Организація гражданскаго управленія въ занятыхъ мѣстностяхъ. Реакціонный составъ администраціи. Ревельскій Русскій Совѣтъ и возникновеніе Политическаго Совѣщанія при ген. Юденичѣ. Составъ Политическаго Совѣщанія. Балаховичъ — Ивановъ въ Гдовѣ — казни и общественно-гражданскія управленія. Терроръ Хомутова — Бибикова въ Ямбургѣ и военно-полевая юстиція, какъ основа правосудія; комендантское усмотрѣніе, какъ основа гражданскаго правопорядка. Экономическое состояніе края послѣ ухода большевиковъ. Помощь американской Хуверовской организаціи. Первая поѣздка членовъ Политическаго Совѣщанія въ Ревель. Совѣщаніе, организованное въ Ревелѣ ген. Маршемъ. Антантовскіе пункты. Приказы ГЛ№ 14, 13, 12. Ихъ оцѣнка. Появленіе Маркова 2-го и организація имъ реакціонной газеты «Бѣлый Крестъ». Агитаціонная поѣздка Маркова по «оккупированной» территоріи. Агитаціонная дѣятельность бѣлаго штаба. Положеніе общественности на территоріи ген. Родзянко. Дѣйствіе военно-полевой юстиціи. Экономическое положеніе арміи. Финансы власти. Товарообмѣнъ. Злоупотребленіе подводной повинностью.
Въ связи съ появленіемъ собственной территоріи остро всталъ вопросъ объ организаціи гражданскаго правопорядка въ занятыхъ мѣстностяхъ. При естественномъ сотрудничествѣ въ дѣлѣ возстановленія и возрожденія своей родины задача военныхъ и общественныхъ круговъ разрѣшалась, казалось бы, весьма просто. Но вотъ этого то единенія не только не было, но со стороны военныхъ круговъ все время наблюдалось упорное, частью сознательное, частью по невѣжеству въ политическихъ вопросахъ, стремленіе сдѣлать гражданскую борьбу съ большевиками исключительно своей монополіей. Здѣсь, на сѣверо-западномъ фронтѣ, все дѣло осложнилось съ самаго начала, благодаря личности командующаго арміей ген. Родзянко. Занявъ постъ командующаго вопреки желанію единственной организованной тогда русской общественной ячейки — Ревельскаго Русскаго Совѣта, при первыхъ же успѣхахъ на фронтѣ генералъ сталъ игнорировать голосъ общественности самымъ откровеннымъ образомъ. Его распоряженіемъ была введена система военно-гражданскаго управленія освобожденнымъ краемъ, сводящаяся на практикѣ къ тому, что единственными устроителями и насадителями «новой» гражданственности въ краѣ снизу и доверху явились исключительно гг. военные. Фактически диктаторскую власть съ ген. Родзянко раздѣлилъ ген. Крузенштіернъ, именовавшійся начальникомъ тыла, въ вѣдѣніи котораго находились управляющій гражданской частью («нач. военно-гражд. управленія») полк. Хомутовъ, начальникъ снабженія арміи и населенія полк. Поляковъ, начальникъ военныхъ сообщеній полк. Третьяковъ. Внѣшнія сношенія отошли къ брату генерала — полковнику К. А. Крузенштіерну.
У себя, въ чисто военной области, ген. Родзянко обзавелся дежурнымъ генераломъ, инспекторомъ артиллеріи и прочими громкими, но бутафорскими по размѣрамъ арміи, должностями, на каковыя должности, за рѣдкими исключеніями, были назначены персоны не ниже полковничьяго чина. Про свои познанія и таланты въ области насажденія гражданскаго порядка ген. Родзянко самъ высказывался весьма пессимистически, что не мѣшало ему, однако, залѣзать въ эту область, когда вздумается и развязно критиковать «общественниковъ», когда они ему подвернутся на языкъ или подъ руку. Политическая физіономія огромнаго большинства его сотрудниковъ оказалась опредѣленно чернаго колера, а дѣйствительная, но тщательно скрываемая, оріентація — на прусскую реакцію.
Въ одномъ мѣстѣ своей книги (стр. 60) ген. Родзянко жалуется, что начальнику тыла, ген. Крузенштіерну, приходилось работать въ очень тяжелыхъ условіяхъ, «потому что чрезвычайно трудно было найти помощниковъ и исполнителей: офицеры были нужны на фронтѣ, а штатскіе люди предпочитали оставаться въ Ревелѣ и жить спокойно или заниматься общественностью, а это послѣднее занятіе гораздо больше вредило, чѣмъ помогало арміи». Упреки направлены по адресу непріятнаго для ген. Родзянки Ревельскаго Русскаго Совѣта и крайне несправедливы по существу. Дѣятельности гражданскаго элемента въ тылу не хотѣлъ самъ Родзянко и его ближайшіе помощники. Напримѣръ, когда рѣчь шла о назначеніи на должности волостныхъ комендантовъ гражданскихъ лицъ, онъ возражалъ противъ штатскихъ, потому что фронтъ былъ близокъ (стр. 65), а когда услуги помощи предлагались въ центрѣ, по упорядоченію хотя бы продовольственной части, начальникъ этого отдѣла отвѣчалъ посланному представителю общественности: «въ совѣтахъ вашихъ не нуждаемся, если вамъ что нужно, обратитесь къ моему помощнику».
Русскій Совѣтъ къ тому времени, очевидно, понялъ всѣ послѣдствія своей 1 овечьей политики по отношенію къ командованію и бросился за содѣйствіемъ і къ сидѣвшему въ Гельсингфорсѣ ген. Юденичу. Формальнымъ основаніемъ къ этому было то, что незадолго передъ тѣмъ генералъ Колчакъ назначилъ ген. Юденича главнокомандующимъ сѣверо-западнаго фронта и, слѣдовательно, Родзянко оказывался подчиненнымъ ген. Юденича.[49] Была составлена соотвѣтствующая записка о Родзянко и Сѣверномъ Корпусѣ. Членъ совѣта М. М. Филиппео повезъ ее въ Гельсингфорсъ къ ген. Юденичу, прося его пріѣхать образовать немедленно гражданское совѣщаніе.
Юденичъ сказалъ, что онъ не можетъ пріѣхать, такъ какъ не знаетъ, какъ отнесутся къ нему эстонцы. Филиппео отвѣтилъ ему на это, что все зависитъ отъ того политическаго курса, котораго станетъ держаться генералъ въ Ревелѣ и посовѣтовалъ ему также не медлить съ поѣздкой на фронтъ, иначе его популярность въ арміи разсѣется, какъ дымъ.
По политическимъ вопросамъ ген. Юденичъ направилъ Филиппео къ А. В. Карташеву, которому Филиппео подалъ вышеупомянутую записку, а копію ея далъ I. В. Гессену для пересылки заграницу. Карташевъ жаловался Филиппео на борьбу съ черносотенными тенденціями Трепова, Волконскаго, которую ему пришлось вынести вмѣстѣ со Струве, но никакого конкретнаго совѣта не далъ.
Черезъ два дня (24 мая 1919 г.), послѣ визита Филиппео, сформировалось, однако, Политическое Совѣщаніе при ген. Юденичѣ. На русскіе круги по обѣ стороны залива составъ его произвелъ Крайне гнетущее впечатлѣніе; особенно совсѣмъ почернѣвшій проф. Кузьминъ-Караваевъ.
Совѣщаніе возникло единоличной властью ген. Юденича безъ всякаго участія общественности. Попали только тѣ, кого хотѣлъ ген. Юденичъ. Сюда вошли: генералы Суворовъ (внутр. дѣла) и Кондзеровскій (упр. дѣлами), В. Д. Кузьминъ-Караваевъ (продовольствіе), С. Г. Ліанозовъ (финансы) и А. В. Карташевъ (пропаганда). Неугодными въ числѣ прочихъ оказались нынѣ покойный Е. И. Кедринъ за то, что масонъ, и I. В. Гессенъ, какъ вообще непріемлемый для людей «истинно-русскихъ» устремленій. У народившагося Политическаго Совѣщанія быстро появилась мѣстная гельсингфорская оппозиція, завязалась мѣстная кружковая борьба и вмѣсто живого нужнаго дѣла, оно скоро стало гнѣздомъ реакціонныхъ замысловъ для однихъ и пустой говорильней для другихъ.
Убѣдившись на мѣстѣ, что окружавшіе ген. Юденича люди не могутъ оказать никакого оздоровляющаго тылъ арміи вліянія, М. М. Филиппео, по возвращеніи въ Ревель, сдѣлалъ въ этому духѣ докладъ Совѣту. Тогда послѣдній обратился съ новой запиской уже къ начальнику тыла арміи, ген. Крузенштіерну, въ которой онъ рѣшительнымъ образомъ протестовалъ противъ начавшихся административныхъ безобразій въ занятой полосѣ. Отвѣта никакого не послѣдовало. Послѣ этого Ревельскій Русскій Совѣтъ окончательно повисъ въ воздухѣ.
Почти съ первыхъ же дней вся занятая бѣлыми территорія распалась на два, если можно такъ выразиться, воеводства. Югомъ — Псковской губ. — завладѣлъ атаманъ Булакъ-Балаховичъ, на сѣверѣ — въ Гдовскомъ и Ямбургскомъ уѣздахъ — царила власть ген. Родзянко. Короткое время, около двухъ недѣль, до отъѣзда своего во Псковъ, когда его взяли эстонцы, въ Гдовѣ хозяйничали Балаховичъ и Ивановъ.
Въ этотъ періодъ Булакъ-Балаховичъ положилъ начало своимъ знаменитымъ развѣшйваніямъ обывателей по фонарямъ, а Ивановъ попробовалъ сорганизовать «общественный гражданскій совѣтъ г. Гдова и его уѣзда» — конечно, на тѣхъ же началахъ фиктивнаго участія подлинной общественности, какъ это описано мною во второй главѣ по отношенію къ Пскову.
