Возвращеніе въ Гетто.
Весна уже вступила въ свои права, и въ долинахъ Италіи все зазеленѣло, но въ горахъ яркимъ лучамъ весенняго солнца не такъ-то легко было заставить природу встрепенуться и стряхнуть съ себя зимнее оцѣпенѣніе. Однако, мало по малу солнце дѣлало свое дѣло; снѣга таяли, и горныя рѣчки и потоки съ шумомъ свергались въ долины.
Въ одно ясное весеннее утро изъ деревушки, живописно раскинувшейся на склонѣ горы, снѣжная вершина которой уходила далеко въ облака, вышелъ какой-то старикъ. Длинная сѣдая борода обрамляла его лицо, которое поражало своимъ застывшимъ, точно окаменѣлымъ, выраженіемъ. Онъ былъ одѣтъ въ поношенное платье, въ рукахъ у него была альпійская палка, а за плечами мѣшокъ. Старикъ по временамъ останавливался, вырывалъ изъ земли какой нибудь корень или траву и внимательно ихъ разсматривалъ. Нѣкоторые онъ клалъ въ мѣшокъ, другіе выбрасывалъ. Въ поискахъ за кореньями онъ взбирался все выше и выше и уходилъ все дальше и дальше отъ деревни. По временамъ онъ останавливался, но не для того, чтобы полюбоваться красивымъ видомъ, открывавшимся съ горъ, а чтобы перевести дыханіе.
Наконецъ, онъ взобрался на такую высоту, гдѣ уже начинались вѣчные снѣга. Передъ нимъ была группа скалъ, составлявшая подножіе огромнаго ледника, опускавшагося съ горы. Старикъ остановился и присѣлъ на камень, чтобы отдохнуть. Доставъ изъ своего мѣшка коренья, онъ началъ ихъ сортировать и совершенно погрузился въ свое занятіе. Вдругъ какой-то звукъ привлекъ его вниманіе. Онъ взглянулъ вверхъ и, должно быть, увидалъ нѣчто такое, что поразило его, такъ какъ его окаменѣлое лицо преобразилось и выразило сильнѣйшее изумленіе.
На самомъ верху, по неширокой, покрытой снѣгомъ дорогѣ, пролегающей между ледниками, пробиралась группа всадниковъ, оружіе которыхъ сверкало на солнцѣ. За ними шли солдаты, а далѣе лошади, запряженныя цугомъ, тащили тяжелыя орудія.
Войско должно было пройти какъ разъ мимо того мѣста, гдѣ сидѣлъ старикъ. Безмолвно смотрѣлъ онъ на приближающихся всадниковъ. Ему казалось, что это видѣніе, представившееся его разстроенному воображенію въ уединеніи горъ. Но нѣтъ, это были настоящіе люди изъ плоти и крови; вотъ они остановились и заговорили съ нимъ. Придя въ себя отъ изумленія, старикъ, наконецъ, понялъ, чего отъ него хотятъ и, въ отвѣтъ на разспросы всадниковъ, сказалъ, какъ называется деревня, пріютившаяся на склонѣ горы.
Передовой всадникъ, повидимому, предводитель отряда, съ любопытствомъ смотрѣлъ на него, а затѣмъ, обернувшись къ своимъ спутникамъ, что-то сказалъ имъ на непонятномъ языкѣ
-- Ты развѣ колдунъ, что собираешь коренья?-- спросилъ онъ, снова обращаясь къ старику.
Старикъ покачалъ головой и засмѣялся.
-- Ну, такъ значитъ, ты лѣкарь, сказалъ всадникъ.-- Это хорошо. Ты умѣешь лѣчить болѣзни и, слѣдовательно, можешь быть намъ полезенъ; многіе изъ нашихъ людей захворали во время перехода черезъ эти проклятыя горы. Ты -- первый человѣкъ, котораго мы встрѣтили, перейдя черезъ этотъ горный хребетъ, составляющій границу между сѣверомъ и югомъ. Теперь покажи намъ дорогу къ деревнѣ, тебѣ должно быть извѣстны здѣсь всѣ тропинки.
