Пар с мороза развеялся, Мордан и Шпрынка огляделись. Машина вращалась, играя скалками и полированным коленом кривошипов. Над цилиндрами бойко крутился, вздрагивая своими шарами, центробежный регулятор. Около машины не было никого.
Мальчики входили смело и дерзко, но пустота навеяла на обоих робкую жуть. Стены машинной залы были белы, как и свод. Высокие окна придавали залу торжественный и строгий вид. Над калиткою машинной висела с улицы надпись, что «посторонним вход строго воспрещен», и потому до сей поры и Шпрынка и Мордан видали двигатель всей ткацкой только мельком и украдкой. Привыкший к шуму ткацкой слух мальчишек был встревожен почти беззвучным ходом паровой машины. Через желобчатый её моховик бежали в люк стены черные просмоленные канаты привода, колеблясь и свистя.
— Эй, кто здесь! — крикнул Шпрынка: — газ гаси! Останови машину!..
Никто не отозвался… Мордан и Шпрынка обошли кругом машину — они видели несколько вентилей на паровых трубах — но не знали и не решались, который надо повернуть направо, чтобы застопорить.
— Куда все подевались? Айда, посмотрим: в котельной, может быть, кто есть!
Они прошли по коридору и открыли дверь в котельную. В котельной кочегаров нет. В топках еще гудело, догорая. Перед одной из топок, опершись на палку бородой, стоял маленький старичок в рваном коричневом азяме. На кушаке у него висела колотушка. Старик смотрел в огонь и был похож на пастуха в степи перед костром.
— Сторож! — прошептал Шпрынка. — Дедушка! Дедушка! Дедка, эй! Никак глухой.
Он дернул дедку за рукав. Тот пробудился от дремоты и спросил:
— Вам что здесь нужно?
— Машинист где?
— Все ушли: и машинист и кочегары и масленщики. А вы что?
— Мы мальчики с нового двора, машину пришли остановить…
— На кой? Пускай ее вертится… — остановится сама.
Звякнула щеколда, и в котельную вбежал механик Горячев.
— Где кочегары? — закричал он.
— Разошлись, — ответил Шпрынка.
— А, разбойный атаман! — вспомнил, узнав его, про святки Горячев — вы здесь зачем?
— Пришли машину остановить…
— В машинной есть ли кто?
— Нет никого.
— Ну, идем, молодцы, остановим машину. — Ее и надо остановить. Погодите. На пар взгляну. Пар падает. В топках жару мало. Вода на мере — смотрите играет в стекле.
Горячев указал на водомерные стекла, где то подымалась, то опускалась, дыша в котле, вода.
— Идем в машинную.
Покинутая людьми, машина все еще вращалась. Шпрынке вспомнился его недавний сон, и он сказал:
— Как часы идет!
— Да машинка ладная. Английская Компаунд.
Горячев без опаски трогал, обходя машину, то там, то здесь рукой. Любовно похлопал по полированной оболочке правых цилиндров и сказал: — Ну, вот видите — этот вентиль впускной, этот вентиль для пропуска свежего пара в цилиндр низкого давления, — иначе она не стронет с места при пуске. Вы должны уметь не только останавливать машину, но уметь и пускать ее. Вот я закрываю: стоп машина!
Шары регулятора взмахнули и упали. Машина, тихо замедляя ход, остановилась…
В наставшей строгой тишине Шпрынка услыхал, что где-то важно тикают часы, и увидал, что около стены в красной колонне, за стеклом качается маятник. Часы щелкнули и медленно пробили шесть. С улицы сквозь двойные рамы слышен шум толпы. Горячев завернул газ, и в окна стало видно, что на дворе рассветает.
— А как слесарная? — спросил Мордан.
— Слесарям я велел уйти. Ну, а конторку мою вдребезги расшибли. Книги, чертежи в печке сожгли…
— А машину ту, новую? Не поломали?
— Не тронули.
И Горячев усмехнулся, услышав в голосе Мордана тревогу и прибавил:
— Чертежи мне дороже машин: не со всех есть копии.