Гинце-Котъ ужь довольно пути отложилъ за собою,
Какъ вдругъ Мартынову-Птичку увидѣлъ вдали, и воскликнулъ:
"Добрая птица! счастье сулишь мнѣ! Сверни-ка съ дороги,
И лети все правѣе!" Птица вспорхнула и сѣла
Съ пѣснью на дерево слѣва отъ Гинца-Кота. И взгрустнулось
Сильно ему, и пророчилъ себѣ онъ бѣду и несчастье;
Но, какъ бываетъ со всѣми, сталъ ободрять себя тутъ же.
Шелъ онъ, шелъ и пришелъ въ Малепартусъ, и видитъ,
Лисъ сидитъ на крыльцѣ; ему поклонившись, онъ молвилъ:
"Богъ милосердый да дастъ вамъ вечеръ счастливый! На вашу
Жизнь король умышляетъ за то, что вы не хотите
Стать на судъ передъ нимъ; и дальше велѣлъ онъ сказать вамъ,
Чтобы къ нему вы явились, не то будетъ плохо всѣмъ вашимъ."
Лисъ ему отвѣчалъ: "Милости просимъ, племянникъ!
Богъ да услышитъ меня, и васъ никогда не оставитъ."
Но, не того онъ желалъ въ своемъ предательскомъ сердцѣ;
Новыя козни готовилъ, только и думалъ о средствахъ,
КЮкъ бы посланника снова назадъ спровадить съ безчестьемъ.
Все продолжая кота племянникомъ звать, онъ промолвилъ:
"Ну, племянничекъ, чѣмъ же мнѣ васъ попотчивать ныньче?
Спится лучше ужь какъ-то на сытый желудокъ; сегодня
Я вашъ хозяинъ, а завтра, съ утра, ко двору ужь пойдемъ мы;
Право, лучше такъ будетъ. Изъ цѣлой родни моей только
Васъ одного и люблю я, васъ одного уважаю.
А прожорливый Браунъ грубо со мной обращался.
Страшно онъ силенъ и золъ, и я ни за что бы въ дорогу
Съ нимъ пойдти не рѣшился. Съ вами же дѣло другое,
Съ вами иду я охотно. Завтра, вмѣстѣ съ разсвѣтомъ,
Мы и отправимся въ путь: ладно такъ, кажется, будетъ."
Гинце ему отвѣчалъ: "Ужь, право, лучше бы было,
Намъ, какъ стоимъ и какъ есть, пойдти къ королю. На полянѣ
Свѣтятъ мѣсяцъ и звѣзды; дороги гладки и сухи."
"Ночью дороги опасны", на то ему Ли'съ отвѣчаетъ:
"Днемъ дружелюбно со всѣми встрѣчаемся мы, ну... а ночью;
Право, не всякая встрѣча сходитъ съ рукъ безопасно.
Котъ ему возразилъ: "такъ вы скажите, племянникъ,
Если ужь мы остаёмся, чтС у васъ ужинать станемъ?"
"Бѣдно я здѣсь пробавляюсь" отвѣтствовалъ Рейнеке хитрый:
"Если жь останетесь вы, свѣжихъ сотъ принесу я,
Выберу самъ ужь для васъ, что ни есть наилучшихъ."
"Я никогда ихъ не ѣмъ" отвѣтилъ котъ ему съ сердцемъ:
"Если въ домѣ у васъ ужь нѣтъ ничего повкуснѣе,
Мышь мнѣ подайте! до ней я страстный охотникъ, а соты
Вы про другихъ сберегите." - "Какъ? до мышей вы охотникъ?"
Лисъ съ удивленьемъ спросилъ: "только скажите - мышами
Я угостить васъ готовъ. Тамъ у попа по сосѣдству
Есть амбаръ на дворѣ, и столько мышей развелось въ немъ,
Что не свезешь и возами; самъ я, могу васъ увѣрить,
Слышалъ, какъ плакался попъ, что нѣтъ отъ мышей тамъ отбою."
Котъ, подумавши молвилъ: "Сдѣлайте милость, племянникъ,
Мѣсто мнѣ укажите! Всякой дичи вкуснѣе
Мыши, повѣрьте; я страстный охотникъ до нихъ." - "Ну, племянникъ"
Лисъ отвѣчалъ: "когда такъ, вамъ ужинъ будетъ прекрасный.
НХчего медлить, пойдемте; знаю, чѣмъ угостить васъ."
