Передъ дворцомъ Менелая въ Спартѣ. Елена приближается съ хоромъ плѣнныхъ Троянокъ. Панталида, корифейка.
Елена.
Многихъ восторговъ предметъ и многихъ предметъ порицаній,
Я приближаюсь сюда съ брега, куда мы пристали.
Все еще я отуманена долгимъ, живымъ колебаньемъ
Волнъ, что съ Фригійской равнины насъ донесли на косматыхъ,
Мощныхъ хребтахъ, до залива нашего края роднаго,
Волей благой Посейдона и Эвроса силой. Пируетъ
Царь Менелай на прибрежьи, среди своихъ воиновъ храбрыхъ,
Радуясь съ ними, теперь, счастливому въ домъ возвращенью.
Ты, домъ великій, привѣтствуй нынѣ меня дружелюбно;
Царь Тиндаръ, родитель, тебя созидалъ съ увлеченьемъ,
По возвращеньи своемъ съ холма Паллады; тебя онъ
Такъ украшалъ безпримѣрно, домовъ всѣхъ Спартанскихъ пышнѣе;
Время то было когда, въ семьѣ, съ Клитемнестрой сестрою,
Съ Касторомъ, Поллуксомъ я, средь радостныхъ игръ возростала.
Вамъ, створы мѣдныхъ воротъ, привѣтъ мой! Въ гостепріимномъ
Вашемъ размахѣ широкомъ, разъ такъ случилось, что мною
Избранъ изъ многихъ другихъ, женихъ Менелай показался;
Образовъ свѣтелъ онъ былъ тогда предъ глазами моими.
Снова раскройтесь теперь, чтобъ царское я порученье,
Какъ подобаетъ супругѣ, исполнить могла неуклонно,
Дайте войти мнѣ! И пусть, все то остается за мною
Что мою жизнь роковую обуревало доселѣ.
Ибо, съ тѣхъ поръ какъ безпечно, я изъ подъ этаго крова,
Въ храмъ отправлялась Киѳеры, долгъ исполняя священный,
И, какъ настигнулъ меня тамъ похититель Фригіецъ,
Много случилось такого, что люди охотно повсюду
Вѣстью разносятъ, но также, слушать про что нѣтъ охоты
Тѣмъ чья исторья растетъ, сплетаяся въ вѣчную сказку.
Хоръ.
Высшаго блага, не отвергай
Ты, жена благородная!
Ибо тебѣ лишь единой удѣломъ
Слава дана красоты несравненной,
Что надо всѣми тебя превозноситъ.
Имя героя
Громко звучитъ предъ путями его,
И выступаетъ надменно онъ.
Мужъ гордовыйный,
Предъ всепобѣдной красой
Духомъ могучимъ склоняется.
Елена.
Полно! Съ супругомъ моимъ, ко брегу родному причаливъ,
Въ градъ его послана имъ, я предвозвѣстницей нынѣ.
Но не могу я проникнуть предметъ его думъ сокровенныхъ.
Такъ, я супругой вступаю-ль? Вступаю-ль сюда я царицей?
Или-же жертвой за горькія скорби царя, и за Грековъ,
Средь рока жестокихъ ударовъ, долготерпѣливыхъ страдальцевъ?
Я завоевана; только, не вѣдаю плѣнница-ль здѣсь я:
Ибо безсмертные боги, славой меня одѣлили
Столь-же двусмысленной, какъ и судьбою; опасные эти
Спутники лика красиваго, даже на этомъ порогѣ,
Мрачно и грозно меня преслѣдуютъ тѣнью гнетущей.
Въ черномъ уже кораблѣ, рѣдко супругъ обращался
Взоромъ своимъ на меня, изъ устъ-же суровыхъ, ни разу,
Сердце -- бодрящее слово не излетало. И сидя
Противъ меня, онъ, казалось, нѣчто недоброе мыслилъ.
Вотъ, когда въ бухту глубокую, прибыли мы Евротаса,
Землю привѣтствовавъ лишь, передовые примкнули
Къ ней корабли -- взговорилъ онъ, какъ богомъ какимъ вдохновенный:
Воины здѣсь пусть мои стройнымъ выходятъ порядкомъ,
Буду на взморьѣ ряды ихъ осматривать. Ты -- же, все далѣй
Путь свой пока продолжай, слѣдуя вверхъ, побережьемъ,
Столь изобильнымъ плодами, священной рѣки Евротаса.
Бѣгомъ коней управляя, по влажнымъ, красивымъ лугамъ ты
Лакедемонской равнины достигнешь роскошной что полемъ
Прежде было пространнымъ, горною цѣпью суровой
Вкругъ огражденнымъ, гдѣ городъ потомъ былъ воздвигнутъ. А послѣ,
Въ высокобашенный домъ царскій вступивъ, ты прислужницъ
Тѣхъ осмотри, что оставилъ я безъ себя, съ престарѣлой
Домоправительницей благоразумной. Она-же,
Пусть и покажетъ тебѣ сокровищъ богатые склады,
То что отца твоего достояніемъ было, и мною
Въ миръ и войну накоплялось, все умножаясь. Найдешь ты
Всюду порядокъ; лицо въ санѣ высокомъ, имѣетъ
Противъ другихъ преимущество, все, по своемъ возвращеньи,
Въ домѣ, на тѣхъ-же мѣстахъ, такъ и найти какъ оставилъ;
Ибо служитель ни въ чемъ не властенъ творить перемѣны.
Хоръ.
Рѣдкимъ сокровищемъ
Съ давнихъ временъ приращаемымъ,
Сердце и взоры свои оживи ты.
Цѣпи уборъ и вѣнца украшенье
Гордо покоятся,
Самоувѣренно;
Ты-же иди,
Вызови ихъ, и воспрянутъ мгновенно.
Я веселюся борьбой красоты
Съ золотомъ, жемчугомъ, съ блескомъ
Камней цвѣтистыхъ.
Елена.
Такъ продолжалъ властелинъ давать мнѣ свои повелѣнья:
Кончишь когда свой осмотръ, треножниковъ столько потребуй
Сколько ты нужнымъ почтешь, а также и разныхъ сосудовъ
Тѣхъ, что имѣть подъ рукою долженъ кто жертву приноситъ
Долгъ исполняя священный. Котелъ не забудь ты и чаши,
Круглый двудонный фіалъ; высокіе также кувшимы
Чистой наполнить водой изъ ключа освященнаго. Далѣй,
Дровъ приготовить сухихъ, быстро пріемлющихъ пламя.
Долженъ тутъ быть, наконецъ, и ножъ хорошо наточеный,
Тебѣ-же о прочемъ заботу предоставляю. Вѣщалъ онъ,
Такъ все къ разлукѣ меня понуждая; но въ этихъ велѣньяхъ
Не обозначилъ какое живое дыханье желаетъ
Въ честь Олимпійцевъ заклать. Сомнительно это; однако,
Я не тревожусь; да будетъ все предоставлено власти
Вышнихъ боговъ, что свершаютъ дѣла по своимъ усмотрѣньямъ;
Зломъ-ли, добромъ-ли то кажется людямъ, но смертнымъ
Намъ покоряться осталось! Случалось жрецу, что тяжелый
Уже топоръ занося надъ выей согбенною твари,
Жертвы свершить онъ не могъ, ибо вмѣшательствомъ былъ онъ,
Вдругъ, остановленъ врага близкаго тутъ, или бога.
Хоръ.
Ты и не мыслишь
Что приключится. Но шествуй, безстрашно!
Доброе-ль, злое-ль, приходитъ
Все человѣку нежданно,
Чувствуемъ мы недовѣрье, предупрежденные даже.
Троя сгорѣла-же, видѣли-жь мы
Смерть предъ собою, позорную смерть;
И, мы не здѣсь-ли, съ тобою,
Нынѣ, служа тебѣ радостно,
Глядя на солнце блестящее въ небѣ,
На совершенство красы на землѣ,
На благосклонную
Мы, на тебя, о, блаженныя!
Елена.
Будь-же, что будетъ! Не медля, что ни грозило-бъ, мнѣ надо
Нынѣ взойти въ царскій домъ, покинутый, столь вожделѣнный,
Вовсе почти для меня утраченный -- и возстаетъ онъ,
Передъ очами моими, не знаю какими судьбами.
Вверхъ не такъ уже бодро иду по ступенямъ высокимъ
Черезъ которыя въ дѣтствѣ прыгала рѣзво, бывало.
Хоръ.
Плѣнницы грустныя,
Сестры, оставьте вы,
Горести всѣ вдалекѣ!
Счастье царицы вы раздѣляйте,
Счастье Елены, которая,
Вотъ, къ пепелищу родному,
Хоть запоздалою, но,
Тѣмъ болѣе твердой стопою,
Радостно близится.
Славьте священныхъ боговъ,
Всеисправляющихъ,
Счастливо въ домъ возвращающихъ!
Будто на крыльяхъ, освобожденный
Мчится надъ дикой стремниной,
Но въ желаньи безплодномъ, межъ тѣмъ,
Узникъ, чрезъ стѣны темницы
Руки свои простирая, томится.
Но нѣкій богъ
Взялъ ее, странницу,
Изъ Иліонскихъ развалинъ,
Снова сюда перенесъ ее
Въ старый, новоукрашенный
Отчій домъ,
Послѣ всѣхъ радостей,
Мукъ несказанныхъ,
Чтобъ съ новой силой предстало
Ей раннихъ лѣтъ вспоминанье.
Панталида. ( Корифейка).
Пѣнья веселой стезею, довольно теперь подвизаться,
Взоръ обратите на створы двери широкой! Что вижу,
Сестры? Не вспять-ли царица идетъ, и порывистымъ, будто
Шагомъ! Какой-же могла ты, великая наша царица?
Встрѣтить предметъ потрясающій, въ залахъ чертога пространныхъ,
Кромѣ привѣтствій твоихъ подчиненныхъ? Тебѣ невозможно
Этаго скрыть; недовольство, я на челѣ примѣчаю,
Вишу я также и гнѣвъ благородный въ борьбѣ съ изумленьемъ.
Елена
(оставляя двери раскрытыми, взволнованная).
Дочери Зевса житейскій страхъ неприличенъ; рукою,
Также, своей мимолетной, испугъ, тожь, ея не коснется;
Но, страхъ возникшій изъ нѣдръ древней ночи въ началѣ,
Многообразно клубясь, облакамъ тѣмъ подобный огневымъ,
Кратеры горъ извергаютъ которыхъ -- онъ сердце героя
Все потрясая объемлетъ. Такъ, силы ужасныя Стикса,
Нынѣ, мнѣ входъ указали къ дому, чтобъ гостю подобно
Я удалилась, покинувъ порогъ столь знакомый, желанный.
Нѣтъ! Вышла къ свѣту сюда я, меня не изгоните болѣ,
Силы, какія-бъ вы ни были! Священнодѣйство свершить я
Вотъ озабочусь; и послѣ, очагъ, пусть очищеннымъ пыломъ,
Равно привѣтствуетъ здѣсь властительницу съ властелиномъ.
Хоръ.
Молви, высокорожденная, прислужницамъ намъ, что съ почтеньемъ
Всѣ окружаемъ тебя, открой, что случилось такое?
Елена.
То что увидѣла я, увидѣть вы можете сами,
Ежели древняя ночь, поглотивъ, не скрыла мгновенно
Произведенье свое въ чудно -- таинственномъ лонѣ.
Но, чтобы все вамъ узнать, я передамъ вамъ словами:
Шагомъ торжественнымъ лишь въ строгій порталъ я вступила
Царскаго дома, о новомъ долгѣ своемъ помышляя,
Такъ изумило меня безмолвье пустынныхъ покоевъ;
Слухомъ нельзя уловить было шаговъ хлопотливыхъ,
Слѣда работы поспѣшной, заботливой, взоръ не примѣтилъ,
И ни единой служебницы передо мной не предстало,
Ни домоправительницы, изъ тѣхъ что привѣтомъ встрѣчали,
Гостя чужаго, бывало. Когда-жь къ очагу подошла я,
Вдругъ поразила мой взоръ, у остатка истлѣвшаго пепла,
Женщина тутъ, на полу сидящая, вся покрываломъ
Скрытая, роста громаднаго; спящей она не казалась,
Но погруженною въ думу! Я повелительнымъ словомъ
Къ дѣлу ее призвала, предполагая найти въ ней
Ключницу ту, что супругъ мой предусмотрительный въ домѣ
Старшей оставилъ; она-жь, вся закрыта сидитъ, неподвижна;
Послѣ моей-же угрозы, правую руку простерла,
Будто-бъ меня изъ покоя, отъ очага удаляя.