20-го мая этотъ Совѣтъ (скоро переименованный въ Гражданское Общественное Управленіе) издалъ постановленіе, помѣщенное мною въ приложеніи, послужившее отчасти образцомъ и для Псковской губерніи. Изъ постановленія вовсе не было видно, почему Совѣтъ употребляетъ всуе имя общественности, но за то подъ постановленіемъ, грозившимъ за его неисполненіе всѣми карами «вплоть до самыхъ рѣшительныхъ» въ обстановкѣ военнаго времени, гордо красовалась подпись предсѣдателя Н. Иванова. Все постановленіе представляло смѣсь либеральныхъ потугъ съ довольно откровеннымъ усмотрѣніемъ. Устраняя всякую общественную иниціативу и самодѣятельность въ дѣлѣ устройства гражданской обывательской жизни, Совѣтъ предписывалъ по всѣмъ вопросамъ «какъ въ городѣ, такъ и въ деревняхъ» обращаться исключительно къ нему (п. 1). Взамѣнъ сего гражданамъ милостиво разрѣшалось входить въ Совѣтъ «съ полезными для того или другого общественнаго дѣла краткими письменными указаніями» (п. 9). «Первымъ долгомъ» деревенскихъ старостъ было «арестовать всѣхъ. коммунистовъ и доставить военной власти» (п. 15). Авторы постановленія, видимо, не дали себѣ труда подумать, къ чему могла привести и привела на дѣлѣ эта послѣдняя «обязанность», вылившаяся въ повальное сведеніе мелкихъ затянувшихся за революцію счетовъ и наполнившая потомъ невинными жертвами всѣ тюрьмы и участки края. Но среди этихъ вольныхъ и невольныхъ ляпсусовъ и ошибокъ въ постановленіи Совѣта одно несомнѣнно было дѣльное и нужное въ обстановкѣ того времени. Совершенно опредѣленно и недвусмысленно Совѣтъ поставилъ непріятную для гг. помѣщиковъ точку надъ «і» въ аграрномъ вопросѣ: «воспрещается отбирать у крестьянъ занимаемыя ими помѣщичьи земли, инвентарь и скотъ» (п. 6). Не предрѣшая какого-нибудь окончательнаго разрѣшенія земельнаго вопроса, этотъ параграфъ вносилъ успокоеніе въ крестьянскую среду, утишалъ ея затаенные за земельные захваты страхи передъ пришедшими вновь «господами» и обѣщалъ въ будущемъ придать устойчивость всей бѣлой борьбѣ.
Ивановъ недолго былъ въ Гдовѣ. Во время пріѣздовъ туда Родзянко онъ прятался, а когда Родзянко не было въ Гдовѣ, вперемежку съ административной дѣятельностью… торговалъ, по словамъ Родзянко, какой-то колбасой по высокой цѣнѣ. Коммерческій геній всюду неизмѣнно преслѣдовалъ этого «общественнаго» работника и, начиная обычно за здравіе «новой гражданской жизни», онъ неукоснительно кончалъ за упокой ея. Послѣ его исчезновенія изъ Гдова всѣ «общественныя управленія» въ гдовскомъ уѣздѣ сдуло, какъ вѣтромъ. Псевдо-либерально-садистская балаховщина быстро смѣнилась бѣлокрестной хомутовщиной.
То, что творилъ въ Псковской губ. въ этотъ періодъ атаманъ Балаховичъ со своей сворой — описано во второй главѣ этой книги, но было бы несправедливымъ сказать, что всѣ безобразія балаховцевъ кончались за предѣлами ихъ несчастной сатрапіи. Правда, такихъ грабежей и вымогательствъ, какъ это имѣло мѣсто въ Псковской губ., въ Хомутовскомъ воеводствѣ почти не наблюдалось, но пороть и нещадно разстрѣливать Хомутовъ и его сподвижникъ Бибиковъ начали съ первыхъ же дней по своемъ обоснованіи въ Ямбургѣ. Однако, казни совершались здѣсь не такъ явно и откровенно, какъ у Балаховича; излишней афишировки Хомутовъ все-таки избѣгалъ, а совершенныя убійства прикрывалъ фиговымъ листкомъ военно-полевой юстиціи, превращенной у него въ единственные и постоянные суды. Все управленіе краемъ Хомутовъ сосредоточилъ въ рукахъ многочисленныхъ невѣжественныхъ и алчныхъ комендантовъ, руководствовавшихся больше своимъ собственнымъ усмотрѣніемъ, чѣмъ какими либо законами, къ которымъ эти господа чувствовали непреодолимое отвращеніе.
Не въ лучшемъ положеніи оказалось экономическое состояніе занятой полосы. Большевики были прогнаны, въ весеннее время, когда у крестьянъ сѣверныхъ губерній, недотягивавшихъ своимъ хлѣбомъ до урожая даже въ нормальное время, всегда ощущался недостатокъ въ хлѣбѣ; тѣмъ болѣе это чувствовалось послѣ господства большевиковъ, нещадно грабившихъ крестьянъ подъ видомъ «хлѣбной разверстки», «изъятія излишковъ» и проч. А между тѣмъ, кромѣ основного населенія, появилась армія, и продовольственный вопросъ чрезвычайно осложнился. Далѣе, населеніе имѣло на рукахъ керенки и очень мало царскихъ и думскихъ, Эстонія же, имѣвшая свои національная марки, брала еще царскія и думскія, но рѣшительно отказывалась отъ пріема керенокъ.
Вся занятая нами полоса оказалась въ новомъ финансовомъ и продовольственномъ тупикѣ. Положеніе на мѣстахъ создалось крайне тяжелое и неблагодарное для всякой власти: ограбленные большевиками, лишенные заработковъ горожане и многочисленное чиновничество, обезсиленные съ разбитымъ живымъ и мертвымъ инвентаремъ, но съ горой потерявшихъ цѣну керенокъ, крестьяне — вся эта масса людей жадно ждала отъ бѣлыхъ властей помощи, возлагая на эту власть почти неисполнимыя надежды. И требовалось много энергіи, организаторскихъ талантовъ и просто элементарнаго политическаго такта, чтобы на пепелищѣ, въ обстановкѣ первозданнаго хаоса, доставшагося отъ большевиковъ въ наслѣдство, не только удовлетворить самыя острыя, неотложныя нужды различныхъ слоевъ населенія, но ни минуты не забывать о политической сторонѣ предпринятаго движенія, т. е. о необходимости спаять и вдохновить населеніе на дальнѣйшую борьбу, сдѣлать бѣлое дѣло дѣломъ самого населенія. Ясно, что однѣхъ силъ гг. военныхъ было вовсе недостаточно. Дружная работа съ представителями населенія, съ его общественными дѣятелями всѣхъ калибровъ подсказывалась сама собой, если руководители арміи дѣйствительно думали о строительствѣ здороваго гражданскаго правопорядка въ Россіи, а не о реставраціи.
На первыхъ порахъ, казалось, сама судьба была милостива къ бѣлой власти. На помощь населенію поспѣшила снабжавшая Эстонію хлѣбомъ американская Хуверовская организація и острота продовольственнаго кризиса была нѣсколько смягчена. Утоленіе мукъ голода, несомнѣнно, являлось большимъ козыремъ въ рукахъ командованія въ городахъ, но хлѣбъ вовсе не отпускался деревнѣ и тѣмъ острѣе чувствовалась необходимость компенсировать этотъ пробѣлъ упорядоченіемъ денежнаго обращенія и организаціей товарообмѣна съ сосѣдней Эстоніей, чтобы деревня могла удовлетворить свои элементарныя потребности на деньги.
При такихъ условіяхъ въ Ревель изъ Гельсингфорса пріѣхали члены организовавшагося Политическаго Совѣщанія В. Д. Кузьминъ-Караваевъ, А. В. Карташевъ и М. Н. Суворовъ. Пріѣздъ имѣлъ въ виду, такъ сказать, обнародовать нарожденіе этого политическаго организма и начать новую страницу въ исторіи гражданской борьбы на сѣверо-западѣ Россіи.
Сдѣлавъ визиты представителямъ Антанты, эстонскому премьеру Штрандману и главнокомандующему ген. Лайдонеру, они вовсе обошли К. Пятса, пользовавшагося репутаціей опредѣленнаго руссофила, бывшаго создателя эстонской республики и ея перваго премьера. Къ своимъ русскимъ пріѣзжіе отнеслись еще болѣе невнимательно и холодно: на визиты видныхъ русскихъ людей не отвѣтили, а на ихъ предложеніе сотрудничества черезъ секретаря Карташева, нѣкоего Новицкаго, процѣдили: «когда кто нуженъ будетъ — привлекутъ». При встрѣчѣ съ М. М. Филиппео г. Карташевъ сказалъ: «мы уже не тѣ кадеты, которые разъ выпустили власть, мы теперь сумѣемъ быть жестокими». Какъ бы въ подтвержденіе этой своей, жестокости они наградили вскорѣ русскую область положеніемъ о гражданскомъ управленіи въ занятыхъ Сѣвернымъ Корпусомъ мѣстностяхъ, исходя изъ прежняго царскаго закона «о порядкѣ управленія въ оккупированныхъ войсками мѣстностяхъ».
По существу это «положеніе» мало въ чемъ разнилось отъ практически принятаго самимъ Родзянко курса — управленія областью посредствомъ «усмотрѣнія» гг. комендантовъ — и потому приказъ № 14 или «положеніе объ уѣздныхъ и волостныхъ комендантахъ», изданное недѣлю спустя послѣ отъѣзда изъ Ревеля членовъ Политическаго Совѣщанія, явилось первымъ подаркомъ диктаторски настроенныхъ гг. Кузьмина-Караваева и Карташева. То, что этотъ документъ былъ подписанъ ген. Родзянко и полковникомъ Хомутовымъ, не мѣняетъ сути дѣла, если не допустить одной невѣроятной вещи, что почти аналогичный приказъ № 31, за подписью того же ген. Родзянко, и признаваемый членами Полит. Совѣщанія за свой не списанъ у генерала Родзянко. Сокрытіе въ томъ и другомъ случаѣ настоящаго автора произошло, по всей вѣроятности, не по винѣ творцевъ этихъ знаменитыхъ приказовъ. Честолюбивый ген. Родзянко до поры до времени во всѣхъ оффиціальныхъ шагахъ и документахъ всячески оттиралъ ген. Юденича и его Совѣщаніе на задній планъ. Онъ хорошо помнилъ, что въ числѣ противниковъ его назначенія командующимъ русской арміей прежде всего былъ самъ ген. Юденичъ и появленіе послѣдняго на политическомъ горизонтѣ въ качествѣ высшей правительственной власти надъ нимъ — Родзянко — онъ, разумѣется, всячески оттягивалъ.