Котъ и повѣрилъ, пошелъ; пришли къ попову амбару,
Стали у глиняной стѣнки. Рейнеке только вчера лишь
Въ ней лазейку продѣлалъ и ночью, когда всѣ уснули
Лучшую курицу снялъ съ нашести. Мартынка-поповичъ
Вздумалъ за то отомстить; къ лазейкѣ хитрР прикрѣпилъ онъ
Петлю живую съ шнуркомъ, въ надеждѣ, что если въ другой разъ
Прiйдутъ къ нему воровать, отмститъ онъ за курицу вору.
Рейнеке все это зналъ и, рѣчь къ коту обращая,
"Милый племянникъ" сказалъ: "вотъ полѣзайте въ лазейку;
Я жь караулить здѣсь буду, пока вы охотитесь; пропасть
Тамъ вы найдете мышей. Чу! какой свистъ поднимаютъ!
Кушайте вволю, а послѣ назадъ приходите, я буду
Здѣсь дожидаться. Мы съ вами вмѣстѣ всю ночь проведемъ ужь,
Такъ-какъ завтра съ зарею въ путь отправляемся долгiй;
Но сокращать его станемъ другъ другу веселой бесѣдой."
"Да безопасно ли лѣзть въ эту лазейку?" спросилъ котъ:
"Эти попы иногда себѣ-на-умѣ вѣдь бываютъ."
Хитрый Лисъ отвѣчалъ: "Ну, кто жь это можетъ предвидѣть!
Если вы трусите, мы возвратимся; жена моя дома
Съ честью васъ прiйметъ и вамъ предложитъ вкусную пищу.
Правда, не будетъ мышей, но все-таки будемъ мы сыты.<">
Но Котъ-Гинце въ лазейку ужь прыгнулъ, стыдясь подозрѣнья
Въ трусости низкой, и въ петлю поповича прямо попался.
Такъ-то гостей угощалъ Рейнеке-Лисъ въ своемъ зАмкѣ.
Гинце-Котъ, ощутивши петлю живую на шеѣ,
Такъ и обмеръ со страху; прыгнулъ онъ сильно въ лазейку,
Такъ-что петля какъ разъ ему обвилась вокругъ горла.
Жалобно тутъ онъ воззвалъ къ Рейнеке-Ли'су, который
Стоя у самой лазейки, съ радости зубы лишь скалилъ
И, ухмыляясь коту, такъ говорилъ сквозь лазейку:
"ВкЩсны ли мыши вамъ, Гинце? Жирны, должно быть, не такъ ли?
Только бъ Мартынка провѣдалъ, что дичью его вы живитесь,
Онъ бы горчицы принесъ вамъ: вѣжливый мальчикъ Мартынка!
Это у васъ при дворѣ, чтС ль такъ поютъ за обѣдомъ?
Что-то не вѣрится, право. Еслибы Изегримъ также
Въ эту ловушку, какъ вы, съ своей головою попался,
Вдругъ бы за всѣ свои козни онъ мнѣ поплатился, разбойникъ!"
И, сказавъ рѣчь такую, Рейнеке-Лисъ удалился.
Но теперь убѣжалъ онъ не на одно воровство лишь.
Волокитство, убiйство, разбой и измѣну считалъ онъ
Дѣломъ вовсе-негрѣшнымъ. Вотъ и теперь онъ задумалъ
Нѣчто свершить въ такомъ родѣ. Зазнобу свою Гиремунду
Шелъ навѣстить онъ съ двоякою цѣлью: во-первыхъ, въ надеждѣ
Вызнать отъ ней, въ чемъ его супругъ ея обвиняетъ;
А, во-вторыхъ, и хотѣлось старый грѣшокъ ему вспомнить.
Волкъ же былъ при дворѣ, такъ случай былъ самый удобный.
Склонность волчицы къ нему, безстыдному Ли'су, давно ужь
Сердце ревнивое волка мучила праведнымъ гнѣвомъ.
Къ женщинамъ въ комнату Лисъ вошелъ и увидѣлъ, что дома
Не было ихъ. "Богъ на помощь, сводныя дѣтки!" сказалъ онъ,
Ласково дѣткамъ кивнулъ, а самъ побѣжалъ-себѣ дальше.
Утромъ съ зарей Гиремунда, домой пришедши, спросила:
"Не приходилъ ли ко мнѣ кто?" Рейнеке-Лисъ заходилъ къ намъ, -
Съ вами хотѣлъ говорить и всѣхъ насъ, сколько тутъ было
Сводными дѣтками назвалъ. Тутъ Гиремунда вспылила:
"Онъ мнѣ за это заплатитъ!" и тутъ же со всѣхъ ногъ пустилась
Мстить за обидное слово. Знала она, гдѣ бывалъ онъ,
И нагнавъ его скоро, съ сердцемъ къ нему обратилась:
"Это что за названья? и что за бранное слово
Вы предъ моими дѣтьми, безсовѣстный варваръ, сказали?