Я отвернулася гнѣвно, спѣша лишь достигнуть ступеней,
Вверхъ что ведутъ, гдѣ таламъ высится весь изукрашенъ,
Тамъ и сокровищница по близости. Чудище-жь это,
Съ мѣста сорвавшись и властно мнѣ заступая дорогу,
Передо мною предстало, тощее, ростомъ огромное,
Съ тускло-кровавымъ и впалымъ глазомъ, съ наружностью странной,
Душу и взоръ приводящей въ смятенье. Но, что говорю я!
Слова напрасны усилья въ творческомъ возстановленьи
Образовъ. Вотъ, поглядите! Даже дерзаетъ и къ свѣту
Выступить! Здѣсь я хозяйка, пока властелинъ не прибудетъ.
Всѣ порожденія ночи, ужасныя, Фебъ вытѣсняетъ,
Другъ красоты, снова въ бездны, иль налагаетъ имъ узы
Форкіада показывается въ дверяхъ, на порогѣ.
Хоръ.
Многое, многое пережила я
Хоть и чело осѣняется
Волнами юныхъ кудрей.
Страшнаго видѣла много я,
Бѣдствія бранныя,
Ночь Иліона, паденія ночь.
Въ облакахъ пыли, гдѣ воины бились,
Слышала я ужасающій
Возгласъ боговъ, и раздора
Мѣднозвучащій я голосъ,
Слышала какъ раздавался чрезъ поле
По направленію стѣнъ.
О! возвышались онѣ
Стѣны, еще, Иліонскія,
Пламени-жь ярость хватала
Уже одно за другимъ,
Все простираясь, несомое
Вихрями собственной бури
Всюду надъ городомъ мрачнымъ,
Видѣла я, убѣгая средь дыма,
Пыла и огненныхъ змѣй,
Страшно-гнѣвныхъ боговъ приближенье,
Видѣла, образы страшные двигались,
Формы гигантскія,
Въ дымѣ густомъ,
Пламенемъ вкругъ озаренномъ.
Видѣла-ль я, иль представилъ мнѣ
Духъ мой боязнью окованный
Сбивчивый хаосъ такой?
Этаго мнѣ невозможно
Выяснить;
То-же, что здѣсь я
Вижу очами страшилище,
Знаю навѣрно;
Даже руками могла-бъ осязать,
Если-бъ меня не удерживалъ страхъ.
Чадо которое
Форкиса *) ты?
Ибо тебя
Сопричисляю
Къ этому племени.
Быть можетъ ты
Грея, изъ тѣхъ сѣдовласыхъ съ рожденья,
Зубъ и глазъ удѣляющихъ
Поперемѣнно другъ -- другу?
Какъ-же чудовище,
Возлѣ прекраснаго,
Ты передъ взоромъ
Феба, красы знатока,
Дерзко являешься?
Впрочемъ, иди!
Онъ не взираетъ
На безобразіе,
Такъ, какъ священное око его
Тѣни вовѣкъ не видало.
Но, рокъ печальный
Смертнымъ, увы! присудилъ
Намъ несказанное
Зрѣнья страданье.-- Передъ отверженнымъ,
Вѣчно злосчастнымъ,
Полны тревогою красы любители.
Слушай-же ты,
Дерзко на то и пришедшая къ намъ,
Слушай проклятье,
Брань и угрозу, изъ устъ враждебныхъ тебѣ,
Тѣхъ блаженныхъ, которыхъ
Вышніе создали боги.
*) Морской богъ, отецъ ужасныхъ существъ Грей и Горгонъ.
Форкіада.
Слово старо, но высокъ и правдивъ его смыслъ остается,
Тотъ, что вовѣкъ красота съ стыдливостью вмѣстѣ не ходятъ,
Руку съ рукой съединя, земною стезею зеленой;
Древней вражды укрѣпились въ обѣихъ глубокіе корни;
Такъ, что и встрѣтятся-ль гдѣ -- къ противницѣ мигомъ спиною.
Путь свой спѣшатъ продолжать, каждая съ новымъ стремленьемъ,
Съ грустью стыдливость идетъ, съ наглымъ краса помышленьемъ,
Орка, пока наконецъ, не объемлетъ ужь ночь ихъ глухая,
Ежели, прежде того, ихъ старость смирить не успѣетъ.
Вы-же, о, дерзкія твари, привезшія къ намъ изъ чужбины
Эту заносчивость, всѣ, журавлиной вы стаѣ подобны,
Громко и хрипло звенящей, что тучею длинной надъ нами
Тянется, граканья звукъ внизъ посылая, чтобъ странникъ
Мирный, былъ вдругъ побужденъ вверхъ поглядѣть; пролетаетъ
Ихъ вереница путемъ своимъ, и онъ шествуетъ далѣй;
Тоже и съ нами случится. Кто-же и вы -- то такія,
Смѣть чтобы въ царскихъ чертогахъ, дикія точно Менады,
Пьяною будто гурьбой, шумъ подымать? Да и кто-же
Вы, чтобы старшей, въ лицо, домоправительницѣ,
Лаять, какъ стая собакъ на мѣсяцъ ворча завываетъ?
Вамъ не въ домекъ, можетъ -- быть, что знаю я ваше отродье?
Въ войнахъ рожденное, въ битвахъ вскормленное юное племя,
Ты сладострастное! Родъ, обольщающій, самъ обольщенный,
Воиновъ ты и гражданъ, равно ослабляющій силы!
Видя васъ въ кучѣ, мнѣ кажется рой саранчи, что зеленыхъ
Нивъ покрываетъ посѣвъ, губительно вдругъ низвергаясь.
Вы, расточительницы плодовъ трудолюбья чужаго,
Вы, истребляющія зародышъ благосостоянья!
Забранный, проданный хламъ, на рынкѣ товарѣ обмѣненный!
Елена.
Кто предъ лицомъ госпожи, служанокъ бранитъ, слишкомъ смѣло,
Тотъ ея право домашнее хочетъ затронуть; одной лишь
Ей надлежитъ и хвалить, то что находитъ достойнымъ,
Предосудительное-жь и наказанью подвергнуть.
Я -- же довольна была услугами ихъ, и въ то время,
Сила когда Иліона подъ гнетомъ осады томилась,
Пала когда и погибла, великая; также, и съ ними
Вмѣстѣ, когда мы невзгоды, странствуя, претерпѣвали --
Случай, въ которомъ, обычно, себя одного почитаютъ
Ближнимъ. И здѣсь ожидаю отъ бодрой толпы я такой-же
Службы; не важенъ вопросъ господину, о томъ что такое
Слуги, но какъ они служатъ. И потому, замолчи ты,
Долѣй не смѣйся надъ ними! Если въ чертогахъ ты царскихъ
Все сохраняла досель вмѣсто хозяйки, похвально:
Но, вотъ она и сама, держися теперь въ отдаленьи,
Вмѣсто заслуженной платы, чтобъ кара тебя не постигла!
Форкіада.
Долгимъ правленіемъ мудрымъ, пріобрѣла ты, супруга
Мужа богами любимаго, право грозить всѣмъ домашнимъ.
Нынѣ царицею ты и госпожей полновластной,
Признанной, такъ какъ вступаешь на старое прежнее мѣсто,
То принимай-же бразды, давно ослабѣвшія, въ руки;
Вотъ, управляй, и владѣй сокровищемъ, также и нами!
Старшую, только, меня, огради ты сначала отъ этихъ
Глупыхъ, которыя всѣ предъ твоей красотой лебединой
Кажутся стадомъ гусынь, общипанныхъ, рѣзко -- крикливыхъ.
Корифейка.
Видъ безобразія какъ возлѣ красы безобразенъ!
Форкіада.
Рѣчь неразумья предъ мудростью какъ неразумна!
(Съ этаго времени хоретиды возражаютъ, выходя изъ хора по одиночкѣ.)
Хоретида 1.
Ну, разскажи про Эрена отца, и про Ночь свою матерь!
Форкіада.
Прежде про Скиллу *) скажи, сестры твоей чадо родное!
*) Нимфа, превращенная въ чудовище и бросившаяся въ море, испугавшись собственнаго образа.
Хоретида 2.
Въ древѣ твоемъ родословномъ, куда какъ чудовищей много!
Форкіада.
Къ Орку ступай и родство свое розыщи тамъ прямое!
Хоретида 3.
Тѣ что находятся тамъ, всѣ для тебя слишкомъ юны.
Форкіада.
Къ старцу Тирезію, *) ты, отправься-ка съ наглою лаской!
*) Тирезій, по преданію былъ обращенъ въ женщину.
Хоретида 4.
Знаю тебя, прапрабабка кормилицѣ ты Оріона.*)
*) Оріонъ былъ рожденъ безъ посредства родителей изъ шкуры телицы.
Форкіада.
Гарпіи, я полагаю, тебя среди грязи вскормили.
Хоретида 5.
Чѣмъ ты питаешь, такую, скажи, худобу ее холя?
Форкіада.
Уже не кровью, конечно, ты до которой охоча.
Хоретида 6.
Къ падали лакома ты, обжора, противная падаль!
Форкіада.
Зубы вампира сверкаютъ изъ пасти твоей пренахальной.
Корифейка.
Мигомъ заткну я твою, сказавъ кто сама ты такая.
Форкіада.
Такъ, назови-же себя ты первой! Раскроешь загадку.
Елена.
Я, между вами, не гнѣвно, но съ сокрушеньемъ вступаюсь,
Споровъ взаимныхъ такихъ воспрещая дальнѣйшее буйство!
Пагубнѣй нѣтъ для властителя распрей, вражды затаенной
Между служителей вѣрныхъ. Эхо его повелѣній
Откликомъ стройнымъ тогда, въ быстро-исполненномъ дѣлѣ,
Ужь не вернется; напротивъ, тщетны его увѣщанья,
И вкругъ тревожнаго слышенъ ропота гулъ своевольный.
Это еще не одно: вы, въ необузданной злости,
Вызвали призраковъ страшныхъ, и вотъ, всѣ они, роковые,
Такъ окружили меня, на край что родной не взирая,
Чудится мнѣ будто къ Орку меня увлекаетъ. Что-жь это?
Память-ли прошлаго? или, какой-то мечты заблужденье?
Этимъ была-ли я? или, это-же я въ настоящемъ?
Буду-ль въ грядущемъ я соннымъ видѣньемъ, зловѣщею тѣнью
Разнымъ градосокрушителямъ? Юныя дѣвы трепещутъ,
Старшая-жь, ты, хладнокровна; молви разумное слово!
Форкіада.
Долгіе годы кто счастья разнообразнаго помнитъ,
Высшую милость боговъ, сномъ, наконецъ, онъ считаетъ.
Ты, одаренная свыше благами всѣми безмѣрно,
Въ жизни теченьи ты зрѣла лишь распаленныхъ любовью,
Быстро рѣшительныхъ къ самымъ отважнымъ дѣламъ. Возбуждаемъ
Жаднымъ къ тебѣ вожделѣньемъ, Тезей тебя рано похитилъ;
Силу имѣлъ онъ Геракла, мужъ былъ красивый и статный.
Елена.
Нѣжную лань онъ увлекъ, десятилѣтнюю; скрыта
Имъ была въ Аттикѣ я, въ Афиднеѣ ему дружелюбномъ.
Форкіада
Касторъ и Поллуксъ тебя освободили; затѣмъ-же,
Вотъ, окружили тебя сонмомъ избраннымъ герои.
Елена.
Тайнымъ моимъ предпочтеніемъ, въ этомъ сознаюсь охотно,
Я отличила изъ всѣхъ, Патрокла подобье Пелида.
Форкіада.
Волей отца-же вступила въ супружество ты съ Менелаемъ,
Смѣлымъ такимъ мореходомъ, какъ домохозяиномъ умнымъ.
Елена.
Дочь ему отдалъ и царствомъ вручилъ ему, тожъ управленье.