Вмѣстѣ съ членами Политическаго Совѣщанія въ Ревель пріѣхалъ англійскій ген. Маршъ, представитель начальника антантовской прибалтійской миссіи ген. Гофа. Ему надлежало укрѣпить авторитетъ ген. Юденича и его Совѣщанія, и разрѣшить рядъ наищекотливѣйшихъ вопросовъ. Подъ его предсѣдательствомъ устраивается (въ серединѣ іюня) совѣщаніе, на которомъ присутствуютъ вышеуказанные три члена Политическаго Совѣщанія, эстонцы, представители Антанты (англичане, французы, американцы) и вызванный въ Совѣщаніе полупослушный ген. Родзянко.
Къ засѣданію создается сложная коллизія взаимно-перекрещивающихся и почти противоположныхъ интересовъ. Политическое Совѣщаніе хочетъ покорности ген. Родзянко, ген. Родзянко не желаетъ Пол. Совѣщенія, хочетъ покорности Балаховича и тѣхъ, кто не доволенъ въ арміи его самоназначеніемъ въ командующіе; эстонцы, дѣйствующіе закулисно, требуютъ демократизаціи русскаго режима въ занятыхъ областяхъ, а сторонники генеральской диктатуры по директивамъ правокадетскаго «національнаго центра» настаиваютъ на старомъ рецептѣ: сначала успокоеніе, а потомъ реформы.
Ген. Маршъ пришелъ къ Соломонову рѣшенію и въ результатѣ передалъ ген. Родзянко, очевидно, заранѣе приготовленную бумагу, состоящую изъ 4 пунктовъ. Въ передачѣ ген. Родзянко этотъ документъ сводился къ слѣдующему[50]: «1 пунктъ — мы должны помнить, что всю помощь Сѣверной Арміи Антанта даетъ исключительно лично въ распоряженіе ген. Юденича (американское продовольствіе мукой и саломъ и обѣщанное англичанами обмундированіе и боевыя припасы. В. Г.); 2-й — мы должны питать чувство благодарности къ эстонскому народу и правительству, такъ какъ армія формировалась на эстонской территоріи; пунктъ 3-й — я являюсь единственнымъ командующимъ всѣми русскими силами на эстонскомъ фронтѣ; 4-й — я сейчасъ точно не помню, но въ немъ было что то о демократическихъ принципахъ, которымъ вѣрна Антанта (курсивъ мой. В. Г.)».
Всѣмъ сестрамъ по серьгамъ!
Вскорѣ послѣ упомянутаго совѣщанія Родзянко попытался обойти ген. Юденича и его окруженіе другимъ путемъ. Игнорируя образовавшуюся политическую организацію, онъ послалъ въ Гельсингфорсъ уполномоченнаго къ ген. Маннергейму (тогдашнему главѣ Финляндіи) и заявилъ черезъ сего послѣдняго, что онъ признаетъ независимость Финляндіи и предлагаетъ ген. Маннергейму войти съ нимъ — ген. Родзянко — въ соглашеніе для общаго наступленія на большевиковъ. Въ случаѣ, если бы эта не слишкомъ тонкая дипломатія имѣла успѣхъ, престижъ ген. Юденича и Политич. Совѣщанія, въ глазахъ финляндцевъ и безъ того невысокій, былъ бы окончательно подорванъ. Маннергеймъ отвѣтилъ благодарностью и указаніемъ, что въ Гельсингфорсѣ уже есть представитель Россіи ген. Юденичъ, съ которымъ онъ и ведетъ всѣ нужные переговоры…[51]
Знаменитый приказъ № 14 отъ 18 іюня 1919 г. приведенъ въ приложеніи къ книгѣ, здѣсь отмѣчу выпуклыя, наиболѣе характерныя его черты.
Обращаютъ вниманіе §§ 1, 5, 6, 11 (права уѣзднаго коменданта) и § 14 (права волостного коменданта). Уѣздный комендантъ начальникъ всего гражданскаго управленія ввѣренной ему территоріи, границы коей устанавливаются командующимъ арміей (тогдашняго Отдѣльнаго Корпуса Сѣверной Арміи). Власть уѣзднаго коменданта поистинѣ универсальна и безгранична. Трудно указать, что не подлежитъ вѣдѣнію коменданта, и чего онъ не могъ бы дѣлать, руководствуясь приказомъ № 14. Онъ могъ производить всякаго рода реквизиціи, секвестры имущества гражданъ, производить обыски и аресты, онъ назначаетъ всѣхъ членовъ городского и земскаго управленія, онъ око надъ прокуроромъ, онъ окончательно утверждаетъ приговоры военно-полевыхъ судовъ, но онъ же вѣдаетъ организацію духовно-просвѣтительной борьбы съ большевиками и ихъ идеями. Сущій маленькій диктаторъ какой-то, реальное воплощеніе мечты засѣвшихъ въ Гельсингфорсѣ членовъ «національнаго центра».
Правой рукой уѣзднаго коменданта являлся волостной комендантъ, прерогативы котораго, правда, были поуже, но и онъ могъ злоупотреблять всякаго рода арестами людей и имущества, сколько его душѣ угодно. Не предусматривалось какой-нибудь тѣни хотя бы самаго малюсенькаго контроля общества, не предоставлялось сему послѣднему ни грана самодѣятельности.
«Едва ли нужны комментаріи къ этому акту государственной мудрости гг. Родзянко и Хомутова, писалъ П. А. Богдановъ въ своей упомянутой запискѣ. [52]Достаточно сказать, что приказомъ № 14 вся сѣверо-западная область со всѣми ея животишками, всѣ общественныя и муниципальныя организаціи были отданы на «воеводство» цѣлой сворѣ волостныхъ и уѣздныхъ комендантовъ. Появленіе приказа № 14 закончило первый періодъ «бѣлаго управленія», періодъ «балаховщины» и открыло второй его періодъ военно-гражданскаго управленія при сѣверо-западной арміи, періодъ «хомутовщины»… «Хомутовщина» усмотрѣніе военныхъ съ обычными спутниками — произволомъ и насиліемъ, но узаконенное, введенное въ систему. Въ «балаховщинѣ» идеологическихъ предпосылокъ совсѣмъ нѣтъ, — «хомутовщина» имѣетъ свою идеологію. Она хорошо выражена въ одной изъ записокъ того времени по вопросу объ организаціи полиціи… «по продуктивности и цѣлесообразности работы одинъ приставъ стоитъ всѣхъ мировыхъ судей ». Безъ этого пристава «въ толщѣ народной всѣ добрыя намѣренія власти будутъ сводиться къ нулю.» Короче говоря, — это идеологія неприкрытыхъ реставраторовъ.»
Такъ налаживалась новая гражданская жизнь по рецепту и при содѣйствіи гг. Кузьминыхъ-Караваевыхъ, Карташевыхъ и К-о, примѣнительно къ положенію «объ оккупированныхъ мѣстностяхъ»!
«Въ области земельныхъ отношеній «хомутовщина», — продолжаетъ П. А. Богдановъ, — принесла ту же прямолинейность и ясность, что и въ области гражданскаго строительства: возстановить помѣщичій строй при посредствѣ будочника Мымрецова… Основа земельной политики періода «хомутовщины» достаточно ярко вырисовывается изъ двухъ приказовъ, слѣдовавшихъ одинъ за другимъ. Въ нихъ цѣликомъ выявились тенденціи власти. Они бросили деревню въ лапы военной юстиціи. Они нанесли страшный ударъ «бѣлому движенію», заставивъ вначалѣ насторожиться, а позже отвернуться вовсе отъ него широкія крестьянскія массы».
Приказы эти — № 12 отъ 17 іюня и 13 отъ 19 іюня 1919 г.[53] Они кратки и красочны (см. приложенія).
