88

и челов'ђкъ чувствуетъ себя безсильнымъ предъ приро-

дой, приниженнымъ предъ громадами холмовъ, наворо-

ченныхъ титаническими подземными силами, предъ в'ь-

вовыми дубами, зеленјвшиии за долго до того, навь

онъ явился на евЈтъ и которые долго еще станутъ

тихо качать своими вжвами поств того, кань его по-

кроетъ толстый слой земли. Слишкомъ ужъ непривычна

эта пуђтыня для житела населенныхъ мстъ, гладь не-

вольно начинаетъ искать въ зелени золотаго креста

деревенской церкви, ухо прислушивается не раздастся-ли

ЛЮДСЕОЙ говоръ, но Н'Втъ ихъ зось• йтъ, и природа

становится немила.

Эта пустынность подавляетъ не только столичнаго

жителя, привыкшаго кь сутолокј Невскаго проспекта,

ресторанамъ, клубнымъ залаиъ и всакимъ сборищамъ,

но и нашего крестьянина, не „развращеннаго городской

жизнью“, какъ выражаются литераторы,

деревню между об'ђдомъ въ Маломъ ЯрославцЈ и ужи-

номъ у Кюнтана.

— Ну что, хорошо здјсь? — спросилъ я одного

переселенца.

Хорошо-то хорошо, тольКо скучно: здјсь и празд-

ника-то не видно. Дома хоть и Одность, да въ вос-

кресенье въ церковь пойдешь, вечеромъ дјвки хороводы

водятъ, пјсни поютъ, а здјс.ь только и радости, что

сула (китайская водка).