Въ брачномъ союзѣ тогда, была рождена Герміона.
Форкіада.
Но, между -- тѣмъ какъ далече, оспаривалъ Крита наслѣдье
Храбрый супругъ -- къ одинокой тебѣ гость прекрасный явился.
Елена.
Что поминаешь про это полувдовство, про напасти
Горькія, что для меня его пагубнымъ слѣдствіемъ были?
Форкіада.
Я -- же, свободная дочь Крита, за эти походы,
Плѣномъ своимъ поплатилась, рабствомъ на долгое время.
Елена.
Вскорѣ тебя онъ назначилъ ключницей, много довѣривъ;
Въ руки твои отданы какъ дворецъ, такъ и склады сокровищъ.
Форкіада.
То, чѣмъ презрѣвъ, въ Иліонъ, высокобашенный городъ,
Ты устремилась къ утѣхамъ неисчерпаемымъ страсти:
Елена.
Радости эти зачѣмъ вспоминать? Безконечною мукой
Жгучею, такъ переполнились мысли мои всѣ и сердце.
Форкіада.
Вотъ, говорятъ, показалась ты двойникомъ; въ Иліонѣ
Видимой всѣмъ ты была, одновременно тоже въ Египтѣ. *)
*) Существуетъ сказаніе о томъ что боги перенесли Елену въ Египетъ, оставивши въ Троѣ только ея призракъ.
Елена.
О, не смущай ты въ конецъ, въ пустотѣ мой блуждающій разумъ!
Даже самой мнѣ теперь, невѣдомо кто я такая.
Форкіада.
Молвятъ еще, что Ахиллъ, изъ царства бездоннаго тѣней
Вырвавшись, пламенной страстью соединился съ тобою,
Прежде любимою имъ, вопреки непреложному року,
Елена.
Призракъ, я съ призракомъ, съ нимъ сочеталася. Сномъ это было,
Самое слово вѣдь даже то выражаетъ. Отсюда
Я исчезаю, и въ призракъ сама для себя обращаюсь.
(Упадаетъ на руки полу хора).
Хоръ.
Смолкни, о смолкни!
Злобно глядящая, ты злорѣчивая!
Изъ столь ужаснаго рта однозубаго,
Пасти такой,
Что выйдти можетъ!
Злой въ видѣ добраго,
Бѣшенство волчье подъ шерстью овечьей,
Болѣй пугаютъ меня
Пса чѣмъ треглаваго ярость.
Всѣ мы въ сомнѣньи тревожномъ,
Какъ, и когда, и откуда исторглось
Это страшилище,
Образъ коварства, пронырства.
Ибо, теперь,
Вмѣсто отрадой богатаго слова,
Льющаго Леты струю, мирно-кроткаго --
Прошлое зло, предпочтительно
Ты передъ добромъ воскрешаешь,
И омрачаешь равно
Съ яркимъ сіяніемъ ты настоящаго,
Также, грядущаго
Тихо -- мерцающій свѣтъ упованья.
Смолкни, о, смолкни!
Душа царицы
Уже готовая прочь отлетѣть,
Пусть въ ней удержится, пусть сохранитъ она
Образъ всѣхъ образовъ
Солнцемъ когда -- либо здѣсь озаренныхъ.
(Елена приходитъ въ себя и снова посреди ихъ).
Форкіада.
Выступай изъ мимолетной сѣни легкихъ облаковъ
Лучезарное свѣтило, солнце этаго ты дня,
И туманами повито восхищавшее ужъ насъ,
Въ ослѣпительномъ сіяньи, вотъ царишь теперь вполнѣ.
Міръ цвѣтущій предъ тобою, взоромъ яснымъ ты окинь --
Говорятъ я безобразна, все-жь я знаю красоту.
Елена.
Изъ пустыннаго пространства, окружавшаго меня
Въ забытьи всѣхъ чувствъ смущенныхъ, я колеблясь выхожу.
О, покоя -- бы мнѣ снова -- члены такъ утомлены;
Но царицамъ подобаетъ, какъ и прочимъ людямъ всѣмъ,
Не теряться въ опасеньяхъ, сохраняя бодрый духъ,
Что-бы ихъ ни поражало, имъ невѣдомо грозя.
Форкіада.
Передъ нами ты въ величьи, въ красотѣ своей стоишь;
Взоръ твой намъ повелѣваетъ; волю выскажи свою!
Елена.
Время распрей вашихъ дерзкихъ, надо вамъ вознаградить!
Приготовить поспѣшите все какъ царь мнѣ приказалъ!
Форкіада.
Все готово въ домѣ -- кубокъ, и треножникъ, и топоръ
Заостренный, и куренье, и вода; но жертва гдѣ?
Елена.
Не назначилъ царь.
Форкіада.
О, горе! Онъ не вымолвилъ о томъ!
Елена.
Что за скорбь тебѣ?
Форкіада.
Царица, эта жертва ты сама.
Елена.
Я?
Форкіада.
И эти.
Хоръ.
Горе! Горе!
Форкіада.
Подъ сѣкирою падешь.
Елена.
Хоть предчувствовала, страшно! О, я бѣдная!
Форкіада.
Оно
Неизбѣжно.
Хоръ.
Ахъ! но съ нами, что-же будетъ?
Форкіада.
Будетъ ей
Смерть почетна, благородна; вамъ же мѣсто на верху,
На стропилахъ, чѣмъ подъ крышей подпирается фронтонъ,
Какъ дрозды въ силкахъ, всѣ рядомъ побарахтаетесь вы.
(Елена и хоръ стоятъ въ изумленіи и въ ужасѣ, составляя красиво-расположенную группу.)
Призраки!-- Вы здѣсь подобные изображеньямъ недвижнымъ,
Страшно вамъ съ днемъ разставаться, съ днемъ вамъ въ которомъ нѣтъ мѣста.
Люди на призраковъ столько-жь похожіе какъ и вы сами,
Свѣта великаго солнца не покидаютъ охотно,
Но вѣдь никто и не вступится, ихъ отъ конца не избавитъ.
Всѣ они знаютъ про то, но не многимъ приходитъ по нраву.
Словомъ, пропали вы! Такъ, живо, пора и за дѣло!
(Хлопаетъ руками; затѣмъ появляются въ дверяхъ замаскированные карлы, и спѣшно исполняютъ отдаваемые имъ приказанія.)
Ты, мрачный уродъ шаровидный, сюда! Прикатите поближе!
Вволю здѣсь можно вредить. Мѣсто скорѣй очищайте
Жертвеннику подвижному вы златорогому! Также,
Пусть на уступѣ серебрянномъ здѣсь и сѣкира сверкаетъ;
Воду въ амфоры налить, для омовенія черной
Кропи потоковъ ужасныхъ: коверъ разстелить драгоцѣнный,
Пыльный помостъ закрывая, чтобъ жертва могла-бы колѣна
Царственно тутъ преклонить; хотя обезглавленной, правда,
Но съ подобающей честью, съ достойнымъ приличіемъ должно,
Тотчасъ ее завернуть, а затѣмъ и предать погребеньюю
Корифейка.
Думы глубокой полна царица; а дѣвы поникли,
Скошенной травкѣ подобны; долгомъ священнымъ считаю,
Старшая я, обмѣняться словомъ съ тобою, древнѣйшей.
Опытна ты и мудра, кажется, къ намъ благосклонна,
Этой безумной толпою, хотя и была ты сначала
Встрѣчена такъ оскорбительно, не по заслугѣ, конечно.
Такъ, сообщи-же, что можетъ еще послужить намъ къ спасенью?
Форкіада.
Вымолвить это легко. Отъ царицы одной все зависитъ,
Какъ охранить и себя, такъ и всѣхъ васъ на придачу.
Нужно рѣшимости тутъ, къ тому-же и самой поспѣшной.
Хоръ.
Ты, изъ Парокъ всѣхъ почтеннѣй, изъ Сивиллъ ты всѣхъ мудрѣй,
Свои ножницы златыя, ты раскрытыми оставь,
Возвѣсти затѣмъ спасенье, возвѣсти намъ ясный день!
Ощущаемъ колебанье нѣжныхъ членовъ странно мы,
Будто воздухъ ужь колышемъ ихъ, а между тѣмъ, вѣдь имъ,
Было-бъ любо развернуться въ пляскѣ радостной, живой,
Отдохнуть потомъ отрадно на возлюбленной груди.
Елена.
Пусть ихъ боятся! Но я, скорбь, а не страхъ ощущаю.
Если-жь, однако, ты знаешь средство къ спасенью, то будетъ
Принято нами оно съ благодарностью! И, въ самомъ дѣлѣ,
Мудрому и дальновидному, вѣдь представляется часто,
Даже сама невозможность возможной. И такъ, говори-же!
Хоръ.
Говори, скажи, скорѣе, какъ намъ петлей избѣжать,
Отвратительныхъ, что будто, унизительный уборъ
Угрожаетъ нашимъ шеямъ? Мы, несчастныя, уже
Ощущаемъ какъ удушье, задохнемся, если насъ,
Рея, мощная ты матерь всѣхъ боговъ, не пощадишь!
Форкіада.
Есть-ли терпѣнье у васъ, чтобъ долгихъ рѣчей вереницу
Выслушать смирно? А много кое-о-чемъ есть разсказовъ.
Хоръ.
Будетъ довольно терпѣнья! Слушая, все-же живемъ мы!
Форкіада.
Дома сидя сохраняетъ богатое кто достоянье,
Стѣны умѣетъ скрѣплять жилища высокаго, кровлю
Противъ напора дождей устроить -- преблагополучно
Все для него и пойдетъ на многіе дни его жизни.
Но, для того кто легко за священный рубежъ преступаетъ,
Шагомъ предательскимъ, свой домашній порогъ покидая,
Прежнее мѣсто найдетъ онъ, конечно, когда возвратится,
Но перемѣну вездѣ, если не все въ разрушеньи!
Елена.
Общеизвѣстныя эти къ чему тутъ ведутъ изрѣченья?
Хочешь разсказывать ты; не возбуждай -- же къ печали!
Форкіада.
Это исторія, но не упрекъ. Менелай за стяжаньемъ
Плавалъ отъ бухты до бухты, ходомъ судовъ управляя;
Берегъ-ли, островъ-ли, все, непріятельскимъ бралъ онъ набѣгомъ,
И возвращался съ добычей, нагроможденной здѣсь нынѣ.
Предъ Иліономъ провелъ онъ долгое десятилѣтье;
А возвращеніе сколько времени взяло, не знаю.
Дѣлъ положенье, однако, какое, въ мѣстахъ гдѣ Тиндара
Домъ знаменитый? И что происходитъ кругомъ въ государствѣ?
Елена.
Сродны тебѣ, неужель, такъ оскорбленія рѣчи,
Устъ что не можешь раскрыть безъ горькаго ты нареканья?
Форкіада.
Много годовъ какъ покинуты были тѣ дальнія горы,
Въ сѣверъ отъ Спарты что высятся; сзади Тайгетъ, и веселый,
Будто живой ручеекъ, Евротасъ туда льется; а далѣй
Нашу долину широко, межь камышей протекая,
Стаи онъ тамъ лебединыя ваши питаетъ. И въ этомъ
Долѣ нагорномъ, глубоко, одно поселилося племя
Смѣлое; вышло оно изъ тьмы Киммерійской, и крѣпость
Сильную здѣсь, недоступную соорудило, откуда
Край и людей попираетъ по своему усмотрѣнью.
Елена.
Какъ-же могли они это исполнить? Неправдоподобно.
Форкіада.
Времени было довольно у нихъ; лѣтъ вѣдь двадцать, пожалуй.
Елена.
Есть и начальникъ? И много разбойниковъ въ этомъ союзѣ?
Форкіада.
То не разбойники, нѣтъ; одинъ-же у нихъ властелиномъ.
Я не порочу его, хотя отъ него потерпѣла.
Могъ онъ, конечно и всѣмъ завладѣть-бы! Но, добровольнымъ
Даромъ онъ ограничился, не называя то данью.
Елена.
Видомъ каковъ онъ?
Форкіада.
Не дуренъ; мнѣ, такъ онъ нравится очень.