«Приказъ № 12, — говоритъ Богдановъ, — пытается разрѣшить post factum вопросъ о переходѣ движимости отъ однихъ лицъ къ другимъ за время, революціи; въ частности — вопросъ о живомъ и мертвомъ инвентарѣ сельскихъ хозяйствъ. Приказъ № 13 «О временномъ пользованіи землею» указываетъ что окончательное рѣшеніе земельнаго вопроса будетъ дано «имѣющимъ быть созваннымъ Россійскимъ Всенароднымъ собраніемъ». Для того, чтобы уяснить себѣ, чего добивались Родзянко и Хомутовъ изданіемъ приказа № 12, надо, хотя бы бѣгло всмотрѣться въ тѣ пертурбаціи, что произошли съ движимостью вообще, и въ частности съ сельско-хозяйственнымъ живымъ и мертвымъ инвентаремъ за истекшіе годы. А произошло въ общихъ чертахъ слѣдующее. Въ городахъ движимость въ части своей рядомъ декретовъ центральныхъ органовъ совѣтской власти, равно и распоряженіемъ органовъ мѣстной власти, перешла отъ собственниковъ въ распоряженіе учрежденій и лицъ, никакихъ правъ по до-революціоннымъ законамъ на нее поимѣвшимъ, при чемъ нѣкоторые акты перехода уже имѣли за собой полуторалѣтнюю давность. Напримѣръ, вся жилищная обстановка распоряженіемъ жилищныхъ отдѣловъ горисполкомовъ была взята на учетъ и перераспредѣлялась приказами этихъ отдѣловъ. Цѣлый рядъ товаровъ, находившихся въ распоряженіи частныхъ торговцевъ, былъ взятъ на учетъ продкомами и распредѣленъ черезъ кооперативныя организаціи, коммунальныя столовыя, пріюты и т. д. среди населенія. Само собой разумѣется, что отпускъ товаровъ кооперативамъ производился за деньги, равно и кооперативы ихъ продавали населенію также за деньги. Въ сельскихъ мѣстностяхъ переходъ недвижимости былъ еще сложнѣе. Тамъ онъ начался сразу послѣ февраля 1917 году, когда по Россіи, правда въ меньшихъ размѣрахъ, чѣмъ въ 1905 году, прокатилась волна погромовъ помѣщичьихъ имѣній, въ результатѣ которыхъ часть движимости перешла къ новымъ владѣльцамъ. Въ дальнѣйшемъ сельско-хозяйственный живой и мертвый инвентарь распоряженіемъ земельныхъ комитетовъ періода временнаго правительства, а позже большевистскихъ земельныхъ органовъ, распредѣлялся, перераспредѣлялся и опять распредѣлялся въ самыхъ разнообразныхъ и запутанныхъ формахъ. Эти перетасовки коснулись не только имѣній, внѣ зависимости отъ того, кому они принадлежали, но и отдѣльныхъ крестьянскихъ хозяйствъ. Достаточно вспомнить учетъ и распредѣленіе сельско-хозяйственныхъ машинъ и орудій, въ силу котораго плугъ одного двора поступилъ во временное пользованіе другого, часто взамѣнъ другого орудія. Корова перекочевывала на другой конецъ волости и оттуда, въ порядкѣ купли продажи, переходила дальше. Наконецъ, что самое главное, въ процессъ всякихъ перераспредѣленій была втянута вся сельская Россія, въ частности все сѣверо-западное крестьянство, и положеніе это длилось къ приходу бѣлыхъ уже два съ лишкомъ года. И вотъ творцы приказа № 12 рѣшили однимъ росчеркомъ пера, въ условіяхъ гражданской войны, возстановить положеніе вещей, бывшее до революціи, въ срокъ, котораго недостаточно было на то, чтобы довести приказъ до всеобщаго свѣдѣнія. «Всѣмъ лицамъ, захватившимъ самовольно и незаконно, или получившимъ отъ большевистскихъ (коммунистическихъ). властей чужое движимое имущество… вмѣняется въ обязанность въ теченіе десяти дней со дня опубликованія сего постановленія, вернуть таковое имущество собственникамъ или владѣльцамъ…» Да еще при перспективѣ попасть подъ военный судъ, результаты дѣятельности котораго такъ красочно демонстрировались во всей области: въ Гдовѣ у дома городского головы, въ Ямбургѣ — на площади, въ деревняхъ на первомъ попавшемся суку. Гдѣ органы, вѣдающіе процессомъ передачи? Каковъ порядокъ передачи? Какъ опредѣлить что «мое», а что «чужое»? Каковы дальнѣйшія послѣдствія факта возврата? Вотъ тѣ первые недоумѣнные вопросы, что встали передъ крестьянствомъ. А за ними всѣми стояла угроза военнымъ судомъ и боязнь доносовъ на основаніи пункта 3-го приказа № 12. Приказъ № 12 бросилъ земледѣльческое населеніе въ лапы междоусобицы, сведенія личныхъ счетовъ, далъ почву для мести и благопріятную обстановку для ловцовъ рыбки въ мутной водѣ. Результаты не замедлили сказаться: у комендантовъ въ волостяхъ и уѣздахъ появились сотни дѣлъ « о возвратѣ самовольно захваченнаго», при чемъ, какъ общее правило, проситель, кромѣ захвата, инкриминировалъ захватчику и «сочувствіе» или «принадлежность» къ коммунистамъ. Первыми стали пользоваться приказомъ № 12, какъ базой для своихъ исковъ о «возвратѣ», бывшіе помѣщики и крупные земельные собственники. Тюрьмы наполнились задержанными «впредь до выясненія», при чемъ «выясненіе», длилось мѣсяцами и дѣло не выяснялось, а еще болѣе запутывалось. Сотни лицъ бы л и. казнены. «Усмотрѣніе» комендантовъ всяческаго ранга получило для себя богатую почву. Если приказъ № 12 чернымъ по бѣлому «вмѣнялъ въ обязанность» возвратить все движимое имущество прежнему владѣльцу, то приказъ № 13 пытается вернуть и землю «прежнему владѣльцу», то-есть возстановить старое помѣщичье землевладѣніе. Выше мы говорили, что. къ маю 1919 года всѣ безъ исключенія земли, живой и мертвый инвентарь были въ распоряженіи крестьянъ и органовъ совѣтской власти, при чемъ переходъ земель происходилъ двояко: явочнымъ (захватнымъ) порядкомъ и черезъ агентовъ совѣтской власти. Другими словами, помѣщичье землевладѣніе и вообще землевладѣніе крупное въ прежнемъ, до-революціонномъ видѣ его, существовать перестало. При этомъ, какъ общее правило, частновладѣльческія земли, въ томъ числѣ и помѣщичьи, оказались въ вѣдѣніи земотдѣловъ, или всевозможныхъ артелей (сельскохоз. коммуны, артели, коллективы и пр.), сложившихся главнымъ образомъ изъ батрацкихъ элементовъ деревни. Надѣльные крестьяне, то есть громадное большинство деревни, за нѣкоторыми небольшими исключеніями, не увеличило площади своего землевладѣнія — и варилось въ своемъ собственномъ соку, передѣляя свои же надѣльныя земли, живя мечтою, какъ и до революціи, расширить площадь своего владѣнія за счетъ всевозможныхъ «совхозовъ». Нѣсколько иначе дѣло обстояло съ землями непахотными (покосъ, выгонъ) бывшихъ частныхъ владѣльцевъ. Они, какъ общее правило, всевозможными распоряженіями земотдѣловъ были переданы во временное пользованіе (обычно на одно лѣто), какъ отдѣльнымъ крестьянамъ, такъ и цѣлымъ деревнямъ, часто съ извѣстнымъ обложеніемъ въ пользу земотдѣловъ. Но, повторяемъ, общая картина земельныхъ отношеній отъ этихъ передачъ не мѣнялась: землею распоряжались крестьяне или органы совѣтской власти. Приходъ бѣлыхъ измѣнилъ эту картину только въ одной ея части — органовъ совѣтской власти не стало. Часть земель осталась безпризорными (бывш. сов. хозяйства, земли показат. значенія и т. д.) Само собою разумѣется, измѣнилась психологія крестьянскихъ массъ: они насторожились, ожидая новой земельной политики, готовые или цѣликомъ пойти за бѣлыми, или отвернуться отъ нихъ, если бѣлые не сумѣютъ правильно понять ихъ чаянія. Чаянія крестьянства учтены не были. Творцы приказа № 13 вполнѣ недвусмысленно съ солдатской прямолинейностью заявили, что на мѣсто отпавшихъ органовъ совѣтской власти должны стать прежніе ея владѣльцы (то есть помѣщикъ, крупный земельный собственникъ, церковь, монастырь и проч.), которымъ и должна уплачиваться аренда за, землю (п. 3 приказа), при чемъ его постарались сейчасъ же распространить на всѣхъ «гражданъ», которымъ было разрѣшено собрать въ 1019 году урожай на обработанныхъ и занятыхъ ими земляхъ (п. 1 приказа). Пунктомъ 4-мъ прежнему владѣльцу возвращалась «усадьба, то есть жилой домъ съ необходимыми постройками и площадь, занятая садомъ и огородомъ». Покосы также (п. 8-й). Другими словами, частный владѣлецъ по приказу № 13 возстанавливался полностью: за пахотную землю получаетъ аренду (большаго творцы приказа здѣсь сдѣлать не могли, ибо земли были обработаны и засѣяны); усадьба поступаетъ въ его полное распоряженіе; не-пахотными угодіями онъ распоряжается по своему усмотрѣнію (хочетъ сдаетъ, хочетъ не сдаетъ въ аренду). Наконецъ, приказомъ № 12 ему дается право получить обратно живой и мертвый сельскохозяйственный инвентарь. Такъ разрѣшался приказомъ № 13 вопросъ о частновладѣльческихъ земляхъ. Но этого мало; пунктъ 5 и 6 бросили камень раздора и въ самую толщу деревни запрещеніемъ передѣловъ на будущее время и признаніемъ недѣйствительными уже произведенныхъ передѣловъ… Отмѣна переверстки и перспектива возврата къ исходному положенію поднимали вновь уже изжитую однажды распрю, заставляли сломать чуть ли не весь, а мѣстами и весь сѣвооборотъ. Нельзя обойти молчаніемъ и общій духъ приказа — ясно выраженную тенденцію возвратить прежнія дореволюціонныя формы земельныхъ отношеній, возродивъ частновладѣльческое землевладѣніе, загнавъ мужика въ прежнія рамки своихъ надѣловъ. Практика примѣненія приказа № 13 дала не менѣе плачевные результаты, чѣмъ примѣненіе приказа № 12. Наиболѣе ретивые изъ господъ частныхъ владѣльцевъ стали требовать выселенія изъ имѣній засѣвшихъ тамъ бывшихъ батраковъ и малоземельныхъ крестьянъ со всѣмъ ихъ сельско-хозяйственнымъ скарбомъ и передачи бывшихъ имѣній по принадлежности. Всѣ безъ исключенія частные владѣльцы пожелали получить аренду за пахотныя, выгонныя и покосныя земли. Многіе стали добиваться аренды не только впередъ за 1919-20 гг., но и за годы революціи, когда никакихъ уплатъ не производилось. Появился рядъ дѣлъ, связанныхъ съ желаніемъ или нежеланіемъ отдѣльныхъ хозяевъ и цѣлыхъ, селеній удовлетворить такого рода претензіи. Не замедлили сказаться и любители легкой наживы, — вымогатели и шантажисты, за счетъ нежеланія мужика судиться у военно-полевой юстиціи. Канцеляріи комендантовъ и земельныхъ органовъ оказались заваленными новыми дѣлами. На деревню посыпались доносы, дознанія, аресты съ вызовами за десятки верстъ, обиваніемъ пороговъ, потерею рабочаго — времени, обвиненіями въ сочувствіи или принадлежности къ коммунистамъ, приводившими иногда обвиняемыхъ къ смертной казни.»