Старикъ съ напряженнымъ вниманіемъ посмотрѣлъ на говорившаго и сказалъ:
-- Кто вы такіе и откуда вы пришли?
-- Мы пришли изъ-за горъ,-- послѣдовалъ отвѣтъ.-- Насъ призвалъ французскій король, чтобы наказать Италію за ея прегрѣшенія. Мы идемъ въ Римъ.
Давно потухшіе глаза старика заблестѣли.
-- Если вы являетесь мстителями за всѣ преступленія и беззаконія, которыя совершаются въ Римѣ, то я готовъ идти съ вами,-- воскликнулъ онъ.
Онъ выпрямилъ свой сгорбленный станъ и пошелъ впередъ по дорогѣ, а за нимъ потянулось остальное войско.
Жители пограничной горной деревушки были очень огорчены, когда вмѣстѣ съ войскомъ ушелъ изъ деревни и старикъ, который въ теченіе долгаго времени занимался здѣсь врачеваніемъ и пользовался любовью и уваженіемъ всѣхъ жителей. Откуда онъ явился и кто онъ былъ -- никто не зналъ. Старикъ никому ничего не разсказывалъ. Сначала его приняли за помѣшаннаго и пріютили изъ жалости. Онъ пришелъ въ деревню измученный, усталый, голодный и постучался въ дверь одной убогой хижины. Въ этой хижинѣ жили молодые мужъ и жена, единственный ребенокъ которыхъ опасно былъ боленъ въ то время. Молодая крестьянка горько плакала, подавая ужинъ страннику, попросившему у нихъ пріюта на одну ночь. Старикъ., подкрѣпившись пищей, подошелъ къ колыбели ребенка и сталъ внимательно его осматривать. Сначала родители испугались его приближенія. Видъ у него былъ, дѣйствительно, странный: взъерошенные сѣдые волосы, блуждающіе взоры и изодранная одежда указывали, что онъ, вѣроятно, долго блуждалъ, прежде чѣмъ нашелъ гостепріимныхъ людей, согласившихся пріютить его. Но страхъ ихъ скоро смѣнился надеждой, когда старикъ сказалъ, что попробуетъ вылѣчить ихъ ребенка. Онъ приготовилъ ему лѣкарство и усѣлся у колыбели малютки, чтобы слѣдить за дѣйствіемъ своего лѣченія. Дѣйствіе это не замедлило обнаружиться; родители къ великой своей радости увидѣли, что ребенку становится все лучше и лучше. Черезъ нѣсколько дней ребенокъ выздоровѣлъ.
Вѣсть о чудесномъ исцѣленіи, конечно, облетѣла всю деревню, и скоро къ старику со всѣхъ сторонъ стали стекаться больные. Это благословляли всѣ, онъ никогда никому не отказывалъ ни въ совѣтѣ, ни въ помощи.
Если его приглашали къ больному въ какую нибудь отдаленную деревню, то мысль о трудностяхъ пути никогда не останавливала его; онъ бралъ свою палку, свой мѣшокъ съ лекарствами и врачебными инструментами и шелъ, куда призывалъ его долгъ человѣколюбія, карабкаясь по скаламъ и пробираясь по едва проходимымъ горнымъ тропинкамъ.
Исаакъ Іемъ,-- такъ звали старика -- былъ тотъ самый еврейскій врачъ изъ римскаго Гетто, который былъ призванъ въ Ватиканъ, къ больному папѣ Иннокентію VIII и долженъ былъ произвести ему операцію переливанія крови, пожертвовавъ при этомъ жизнью своихъ собственныхъ дѣтей. Въ тотъ злополучный день Исаакъ Іемъ не вернулся домой, въ Гетто. Какъ безумный бѣжалъ онъ изъ Рима. Годъ проходилъ за годомъ, а онъ все блуждалъ по Италіи, не находя нигдѣ покоя и постоянно странствуя изъ одного мѣста въ другое. Только послѣ того какъ онъ случайно забрелъ въ горную деревушку и спасъ отъ смерти ребенка, на душѣ у него стало спокойнѣе. Онъ понялъ, что можетъ быть полезенъ всѣмъ этимъ бѣднымъ людямъ, и это сознаніе утѣшало его. Временами его охватывало желаніе бѣжать куда нибудь подальше, какъ прежде, когда онъ переходилъ съ мѣста на мѣсто, напрасно ища покоя, но мысль, что онъ не можетъ бросить своихъ больныхъ, удерживала его и помогала ему бороться съ непреодолимымъ влеченіемъ бѣжать. Только теперь, когда явилось войско, онъ увидѣлъ въ этомъ возмездіе небесъ за всѣ прегрѣшенія Рима и рѣшилъ послѣдовать за нимъ. Онъ смотрѣлъ на всѣхъ этихъ воиновъ, какъ на мстителей, посланныхъ Богомъ, чтобы отмстить Риму за всѣ беззаконія, совершавшіяся тамъ.