Быстрый, отважный и статный, мало какихъ между Грековъ;
Мужъ онъ разумный къ тому же. Хотя и слыветъ это племя
Варварскимъ, но, полагаю, въ немъ не найти человѣка
Въ лютости равнаго многимъ героямъ, ознаменовавшимъ
Истымъ себя людоѣдствомъ во дни Иліонской осады.
Великодушье его зная, ему довѣряюсь.
Замокъ его-же вотъ стоило бъ вамъ поглядѣть! Это вовсе
Ужъ не похоже на тѣ неуклюжія стѣны, отцами
Вашими нагроможденныя, какъ ни попало; циклопамъ
Уподобляясь, они грубые камни на камни бросали.
Тамъ-же, напротивъ, все правильно, все симметрично. Смотрите
Внѣшность его! Онъ возносится къ небу, такъ прямъ, и такъ крѣпко
Сплоченъ, и зеркально-гладокъ какъ сталь. А подумать взобраться --
Мыслью стремглавъ ужь скользишь. Внутри для дворовъ есть обширныхъ
Много простора, и вкругъ, строенья для цѣлей различныхъ,
Разнаго рода. Увидите вы и колонны, пилястры,
Своды, огивы, алтаны и галлереи, откуда
Взоръ проникаетъ повсюду; есть и гербы.
Хоръ.
Что такое
Значитъ гербы?
Форкіада.
Ужь Аяксъ носилъ, какъ вы знаете сами,
Свившихся змѣй посрединѣ щита; передъ Ѳивами, тоже,
Семь мужей на щитахъ изображенья имѣли
Полныя всякихъ значеній. Видимы были тамъ звѣзды
Неба ночнаго, и мѣсяцъ, богини, герои, и также,
Факелы, лѣстницы есть, мечи, все что гибелью злою
Добрымъ грозитъ городамъ. Изображенья такія-жь
Ярко -- цвѣтистыя, наши герои имѣютъ, наслѣдье
Предковъ своихъ. Львы, орлы, павлиньи хвосты, когти, клювы,
Буйвола, также, рога, крылья видны тутъ и розы,
Полосы черныя съ золотомъ и серебромъ, и лазурью
Съ пурпуромъ. Много подобныхъ, длинными идутъ рядами
Вдоль необъятныхъ покоевъ, міру подобно пространныхъ.
Тамъ -- вы могли-бъ танцовать!
Хоръ.
Скажи, есть-ли тамъ и танцоры?
Форкіада.
Самые лучшіе! Отроковъ, свѣжихъ и золотокудрыхъ
Цѣлый тамъ сборъ, Такъ и дышатъ юностью!
Въ прежнее время,
Также дышалъ и Парисъ когда онъ приблизился слишкомъ
Къ нашей царицѣ.
Елена.
Изъ роли выходишь совсѣмъ ты! Промолви
Слово послѣднее.
Форкіада.
Это, тебѣ произнесть подобаетъ;
Ясное да ты скажи твердо; въ мгновеніе ока
Замкомъ тебя окружу.
Хоръ.
О! себѣ, какъ и намъ на спасенье,
Молви короткое слово!
Елена.
Какъ! Неужель опасаться
Мнѣ, чтобы царь Менелай жестокимъ ко мнѣ не явился?
Форкіада.
Развѣ забыла ты какъ твоего Деифоба терзалъ онъ,
Брата Париса убитаго въ брани? Деифоба, который
Послѣ столькихъ усилій, тобою вдовой овладѣвши,
Счастливо сталъ, наконецъ, любовью съ тобой наслаждаться.
Уши и носъ онъ обрѣзалъ ему; истерзалъ еще болѣ.
Зрѣлище страшное было.
Елена.
Ради меня онъ то сдѣлалъ.
Форкіада.
Такъ и съ тобой онъ поступитъ, безъ всякаго нынѣ предлога.
Вѣдь красота недѣлима, Тотъ кто владѣлъ ей всецѣло
Вовсе ее уничтожить способенъ, дѣлежъ проклиная.
(Трубные звуки издали. Хоръ трепещетъ )
Рѣзкому трубному звуку, что все существо проникаетъ
Слухъ раздирая, подобна и ревность, впиваясь нещадно
Въ грудь человѣка, который вовѣки того не забудетъ
Чѣмъ обладалъ онъ и что утрачено имъ въ настоящемъ.
Хоръ.
Слышишь гремятъ какъ литавры? Видишь какъ копья сверкаютъ?
Форкіада.
Такъ привѣтъ царю -- владыкѣ! Я охотно дамъ отчетъ.
Хоръ.
Что-же мы?
Форкіада.
Вамъ то извѣстно; предъ глазами смерть ея,
Въ ней предчувствуете вашу. Нѣтъ спасенья ужь для васъ.
(Молчаніе).
Елена.
Я разсудила о томъ, на что мнѣ отважиться можно.
Демонъ враждебный ты, я сознаю это слишкомъ, страшася,
Не обратила-бъ во зло ты благо. Во слѣдъ за тобою,
Въ замокъ сначала; знаю все остальное; да будетъ
Каждому то недоступно, что хоронить въ своемъ сердцѣ
Можетъ царица глубоко! Веди насъ, иди-же старуха!
Хоръ.
О, какъ охотно идемъ мы,
Спѣшной стопою,
Смерть позади насъ,
А передъ нами
Выси огромныя
Стѣнъ неприступныхъ.
Пусть же онѣ
Будутъ такою охраной,
Какъ Иліона твердыня,
Павшая только подъ силою
Хитрости низкой.
(Разстилаются облака, туманятъ далъ и приближаются).
Что это? Что!
Вы оглянитеся, сестры!
Развѣ не ясный былъ день?
Кверху, тумановъ
Зыбкія полосы
Тянутся, вотъ, изъ священныхъ
Струй Эвротаса;
Уже исчезъ изъ глазъ
Милый нашъ берегъ,
Зеленью весь окаймленный,
Также и вольныхъ, гордо -- красивыхъ,
Тихо скользящихъ
Стай лебединыхъ,
Болѣ не вижу я!
Но, вотъ, однако,
Слышу ихъ голосъ,
Голосъ далекій, рѣзкіе звуки!
Смерть возвѣщаютъ они;
Ахъ, лишь не намъ-бы
Гибель вѣщали
Вмѣсто спасенія,
Радости жданной;
Только не намъ-бы
Сходными съ лебедемъ,
Намъ бѣлоснѣжнымъ
Съ шеями гибкими,
Лишь-бы не ей
Нашей царицѣ
Дочери лебедя.
Горе намъ, горе!
Мракомъ покрылось
Вкругъ все пространство.
Мы ужь не видимъ другъ -- друга!
Что-же творится? Идемъ-ли мы? Или
Только скользимъ мы
Быстрымъ движеньемъ.
Видишь? Не Эрмій-ли *)
Самъ передъ нами витаетъ?
Тамъ не сверкаетъ-ли
Его кадуцей золотой,
Насъ призывающій, повелѣвающій
Намъ возвратиться
Въ сумракъ безрадостный,
Неосязаемыхъ
Призраковъ область,
Въ лоно Аида,
Полное вѣчно,
Вѣчно пустое?
Да, внезапный мракъ безъ свѣта, исчезаютъ облака,
И сѣро, и непроглядно. Стѣны взору предстаютъ,
Взору вольному на встрѣчу. Дворъ-ли это? Или ровъ?
Что-бъ то ни было, но страшно! Сестры, мы попались въ плѣнъ,
И въ крѣпчайшій, въ неисходный!
*) Эрмій (Гермесъ, Меркурій), вводилъ души умершихъ въ царство тѣней.
(Внутренній дворъ крѣпости, окруженный богатыми, фантастическими средневѣковыми зданіями.)
Корифейка.
Скорыя вы, неразумныя, истое женщинъ подобье!
Мигу подвластныя вы, игралища переворотовъ
Счастья и бѣдъ! Не умѣете вы ни того, ни другаго
Переносить равнодушно! Одна жарко споритъ съ другою,
И поперечатъ ей всѣ остальныя; и въ радости-ль, въ горѣ-ль
Воете вы и хохочете, все однимъ голосомъ. Тише!
Ждите покорно того, что нынѣ, великой душою,
И за себя и за насъ, госпожа удостоитъ рѣшеньемъ.
Елена.
Гдѣ Питонисса ты? Имя какое тебѣ-бъ тамъ ни было
Выступи ты изъ подъ сводовъ этаго мрачнаго замка!
Если къ вождю-же героевъ чудному, съ вѣстью пошла ты,
Чтобъ отъ него мнѣ пріемъ былъ приготовленъ хорошій,
То получи благодарность; къ нему поведи меня. Я-же,
Только желаю конца моихъ странствій, желаю покоя.
Корифейка.
Взоры свои обращаешь напрасно повсюду царица,
Образъ ужасный исчезъ, остался, быть можетъ, въ туманахъ,
Тѣхъ, изъ которыхъ мы вышли и здѣсь очутилися быстро
Шагу не сдѣлавъ. Быть -- можетъ, бродитъ она въ лабиринтѣ
Этаго замка, изъ многихъ въ одинъ съединеннаго дивно,
Ищетъ она властелина, чтобы тебѣ уготовить
Должный высокимъ особамъ привѣтъ. Но туда посмотрите!
Множество движется тамъ на верху въ галлереихъ и въ окнахъ,
И подъ порталами, много служителей! Все предвѣщаетъ
Гостепріимную мнѣ и благородную встрѣчу.
Хоръ.
Сердце мое разгорѣлось! Смотрите,
Медленнымъ шагомъ какъ движется стройно
Шествіе юно-прекраснаго сонма.
Какъ-же и чьимъ повелѣньемъ явилась
Милая эта толпа уже статныхъ
Мальчиковъ отроковъ? Ахъ, но чему же
Болѣй дивиться мнѣ? Поступи-ль ловкой
Кудрямъ-ли вкругъ ихъ чела молодаго
Вьющимся? Щечкамъ-ли этимъ румянымъ,
Нѣжнымъ пухомъ какъ персикъ покрытымъ?
Какъ-бы охотно я ихъ укусила,
Только боюсь, потому -- что бывали
Случаи -- вымолвить даже ужасно!
Ротъ наполнялся внезапно золою. *)
Но, вотъ красавцы
Идутъ сюда;
Что-же несутъ они?
Трона ступени, коверъ и подушку,
Занавѣсъ, также шатра украшенье;
Онъ развернулся
И образуетъ
Облачныхъ много вѣнцовъ
Надъ головою царицы;
Ибо она, приглашенная,
Уже взошла
На возвышенье роскошное.
Вы, подходите, но ступенямъ
Всѣ помѣщайтеся рядомъ!
Трижды достоинъ благословенья
Этотъ привѣтъ.
*) Напоминаетъ о плодахъ, произрастающихъ въ окрестностяхъ Мертваго Моря, привлекательныхъ снаружи, внутри-жe наполненныхъ золою.
(Все о чемъ говоритъ хоръ, исполняется постепенно. Послѣ того какъ дѣти и оруженосцы сошли длиннымъ рядомъ, Фаустъ появляется на верху лѣстницы, въ рыцарскомъ придворномъ одѣяніи среднихъ вѣковъ, и сходитъ медленно съ достоинствомъ ).
Корифейка.
(Смотря на него пристально).
Ежели боги, какъ часто на то и бываетъ ихъ воля,
Не на короткое время, скоропроходящее, дали
Образъ ему изумленья достойный, видъ полный величья,
И появленье его столь милое не на мгновенье --
Что-бъ ни предпринялъ онъ, будетъ удача -- съ мужами-ли въ битвѣ,
Или въ малой войнѣ съ прекрасными женами. Вправду,
Можно отдать предпочтенье ему передъ тѣми которыхъ
Много видѣла я такъ высокоцѣнимыми всюду.
Медленнымъ шагомъ торжественнымъ, сдержаннымъ, полнымъ почтенья,
Вотъ онъ идетъ, властелинъ; о, оглянися, царица!
Фаустъ
(приближается, около него человѣкъ ^закованный въ цѣпи).
Взамѣнъ торжественнѣйшаго привѣта
Взамѣнъ почетнаго пріема, предъ тебя
Привелъ я, вотъ служителя въ оковахъ;
Онъ долгу измѣнивъ, меня лишилъ
Возможности исполнить свой. Пади-же
Предъ этою великою женой,
Сознаніе своей вины повѣдай!
