- …Май, июнь… ноябрь!.. Ровно семнадцать месяцев, что он один на посту. Положительно нужно вернуть этого молодца. Он там, ей-богу, совершенно одичает! Посмотрите-ка, что он пишет, Ганзен!..
И начальник округа Линди, капитан Валлэ, протянул своему помощнику, длинному анемичному датчанину, со светлыми, как лен, волосами, грязный и измятый клочок бумаги.
- Ну, что вы на это скажете, дорогой мой?
Лейтенант с равнодушным видом быстро пробежал письмо. Едва заметная улыбка промелькнула на его немного меланхоличном лице, изобличавшем северного уроженца. Слегка пожав плечами, он только сказал:
- Окапи! Он не совсем нормален, этот Ванимп!..
После чего погрузился снова в свои размышления.
Ванимп, о котором говорил капитан, действительно был не совсем нормальным человеком. Командированный «на несколько недель» на пост Кисенге, находившийся почти на опушке Большого леса, он самым усердным образом принялся за расчистку местности и стал сажать кофе и каучук. Когда наступил срок возвращения, он испросил разрешение продлить свое пребывание на посту еще на шесть недель, потом еще на три месяца. В конце концов, удлиняя командировку с шести недель еще на шесть и с трех месяцев еще на три, он кончил тем, что прожил там полтора года, не видя ни одного белого и не сообщая никаких сведений о себе, кроме ежемесячных официальных донесений. Капитан, в котором это возбуждало некоторые опасения, во время одной из своих служебных поездок посетил пост Кисенге и нашел там все в полном порядке. Ванимп, который никогда не был особенно разговорчивым и откровенным, за все время пребывания своего начальника, длившееся неделю, не произнес и двадцати слов. Живя со своими женщинами, боями, собаками и обезьянами, он почти позабыл французский язык, да и вообще, как будто потерял дар слова. Он только немного оживлялся, когда начинал говорить об окапи. Да, окапи, это было другое дело!
Будучи страстным охотником, он дал себе клятву до тех пор не покидать Африку, пока собственной рукой не убьет одну из тех больших антилоп, которые встречаются так редко и которых так трудно выследить.
В письме к капитану он просил исходатайствовать ему продление командировки еще на шесть месяцев, чтобы, как он объяснял, закончить все работы и лично наблюсти за сбором кофе. Таким образом, это составило бы пять лет пребывания в Конго, или шестьдесят месяцев!
- Нет! Уж это слишком! - воскликнул Валлэ. - На этот раз это ему не удастся. Через две недели Ванимп получит мой ответ. Пора, милый мой, возвращаться. Немного цивилизоваться перед тем, как отправиться на берег, а затем, марш, домой! Подумать только, такого угрюмого парня оставить еще на шесть месяцев! Нет, нет! Ни за что!
- Вы могли бы отправиться туда, Ганзен, если вам это по душе! - добавил он, обращаясь к своему собеседнику, который, внезапно очнувшись от своих мечтаний, даже подскочил на месте.
На следующее утро капрал Тиэба, здоровенный сенегалец, исполнявший обязанности посыльного, отправился в Кисенге с письмом к Ванимпу, в котором ему предлагалось немедленно сдать пост старшему сержанту из туземцев и явиться в Линди не позже, как через тринадцать дней. Что же касается продления командировки, то вопрос об этом будет решен впоследствии!
На вершине небольшой возвышенности, на недавно расчищенном пространстве около сотни квадратных метров, где еще оставались пни огромных деревьев, успевшие уже пустить ростки, находилось несколько хижин, окруженных солидным палисадником из ядовитых молочайников и составлявших поселок Кисенге, царство Ванимпа.
В одном из углов ограды из грубо обтесанных бревен была устроена вышка, на которой постоянно находился часовой, имевший таким образом возможность наблюдать за подступами к уединенному посту. Когда день склонялся к вечеру, Ванимп нередко взбирался на эту своеобразную обсерваторию и любовался видом на окрестности.
Прямо перед ним, к западу, расстилалось, куда только хватал глаз, целое море зелени. Это был, так называемый, Большой лес. На востоке пейзаж был не столь диким. Здесь разбросаны были небольшие холмы, а в ясную погоду можно было даже различить вдали снеговую вершину Рувенцори, которую заходящее солнце окрашивало в розовые и лиловые цвета. Этот вид навевал на душу какой-то мир и покой, и, несмотря на то, что начальник поста был человек не особенно чувствительный, он невольно поддавался очарованию этой картины. Тяжело вздыхал и, испытывая какую-то непонятную грусть, он молча возвращался в свою хижину.
На двенадцатый день, около одиннадцати часов утра, Тиэба, взяв ружье на караул, подошел к Ванимпу и передал ему небольшой пакет, обернутый куском сероватого холста и тщательно перевязанный шнурком, который он вынул из своего патронташа.
- Муканда от Буана Н’деке! (Письмо от Валлэ), - сказал он белому, который с равнодушным видом, не спеша, распечатал пакет. Уже давно Ванимп не получал никаких известий из Европы. Он был одинокий вдовец, не имел совсем друзей и уже несколько месяцев не читал даже газет.