Я нарочно привелъ эту длинную цитату изъ записки П. А. Богданова. Многое изъ того, о чемъ писалось въ запискѣ, ему хорошо было извѣстно, какъ человѣку, еще вчера только вышедшему изъ этой среды.
Вредные приказы немедленно же поддерживаются еще болѣе вредной дѣятельностью знаменитаго Маркова II.
Въ книгѣ приказовъ по военно-гражданскому управленію отъ 17 іюня 1919 года № 11, § 4 за подписью гвардіи полковника Хомутова значится слѣдующая запись: «Командируется оберъ-офицеръ для порученій штабсъ-капитанъ Левъ Черняковъ по дѣламъ службы въ объѣздъ территоріи отдѣльнаго корпуса Сѣв. Арміи». Подъ офицерскимъ чиномъ и чужой фамиліей счелъ необходимымъ укрыться Марковъ II, одно присутствіе котораго тутъ лучше всего свидѣтельствовало о физіономіи главнаго штаба ген. Родзянко и его пресловутаго военно-гражданскаго управленія. Очевидно, здѣсь считали методы г-на Маркова вовсе не изжитыми и настолько, что вскорѣ, если не ошибаюсь, послѣ его знаменитой командировки по «оккупированной» области, гор. Ямбургъ обогащается опредѣленно погромной и черносотенной газетой «Бѣлый Крестъ». Для названія газеты берется та же эмблема, которой, согласно приказа того же самаго гвардіи полковника отъ 24 іюня 1919 года (№ 15, § 2), покрываются лѣвые рукава шинелей всѣхъ офицеровъ и военныхъ чиновниковъ арміи. Редакція газеты водворяется въ самомъ помѣщеніи военно-гражданскаго управленія, что впослѣдствіи безъ всякаго труда при первомъ осмотрѣ канцеляріи и бумагъ констатируетъ преемникъ Хомутова К. А. Александровъ. Вполнѣ основательно не довѣряя эстонцамъ, газету распространяютъ только на своей территоріи съ помощью развозящихъ при «служебной командировкѣ» офицеровъ-марковцевъ. Газету усиленно навязываютъ во Псковѣ, Гдовѣ, Ямбургѣ, лѣзутъ съ ней по деревнямъ.
Одновременно съ Валяй-Марковымъ, совершившимъ свою инспекторско-агитаціонную поѣздку по области, во второй половинѣ іюня на фронтъ выѣзжалъ членъ Русскаго Совѣта М. М. Филиппео. Картина оказалась неприглядной. Офицеры жаловались на то, что жалованья не платятъ, продовольствія мало, нѣтъ порядка, спекуляція, взятки. Общее впечатлѣніе о настроеніи военныхъ верховъ — черносотенство, «жидъ» и «коммунистъ» — синонимы. «Демократическіе принципы, которымъ вѣрна Антанта» служили здѣсь только для внѣшняго употребленія, когда нужно было подбрасывать прокламаціи краснымъ. Впрочемъ, рога господъ Марковыхъ въ каждой такой прокламаціи просвѣчивали довольно явственно: «жиды» и «учредительное собраніе» причудливо переплетались между собою въ листовкахъ «штаба бѣлой арміи». Вотъ одна изъ такихъ характерныхъ прокламацій, выпущенныхъ лѣтомъ 1919 года, значащаяся въ числѣ присланныхъ при отношеніи начальника военно-цензурнаго отдѣла штаба Сѣверо-Зап. Арміи отъ 20 сентября 1919 года за № 82 на имя открывшагося при министерствѣ внутреннихъ дѣлъ Сѣв. Зап. Правит. отдѣла пропаганды.
КРАСНЫЕ ОФИЦЕРЫ и СОЛДАТЫ! За что вы боретесь и за что мы подняли оружіе? Вы боретесь за комиссародержавіе, за лживую власть Апфельбаумовъ (Зиновьевъ), Бронштейновъ (Троцкій), Нахамкесовъ (Стекловъ), Розенфельдовъ (Каменевъ), Калининыхъ, Петерсовъ, которымъ не дорога наша Родина и нуженъ одинъ лишь позоръ ея. Мы боремся за Учредительное Собраніе, за всенародный и свободный выборъ любящихъ родину людей, у которыхъ одна мысль и одно сердце съ народомъ. Вы боретесь за интернаціоналъ, за то, чтобы Русскими природными богатствами могли распоряжаться не русскіе, а всякіе проходимцы — Бронштейны, Нахамкесы и Рабиновичи, называющіе себя Троцкими, Петровыми, Стекловыми и Сидоровыми. Мы возстанавливаемъ Національное Единство и національное хозяйство, чтобы хозяиномъ земли Русской и ея неисчерпаемыхъ богатствъ сталъ самъ народъ Русскій, и чтобы никто другой, а самъ онъ воспользовался тѣмъ, что даетъ ему его Родная Земля. Вы насаждаете коммуны, которыя даютъ возможность лѣнтяямъ и тунеядцамъ пользоваться плодами трудящихся рукъ. Мы отстаиваемъ право собственности. Всякій имѣетъ право на то, что ему законно принадлежитъ; всякій имѣетъ право пріобрѣтать честнымъ трудомъ то, чего ему не достаетъ. Всякій долженъ имѣть право свободно распоряжаться тѣмъ, что онъ добылъ трудами своими. Вы разрушаете церкви и уничтожаете православную религію. Отнятіе святыхъ иконъ у школьниковъ, превращеніе христіанскихъ церквей въ театры, клубы и кинематографы, разстрѣлы священниковъ, насильственная мобилизація духовныхъ лицъ въ красную армію, запрещеніе общественныхъ молебствій и крестныхъ ходовъ, оскверненіе святыхъ мощей, не издѣвательство ли это надъ тѣмъ, что столь дорого вѣрующему сердцу русскаго человѣка? Мы возстанавливаемъ поруганную религію и полуразрушенные храмы. Пусть съ прежней силой засіяетъ въ душѣ русскаго народа вѣра въ Христа и въ Его Святую церковь. И пусть каждый вѣрующій свободно осѣнитъ себя крестнымъ знаменемъ и помолится за спасеніе погибающей Родины, ибо великъ Богъ земли русской. Вы отстаиваете наглый произволъ и гнусное насиліе большевиковъ, комиссаровъ и ихъ наемниковъ — китайцевъ, латышей и коммунистовъ. Защищая ихъ, вы даете имъ возможность разстрѣливать, грабить и истязать вашихъ же братьевъ, сыновъ, отцовъ, женъ безъ всякаго суда и слѣдствія. Намъ сопутствуетъ полное покровительство закона. Законъ — равный для всѣхъ и всѣ равны передъ закономъ. За преступленія — всѣмъ одинаковое наказаніе. Мы возстанавливаемъ уничтоженную свободу мысли и печати. Свободная печать должна открыть глаза народу на всѣ злоупотребленія теперешнихъ совѣтскихъ властителей. Вы втянуты въ безконечную войну со всѣмъ міромъ. Троцкіе и Зиновьевы хотятъ затопить всю землю въ братской крови. Они натравливаютъ рабочихъ на крестьянъ, крестьянъ — на рабочихъ, сыновъ на отцовъ и отцовъ на сыновъ. Мы несемъ миръ землѣ Русской. Немедленно послѣ сверженія пропитанной кровью Русскихъ людей большевистской власти должна быть возстановлена свобода мирнаго труда. Довольно уже наши поля обагрялись русской кровью по винѣ проходимцевъ, у которыхъ нѣтъ своего отечества. Пусть же вся пролитая ими кровь русская падетъ на ихъ голову. Пора тебѣ, Русскій человѣкъ, послѣдній разъ взяться за оружіе и, свергнувъ иго красныхъ палачей, окончательно вернуться къ домашнему очагу и мирному труду. Съ нами хлѣбъ, съ нами миръ, и хозяинъ земли Русской — УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНІЕ. ШТАБЪ БѢЛОЙ АРМІИ.
Кое въ чемъ изъ внутренней политики пришлось все таки уступить. Досаждалъ время отъ времени Ревельскій Русскій Совѣтъ, съ другой стороны, къ уступкамъ вынуждала сложившаяся фактическая обстановка. Въ пику Балаховичу и для поднятія собственнаго авторитета, во Псковѣ допустили функціонированіе городской думы временъ кн. Львова, а въ Ямбургѣ функціонированіе земства, потому что пользующійся огромнымъ вляніемъ въ этомъ уѣздѣ бывшій членъ послѣдней государственной думы И. Т. Евсѣевъ такъ же, какъ и Ф. Г. Эйшинскій во Псковѣ, не пожелалъ занять должность предсѣдателя земской управы по назначенію.
Но это были лишь островки въ морѣ произвола и усмотрѣнія. Общественность явно не пользовалась фаворомъ. Если во Псковѣ, при встрѣчѣ съ предсѣдателемъ думы, ген. Родзянко лепеталъ еще что-то объ «учредительномъ собраніи», то здѣсь, у себя дома — въ Нарвѣ, Ямбургѣ и Гдовѣ — онъ встрѣчалъ общественныхъ дѣятелей, какъ городничій купцовъ въ «Ревизорѣ».
«Пришла какъ-то въ концѣ іюня, — разсказывалъ Е. К. Шульцъ, — депутація отъ Русскаго Совѣта къ ген. Родзянко. Выходитъ онъ, запоздавъ въ залъ, и говоритъ: «Ну и жара же… (слѣдуетъ непечатная брань), а вы что здѣсь?» — обращаясь къ депутаціи, — «а, Ивановцы! Что это Ивановъ во Псковѣ дѣлаетъ, хороводится съ Балаховичемъ, я его распустилъ. Хватайте Иванова за… (опять непечатное указаніе) и повѣсьте его, а Балаховича я самъ разстрѣляю. Онъ не военный человѣкъ, онъ — ксендзъ-расстрига, онъ разбойникъ. Когда понадобится, я его разстрѣляю…»
Сидя во Псковѣ, окруженный своими вѣрными ушкуйниками, Балаховичъ только посмѣивался надъ такими угрозами, но по отношенію къ подданнымъ въ воеводствѣ самого Родзянко подобныя угрозы, произносимыя на каждомъ шагу, не были пустыми словами. Разстрѣливалъ ли кого нибудь собственноручно ген. Родзянко — мнѣ не доводилось слышать, но постоянное злоупотребленіе этой угрозой дѣйствовало самымъ растлѣвающимъ образомъ на его подчиненныхъ. Стоглавая гидра комендантовъ распоясалась, что называется, во всю. Военно-полевой судъ, подчиненный комендантамъ, работалъ съ молніеносной быстротой. Заподозрѣнныхъ въ коммунизмѣ вѣшали, разстрѣливали, а оставшееся имущество «конфисковывали». Вотъ нѣсколько иллюстрацій.