Царица славная! Вотъ человѣкъ,
Съ необычайнымъ пламенемъ во взорѣ,
Назначенный, съ высокой башни, вкругъ,
Обозрѣвать небесное пространство
И ширь земную, зорко наблюдать:
Что тамъ, иль здѣсь, какое предвѣщанье,
Въ долину-ль отъ холмовъ окружныхъ къ намъ,
Къ твердынямъ нашимъ, видно-ли движенье,
Волнуются-ль стада, или ряды
Силъ бранныхъ?-- Первыхъ охраняемъ,
На встрѣчу мы идемъ другихъ
А нынѣ-же, какое нерадѣнье!
Грядешь ты -- онъ не возвѣщаетъ; нѣтъ,
Для столь высокой гостьи и пріема
Достойнаго, какъ подобало-бъ. Онъ
Погибъ-бы ужь теперь; но лишь одна,
Карать и миловать ты можешь произвольно.
Елена.
Высокое достоинство ты мнѣ
Предоставляешь -- судъ съ верховной властью;
Хотя, какъ думаю, испытываешь ты
Меня -- но долгъ судьи исполню первый:
Выслушивать виновныхъ. Говори!
Линкей сторожъ башни.
Преклоненъ я, въ созерцаньи,
Жизни-ль, смерти-ль, даруй мнѣ!
Преданъ весь ужь, всѣмъ сознаньемъ
Богоданной я женѣ.
Нѣги утренней, желанной,
Поджидалъ съ востока я --
Солнце-жь вдругъ взошло, нежданно,
Съ юга чудно заблестя.
Тутъ, не могъ отвесть я взора,
Наблюдать высь, глубину,
Иль небесъ, земли-ль простора --
Видѣлъ лишь ее одну.
Одаренъ лучемъ я зрѣнья --
Рысьей зоркостью съ деревъ --
А метался я въ томленьи
Какъ во тьмѣ глубокихъ сновъ.
Какъ опомниться мнѣ, гдѣ я?
Башня? Стѣны? Ворота?
Разошлись туманы рѣя --
И богинь идетъ краса!
Глазомъ, сердцемъ къ ней влекомый,
Кроткимъ свѣтомъ упоенъ --
Силой, слишкомъ ей знакомой,
Былъ я, бѣдный, ослѣпленъ.
Долгъ презрѣвъ въ чаду забвенья,
Звучный рогъ забылъ я свой --
О, грози уничтоженьемъ,
Гнѣвъ смягчится красотой!
Елена.
Сама я злу причиной, не дерзаю
Я и карать его. О, горе мнѣ!
Гнететъ меня судьбина роковая,
Въ сердца мужей смущеніе вношу,
И вотъ они, тогда, безъ сожалѣнья,
Себя, другихъ, считаютъ за ничто.
Сражаясь, обольщая, похищая,
Герои, боги, полубоги, всѣ,
И демоны меня вводили въ заблужденье
Повсюду. Такъ, я въ образѣ одномъ
Смутила міръ, въ двойномъ еще сильнѣе,
Потомъ тройной, учетверенный видъ
Повлекъ и бѣдствіе за бѣдствіемъ съ собою.
Его-жь ты отпусти, и доброму ему
Свободу дай. Богами обольщенный
Не долженъ быть позоромъ заклейменъ!
Фаустъ.
Царица! Я взираю съ изумленьемъ:
Тутъ всепобѣдная, и побѣжденный тутъ;
Я вижу лукъ стрѣлу пустившій, вижу
И пораженнаго. И мѣтко такъ въ меня
Впиваются все стрѣлы за стрѣлами;
Отвсюду, чувствую, пернатыя, свистя,
Летятъ, пространство все, весь замокъ наполняя.
Что я теперь? Ты обращаешь вмигъ
Въ мятежниковъ людей мнѣ преданныхъ, и самыхъ
Ужь стѣнъ моихъ защита не вѣрна.
Боюся я, чтобъ войско не склонилось
Къ побѣдоносной и непокоримой. Что-жь
Осталось мнѣ, какъ не предать всецѣло
Тебѣ, себя, и все чѣмъ я мечталъ
Доселѣ обладать? И такъ, дозволь-же,
Свободно, вѣрно, мнѣ у ногъ твоихъ,
Признать тебя владычицей, которой
Едва вступившей все покорено уже.
Линкей
(съ ларцемъ, за нимъ люди несущіе другіе ларцы).
Вотъ я, взгляни изъ состраданья!
Богачъ здѣсь проситъ подаянья;
Вмигъ, на тебя поднявъ лишь взглядъ,
Онъ нищъ и царственно богатъ.
Чѣмъ былъ я? Что теперь? Чего-же
Хотѣть? Что дѣлать? Чѣмъ поможетъ
Молніеносный взоръ мой? Онъ
У трона твоего сраженъ.
Пришли съ Востока мы -- и вскорѣ
Сталъ Западъ нашъ. Въ великомъ сборѣ
Народовъ, первымъ кто стоялъ,
Тотъ, про послѣдняго не зналъ.
И первый палъ, чередъ втораго,
Копье тамъ третьяго готово.
За каждымъ сотни силъ другихъ,
А жертвъ -- и не считали ихъ.
Стремительно врываясь, съ бою,
Влекли побѣды за собою.
Гдѣ нынѣ властвовалъ я самъ,
Другой заутра грабилъ тамъ.
Осмотръ былъ сдѣланъ торопливый;
Тотъ овладѣлъ женой красивой
И крѣпконогимъ тотъ быкомъ;
Коней всѣхъ увели гуртомъ.
А я лишь думалъ о предметѣ
Какомъ-либо рѣдчайшемъ въ свѣтѣ,
И то чѣмъ обладалъ другой
Казалось сорной мнѣ травой.
Я прослѣдилъ повсюду клады,
Ведомый зрѣньемъ; безъ преграды,
Глядѣлъ я и въ карманы всѣ,
Сундукъ прозраченъ каждый мнѣ.
Что золота въ моемъ владѣньи!
А лучше-же всего каменья;
Но изумрудъ одинъ цвѣсти
Достоинъ у твоей груди.
Вотъ, межь ушей и устъ, готова
Дрожать и капли съ дна морскаго;
Пристыжены рубины -- ихъ
Затмилъ румянецъ щекъ твоихъ.
Сокровищъ груды, не считая,
Къ твоимъ стопамъ теперь слагаю;
Повергнута передъ тобой
Вся жатва крови пролитой.
Ларцовъ здѣсь много, есть и больше
Ихъ у меня. Служить позволь-же
Тебѣ; наполнить повели
Казнохранилища твои.
Ты на престолъ едва вступила,
Какъ разумъ, и богатство, сила,
Смирились, преклонились вмигъ
Единственный узрѣвши ликъ.
Что я берегъ, теперь наружу;
Бери-же собственность твою-же;
Высоко прежде все цѣня.
Какъ все ничтожно, вижу я!
Чѣмъ обладалъ я, то пропало:
Все злакъ подкошенный и вялый;
О, яснымъ взоромъ погляди,
Всему всю цѣну возврати!
Фаустъ.
Прочь удали ты грузъ добытый смѣло,
Хоть безъ укора, но и безъ награды тожь.
Она и такъ всецѣло обладаетъ
Тѣмъ въ лонѣ замка что заключено, и ей
Все предлагать частями безполезно.
Ступай, въ порядкѣ стройномъ, громозди
Сокровища! Несмѣтной, небывалой,
Намъ роскоши создай ты образецъ!
Какъ небеса, чтобъ своды засверкали!
Бездушной жизни рай устрой!
Чтобы предъ ней развертывались дивно
Ковры цвѣтные! Чтобъ ея стопы
Поверхность нѣжную здѣсь попирали,
И взоръ въ такомъ-бы блескѣ утопалъ
Который лишь боговъ не ослѣпляетъ.
Линкей.
Повелѣніе легко;
Вмигъ слуга свершитъ его;
Достоянье-жь, кровь, подвластно
Все ей гордой и прекрасной.
Рать смирна и мечъ тупой
Держитъ слабою рукой;
Передъ образомъ блестящимъ
Солнце тусклымъ, холодящимъ
Только призракомъ глядитъ;
Лика такъ чудесенъ видъ --
Предъ сіяющимъ роскошно
Пусто все, и все ничтожно.
(Уходитъ).
Елена (Фаусту).
Желаю я съ тобой поговорить, но ты
Сюда, ко мнѣ взойди сначала. Призываетъ
Пустое мѣсто властелина -- мнѣ-жь
И моего здѣсь утверждаетъ нынѣ.
Фаустъ.
Дозволь-же мнѣ, великая жена,
Коленопреклоненному, вопервыхъ,
На вѣрноподданность себя теперь обречь,
И руку ту, меня которая возводитъ
Къ тебѣ, дозволь облобызать. И такъ
Ты соправителемъ меня теперь въ владѣньи
Твоимъ безмѣрнымъ царствомъ утверди,
И тѣмъ пріобрѣти въ одномъ лицѣ отнынѣ,
Поклонника, слугу, хранителя себѣ!
Елена.
Чудесъ я разныхъ много вижу, слышу,
Я, въ изумленіи, о многомъ здѣсь
Хотѣла-бы спросить. Но почему-же,
Скажи, того мнѣ человѣка рѣчь
Звучала странно такъ, и странно и пріятно?
Созвучіе одно къ другому льнетъ,
И сообщилося едва со слухомъ слово --
Другое вслѣдъ ласкается къ нему. *)
*) Риѳма была неизвѣстна древнимъ,
Фаустъ.
Коль разговоръ ужь нашего народа
Тебѣ понравился, то восхититъ тебя,
Навѣрно, пѣніе, глубоко услаждая
И слухъ и душу всю. Чтобъ это доказать,
Примѣромъ на себѣ теперь мы испытаемъ;
На это вызоветъ простой обмѣнъ рѣчей.
Елена.
Съумѣю-ль говорить такимъ прекраснымъ словомъ?
Фаустъ.
Легко -- изъ сердца все польется ужь готовымъ,
Восторгомъ грудь полна-ль и глянешь той порой
Вокругъ, и спросишь --
Елена.
Кто, здѣсь заодно со мной?
Фаустъ.
Ни постороннему, ни прошлому нѣтъ власти
Тогда надъ духомъ -- мигъ лишь настоящій --
Елена.
Счастье.
Фаустъ.
Въ немъ все, богатство, власть, залогъ и даръ святой;
Кѣмъ подтвердится-же все то?
Елена.
Моей рукой.
Хоръ.
Кто упрекнулъ-бы царицу
Въ томъ что она проявляетъ
Дружбу къ владѣтелю замка?
Ибо сознайтесь, что всѣ мы --
Узницы, такъ какъ ужь часто
Были со времени бѣдственной
Участи Трои и страшнаго
Странствія горькаго.
Жены привыкшія къ любви мужей
Выборъ не дѣлаютъ,
Но знаютъ толкъ;
Какъ пастухамъ златокудрымъ,
Такъ Фавнамъ, порой, черногривымъ,
Случаемъ только,
Надъ ихъ трепещущимъ тѣломъ
Равное право дается.
Ближе и ближе другъ -- къ другу,
Уже склоняются,
Тихо, плечо съ плечомъ,
Руки сплетая,
Нѣжатся, зыблясь на мягкой
Роскоши трона;
Міра великимъ
Нѣтъ въ томъ стѣсненія,
Передъ глазами народа,
Радостей тайныхъ избытокъ
Явно выказывать.
Елена.
Какъ будто вдаль гляжу, и будто такъ близка
И радостно твержу: Я здѣсь! Я здѣсь сама!
Фаустъ.
Едва дышу, смущенъ, словъ, выраженій нѣтъ;
Все это только сонъ! Гдѣ время, мѣсто, свѣтъ?
Елена.
Я, мнится мнѣ, давно жила -- и вновь живу,
Слилась съ безвѣстнымъ, но, уже вѣрна ему!
Фаустъ.
Непостижимый рокъ изслѣдывать начто?
Существованье долгъ, хотя-бъ на мигъ дано.
Форкіада (входя стремительно).
Букваря любви какъ съ-нова,
Разбирать за словомъ слово,
Время тратить изъ пустаго --
Нѣтъ, не та теперь пора!
Иль не чуете, глухою
Что-то близится грозою?
Зазвучали трубы къ бою!