Держа в руке письмо своего начальника, он сел на пень. Его и без того угрюмое лицо омрачилось еще больше.
- Не позже тринадцати дней! - проворчал он. - Хорошо! Будет исполнено. Но раньше я заполучу моего окапи! Хотя бы все черти были против меня!..
Затем, не добавив ни слова, он величественным жестом опустил Тиэбу и вошел в свою хижину, где с задумчивым видом развалился на койке.
Прошла целая неделя. Ванимп с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее и начинал подумывать об отъезде.
Но провидение, очевидно, заботится об Немвродах. На восьмой день, на рассвете, Джэки, старый сержант из Кап-Коста, служивший для начальника поста чем-то вроде поверенного в делах, объявил ему:
- Буэри, Буэри, Акка, знает, где можно найти окапи, большого, очень большого мкубуа сааана… Он сказал это одной из служанок. Старый окапи, самец! Вот такой высокий! - добавил он, подняв на пять футов от земли свою руку, испещренную синеватой татуировкой.
Ванимп одним прыжком вскочил на ноги и испустил радостное восклицание. До сих пор, из-за суеверия или просто вследствие нежелания, окрестные карлики, с которыми, однако, пост находился в хороших отношениях (им давали маниоковую муку, бусы и железо для заступов) упрямо отказывались сообщить какие бы то ни было сведения о таинственном звере.
- Пойди сейчас же за Буэри и приведи мне его живым или мертвым. Понимаешь? - сказал Ванимп, пришедший в сильнейшее волнение. Сержант немедленно же удалился.
Белый начал барабанить пальцами по столу. Затем быстрым движением снял висевший на стене винчестер, ствол которого засверкал на солнце. Держа ружье дрожащими руками, он самым тщательным образом осмотрел его. После этого стал осматривать патроны. С каждой минутой нетерпение его возрастало. Он нервно ходил взад и вперед по комнате.
- Ну, наконец-то! - воскликнул он. - Подойди сюда, Буэри!..
Карлик подошел к начальнику с недоверчивым и, вместе с тем, гордым видом. Его острый и бегающий взгляд не останавливался ни на одном предмете, но выражение оливкового лица оставалось невозмутимым.
- Ты видел окапи? Не отговаривайся, я знаю это… Мне об этом сказали… Поведи меня в то место, где он приходит на водопой, и ты получишь целый ящичек гвинейских бус и шоки (железо для заступов)!
В глазах пигмея на одно мгновенье загорелся огонек; но затем он снова принял свой невозмутимый вид и пожал плечами.
- Окапи? - спросил он с видом человека, который ничего не понимает… Окапи… не знаю! - повторил он, отрицательно кивая головой.
Ванимп затопал ногами.
Присутствовавший при этой сцене сержант, который давно уже жил в лесах, счел нужным вмешаться:
- Он прекрасно знает о чем идет речь, Буана. Но не желает говорить. Он не хочет, чтобы белый убил его божество! Да, уж это наверно так!
- Посмотрим! - крикнул Ванимп, весь бледный от гнева. - Он не знает, что такое окапи!.. А это что такое? - добавил он, злобно улыбаясь и яростно потрясая за пояс маленького человечка, ростом не выше двенадцатилетнего мальчика, рядом с которым белый, имевший пять футов и шесть дюймов, казался великаном.
- Это что такое? - повторил Ванимп, показывая на сорванный им широкий пояс карлика, из какой-то шкуры, покрытый жесткой шерстью красивого рыжевато-коричневого цвета с белыми и голубоватыми полосками, отливавшими металлическим блеском. Это была шкура или, вернее, кусок шкуры окапи!
Пигмей сделал порывистое движение, как будто хотел броситься на белого, но тотчас же овладел собою. С невозмутимым видом и не говоря ни слова, он взял пояс, который протягивал ему Ванимп.
- Ты не хочешь сказать где окапи? - после непродолжительного молчания повторил Ванимп, ставший теперь вполне спокойным.
Карлик опять только пожал плечами, но ничего не ответил.
- Прекрасно! - сказал Ванимп. - Джэки, мой бич!..
Акка сделал прыжок, пытаясь убежать. Но железная рука белого схватила его и пригвоздила к стене.
- Джэки, для начала десять ударов! - приказал Ванимп.
- Не слишком сильно! - вполголоса добавил он по-французски.
Два чернокожих солдата держали теперь маленького человечка, который яростно отбивался. Между тем сержант стал наносить удары: уже после третьего удара бичом из твердой, как сталь, кожи гиппопотама брызнула кровь. На шестом Буэри, с искаженным от боли лицом, бросил на белого выразительный взгляд.
- Ага! Подействовало! - воскликнул Ванимп, который как будто почувствовал облегчение. - Он, кажется, решится сказать!.. Будешь ли ты говорить, выкидыш? - обратился он к карлику.