Войско французскаго короля не встрѣтило никакихъ препятствій при своемъ проходѣ черезъ Италію. Никто изъ мелкихъ итальянскихъ владѣтелей не рѣшался вступать въ борьбу съ могущественнымъ войскомъ, такъ какъ не могъ разсчитывать на поддержку и помощь со стороны своихъ соотечественниковъ. Когда король со своимъ войскомъ подошли къ стѣнамъ Рима, онъ отправилъ туда посольство съ требованіемъ, чтобы его пустили въ Римъ безъ всякаго сопротивленія, обѣщая за это уважать права, и власть папы и церкви.
Папа Александръ Борджіа не очень охотно уступилъ этимъ требованіямъ; ему не хотѣлось пускать въ свою столицу врага, но дѣлать было нечего, онъ долженъ былъ покориться необходимости; союзниковъ у него не было, и большинство сосѣднихъ владѣтелей и даже нѣкоторые изъ кардиналовъ перешли на сторону врага. Такимъ образомъ французскій король во главѣ своей арміи торжественно вступилъ черезъ ворота Маріидель-Пополо въ вѣчный городъ.
Вечеромъ того же дня, вскорѣ послѣ вступленія французовъ въ Римъ, какой-то человѣкъ подошелъ къ воротамъ Гетто, которыя были уже заперты, согласно принятому обычаю, и сталъ просить, чтобы его впустили. Онъ держалъ себя такъ странно и имѣлъ такой взволнованный видъ, что сторожа Гетто побоялись впустить его. Хотя онъ сказалъ имъ, что онъ еврей, но сторожа опасались, что это можетъ быть шпіонъ, а въ этотъ вечеръ, наканунѣ субботы, имъ предписана была особенная осторожность.
Но чужестранецъ настаивалъ. Онъ сказалъ имъ, что онъ самъ уроженецъ Гетто и зовутъ его Исаакъ Іемъ. Это показалось сторожамъ уже совершенно неправдоподобнымъ, и они сказали ему, что позовутъ старшинъ еврейской общины.
Старшины явились. Они были чрезвычайно удивлены, увидѣвъ передъ собою исчезнувшаго изъ Гетто врача Исаака Іема, печальная судьба котораго была еще всѣмъ памятна. Правда, Іемъ сильно измѣнился, постарѣлъ, но все-таки его можно было узнать. Старшины спросили его, гдѣ онъ пропадалъ такъ долго, и онъ разсказалъ имъ, что бродилъ все время по Италіи и теперь вмѣстѣ съ французской арміей явился снова въ Римъ.
Ворота отперли, и Исаакъ Іемъ вступилъ въ Гетто, это мѣсто изгнанія, съ которымъ у него было связано столько дорогихъ и печальныхъ воспоминаній. Здѣсь онъ родился и выросъ, женился и воспитывалъ своихъ дѣтей, погибшихъ столь ужаснымъ образомъ. Онъ счастливо прожилъ тутъ много лѣтъ, исполняя свой долгъ и помогая страждущимъ. Въ сильномъ волненіи, прижавъ къ груди свои исхудалыя руки, шелъ онъ по главной улицѣ Гетто, туда, гдѣ находился его домъ. Уста его шептали молитву, а глаза, наполненные слезами, были устремлены въ небо.