Злая гибель ужь близка.
Средь народнаго потока
Менелай самъ недалеко;
Горекъ споръ съ нимъ! Побѣжденъ,
Вражьей ратью окруженный,
Какъ Дейфобъ ты искаженный,
Здѣсь поплатишься за женъ.
Ждетъ ихъ глупыхъ тварей петля,
Будетъ вслѣдъ затѣмъ, немедля,
Приготовлено уже
Остріе сѣкиры, вѣрьте,
И у жертвенника, смерти
Не избѣгнуть госпожѣ.
Фаустъ.
Дерзкой помѣхою намъ, врывается эта внезапно!
Я средь опасности я не терплю даже, буйства безъ смысла.
Самый красивый посолъ безобразенъ съ несчастною вѣстью,
Ты-же, само безобразіе, только приносишь охотно
Вѣсть злополучную -- но, неудачно для этаго раза!
Можешь ты рѣчью пустою своей оглашать все пространство,
Признака нѣтъ здѣсь опасности; даже сама и опасность
Только-бы нынѣ одною вздорной угрозой казалась.
(Сигналы, взрывы съ башенъ; трубы и литавры; военная музыка; сильная армія проходитъ рядами).
Геройскій кругъ фаланги цѣлой,
Кругъ неразрывный, узришь вмигъ!
Достоинъ женъ любви лишь смѣлый
Кто мощно охраняетъ ихъ.
(Вождямъ выходящимъ изъ строя и приближающимся).
Вы, скрытый пылъ которыхъ, прочный
Залогъ вѣрнѣйшихъ вамъ побѣдъ,
Вы, юный цвѣтъ страны полночной,
Вы, силъ востока пышный цвѣтъ!
Въ сталь заключенъ, обвитъ сіяньемъ,
Сонмъ разрушавшій царства, вотъ
Онъ близко -- почва въ колебаньи,
Проходитъ -- гулъ за нимъ идетъ.
На берегъ Пилоса взошли мы --
Нѣтъ старца Нестора! Оковъ
Не знаетъ сонмъ несокрушимый -
Расторгъ союзы онъ царьковъ.
Отъ этихъ стѣнъ вы Менелая
Тѣсните къ морю вспять; тогда
Онъ можетъ грабить тамъ, блуждая --
Его призванье то, судьба.
Владычицы Спартанской волей,
Привѣтъ вамъ герцоги! Къ стопамъ
Ея, долины, горы! Долей
Вся прибыль царства будетъ вамъ.
Коринѳа бухты охраняя,
Яви, Германецъ, мощь твою!
И Готѳу твердому, Ахаію
Съ ея ущельями даю.
Къ Элису Франки; а Мессеной
Саксонецъ будетъ надѣленъ;
Норману море будь ареной
И Арголисъ воздвигнетъ онъ.
Въ своемъ владѣньи жить въ покоѣ,
Громить извнѣ данъ произволъ;
Но Спарта будетъ вамъ главою,
Царицы вѣковой престолъ.
Ей въ радость видѣть васъ въ томъ краѣ,
Гдѣ недостатка въ благахъ нѣтъ;
Къ ней, чтобъ принять, ей довѣряя,
Рѣшенье, и права, и свѣтъ!
(Фаустъ сходитъ съ возвышенья; вожди окружаютъ его для выслушанія его приказаній и распоряженій ).
Хоръ.
Кто самой прекрасной
Хочетъ владѣть,
Долженъ вопервыхъ
Во всеоружіи быть!
Ласкою онъ пріобрѣлъ
Высшее счастье земное;
Мирнаго-жь нѣтъ обладанья:
Хитрые выманятъ лестью,
Хищники силой отнимутъ;
Этому какъ воспрепятствовать,
Долженъ обдумать онъ.
Я восхваляю владѣльца нашего,
Выше всѣхъ прочихъ цѣню,
Смѣло, умно заключилъ онъ союзы,
Такъ что могучіе
Стоя предъ нимъ всѣ внимаютъ
Знака его ожидая,
Вѣрно велѣнія всѣ исполняютъ,
Каждый на пользу себѣ
И въ благодарность властителю,
Имъ-же обоимъ для славы великой.
Ибо похитить ее у могучаго
Кто-бы возмогъ теперь?
Это его принадлежность,
Такъ за нимъ признана будь;
Нами-жь вдвойнѣ признается,
Нами, которыхъ
Вмѣстѣ съ ней, оградилъ онъ
Крѣпкими стѣнами,
Войскомъ сильнѣйшимъ,
Фаустъ.
Роскошнымъ даромъ обладая,
Владѣть идетъ пусть каждый имъ!
Мы остаемся; въ центрѣ края
Свое господство утвердимъ.
И охранять тебя всѣ будутъ,
Нашъ полуостровъ дорогой,
Тебя ласкаемаго всюду
Игриво скачущей волной,
Тебя, что край связалъ сосѣдній,
Холмистой цѣпью чуть держа,
Съ гранитной отраслью, послѣдней
Изъ Европейскаго кряжа.
Межь странъ другихъ, ты будь свѣтило,
Блаженна въ родъ и родъ! Тебя
Царица нынѣ покорила,
Тебѣ былъ первый взглядъ ея,
Когда явилася сверкая,
Средь Евротасскихъ камышей,
Она, взоръ братьевъ ослѣпляя
И самой матери своей!
Къ тебѣ склонясь, свой даръ прекрасный
Тебѣ несетъ цвѣтущій край.
О, всей землѣ тебѣ подвластной
Отчизну ты предпочитай!
Хоть горная глава зубчатая, стрѣлою
Холоднаго луча еще поражена,
Лишь камень зеленью повьется молодою,
Коза тамъ щиплетъ кормъ, проворна и жадна.
Бьютъ родники, ручьи слились, шумятъ струями,
Зазеленѣло все, отлоги, и луга,
И бездны: на поляхъ, изрѣзанныхъ холмами,
Богаторунныя разсыпались стада.
Шагаютъ медленно, отдѣльно, осторожно,
Рогатые быки къ стремнистымъ берегамъ,
Гдѣ и пріютъ имъ всѣмъ готовый и надежный
Въ скалахъ, подъ сотнею пещерныхъ сводовъ тамъ.
Ихъ Панъ хранитъ; въ тѣни ущелія прохладной
Обитель нимфъ, средь свѣжести кустовъ;
Стремясь-же къ горному пространству, страстно, жадно,
Вздымается семья, вѣтвистыхъ вотъ деревъ.
То древніе лѣса! Вотъ дубъ могучій, съ вѣтвью
Упорно вѣтвь сцѣпляется, и кленъ
Здѣсь стройно высится, полнъ сладкихъ соковъ, сѣтью
Листвы узорчатой своей играетъ онъ.
Въ укромной-же тѣни, струяся благодатно,
Готово дѣтямъ и ягнятамъ молоко;
Медъ каплетъ изъ дупла; долина здѣсь богата
Плодами зрѣлыми, они недалеко.
Здѣсь всѣмъ наслѣдственно веселье,
Ланиты и уста цвѣтутъ;
Безсмертенъ всякъ въ своемъ удѣлѣ,
Здоровье, счастливы всѣ тутъ.
Дитя, подъ небомъ полнымъ свѣта,
Здѣсь быстро входитъ въ силу, намъ
На диво; ждемъ еще отвѣта:
Причесть ихъ къ людямъ иль къ богамъ?
Какъ образъ пастуха былъ принятъ Аполлономъ
Красивый самый схожъ былъ съ нимъ;.
Природа властвуетъ гдѣ въ кругѣ неуклонномъ,
Міровъ союзъ нераздѣлимъ.
(садится возлѣ Елены).
Тебѣ и мнѣ, судьбу пришлось извѣдать эту;
Забвенью прошлое все предано теперь!
Прочувствуй-же себя, принадлежа ко свѣту
Ты первозданному, божественная дщерь!
Нѣтъ, въ крѣпкихъ стѣнахъ ты не будешь заключенной,
И есть еще для насъ отрадныя мѣста,
Пріютъ плѣнительный и къ Спартѣ приближенный --
То вѣчно -- юная Аркадіи страна!
И привлеченная къ блаженнѣйшему краю,
Спаслась теперь для ясной ты судьбы;
Цвѣтетъ все, тронъ въ навѣсъ зеленый превращая;
Аркадски -- счастливы, свободны будемъ мы!
(Сцена перемѣняется. Ряды гротовъ покрытыхъ густою листвой. Тѣнистая роща достигающая до вершинъ утесовъ окаймляющихъ пространство. Не видно ни Фауста, ни Елены. Весь хоръ спитъ, разсѣявшись въ разныхъ мѣстахъ)
Форкіада.
Сколько здѣсь времени спятъ дѣвицы, про это не знаю;
Снилось-ли имъ, то что въявь мнѣ предъ глазами предстало,
Это мнѣ тожъ неизвѣстно, и потому разбужу ихъ,
На удивленіе имъ молодымъ, да и вамъ бородатымъ,
Тамъ всѣмъ сидящимъ внизу, въ ожиданьи рѣшенія чуда,
Дива достойнаго вѣры. Живо, вставайте! Вставайте!
Кудри скорѣй отряхните! Сонъ изъ очей прочь гоните!
Да, не мигайте-же такъ! Слушать меня со вниманьемъ!
Хоръ.
Что тамъ чуднаго случилось! Говори-же, разскажи!
Рады слушать то, чему-бы и повѣрить не могли,
Потому что намъ прескучно на утесы лишь глядѣть.
Форкіада.
Лишь глаза протерли, дѣти, и скучаете уже?
Ну, такъ знайте-жь: Въ этихъ гротахъ, и въ ущельяхъ, средь кустовъ
И пріютъ есть и защита идиллической четѣ,
Властелину съ госпожею.
Хоръ.
Тамъ! Ужель?
Форкіада.
Отчуждены
Тамъ отъ свѣта, лишь призвали для услугъ меня одну.
Почесть эту ощущая, хоть вблизи держалась я,
Какъ довѣренной-же должно, занималась чѣмъ другимъ;
Я туда, сюда бродила, мохъ, коренья и кору,
Свойства зная ихъ, сбирала; такъ остались тѣ вдвоемъ.
Хоръ.
Говоришь про это точно представляешь цѣлый міръ.
Лѣсъ, луга, ручьи, озера! Что за сказки ты плетешь?
Форкіада.
А конечно, вы невѣжды! Неизвѣданная глубь,
Вслѣдъ за залами тамъ залы, за дворами тамъ дворы,
Все открыла я въ раздумьи ходя тамъ. Внезапно, вотъ,
Въ необъятныхъ тѣхъ пространствахъ, раздается звонкій смѣхъ;
Заглянула я, и вижу: Мальчикъ, къ мужу отъ жены,
Прыгнулъ живо; отъ отца-же снова къ матери потомъ.
Ласки, шалости, возгласы, шутки рѣзвыя любви,
Крики радостныхъ порывовъ, оглушили вдругъ меня.
Фавнъ, безъ грубости животной, голый геній, но безъ крылъ,
Онъ по твердой почвѣ скачетъ, но въ воздушную все высь
Вновь отбрасываетъ почва, такъ что съ третьяго прыжка,
Со втораго-ль, достигаетъ верхнихъ сводовъ. Мать тогда
Съ опасеніемъ взываетъ:, вволю прыгай, но летать
Берегись! Полетъ свободный воспрещенъ тебѣ!" Отецъ,
Такъ заботливо вѣщаетъ: "То что кверху мчитъ тебя,
То земли упругость; къ почвѣ прикоснись ногой слегка,
И мгновенно ты окрѣпнешь какъ дитя земли Антей."
И вотъ скачетъ онъ по глыбамъ этихъ скалъ, изъ края въ край,
И, кругомъ, повсюду, словно мячъ бросаемый. Но вдругъ,
Онъ въ разсѣлинѣ стремнины исчезаетъ. Мнится намъ,
Что погибъ онъ. Мать горюетъ, съ утѣшеньемъ къ ней отецъ....
Я -- жь плечами пожимая, въ смертномъ страхѣ тутъ стою.
И опять что за явленье? Кладъ-ли тамъ зарытъ лежалъ?
Какъ въ цвѣтистыя одежды онъ достойно облеченъ!
