Ванесса остановилась на последней ступеньке. Она все еще чувствовала себя во власти оскорблений, и при виде Губерта, снова танцующего с герцогиней, гнев с новой силой охватил ее. Ральф испугался, увидев выражение ее глаз. Он подошел к ней и со свойственной ему милой манерой старался смягчить ее настроение. Он не отходил от нее до конца -- до тех пор, пока все не пожелали им покойной ночи.
Следующий день был одним из самых жарких дней этого года. На поле, где происходила выставка лошадей, царила страшная духота. В большую палатку, где был накрыт завтрак, воздух, казалось, проникал прямо из раскаленной печи. Ванесса с трудом переносила это, лица расплывались перед ее глазами. Губерт совсем не говорил с ней. Они случайно встретились, когда все выходили из дому, и холодно посмотрели друг на друга. Сейчас Ванесса сидела возле самого знатного вельможи графства, а Губерт имел по одну сторону важную старую даму, а по другую, конечно, Алису Линкольнвуд. Когда он наклонялся вперед, он мог видеть профиль Ванессы. Она же намеренно не смотрела в его сторону. Он был глубоко встревожен и обозлен всем происходившим. Он злился на то, что могло казаться, будто Алиса завладела им, и на то, что не мог уклониться от этого, так как ранг обязывал ее сидеть по правую руку хозяина! Он злился потому, что все страшно запутано, и его отношения с Ванессой стали такими натянутыми, что они, по-видимому, уже просто не могли говорить друг с другом. Что из всего этого выйдет?
Зачем он был вчера такой ревнивой скотиной? Он знал свет и понимал, что ухаживания Чарльза Ланглея не имеют серьезного значения. Он видел, как подобным же образом Чарльз вел себя по отношению к двадцати различным женщинам, и всегда смеялся над ним. Почему же он так рассвирепел, когда дело коснулось его жены? Губерт признался себе, что вначале, когда Ванесса еще ничего не значила для него, он никогда не обратил бы на это внимания.
Алиса утомляла его своей болтовней, которую раньше он так легко слушал.
День кое-как прошел, а вечером был бал, традиционное празднование "наступления возраста" по поводу совершеннолетия в Лилиесфилде.
На Ванессе было платье из пунцового тюля и бриллиантовая корона, подаренная отцом. Своей изысканной, экзотической красотой она затмевала всех остальных дам, а надменные манеры, которыми она прикрывала свои поруганные чувства, дополняли облик молодой королевы из сказки.
Губерт трепетал от восторга, но мысль, причинявшая ему огорчение, не давала покоя: почему она никогда не надевает ничего из его фамильных драгоценностей?
Вечер подходил к концу. Губерт наблюдал за каждым движением Ванессы -- с кем она танцует, где стоит, а она была уверена, что каждый раз, когда его не видно, он с герцогиней!
Наконец они столкнулись -- Ванесса опять с Чарльзом Ланглеем, Губерт с Алисой...
Губерт твердо решил избавиться от ревности к старому приятелю, но сейчас почувствовал, как она снова закипает в нем...
-- Давайте поменяемся дамами, Чарльз, -- сказал он с легкомысленным видом. -- Я ужасно надоел ее светлости... -- он протянул руки к Ванессе.
-- Идемте, мистер Ланглей, -- насмешливо сказала герцогиня, -- Губерт прав.
Чарльзу отчаянно не хотелось уступать Ванессу, но что было делать!
Когда они остались вдвоем, Ванесса с ледяным выражением продолжала смотреть на танцующих. Ей было очень досадно чувствовать себя пешкой в игре окружающих ее людей.
-- Я хочу танцевать с вами, -- сказал Губерт.
-- А я не желаю.
-- Почему? Потому что это со мной?
-- Вероятно.
-- В таком случае вы будете танцевать! -- его голос звучал свирепо. Он обнял ее за талию, и так как невозможно было устраивать сцену на виду у всех, Ванесса вынуждена была танцевать с ним, но они еще не прошли и одного круга, как смертельная усталость охватила ее. Губерт внезапно почувствовал, что ее тело отяжелело, повиснув на его руках.
