывистому крику перепела; или увидишь крадущегося по меже следом за своею собакою охотника, с недремлющим на руке его ястребом. Охота ястребиная и соколиная замечательна, как остаток наших Патриархальных времён; известно, что Сочинитель слова о полку Игореве упоминает даже и о песнях, петых Бояном в честь тех Князей, которых соколы быстротою своею одерживали победы.
В особенности люблю я летние вечера и ночи Русских степей, когда робкое воображение пугает себя собственным своими призраками; когда один внезапный крик журавлей, испуганных стуком колёс и топотом лошадей, разливает холодный пот по телу; когда одно колебание полынного стебля или ветвистого куста, при отблеске вечерней зари, представляет борьбу великанов или движение крадущихся к дороге разбойников с огромными на плечах булавами. В эти медленные часы, когда густой и непроницаемый мрак скрывает все предметы от взора, -- как приятно увидеть на краю небосклона восходящую звездочку! -- Не можешь насмотреться на неё, как на любовь; не хочешь глаз свести с неё, как с надежды; но эта небесная звездочка вдруг превращается в простой огонёк, курящийся в нескольких шагах от дороги. Вокруг его сидят с трубками задумчивые Малороссы; по сторонам расставлены ряды длинных фур и пасутся гурты волов. Иногда подобный огонёк освещает табор Цыганский. Смуглое тело полуобнаженных детей, багровые лица и растрепанные волосы вакханок и дерзкие голоса мущин, -- всё поселяет в душе путешественника недоверчивость. Иногда вокруг горящего костра резвятся и скачут молодые крестьяне, а подле них пасутся табуны. Обыкновение выгонять лошадей в так называемое ночное сохраняется также в некоторых местах северной России; и вероятно есть остаток кочевой, пастырской и независимой жизни наших предков.
Степи Русские отличаются от Азиатских и Африканских своими тучными пажитями. Они остаются ныне на берегах нижнего Дона и в южном краю России; частию встречаются около Курска и Орла; а около половины прошедшего столетия занимали почти весь южный край Тульской губернии; отчего и теперь уезды Ефремовский, Новосильский и Чернский называются в Туле степными. Старожилы расказывают, как они застали места сии ещё неудобренными; как рвали на них ковыль и собирали землянику, или как в последствии, с наступлением каждой весны, выходили всем миром делить поля, как общину, пока не обратили их в частную недвижимую собственность. Слушая этих старцев, кажется, слушаешь патриархов древнего мира; и не веришь собственным глазам своим, сравнивая их рассказы с настоящим положением мест, сделавшихся тесными для жилья и недостаточными для продовольствия жителей. Столь быстрое распространение народонаселения, землепашества и промышленности есть почти необыкновенное явление в мире политическом; и не иному чему может быть приписано, как одним отеческим попечениям мудрого Правительства, решившегося основать благосостояние своего народа на его нравственном и гражданском образовании.