Ленты грудь всю обвиваютъ, ниспадаютъ кисти съ рукъ,
Держитъ лиру золотую, точно Фебъ -- малютка; онъ
Прямо къ выступу обрыва поднимается; и бодръ
Онъ и веселъ! Мы дивимся! А родителей восторгъ!
Такъ въ объятія другъ-друга и упали. Вкругъ чела,
Что-же это такъ сіяетъ? Что за блескъ, не отгадать;
Золотой уборъ, иль пламя, сверхъестественный огонь,
Силы генія? Какъ живы всѣ движенія его!
Видѣнъ въ немъ законодатель ужь прекраснаго во всемъ,
Съ этихъ поръ; мелодій вѣчныхъ онъ исполненъ въ существѣ.
Такъ, услышите вы скоро, такъ, увидите его,
Къ изумленью и восторгу безъ примѣра и границъ.
Хоръ.
Въ Критѣ рожденная
Это ты чудомъ зовешь?
Слово пѣвца въ назиданье,
Вѣрно, не слушала ты?
Также, конечно, не знаешь
Ты Іонійской, Элладской
Роскоши древнихъ сказаній,
Дивныхъ, божественно -- славныхъ?
Все что теперь происходитъ --
Жалкое эхо одно,
Отзвукъ прекрасныхъ
Дней прежнихъ;
Твой-же разсказъ не сравнится
Съ тѣмъ что вымыселъ милый,
Правды самой вѣроятнѣй,
Пѣлъ намъ про Маіи сына.
Нянекъ болтливыхъ толпа,
Глупой привычкѣ покорныхъ,
Новорожденнаго,
Нѣжнаго, сильнаго,
Въ пухъ чистѣйшаго ложа кладетъ,
И обвиваютъ его дорогими
Узами свѣтлыхъ пеленокъ;
Онъ-же, хитрецъ,
Крѣпкій и нѣжный,
Ловко, упругіе,
Гибкіе члены,
Выправивъ,
Вмѣсто себя оставляетъ
Лишь оболочку пурпурную,
Гнетомъ тяжелымъ стѣснявшую;
Съ бабочкой сходенъ развившейся,
Крылья расправивъ, которая,
Вонъ изъ кокона
Гдѣ коченѣла,
Такъ ускользаетъ проворно,
И уже смѣло и рѣзво порхаетъ
Въ свѣтломъ эѳирѣ
Солнцемъ проникнутомъ.
Такъ, несравненный въ проворствѣ,
Тотчасъ себя проявилъ
Въ самыхъ тончайшихъ продѣлкахъ,
Демономъ онъ покровителемъ
Грабящихъ всѣхъ и обманщиковъ,
Выгодъ искателей.
Быстро, трезубецъ владыки морей
Онъ похищаетъ,
Даже и мечъ изъ ноженъ у Арея,
Лукъ со стрѣлою у Феба,
Какъ у Гефеста щипцы.
Взялъ-бы онъ даже перуны
Зевса отца,
Если-бъ огня не страшился;
Онъ побѣждаетъ Эрота,
Съ ногъ его сбивши въ борьбѣ,
Пользуясь лаской Киприды
Поясъ ея онъ съ груди похищаетъ.
(Изъ нѣдръ грота раздаются плѣнительные, чистые струнные звуки. Всѣ прислушиваются и кажутся глубоко растроганными. Съ этого мгновенія, до означенной паузы продолжается полнозвучная музыка).
Форкіада.
Звукамъ милымъ вы внимайте!
Басни прочь! И старый сбродъ
Вашихъ всѣхъ боговъ бросайте --
Ужь прошелъ его чередъ.
Все въ васъ смыслъ ужь потеряло,
Дани высшей нужно намъ:
Чтобъ изъ сердца истекало
То что льнуть должно къ сердцамъ!
(Удаляется опятъ въ утесы).
Хоръ.
Если страшное творенье
Ласкѣ звуковъ поддалось,
Мы новѣйшаго рожденья,
Такъ растроганы до слезъ!
День пусть меркнетъ невозбранно --
На душѣ разсвѣтъ зари!
Міръ чего не дастъ пространный,
Мы въ сердцахъ своихъ нашли.
Елена. Фаустъ. Евфоріонъ *) въ одеждѣ выше описанной.
*) По преданію, это было имя крылатаго сына Клены и Ахилла призрака. Евфоріононъ олицетворенная здѣсь новая поэзія рождается отъ соединенія двухъ элементовъ -- античнаго и романтическаго.
Евфоріонъ.
Пѣсни дѣтскія пою-ли,
Вы и радостны вполнѣ,
И взыграютъ, поскачу-ли,
Въ васъ сердца родные мнѣ.
Елена.
Да, для счастія людскаго
Двухъ любовь соединитъ,
Для восторга-жь неземнаго
Третьимъ щедро надѣлитъ.
Фаустъ.
Все теперь пріобрѣли мы:
И я твой, и ты моя;
Стали мы нераздѣлимы --
Быть иному и нельзя.
Хоръ.
Дѣтскій образъ этотъ ясный
Многихъ лѣтъ отрады слилъ
Въ этихъ двухъ; союзъ прекрасный,
Кто-бы имъ не тронутъ былъ!
Евфоріонъ.
Дайте-жь на волѣ
Прыгать, скакать!
Выси раздолье
Все облетать!
Дальше стремлюсь я,
Вверхъ понесусь я.
Фаустъ.
Тише! Умѣрь
Только стремленье!
Мы ужь теперь
Въ страхѣ паденья,
Гибели злой,
Сынъ дорогой.
Евфоріонъ.
Нѣтъ, не держите!
Прочь отъ земли!
Руки пустите,
Кудри мои!
И платье то-же,
Все вѣдь мое-же!
Елена.
Чей же ты самъ?
Или не знаешь
Больно какъ намъ,
Что разрушаешь
Даръ намъ святой
Жизни тройной!
Хоръ.
Скоро, боюся,
Гибель союза.
Елена и Фаустъ.
О укроти
Бурю стремленій,
Ради любви
Къ намъ! Средь веселій
Сельскихъ, нашъ край
Ты украшай.
Евфоріонъ.
Вамъ лишь въ угоду
Я удержусь.
(вмѣшивается въ хоръ и увлекаетъ его въ пляску).
По хороводу
Легче промчусь.
Музыка въ тактъ-ли?
Движемся такъ-ли?
Елена.
Вѣрно! Ступай,
Въ пляскѣ порхай
Съ ними на славу.
Фаустъ.
Кончить пора!
Эта игра
Мнѣ не въ забаву.
Евфоріонъ и Хоръ
(танцуютъ и поютъ сплетаясь рядами ).
Какъ нѣжными руками
Ты мило разведешь,
Блестящими кудрями
Какъ смѣло ты встряхнешь.
Какъ легкою ногою
Скользишь ты надъ землею,
Мелькая тамъ и сямъ
Такъ ловко по рядамъ,
Ты цѣли достигаешь,
Прекрасное дитя,
Сердца всѣ привлекаешь,
Всѣ любимъ мы тебя.
Евфоріонъ.
Быстрыхъ васъ ланей
Много здѣсь! Ну,
Мчимся-же далѣй --
Вздумалъ игру:
Стану я гнаться,
Будьте вы дичь!
Хоръ.
Нужно-ль стараться
Насъ чтобъ настичь?
Всѣ безъ изъятья,
Мы -- бы тебя
Взяли въ объятья,
Прелесть дитя!
Евфоріонъ.
Дебри лѣсныя,
Камни и ими я
Всѣ проскачу,
Какъ я хочу.
То мнѣ постыло
Въ чемъ нѣтъ преградъ,
Взятому силой
Только я радъ.
Елена и Фаустъ.
Что за бѣшеная шалость!
Къ укрощенью хоть на малость,
Нѣтъ надежды! По лѣсамъ,
По долинамъ, звуки рога
Раздаются! Что-же тамъ?
Крикъ, смятеніе, тревога!
Хоръ
(вбѣгаютъ быстро по одиночкѣ)
Насмѣхаясь надъ толпой
Пробѣжалъ съ презрѣньемъ мимо!
За одной неукротимой
Гнался.... Вотъ онъ съ ней самой.
Евфоріонъ
(внося на рукахъ молодую дѣвушку )
Вотъ и любо! Я дикаркой
Овладѣлъ, тащу сюда!
Цѣловать я буду жарко
Непокорныя уста,
Грудь строптивую прижму я,
Силу воли покажу я!
Дѣвушка.
Прочь, пусти! Оставь меня!
Въ оболочкѣ этой тоже,
Смѣлый, твердый духъ! Моя
Вѣдь съ твоею воля схожа --
Не поборешь такъ легко.
Ты не думаешь-ли, что
Такъ меня и полонила
Крѣпость рукъ твоихъ? Что сила!
Хоть держи -- сожгу тебя
Я, безумнаго, шутя
(она пылаетъ и вспыхиваетъ вверхъ ).
Полети за мной отъ міра
Въ область легкую эфира,
Въ глуби мертвыя земли,--
Цѣль пропавшую лови.
Евфоріонъ.
(отряхая остатки пламени).
Въ чащѣ древесной,
Каменныхъ грудъ
Глыбы здѣсь -- тѣсно!
Мѣсто-ль мнѣ тутъ?
Свѣжъ я и молодъ,
Силы я полнъ!
Гулъ слышу волнъ,
Бурей тамъ грохотъ,
Но вдалекѣ
Ближе-бы мнѣ!
(Онъ скачетъ все выше и выше по утесамъ).
Елена, Фаустъ и Хоръ.
Подражаешь сернѣ горной?
Ты низвергнешься упорный!
Евфоріонъ.
Выше долженъ я взлетать,
Далѣй взоромъ проникать!
Вотъ, теперь, знаю!
Я въ островѣ томъ,
Въ Пелопсовомъ краѣ
Морю и сушѣ родномъ.
Хоръ
Коль не можешь, въ самомъ дѣлѣ,
Жить гдѣ малъ тебѣ просторъ,
Средь лѣсовъ и среди горъ,
Для тебя-бъ найти съумѣли
Виноградниковъ ряды,
На холмахъ, гдѣ налитыя
Сокомъ грозды, золотыя
Мы достали-бы плоды,
Фиги, яблоки.... О, милый!
Оставайся съ нами ты
Въ миломъ краѣ нѣги мирной!
Евфоріонъ.
Мирные дни
Снятся вамъ? Чтоже,
Въ грезахъ и спи
Кто только можетъ!
Лозунгъ -- война!
Пѣсня побѣды слышна.
Хоръ.
Тѣ что ждутъ браней
Средь тишины,
Благъ упованій
Всѣхъ лишены.
Евфоріонъ.
Всѣмъ свѣтъ узрѣвшимъ
Въ этой странѣ,
Ужасъ презрѣвшимъ
Въ страшной борьбѣ,
Имъ, расточителямъ
Крови своей,
Вольнымъ воителямъ,
Въ духъ свѣтлый чей
Не проникаетъ
Мракъ никогда --
Всѣмъ да сіяетъ
Счастья звѣзда!
Хоръ.
Какъ взлетѣлъ! Но въ этой дали,
Все-же кажется не малъ!
Какъ сверканьемъ яркимъ стали,
Какъ оружьемъ заблисталъ!
Евфоріонъ
Что тамъ стѣны, что тамъ волны!
Нѣтъ ихъ болѣ! Если полный
Лишь сознанья своего
Будетъ каждый мужъ отнынѣ,
Неприступная твердыня
Грудь желѣзная его!
Не хотите жить въ неволѣ,
Такъ, съ оружьемъ легкимъ въ поле!
Амазонки -- жены въ бой!
Каждый отрокъ будь герой!
Хоръ.
Поэзія святая!
Лети на небеса!
Прекрасная, сверкая,
Гори, гори звѣзда,
Все выше, выше, далѣ
Въ пространствѣ горней дали!
И отзвукъ съ высоты
Съ отрадой слышимъ мы!
Евфоріонъ.
Я не дитя! Боецъ свободный,
Въ доспѣхахъ воинъ молодой,
И всей уже своей душой
Со смѣлымъ, сильнымъ, вольнымъ сродный.
Впередъ, впередъ!
Туда зоветъ,
Туда, гдѣ поле славы ждетъ.
Елена и Фаустъ.