-- Что с вами? -- вскричал он и почти вынес ее на балкон, где уложил на диван.
Что-то очень странное случилось с Ванессой. Это не была потеря сознания -- она почувствовала под сердцем какой-то странный трепет, движение чего-то, принадлежащего не ей, а какому-то другому существу. На одно мгновение явилось чувство ужаса, но тут же безотчетный восторг вытеснил его: перед ее огромными глазами, похожими на полночное небо, пронеслось какое-то туманное, неземное видение. Лицо Ванессы стало белым, как цветы у ее пояса. До нее донесся, как будто издалека, голос Губерта:
-- Ради Бога, Ванесса, что с вами? Что случилось?
Она заставила себя очнуться, но лицо ее хранило необычайное выражение.
Губерт смотрел на нее, и вдруг ему показалось, что он из мира реальности переносится в совсем другой мир. Прошедшее и настоящее, и дни, которые еще придут, -- все, казалось, растворилось в наступившем, трепещущем, звонком молчании, и он с упоением почувствовал себя во власти чар...
Ни один из них не знал, что их сейчас связало первое земное движение их ребенка, они ощутили только, что новый удивительный магнетический поток несет их друг к другу.
И в следующее мгновение Губерт схватил бы ее в свои объятия. Но, как это часто случается, ничтожное обстоятельство повернуло шаги судьбы...
Какой-то молодой джентльмен, преследуя с видом охотника на лисиц вдову с хорошим приданым, выскочил через балконную дверь и почти споткнулся о маленькие ножки Ванессы. Он рассыпался в извинениях, но чары были нарушены, ворвавшаяся обыденность вернула их к действительности.
-- Это ничего, благодарю, -- сказала Ванесса. -- Я устала и не хотела бы больше танцевать. Пожалуйста, отведите меня к старой леди Бекфорд -- я должна поздороваться с ней.
-- Охотно! -- и он подал ей руку. Они больше не говорили и только по возвращении в Сент-Остель обменялись холодно-вежливым "покойной ночи" в общем зале, в толпе.
Но когда Губерт остался один в своей комнате в западном крыле дома, он глубоко задумался... Что это было? Что это значит? Через открытое окно он видел луну, склонявшуюся к западу, -- скоро рассвет. Он вышел на террасу и, стоя на старинных плитах, между которыми пробивалась молодая травка, смотрел в глубину парка. Страстное желание заставляло его трепетать: если бы они могли полюбить друг друга. Если бы...
Горячий сладкий запах гелиотропа донесся до него с ближайшей клумбы, вдруг зачирикала птица. Но странный шорох, раздавшийся в кустах позади, произвела не птица! Он вскочил и напряженно прислушался, пошел вперед, заглянул за лавровые кусты -- ничего не было видно, всюду царила тишина.
Его мысль задержалась на этом: звук был сильнее того, который мог бы произвести заблудившийся кролик, утром он поговорит с главным садовником. Сторож сообщил ему недавно, что шайка браконьеров появилась возле поместья Лилиесфилд, примыкающего к Сент-Остелю. Но что мог искать браконьер так близко к дому? Вероятнее всего, он ошибся, и это попросту ласка или горностай. Мысли Губерта вернулись к Ванессе. Прекрасное, мраморно-белое, желанное создание!
Их брак с самого начала был ужасной ошибкой. Почему он не встретил ее в обычных условиях, без предвзятого мнения, не ослепленный предрассудками?.. Увы! Она была его идеалом женщины -- он осознал это теперь -- и она была его женой. Но впереди еще долгие годы, он научит ее любить его, еще не слишком поздно. И он стал мечтать о том, как будет чудесно, когда наконец наступит этот день... Утро застало его смотрящим в сад, на лице его был восторг.
Придя в свою китайскую спальню, Ванесса бросилась в кресло -- странное трепетание у нее под сердцем возобновилось. И сейчас внезапная мысль осветила все -- она поняла! Она еще никогда не додумывала этой мысли до конца, отбрасывала ее от себя, как нечто неправдоподобное, слишком странно было думать об этом. Она отдалась во власть новых глубоких чувств.
-- Губерт, -- позвала она тихо, -- Губерт!
Но никто не ответил.