О! вы раскаетесь въ этомъ!" сказала, оскаливши гнѣвно
Бѣлые зубы на Ли'са, и въ бороду Ли'су вцѣпившись;
Больно стало ему и бросился-было отъ ней онъ,
Да нагнала его снова она. Тутъ чего ни случилось! -
Былъ по близости зАмокъ весь развалившiйся; прямо
Оба къ нему побѣжали; тамъ растреснулись стѣны
Башни одной и сквозь щель Лисъ проскользнулъ, хоть и трудно
Было ему, потому-что щель оказалася узкой.
Вслѣдъ за нимъ и волчица, грузная, сильная съ лету
Голову въ щель запустила, терлась, билась, ломала,
Думая тоже пролѣзть и глубже только входила,
Глубже вязла въ щели и вылѣзть изъ ней могла ужь.
Рейнеке, это замѣтивъ, къ ней забѣжалъ стороною
.............................................................
Ужь и ругалась она: "вотъ такъ-то ты поступаешь?
Какъ разбойникъ, какъ воръ!" А Лисъ на то отвѣчалъ ей:
"Коль никогда не бывало, такъ пусть же теперь это будетъ."
.................................................................
.................................................................
......Но для Ли'са все это было пустое.
Кой-какъ волчица, однако, изъ трещины вылѣзла. Ли'съ же,
Злой и увертливый плутъ, былъ отъ нея ужь далеко.
.............................................................
.............................................................
Но обратимся къ коту и взглянемъ, что дѣлаетъ бѣдный.
Видя, что въ петлю попался, сталъ онъ по образу кошекъ
Немилосердно вопить: услышалъ это Мартынка,
И съ постели вскочилъ. - "Слава Богу! не даромъ
Петлю живую къ лазейкѣ я прикрѣпилъ; воръ попался!
Я научу его красть! "Такъ разсуждая, Мартынка
Свѣчку вздулъ, въ попыхахъ (въ домѣ всѣ спали давно ужь),
Мать и отца разбудилъ со всею домашней прислугой
Крикомъ: "лисица попалась! пойдемте къ ней и убьемте!"
Вотъ и пошли всѣ гурьбою,большiе и малые; даже
Патеръ, поднявшись съ постели, надѣлъ на себя епанечку.
Всѣ побѣжали съ свѣчами; впередъ всѣхъ летѣла кухарка.
Палку схвативши; Мартынка напалъ на несчастнаго Гинце
И давай его дуть по головѣ и по тѣлу.
Глазъ ему бѣдному вышибъ. Тутъ всѣ на него налетѣли:
Патеръ съ острою вилой самъ подоспѣлъ, какъ нарочно,
Словно разбойниковъ шайка въ амбаръ къ нему ночью залѣзла.
Котъ умирать собрался ужь и, въ бѣшенствѣ страшномъ воспрянувъ,
Въ ляжки поповы впился, кусалъ и царапалъ нещадно;
Страшно его опозорилъ и тѣмъ за глазъ отомстилъ свой.
Вскрикнулъ патеръ отъ боли, и обморокъ съ нимъ приключился.
Съ-дуру кухарка завыла, что дьяволъ тутъ, видно, вмѣшался,
НАзло ей женщинѣ бѣдной; клялась она и божилась,
Что готова отдать хоть все добро нажитое,
Только бъ такого несчастья не было съ бариномъ. Даже
Еслибъ кладъ ей достался, она и кладъ отдала бы,
Только бы баринъ ея здоровымъ остался, какъ прежде.
Такъ горевала она о барскомъ несчастьѣ и срамѣ
И объ увѣчьи его, столь для нея непрiятномъ.
Тутъ его въ домъ понесли, напутствуя воемъ и плачемъ,
Бросивъ все въ торопяхъ и въ петлѣ Гинце оставивъ.
Гинце-котъ злополучный, оставшись одинъ, весь избитый,
Еле-живой и готовый духъ испустить въ ту жь минуту,
Тотчасъ взялся за шнуръ и сталъ его грызть что есть мочи.
Ужь не спастись мнѣ отъ этой бѣды! онъ, бѣдный, подумалъ.
Но удалося ему шнурокъ перегрызть. О! какъ счастливъ
Былъ онъ, когда убѣгалъ отъ мѣста, гдѣ выстрадалъ столько.
Мигомъ шмыгнулъ изъ лазейки и быстро бѣжалъ по дорогѣ,
Прямо бѣжалъ ко двору и прибылъ туда рано утромъ.