Къ жизни ты едва призванный,
Ты, едва узрѣвшій свѣтъ,
Мчишься ты стезею бѣдъ
Въ омутъ скорби несказанной!
Или мы
Всѣ чужды,
И союзъ нашъ сна мечты?
Евфоріонъ.
Громы слышите -- ль на морѣ?
Грохотъ, гулъ изъ дола въ долъ?
Тѣсно, въ прахѣ и средь волнъ,
На мученье и на горе
Мчится рать!
Умирать --
Лозунгъ нашъ; легко понять.
Елена, Фаустъ и Хоръ.
Что за ужасъ! Неужели
Смерть обязанность твоя?
Евфоріонъ.
Заодно въ ихъ скорбяхъ я --
Вдалекѣ отъ нихъ быть мнѣ -- ли
Тѣ-же.
Гордость, опасность тутъ!
Смерть неминучая!
Евфоріонъ.
Пусть такъ! Растутъ
Крылья могучія!
Долженъ, хочу
Тамъ быть! И вольно
Я полечу!
Онъ устремляется въ воздушное пространство; одежды его поддерживаютъ на мгновеніе, голова его сіяетъ, свѣтлый лучъ струится за нимъ.
Хоръ.
Икаръ! о, страданій довольно!
Прекрасный юноша низвергается къ ногамъ родителей; въ мертвомъ будто видны знакомыя черты; *) но земное его мгновенно исчезаетъ, ореолъ восходитъ на небеса какъ комета; платье, лира и мантія остаются на землѣ.
*) Байронъ, какъ олицетвореніе новѣйшей поэзіи представленъ въ образѣ Евфоріона, вслѣдствіе его необузданныхъ стремленій въ погонѣ за недосягаемымъ идеаломъ. Кромѣ того, здѣсь Гете намекаетъ на преждевременную смерть Байрона, погибшаго въ борьбѣ за свободу Грековъ.
Елена и Фаустъ.
Въ страшную скорбь перешло
Счастье утѣхи мгновенной.
Евфоріонъ (изъ глубины.)
Мать! въ области мрачной, подземной,
Меня не оставь одного!
Пауза.
Хоръ (погребальное пѣніе).
Нѣтъ! одинъ не будешь -- гдѣ -- бы
Ни скрывался; знаемъ мы
Всѣ тебя. Отъ свѣта неба
Отлетѣлъ ты-съ той поры,
Всѣ съ тобой въ безвѣстной дали,--
Кто-бъ тебя покинуть могъ!
Горевать дерзнемъ едва-ли --
Воспоемъ завидный рокъ:
Въ день-ли мрачный, въ день-ли ясный
Твоего здѣсь бытія,
И велики и прекрасны
Были духъ твой, пѣснь твоя.
Для земной ты доли лучшей,
Былъ для счастія рожденъ,
Славныхъ предковъ сынъ, могучей
Силой щедро одаренъ
Ахъ, конецъ твой слишкомъ ранній,
Юный скошенный цвѣтокъ!
Взглядъ для міросозерцаніи
Былъ твой вѣренъ и глубокъ;
Ты сочувствовалъ несчастью,
Женъ любовью ты владѣлъ,
И напѣвъ звучащій страстью
Самобытенъ былъ и смѣлъ.
Но стремясь неудержимо
Въ роковую сѣть судьбы,
Добровольно, и помимо
Всѣхъ условій, рвался ты;
Такъ попралъ, отбросилъ разомъ,
Ты обычай и законъ:
Наконецъ былъ высшій разумъ
Сердцемъ чистымъ покоренъ --
Полетѣлъ къ завоеванью
Чудно-славнаго ты -- Но,
Было смѣлому желанью
Не удасться суждено.
Да кому-жь и удается?
Горькій то вопросъ -- всегда
Предъ которымъ облечется
Темнымъ облакомъ судьба,
Въ день, когда, изнемогая,
Обезсиленный народъ,
Жаркой кровью истекая,
Замолкаетъ..... Настаетъ
Вотъ пора напѣвовъ новыхъ!
Очи къ долу не клони!
А земля родитъ подобныхъ,
Какъ рождала искони.
Общая пауза; музыка замолкаетъ.
Елена (Фаусту).
Древнее слово на мнѣ оправдалося: счастье съ красою
Недолговѣчны бываютъ въ соединеньи блаженномъ.
Жизни расторгнутъ сеюзъ, и любви союзъ вмѣстѣ съ жизнью.
То и другое оплакавъ, скорбное шлю имъ прощанье,
И вотъ тебя обнимаю послѣднимъ объятьемъ.
Ты, Персефона, прими ребенка и вмѣстѣ со мною!
Она обнимаетъ Фауста; тѣлесное исчезаетъ, одежда и покрывало остаются у него въ рукахъ,
Форкіада ( Фаусту )
Держи-же крѣпче, то что отъ всего осталось!
Не утеряй одежды! Вотъ уже
Хватаютъ Демоны со всѣхъ концовъ, желая
Все утащить въ подземный міръ. Держи!
Богини нѣтъ утраченной тобою,
Но это все божественно. И ты
Воспользуйся неоцѣненнымъ даромъ
И въ высь пари. Поддерживать тебя
Оно должно надъ всей обыденной средою,
Пока въ тебѣ есть сила *). Ну, съ тобой
Увидимся, но далеко отсюда.
*) Облаченіе Елены, символъ идеальнаго міровозрѣнія возносящаго надо всѣмъ обыденнымъ.
Одежды Елены обращаются въ облака, окружаютъ Фауста, возносятъ его въ эѳирное пространство и улетаютъ съ нимъ.
Форкіада.
Поднимаетъ съ земли тунику Евфоріона, его мантію и
лиру, идетъ на авансцену и показываетъ сброшенныя оболочки.
Годится все-жь находка эта!
Конечно, пламени ужь нѣтъ,
Но, не горюю я за свѣтъ.
Для посвященія поэта
Въ пронырства, зависть ремесла
И въ злое шарлатанство знанья --
И это хватитъ за глаза!
Коль истаго ужь дарованья
Я не могу имъ удѣлить,
Смогу хоть платьемъ ихъ ссудить.
Садится около колонны на авансценѣ.
Панталида.
Живо теперь дѣвы юныя! Вотъ мы отъ чаръ и свободны!
Гнета ужаснаго призраковъ древне-Ѳессалійской колдуньи
Нѣтъ ужь надъ нами, а также, звуковъ неслышимъ нестройныхъ,
Ухо смущающихъ, чувства всѣ приводящихъ въ смятенье.
Мѣсто наше въ Аидѣ! Царица туда ужь вступила.
Вѣрнымъ прислужницамъ слѣдовать должно за нею немедля.
Мы ее у престола Непостижимаго узримъ.
Хоръ.
Вправду, царицамъ всюду привольно,
Гордо онѣ первенствуютъ
Въ самомъ Аидѣ,
Съ тѣмъ кто подобенъ имъ,
И Персефоны наперстницы.
Мы въ отдаленіи,
Въ глуби полей асфодельныхъ,
Средь тополей однообразныхъ,
Изъ безплодныхъ -- какое
Дѣло намъ?
Нетопырями пищать,
Звукомъ несноснымъ и дикимъ.
Корифейка.
Кто себѣ имени въ жизни не пріобрѣлъ, не стремится
Къ высшему -- тотъ, принадлежность стихій; такъ идите-жь!
Вмѣстѣ хочу быть съ царицей своею. Не только заслуга,
Но и вѣрность лицу обезпеченьемъ служитъ.
Уходитъ.
Всѣ.
Отданы свѣту мы дня!
Мы ужь не лица,
Чувствуемъ это и знаемъ.
Но, въ Аидъ не вернемся мы.
Вѣчно живая природа,
Власть имѣетъ надъ нами,
Какъ мы надъ нею, полное право.
Одна часть хора.
Мы, въ вѣтвяхъ неисчислимыхъ, колыхаясь, лепеча,
Будемъ весело, тихонько, вверхъ отъ корня привлекать
Соки жизненные къ почкамъ, и цвѣтами и листвой
Разукрасимъ мы роскошно шелковистое руно,
Для желаннаго успѣха въ плодородіи земли *).
Плодъ спадетъ-ли, вотъ поспѣшно, люди радостной толпой,
И стада, тѣснятся тутъ-же, всѣ на лакомый тотъ сборъ;
Какъ предъ первыми богами, всѣ предъ нами склонены.
*) Осеннія жертвоприношенія.
Другая часть хора.
Будемъ этихъ стѣнъ скалистыхъ мы подножіе ласкать
Въ даль свѣтящеюся влагой, легкой зыбкою волной;
Каждый звукъ ловить мы будемъ, чутко слушать, пѣнье птицъ,
Камышевой флейты ропотъ... Страшнымъ крикомъ грянетъ Панъ --
И готовъ ему нашъ откликъ; шепчетъ онъ -- зашепчемъ мы;
Если громомъ загрохочетъ, то раскатомъ громовымъ
Вторимъ мы гремучимъ эхомъ, втрое, вдесятеро вслѣдъ.
Третья часть хора.
Сестры! болѣе подвижны, далѣй все стремимся мы
Быстротечными ручьями; привлекаетъ насъ холмовъ
Разукрашенныхъ пространство; глубже льемся, все быстрѣй,
Лугъ, поляны огибая, вкругъ жилища мирный садъ.
Берегъ, водъ лазурь, всю мѣстность окаймляетъ кипарисъ,
Въ водномъ зеркалѣ и въ небѣ тонетъ рядъ его вершинъ.
Четвертая часть хора.
Такъ, вы странствуйте по волѣ! Мы-же дружно окружимъ
Холмъ воздѣланный прилежно, поселимся всей толпой,
Тамъ гдѣ вьется, зеленѣетъ виноградная лоза.
Помощь наша несомнѣнна виноградарю всегда,
Чтобъ успѣхомъ увѣнчалось трудолюбіе его.
И съ лопатой, съ топоромъ ли, то копался въ землѣ,
То привязывая, рѣжа, молитъ жарко всѣхъ боговъ,
Бога солнца особливо; Вакхъ изнѣженный, (тому,
О служителѣ вѣрнѣйшемъ мало дѣла и заботъ) --
Онъ въ прохладѣ, въ рощахъ, въ гротахъ, отдыхаетъ; шутитъ онъ
Съ Фавномъ юнымъ. Для мечтаній полусонныхъ-же его,
То что нужно остается все на днѣ сосудовъ тѣхъ,
Что стоятъ въ его пещерахъ по обѣимъ сторонамъ.
А всѣ боги -- Геліосъ первый -- дуновеньями, дождемъ,
И тепломъ, лучемъ горячимъ, изобилья дивный рогъ
Щедрымъ даромъ наполняютъ. Тамъ, гдѣ тихій трудъ царилъ,
Все мгновенно оживаетъ, ходитъ шумъ по всѣмъ кустамъ,
Звуки, говоръ, пролетаютъ отъ лозы къ лозѣ; трещитъ,
Гнется полная корзина, и стучитъ, гремитъ ведро,
Все идетъ къ большому чану, гдѣ давильщикъ дерзко жметъ
Грозды сочныя; и пѣнясь, брызжа, все превращено
Въ массу мутную. Кимваловъ, мѣдный звукъ литавръ звучитъ,
Потому что Діонисій выступаетъ, наконецъ,
Изъ таинственныхъ убѣжищъ, съ козлоногими во слѣдъ,
Женъ подобныхъ имъ лаская; необузданно, въ толпѣ,
И животное Силена длинноухое идетъ.
И тогда, все нипочемъ имъ! Всякій тутъ обычай прочь,
Фавна рѣзвыя копыта попираютъ смѣло все,
Чувства всѣ въ смѣшеньи бурномъ, слухъ ужасно потрясенъ.
Вотъ за чашу, опьянѣлый, ухватился; голова
И желудокъ полны оба. Твердо держится иной,
Суматохи-жь, безпорядка, прибавляетъ только онъ;
Чтобы мѣста дать довольно складу новаго вина,
То осадокъ старый должно уничтожить поскорѣй.
Занавѣсъ опускается. Форкіада на авансценѣ поднимается гигантомъ, сходитъ съ котурновъ, бросаетъ въ сторону маску и покрывало, и является Мефистофелемъ, чтобы, насколько нужно, комментировать это дѣйствіе въ эпилогѣ.