Секретно. КОПІЯ. 25 іюля 1919 г. № 1645/к. Главному Начальнику Тыла С. 3. Арміи.
Рапортъ.
Доношу Вашему Превосходительству, что въ производствѣ Контръ-Развѣдывательнаго пункта № 2 ввѣреннаго мнѣ Отдѣленія находилось дознаніе о Петрѣ МИХАЙЛОВСКОМЪ, состоявшемъ управляющимъ имѣнія «Георгіевскъ», Ямбургскаго уѣзда, принадлежащаго предводителю дворянства названнаго уѣзда, графу СИВЕРСУ. Къ этому дознанію было присоединено другое дознаніе, возникшее къ этому же пункту объ Иванѣ КАТТЕЛѢ. Какъ МИХАЙЛОВСКІЙ, такъ и КАТТЕЛЬ привлекались къ дознанію въ виду того, что противъ нихъ было возбуждено обвиненіе въ прикосновенности къ большевизму или коммунизму. Однако, при разслѣдованіи, производившій таковое Начальникъ К.-Р. пункта № 2, призналъ обвиненіе МИХАЙЛОВСКАГО и КАТТЕЛЯ недоказаннымъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, усмотрѣвъ изъ обстоятельствъ дѣла, что на Михайловскаго и Каттеля падаетъ обвиненіе въ расхищеніи разнаго имущества, принадлежавшаго владѣльцу имѣнія «Георгіевскъ», а на Михайловскаго сверхъ того и обвиненіе въ именованіи себя неприсвоеннымъ ему званіемъ офицера, препроводилъ оба дѣла, черезъ Ямбургскаго Уѣзднаго Коменданта, Военному прокурору Военнаго Суда С.-З. Арміи на томъ основаніи, что производство разслѣдованій и дознаній по дѣламъ, подсуднымъ Военному Суду, въ кругъ вѣдѣнія Контръ-Развѣдки не входитъ. Военный Прокуроръ, однако, не нашелъ возможнымъ обратить дѣла о Михайловскомъ и Каттелѣ къ производству предварительнаго слѣдствія, — въ виду полной неопредѣленности и противорѣчивости свидѣтельскихъ показаній относітельно существа предъявленныхъ къ Михайловскому и Каттелю обвиненій, и дѣла о нихъ возвратилъ обратно Ямбургскому Областному Коменданту. Такое направленіе дѣла, но моему мнѣнію, не представляется правильнымъ, такъ какъ усмотрѣнныя Военнымъ Прокуроромъ въ актахъ дознанія неопредѣленность и противорѣчіе въ свидѣтельскихъ показаніяхъ предоставляли ему по закону право для устраненія таковыхъ и выясненія существа обвиненій, подсудныхъ суду, предложить полиціи произвести по этимъ дѣламъ тщательное дознаніе подъ наблюденіемъ лица прокурорскаго надзора. Комендантъ, получивъ отъ Военнаго Прокурора дознаніе о Михайловскомъ и Каттелѣ, на предварительномъ отношеніи Военнаго Прокурора, при которомъ препровождались оба дѣла, положилъ резолюцію въ отношеніи одного только МИХАЙЛОВСКАГО, отдавъ распоряженіе о преданіи его военно-полевому суду за присвоеніе непринадлежащаго ему офицерскаго званія, хотя до настоящаго времени еще не издано обязательнаго постановленія о передачѣ дѣлъ по такого рода обвиненіямъ на разсмотрѣніе военно-полевыхъ судовъ. Военно-полевой судъ, какъ это видно изъ протокола его засѣданія, вошелъ въ обсужденіе вопроса о виновности МИХАЙЛОВСКАГО не только въ томъ проступкѣ, за который онъ былъ преданъ суду, но вошелъ и въ обсужденіе еще и обвиненія въ тѣхъ преступленіяхъ, за которыя Михайловскій даже и не былъ преданъ суду, а именно: обвиненія въ поддержкѣ Совѣтской власти и въ расхищеніи довѣреннаго ему имущества. Въ какомъ порядкѣ, кѣмъ и за какое преступленіе былъ преданъ Военно-Полевому суду Каттель, — изъ дѣла не видно, но изъ протокола засѣданія Военно-Полевого суда усматривается, что военно-полевой судъ судилъ Каттеля за принадлежность къ партіи коммунистовъ и также за расхищеніе довѣреннаго ему имущества. МИХАЙЛОВСКІЙ и КАТТЕЛЬ признаны судомъ виновными и приговорены къ смертной казни черезъ повѣшеніе. Приговоръ въ отношеніи ихъ приведенъ въ исполненіе. Обсуждая обстоятельства дѣла о Михайловскомъ и Каттелѣ, я считаю необходимымъ обратить вниманіе на то, что Михайловскій являлся лицомъ, уполномоченнымъ владѣльцемъ имѣнія «Георгіевскъ» на управленіе имѣніемъ нотаріальной довѣренностью, при чемъ въ силу русскихъ законовъ, дѣйствовавшихъ до 27 октября 1917 г., и неоднократныхъ разъясненій Правительствующаго Сената, могъ быть привлеченъ къ отвѣтственности за растрату ввѣреннаго ему имущества только по жалобѣ потерпѣвшаго или его законныхъ представителей и не иначе, какъ послѣ признанія надлежащимъ судомъ гражданскимъ того обстоятельства, что онъ переступилъ предѣлы данной довѣренности. Въ обстоятельствахъ дѣла о Михайловскомъ можно почерпнуть указанія на то, что дѣятельность Михайловскаго, во время господства большевиковъ въ Ямбургскомъ уѣздѣ, могла быть объяснена его желаніемъ сохранить для своего довѣрителя принадлежащее послѣднему имущество. Поэтому сужденіе Михайловскаго за расхищеніе ввѣреннаго его управленію имущества безъ допроса того лица, которое его уполномочило на управленіе этимъ имуществомъ, или безъ допроса законныхъ представителей такого лица, представляется существеннѣйшимъ нарушеніемъ правомѣрности. (Эти лица на дознаніи не были допрошены, такъ какъ для цѣлей Контръ-Развѣдки допросъ ихъ представлялся излишнимъ). По тѣмъ же основаніямъ, какія приведены въ отношеніи Михайловскаго, представляется неправомѣрнымъ й сужденіе Каттеля военно-полевымъ судомъ за расхищеніе имущества, такъ какъ въ такомъ дѣяніи онъ обвинялся, какъ соучастникъ Михайловскаго. Обвиненіе Михайловскаго въ именованіи себя неприсвоеннымъ ему офицерскимъ званіемъ составляетъ проступокъ, предусмотрѣнный 1416 ст. Улож. Нак., и влечетъ за собой наказаніе штрафъ или кратковременный арестъ. Отвѣтственность за такое дѣяніе, съ начала войны до 1917 г. включительно, по постановленіямъ Командующаго Арміями фронта, на основаніи 417 ст. Положенія о военно-полевомъ управленіи войскъ въ военное время, была усилена, въ виду чего и наказаніе за этотъ проступокъ было повышено до отдачи въ исправительныя арестантскія отдѣленія на 1 г. 4 м. съ лишеніемъ правъ. Временнымъ же правительствомъ были отмѣнены всѣ постановленія высшихъ командующихъ лицъ, изданныхъ въ порядкѣ упомянутой 417 ст. въ цѣляхъ повышенія наказанія. Такимъ образомъ для усиленія наказанія за именованіе себя непринадлежащимъ офицерскимъ званіемъ было необходимо согласно 417 ст. Положенія военно-полевого Управленія войскъ въ военное время, чтобы, до совершенія Михайловскимъ этого проступка, Командующимъ Арміей былъ изданъ приказъ объ усиленіи наказанія за такое дѣяніе и чтобы этотъ приказъ былъ предварительно объявленъ для всеобщаго свѣдѣнія установленнымъ порядкомъ. На основаніи изложеннаго, находя, что преданіе Михайловскаго военно-полевому суду за присвоеніе непринадлежащаго ему офицерскаго званія, а затѣмъ сужденіе его военно-полевымъ судомъ за тѣ дѣянія, за которыя онъ вовсе не былъ преданъ военно-полевому суду, заключаютъ въ себѣ указанія на признаки незакономѣрныхъ дѣйствій Ямбургскаго областного коменданта и назначеннаго имъ военно-полевого суда, считаю необходимымъ довести объ этомъ до свѣдѣнія Вашего Превосходительства. Равнымъ образомъ, по моему мнѣнію, является неправомѣрнымъ и сужденіе военно-полевымъ судомъ Каттеля за принадлежность къ партіи коммунистовъ и расхищеніе довѣреннаго ему имущества, тѣмъ болѣе, что ни въ дѣлѣ о самомъ Каттелѣ, ни въ дѣлѣ о Михайловскомъ, къ которому дѣло Каттеля было присоединено, не содержится никакихъ указаній на то, состоялось ли вообще преданіе Каттеля военно-полевому суду и если состоялось, то кто предалъ его военно-полевому суду и за какія именно преступныя дѣянія. КОЛЛЕЖСКІЙ СОВѢТНИКЪ (подпись). Дѣлопроизводитель: Титулярный совѣтникъ (подпись). Съ подлиннымъ вѣрно: Дѣлопроизводитель Титулярный совѣтникъ (подпись).