Не испустив ни одной жалобы, с лицом искаженным от боли, пигмей протянул по направлению к горизонту дрожащую руку.
- Кешо, завтра, когда солнце будет на этой высоте, я приду за тобою! - сказал он.
После чего, прежде чем кто-либо успел оглянуться, вскочил на ноги и исчез из хижины.
- Держите его, держите же! - завопил Ванимп.
- Отчего вы его выпустили, дурачье? - гневно крикнул он сержанту и обоим чернокожим солдатам, совершенно остолбеневшим от неожиданности.
- Он, очевидно, больше не вернется. Но в конце концов я его все-таки поймаю, и тогда уж не поздоровится ему!..
- Буана! - сказал бой. - Буэри, Буэри пришел!
Это было на следующий день, в два часа пополудни. Ванимп, который все утро находился в раздраженном состоянии и придирался ко всему и к каждому, бросился на порог хижины. Его лицо внезапно просветлело.
- Ей, богу, это он! Все-таки пришел!..
И он ласково взял за руку маленького человечка.
- Видишь этот топорик, Буэри? Видишь эти красные бусы? - спросил он пигмея, который в почтительной позе ожидал перед хижиной. - Как только я заполучу окапи, все это будет твоим. Понял?
Не теряя времени, белый вместе с Буэри отправился на поиски окапи. Карлик объяснил, что чем меньше будет людей, тем будет лучше, так как иначе можно спугнуть антилопу, и поэтому они пошли только вдвоем.
Покинув пост, оба охотника углубились в лес, под темный свод листвы, через которую проникали только редкие лучи солнца. Через полчаса ходьбы они достигли прогалины, где расположены были примитивные хижины пигмеев. Сидевшие на корточках женщины жарили куски мяса. Карлик на минуту остановился, чтобы задать несколько вопросов одному из туземцев. Последний утвердительно кивнул головой.
Но Ванимп торопил карлика.
- Ну, ладно, ладно!.. Ты расскажешь ему это потом, Буэри! Идем дальше!..
И они гуськом отправились в дальнейший путь. По мере того как они продвигались вперед, лес становился более редким. Вскоре они вышли на совершенно открытое место, где ярко светило солнце. Это была восточная опушка Большого леса, западная же находилась в сотнях лье отсюда, около Убанги.
Несмотря на обуревавшее его нетерпение, Ванимп на минуту остановился. Несколько мгновений он вдыхал полной грудью чистый воздух, приходивший с гор, которые виднелись далеко на горизонте.
Но он спешил к месту их назначения, и они отправились дальше. Им пришлось идти еще довольно долго. Наконец, следуя за Буэри, который, приложив палец ко рту, делал ему знак не говорить ни слова, Ванимп приблизился к небольшому ручью, с болотистыми берегами, заросшими гигантскими тростниками. Почти рядом с белым, с шумом поднялся красивый фламинго. Его распластанные крылья как бы оставляли на темно-голубом небе сначала ярко-красный след, потом нежно-розоватый, за которым Ванимп некоторое время следил глазами, положив палец на курок ружья. Но он подумал об окапи и не выстрелил.
Солнце было уже совсем низко над горизонтом. Поднялся свежий ветерок. На восточной стороне неба замигали одинокие звездочки. Кругом царила полная тишина.
Буэри остановился. Едва заметным движением он сделал знак Ванимпу приблизиться. Белый последовал его указаниям.
Перед ним была небольшая тропинка, нечто в роде узкого коридора, в котором дикие животные примяли высокую траву. В конце прохода была большая рытвина, а за ней виднелась лужа воды, зеркальная поверхность которой сверкала, как серебро, при последних лучах заходящего солнца.
- Иди вперед, Буана! - прошептал Акка. - И не шуми!
Ванимп, не отвечая, углубился в узкий проход. Буэри, с недобрым огоньком в глазах, следовал за ним в пяти шагах.
Внезапно белый почувствовал, как почва уходит из-под его ног. Испустив отчаянный крик, он инстинктивно отскочил назад, но поскользнулся на грязной земле у края ямы, имевшей до двух метров глубины и прикрытой тонкими ветвями. Это была ловушка для слонов. Всей своей тяжестью он упал на один из заостренных и отравленных кольев, которые были вбиты в дно ямы.
Нечеловеческий крик огласил окрестность, за которым последовал отчаянный призыв: «Буэри, Буэри, ко мне!..»
Со сверкающими злобой глазами и стиснутыми зубами карлик приблизился к самому краю ямы. Долго, не произнося ни слова, он глядел на Ванимпа, который, обезумев от боли, с искаженным лицом и судорожно сжатыми руками корчился на колу.
Злобно посмеиваясь, пигмей поднял ружье, валявшееся около ямы, и прицелился в Ванимпа. Но внезапно опустил его, видимо изменив свое намерение, после чего, не оборачиваясь, направился обратно в свою деревню.
Крики белого понемногу становились все реже и реже. Затем совсем прекратились.
И в чистом воздухе, где кружились тучи мошек, слышалось только шуршание высокой травы, колеблемой легким ветерком.