Былъ канунъ субботы, двери домовъ были отворены, и обитатели ихъ сидѣли у порога. Женщины въ бѣлыхъ одеждахъ весело разговаривали между собою; тутъ же возлѣ нихъ толпились дѣти. Въ этотъ праздничный вечеръ всѣ старались забыть свои заботы и горести. При видѣ этой знакомой картины у Іема еще сильнѣе защемило сердце. Что сталось съ его женой? Онъ не имѣлъ о ней никакихъ извѣстій, съ тѣхъ поръ какъ бѣжалъ, обезумѣвъ отъ горя. Жива ли она? Онъ не осмѣливался спросить объ этомъ никого, страшась услышать отвѣтъ.
Наконецъ, онъ подошелъ къ своему дому. Сердце его билось такъ сильно, что онъ едва переводилъ дыханіе, когда увидѣлъ на порогѣ своего дома неподвижную женскую фигуру, въ которой тотчасъ же узналъ свою жену.
Онъ хотѣлъ броситься къ ней, но его остановила мысль, какъ она встрѣтитъ его? Вѣдь онъ убилъ дѣтей, и, бросивъ ее, бѣжалъ изъ дома? Она должна ненавидѣть его, проклинать! Что онъ отвѣтитъ ей, когда она спроситъ у него, гдѣ ея сыновья? Весь дрожа, Исаакъ приблизился къ своей женѣ. Онъ хотѣлъ заговорить, но голосъ не повиновался ему. Она, повидимому, не замѣтила его приближенія и сидѣла, опустивъ голову на руки. Исаакъ подождалъ минуту, но видя, что она не поднимаетъ головы, дотронулся до ея руки.
-- Здравствуй, Лея!-- сказалъ онъ какимъ то сдавленнымъ голосомъ.
Согласно еврейскому обычаю въ этотъ вечеръ во всѣхъ домахъ были зажжены, свѣчи и лицо Исаака было освѣщено свѣтомъ, падающимъ изъ дверей.
-- Здравствуй,-- отвѣчала она тихимъ голосомъ.-- Кто ты такой? Я не узнаю твоего голоса. Что побудило тебя, чужеземецъ, посѣтить одинокую въ этотъ святой вечеръ?
Безумный страхъ охватилъ Исаака при звукѣ этихъ словъ. Что это значитъ, отчего она его не узнала? Неужели она лишилась разсудка?
-- Лея, моя жена!-- крикнулъ онъ въ отчаяніи.-- Ты не узнаешь меня! О горе, горе мнѣ несчастному!
Тутъ только она узнала голосъ своего мужа. Она вскочила на ноги и съ крикомъ: "Исаакъ, это ты! Ты вернулся"!.. бросилась къ нему, но тутъ же упала безъ чувствъ.
Исаакъ поднялъ безчувственную Лею и на рукахъ внесъ ее въ домъ. Тамъ все оставалось по прежнему, какъ было при немъ. Ни одна вещь не была сдвинута сосвоего мѣста. Онъ уложилъ Лею въ постель и привелъ ее въ чувства. Когда она открыла глаза, то первыя ея слова были: "Это правда? Ты вернулся! Богъ сжалился надо мной"!
Исаакъ обнялъ ее. Лея не сказала ему ни слова, не сдѣлала ни одного упрека, они безъ словъ понимали другъ друга. Тутъ только Исаакъ замѣтилъ, что она слѣпа и понялъ, почему она не узнала его, когда онъ заговорилъ съ ней. Несчастная мать такъ много пла* кала, что ослѣпла отъ слезъ.Это былъ первый счастливый вечеръ, который выпалъ на ихъ долю послѣ столькихъ лѣтъ тоски и одиночества. Горе Исаака было велико, когда онъ увидѣлъ, что Лея слѣпа, но осмотрѣвъ ея глаза, онъ рѣшилъ, что можно вылѣчить ее, и принялся за это лѣченіе съ величайшимъ усердіемъ. Наконецъ, счастье улыбнулось ему, его усилія увѣнчались успѣхомъ и зрѣніе вернулось къ его женѣ.