Михайловскій и Каттель были не простые мужики или безвѣстные городскіе обыватели. За нихъ усиленно всюду хлопотали, дѣло о нихъ дошло (хотя, увы, послѣ ихъ смерти) даже до самого начальника тыла сѣв.-зап. арміи. Иначе происходила расправа по волостямъ съ такъ-называемой мелкой сошкой. Беру на выдержку одно, два изъ самыхъ рядовыхъ распоряженій уѣзднаго коменданта по Мошковской волости, Гдовскаго уѣзда.
УПРАВЛЕНІЕ КОМЕНДАНТА Коменданту Мошковской волости. Гдовскаго Уѣзда. По части Строевой. № 7074. 3 іюля 1919 года. Гдовъ, Петроград. губ. Фельдшера разрѣшаю оставить, а лицъ подозрительныхъ и возбудившихъ населеніе арестовывайте и представляйте ко мнѣ. По постановленію Военно-Полевого Суда уже разстрѣляно 6 человѣкъ.
Уѣздный комендантъ Гв. Полковникъ (подпись). Временно исп. обяз. Адъютанта Прапорщикъ (подпись). УПРАВЛЕНІЕ КОМЕНДАНТА Коменданту Мошковской волости. Гдовскаго Уѣзда. По части Судной. № 675. 31 іюля 1819 года. Гдовъ, Петр. губ. По постановленію Военно-Полевого Суда граждане: дер. Дымоколь, Мошковской волости, Семенъ Калинъ повѣшенъ, дер. Зуевицъ той же волости Константинъ Германовъ разстрѣлянъ, а потому предписываю Вамъ конфисковать ихъ имущество, оставивъ для ихъ семьи самое необходимое для прожитія. Уѣздный комендантъ Гв. Полковникъ (подпись). Дѣлопроизводитель Судной части Губ. Секретарь (подпись).
Аналогичныхъ распоряженій комендантовъ можно найти сколько угодно и по другимъ волостямъ, но я не стану приводить ихъ тѣмъ болѣе, что сами духовные отцы приказа № 14 — г.г. Кузьминъ-Караваевъ, Карташевъ и Суворовъ откровенно потомъ признались въ своей книгѣ, что «коменданты, уѣздные и волостные допускали постоянное превышеніе власти. Политическія задачи преслѣдовались неумѣло, все сводилось къ жестокости».[54] Авторы этого пессимистическаго резюмэ забыли только одно добавить, что духъ и содержаніе приказа заранѣе развязывали руки комендентамъ и что «превышеніе власти» со стороны послѣднихъ было логическимъ завершеніемъ приказовъ №№ 1 и 31.[55]
Въ короткое время ставленники Хомутова дали себя знать повсемѣстно и запуганные крестьяне робко освѣдомляются у заѣзжихъ чиновниковъ: «что же это такое, эта новая власть?» Въ рапортѣ нѣкоего военнаго чиновника Васильева отъ 16-го іюня 1919 г. читаемъ, что всюду «крестьяне интересуются Временнымъ Правительствомъ, въ данное время спасающимъ Россію. По данному вопросу народу желательно знать, гдѣ и подъ чьимъ руководствомъ дѣйствуютъ правительства, что ими уже сдѣлано и какая конечная цѣль каждаго изъ правительствъ». Информація, по мнѣнію г. Васильева, тѣмъ болѣе необходимая, что со стороны большевиковъ проникаютъ растлѣвающія умъ и душу свѣдѣнія, крестьяне находятся въ положеніи неустойчивости и полной шаткости ихъ мнѣній… и при томъ не знаютъ, какими законами руководствоваться » (Курсивъ мой. В. Г.). Въ отвѣтъ на это, какъ мы видимъ, крестьяне дождались цѣлаго ряда такихъ приказовъ, въ которыхъ подлинная физіономія новой власти вырисовалась съ исчерпывающей полнотой.
Финансовое и экономическое положеніе края такъ и не улучшается. Власть не только не въ состояніи оживить производительныя силы населенія, наладить дѣятельный товарообмѣнъ, но она сама то и дѣло ломаетъ голову, гдѣ бы достать денегъ, чтобы заплатить жалованье арміи и многоголовому, непомѣрно распухшему тылу.
Когда проэктъ дѣлать фальшивыя керенки былъ отвергнутъ Политическимъ Совѣщаніемъ, а другого болѣе морально пріемлемаго выхода совѣщаніе не указало и денегъ само не добыло, финансовый отдѣлъ при начальникѣ тыла, чтобы наполнить пустующую правительственную кассу, вынужденъ былъ выступить предъ населеніемъ въ роли ростовщика. Началась знаменитая и скандальная продажа американской муки населенію, съ «молчаливаго одобренія» Политическаго Совѣщанія «по цѣнѣ въ шесть разъ большей противъ цѣны, по которой отпускало ту же самую американскую муку по карточкамъ эстонское правительство, и почти въ три раза дороже рыночной вольной цѣны».[56]
Но не помогъ и такой чисто-ростовщическій пріемъ. На совѣщаніи въ Гельсингфорсѣ въ концѣ іюня, послѣ доклада членамъ Политическаго Совѣщанія начальника снабженія арміи полк. Полякова, выяснилось, что расходная смѣта на іюль 60 милл. руб., а доходъ отъ муки составилъ не болѣе 7–8 милл., такъ какъ американцы не дозволили продавать болѣе 1/2 фунта не душу. Пришлось разрѣшить выпускъ армейскихъ денегъ (такъ наз. «родзянокъ») исключительно подъ генеральскіе погоны, какъ острили въ то время въ Ревелѣ, сначала на 5, а потомъ на 30 милл. рублей. Кромѣ того, «Политическое Совѣщаніе постановило приступить къ печатанію въ Стокгольмѣ кредитныхъ билетовъ полевого казначейства, съ гарантіей оплаты по взятіи Петрограда на одинъ милліардъ двѣсти милліоновъ рублей»[57].
Куда же должна была пойти эта прорва денегъ?
Исключительно на нужды арміи — былъ отвѣтъ полк. Полякова. «Сейчасъ въ арміи, — говорилъ онъ, — числится 51.240 человѣкъ. Хорошо обуты и снабжены только небольшая часть. Англичане давно обѣщаютъ снабженіе, но до сихъ поръ ничего нѣтъ. Если снабженіе обѣщаютъ и оно придетъ, то только на 10.000 человѣкъ; для остальныхъ надо купить, а для этого нужно 45 милліоновъ рублей единовременно… Большой доходной статьей можетъ быть ленъ, но, во первыхъ, онъ имѣется въ большомъ количествѣ, около 4 милліоновъ пудовъ, въ сосѣднихъ, еще незанятыхъ нами уѣздахъ, во вторыхъ, за него надо давать крестьянамъ товаръ, котораго у насъ совсѣмъ нѣтъ. Единственный выходъ печатный станокъ. Разрѣшенныхъ 5 1 / 2 мелкихъ казначейскихъ свидѣтельствъ хватитъ лишь на очень короткое время, нужно усилить печатаніе. Дисциплина въ отрядахъ не блестяща — это не современная армія, а ландскнехты. Задержка уплаты имъ жалованья опасна: они склонны обирать мѣстное населеніе. Во многихъ мелкихъ единицахъ есть двухнедѣльные запасы муки, которые они скрываютъ, везя за собой, закапывая въ землю. Чтобы увеличить паекъ, части не ведутъ вѣдомости убитыхъ и убѣжавшихъ — вообще вся канцелярская часть въ скверномъ состояніи. Почти весь отрядъ въ ужасномъ состояніи — безъ сапогъ, въ рваной одеждѣ, безъ бѣлья. Трудности съ поставщиками тоже очень велики. Одинъ изъ нихъ попался на крупную сумму; документы, относящіеся къ этому дѣлу, прислали ко мнѣ. Подрядчикъ явился съ револьверомъ въ рукахъ и угрожалъ, что пристрѣлитъ, если буду вмѣшиваться въ это дѣло. Все, что я позволилъ себѣ, это не выдать документы, которые спряталъ у знакомыхъ для безопасности»[58]. Такой арміи, фиктивной, раздутой въ 5–6 разъ противъ дѣйствительности, такихъ настроеній, какъ рисовалъ г. Поляковъ, конечно, страшно было задерживать жалованье. Но даже и при томъ дутомъ числѣ солдатъ, о которомъ формально доносили полк. Полякову, требуемая сумма денегъ была несоразмѣрно велика. Рядовой офицеръ получалъ не болѣе 1 1 / 2 —2 тыс. рублей жалованья въ мѣсяцъ, а недостававшихъ предметовъ обмундированія на «родзянки» тоже нельзя было купить, потому что въ занятой полосѣ населеніе само было полураздѣто и не могло дать ни сапогъ, ни шинелей; внѣ же этой полосы «родзянки» не имѣли ровно никакой цѣны и не считались за деньги. Такимъ образомъ, жажда, съ позволенія сказать, даже къ такому денежному хламу, какъ «родзянки», исключительно питалась нравами распухшаго до-нельзя тыла и надеждой всякаго рода піявокъ, кружившихся вокругъ арміи, выкачать у населенія на эти деньги послѣдніе остатки добра. Вотъ они-то, надѣвъ всевозможнаго вида погоны и кокарды, окопавшись прочно въ глубокомъ тылу, и нажимали на полк. Полякова, раздувая всяческія «смѣты», «табели» и «вѣдомости». Расчетъ не совсѣмъ удался: «родзянки» шли туго въ населеніи, доминирующей оборотной валютой попрежнему оставались керенки[59].
Въ поискахъ денегъ пробовали оживить товарообмѣнъ занятой полосы съ «заграницей», т. е. главнымъ образомъ съ Эстоніей, надѣясь такимъ путемъ имѣть солидный доходъ отъ пограничныхъ таможенъ и отъ монополизированія права вывоза какого-нибудь отдѣльнаго продукта. Но крупныхъ статей для вывоза, чтобы пріобрѣсти, напримѣръ, англійскую валюту, почти не было, а для мелкой и средней торговли помѣхой служили тѣ же керенки. Продавъ товаръ за эти деньги въ русской полосѣ, купецъ лишался возможности купить на керенки новый товаръ для продажи внѣ этой полосы. Ясно, что если товары и привозились сюда, купцы требовали въ обмѣнъ думскія и царскія, которыхъ у населенія сохранилось очень мало. Въ связи съ создавшимся положеніемъ происходило нѣсколько весьма разнообразныхъ совѣщаній въ Ревелѣ, Псковѣ и Ямбургѣ по вопросамъ валютному и товарообмѣна. Предлагалось аннулировать керенки, но противъ этого рѣшительно возражали псковская гор. дума и ямбургское земство[60]. Въ результатѣ ни къ какому окончательному рѣшенію не пришли; рѣшивъ поднять вопросъ о керенкахъ, когда будутъ свои болѣе или менѣе прочныя деньги. Товарообмѣнъ поручено было наладить вновь образованному при начальникѣ снабженія арміи торговому отдѣлу.
Необходимость урегулировать валютный вопросъ и тѣмъ поднять жизнедѣятельность населенія, помимо соображеній въ интересахъ государственной казны, была крайне неотложна по чисто-политическимъ мотивамъ. Приведу очень характерное во всѣхъ отношеніяхъ тогдашнее донесеніе одного коменданта прифронтовой полосы по этому поводу, относящееся ко времени приблизительно мѣсяца полтора спустя послѣ организаціи торговаго отдѣла (рапортъ отъ августа 1919 г. за № 68 на имя начальника гражданскаго управленія).
«Доношу, что при объѣздѣ мною нѣкоторыхъ волостей гдовскаго уѣзда я вездѣ встрѣчалъ жалобы на ненормальное положеніе вопроса въ области, а также и на связанныя съ нимъ невозможныя условія торговли, какъ частной, такъ и кооперативной. Необходимо срочно принять какіе либо шаги для того, чтобы керенки получили право гражданства не только на внутреннемъ, но и на внѣшнемъ рынкѣ. Курсъ керенки при этомъ играетъ второстепенную роль, такъ какъ деревня довольно богата, но въ то же время и дальнѣйшее уменьшеніе курса противъ нынѣшняго можетъ вызвать сильное недовольство, такъ какъ колоссальные заработки съ уходомъ красныхъ прекратились, да и вообще симпатіи населенія весьма неустойчивы и основываются главнымъ образомъ на интересахъ брюха. Теперь въ деревнѣ на керенку не только ничего нельзя купить изъ привозныхъ товаровъ, но даже продукты мѣстнаго производства на нихъ не отпускаются. Въ кооперативѣ товаровъ до сихъ поръ еще никакихъ нѣтъ, такъ какъ почти полное отсутствіе царскихъ или думскихъ денегъ препятствуетъ пріобрѣтать что либо. Мѣстные кооперативы получаютъ товары отъ уѣзднаго союза кооперативовъ, кооперативы не знаютъ, откуда и по какой цѣнѣ союзъ ихъ пріобрѣтаетъ, но отпускаетъ за царскія и думскія деньги. Пока на мѣстахъ совершенно не видно, что гдѣ-то уже давно существуетъ отдѣлъ снабженія и торговли. Появилась только какая-то новая фирма Пергисель, да и то въ Ревелѣ и Нарвѣ. Еще въ іюнѣ сего года кооперативы получили отъ торгово-промышленнаго отдѣла въ Ревелѣ предложеніе на товары. Тѣ тотчасъ же откликнулись и послали заказы черезъ гдовскаго представителя отдѣла, но до сихъ поръ не получили не только товаровъ, но даже отвѣта. Между тѣмъ въ такихъ товарахъ, какъ косы, серпы и бруски, надобность миновала. Теперь крайне необходима срочная высылка слѣдующихъ изъ предметовъ: плуги, лемехи, крылья и полозки, при этомъ надо помнить, что уже черезъ двѣ недѣли начнется посѣвъ озимыхъ. Затѣмъ необходимъ сахаръ, какъ важный питательный продуктъ, при которомъ получается сокращеніе потребленія хлѣба. Требуется мыло, сода для стирки, желѣзо, керосинъ, теплые сапоги, сельди и отчасти табакъ… Необходимо присылать сезонные товары къ сроку. Несвоевременная же присылка ихъ выгодна лишь только различнымъ гешефтмахерамъ, которые присосались къ вновь создаваемому торговому аппарату и выкачиваютъ безъ пользы царскія и думскія деньги изъ области, такъ какъ кооперативы внѣ сезона эти товары продать не могутъ, а въ будущемъ, надо надѣяться, цѣны не будутъ такими безумными, а потому и придется всю накопленную заваль продавать въ убытокъ къ вящему ликованію кагала, набившаго себѣ мошну. Снабженіе мукой населенія, громадный козырь въ рукахъ бѣлыхъ, можетъ превратиться въ оружіе, обращенное противъ нихъ же. Въ первую раздачу муки съ трудомъ наскребли нужное количество думскихъ и царскихъ денегъ, но при второй выдачѣ, которая происходитъ теперь, заянскій кооперативъ уже нужнаго количества этихъ денегъ собрать не могъ и произошло слѣдующее: задолжавъ 8000 руб. за муку въ уѣздномъ союзѣ кооперативовъ, посланный вернулся, имѣя рукахъ 1500 р. денегъ, которыя онъ никуда не могъ сбыть и привезъ вмѣсто 900 пудовъ только 600 пудовъ муки. Благодаря этому крестьяне не могутъ получить причитающагося имъ пайка полностью и зло заключается въ томъ, что многіе крестьяне дѣйствительно голодные и нуждающіеся въ продовольственной мощи, не имѣя совершенно другихъ денегъ, кромѣ керенскихъ, остаются совершенно безъ муки. Это возбуждаетъ естественно недовольство на финансовое устройство, исходящее отъ бѣлыхъ, будитъ зависть по отношенію къ тѣмъ, которые хотя и сыты, а муку все-таки получили, и невольно обращаетъ ихъ взоры въ сторону красныхъ, такъ какъ я замѣтилъ, что у большинства воспоминаніе о пережитомъ быстро проходитъ и, не сравнивая съ прошлымъ, они просто недовольны настоящимъ. Въ селѣ Старопольѣ открыта корпусная лавка, въ которой товары отпускаются исключительно на царскія и думскія деньги, при чемъ послѣднія принимаются только «по курсу», т. е. по 150 за 250 р. Этимъ грубѣйшимъ образомъ самими же бѣлыми нарушаются приказы о курсѣ нашихъ денегъ. Тамъ же существуетъ потребительская лавка, которая обязана принимать думскія деньги по 250 р., что она и дѣлаетъ. Теперь только опа перестала отпускать товары за керенки, такъ какъ иначе ей не на что будетъ ихъ пріобрѣтать… Все вышеизложенное встрѣчается, какъ повсемѣстное явленіе. Отсутствіе до сихъ поръ упорядоченія нашихъ денежныхъ отношеній за рубежомъ области тяжело отражается на матеріальномъ и экономическомъ положеніи края и служатъ однимъ изъ факторовъ, благодаря которымъ бѣлыя организаціи не пользуются должнымъ довѣріемъ и любовью. Капитанъ 2-го ранга (подпись). Адъютантъ прапорщикъ (подпись)».
Тяжелое финансовое и экономическое положеніе, въ которое, при создавшихся условіяхъ всеобщей россійской разрухи, попадала на первыхъ порахъ всякая бѣлая власть, усугублялось въ данномъ случаѣ (или вѣрнѣе во всѣхъ «бѣлыхъ» случаяхъ) повседневнымъ произволомъ, чинимымъ надъ населеніемъ многочисленными агентами власти. Взять хотя бы подводную повинность. Одна изъ самыхъ тяжкихъ и разорительныхъ для крестьянъ, она въ первое время исполнялась населеніемъ довольно охотно. Мужики вначалѣ всемѣрно сочувствовали дѣйствіямъ и передвиженіямъ бѣлой арміи. Но съ теченіемъ времени «право подводной повинности», которымъ слѣдовало пользоваться очень осторожно и разумно, перешло всякія границы исполнимаго, а главное, морально допустимаго.
«… Настроеніе крестьянъ прифронтовой полосы, рапортовалъ одинъ офицеръ своему начальству въ августѣ 1919 г., на много благонадежнѣе и сочувственнѣе къ бѣлому правительству, чѣмъ крестьянъ въ глубинѣ уѣзда, благожелательность которыхъ къ бѣлымъ оставляетъ желать многаго, да, кстати сказать, вполнѣ обоснованно, такъ какъ самоуправство нашихъ частей и лицъ, слѣдующихъ по разнымъ казеннымъ надобностямъ, непомѣрно велико: случаи кражъ, неплатежа за продукты, отобранія безъ всякихъ росписокъ хорошей лошади и оставленія худой казенной, принужденія подводчиковъ ѣхать двѣ или три, а въ другихъ случаяхъ и болѣе подводныхъ станцій (въ виду нежеланія обождать вызова дежурной подводы) вселяютъ обоснованное возмущеніе».
И все это только «цвѣтики» въ сравненіи съ тѣми «ягодками», которыми еще дарили разные гг. военные чиновники. Подъ видомъ казенной повинности эти господа сплошь и рядомъ гоняли лошадей по частнымъ дѣламъ, при 74 чемъ даже не особенно-старались скрывать это отъ подводчика, пользуясь дискреціонною властью «вязать и рѣшать».
Мужики очень страдали отъ подводной повинности, но еще больше отъ злоупотребленія ею. Большевистское хозяйничанье въ деревнѣ сильно посократило наличный конскій инвентарь и всякая явно расточительная эксплоатація его вызывала у крестьянъ злобу. Лошадь и работникъ отрывались отъ работы въ полѣ, въ лѣсу, въ домашнемъ хозяйствѣ, часто въ самое нужное, горячее время. А когда мужикъ огрызался (если находился такой смѣльчакъ), на него, кромѣ конкретныхъ скорпіоновъ, въ видѣ кутузки, сыпались упреки, что его симпатіи къ бѣлому дѣлу «основываются главнымъ образомъ на интересахъ брюха».
Требовали отъ мужика того, чѣмъ сами не могли похвалиться на протяженіи всей бѣлой эпопеи.