Все на себя онъ ругался: чортъ тебя сунулъ поддаться
Хитростямъ Рейнеке-Ли'са, сѣтямъ обманщика злаго!
Вотъ и съ срамомъ приходишь назадъ и съ выбитымъ глазомъ,
И съ синяками на тѣлѣ. Ну, что взялъ? вѣдь стыдно, признайся!
Гнѣвомъ король распалился, узнавши объ этомъ; онъ смертью
Страшною Ли'су грозится. И началъ опять собирать онъ
Всѣхъ старѣйшинъ своихъ; сошлись къ королю всѣ бароны,
Всѣ мудрецы, и спросилъ онъ: кЮкъ усмирить намъ злодѣя?
Только всѣ обвиненья обрушились снова на Ли'са,
Гримбартъ, барсукъ, отвѣчалъ: "На этомъ судилищѣ могутъ
Много господъ находиться, добра не желающихъ Ли'су,
Но едва ль кто захочетъ на право дворянъ посягнуть здѣсь.
Пусть въ третiй разъ пригласятъ въ судилище Рейнеке-Ли'са;
Если жь онъ и тогда не явится, судъ будетъ въ правѣ
Громко его обвинить." Король ему отвѣчаетъ:
"Я увѣренъ, что здѣсь никто не рѣшится къ злодѣю
Справить третье посольство. Кто о двухъ головахъ здѣсь?
Кто отважится жизнью еще разъ рискнуть для злодѣя,
Можетъ-быть, погубить себя и здоровье, а Лиса
Все сюда не представить? Боюсь, что никто не рѣшится."
Громко барсукъ возразилъ: "Великій король-повелитель!
Вы позволите мнѣ, готовъ я сейчасъ на посольство,
Будь, что будетъ, потомъ. Оффицiально ль угодно
Вамъ отправить меня, иль къ Рейнеке-Ли'су явлюсь я
Будто самъ отъ себя, на все я заранѣ согласенъ.
И король разрѣшилъ: "Такъ съ Богомъ, ступай же! Ты слышалъ
Всѣ обвиненья теперь, смотри же, будь остороженъ:
Онъ человѣкъ преопасный." И Гримбартъ отвѣтилъ на это:
"Ну, ужь рискну и закаюсь, авось его къ вамъ я поставлю.
Такъ онъ пустился въ дорогу, прямо въ дворецъ Малепартусъ;
Тамъ съ женой и дѣтьми онъ Ли'са засталъ и промолвилъ:
"Здравствуйте, Рейнеке-дядя! Мужъ вы ученый и мудрый
Мы удивляемся всѣ, кЮкъ вы королевскую волю
Презираете, прямо скажу, насмѣялись надъ нею.
Но не пора ль перестать? Только и слышишь отвсюду,
Что обвиненья на васъ. Какъ родственникъ вамъ говорю я,
Вмѣстѣ пойдемъ ко двору; вѣдь дольше ждать - не поможетъ.
Много жалобъ на васъ у нихъ при дворѣ накопилось;
Ныньче король въ третiй разъ къ себѣ приглашаетъ васъ, дядя.
Если жь не явитесь вы, васъ нА-смерть осудятъ. Подступитъ
Къ вашему зЮмку король, съ огромнымъ войскомъ васалловъ
И осадитъ васъ здѣсь; и даромъ погибнете только
Вмѣстѣ съ женой и дѣтьми, и всякимъ добромъ. Не уйдти вамъ
Отъ короля и, повѣрьте, лучше будетъ, когда вы
Вмѣстѣ со мной ко двору отправитесь! Тамъ какъ-нибудь ужь
Хитростью, рѣчью искусной, поправите дѣльцо свое вы
И спасете себя: и не изъ такихъ вы напастей
Въ судные дни сухимъ выходили, враговъ посрамивши."
Гримбартъ окончилъ, и Лисъ ему отвѣчаетъ: "Вы добрый
Мне подаете совѣтъ идти ко двору и за дѣло
Взяться свое самому. Надѣюсь я крѣпко на милость
Короля; онъ вѣдь знаетъ, сколько ему я полезенъ;
Знаетъ онъ также, что этимъ я прочимъ сталъ ненавистенъ.
Дворъ безъ меня обойдтися не можетъ. И будь я преступнѣй
Въ десять кратъ, я ужь знаю, что если мнѣ только удастся
Въ очи къ монарху взглянуть и съ нимъ перемолвить два слова,
Гнѣвъ его тотчасъ затихнетъ. Правда, его окружаютъ
Много слугъ и васалловъ, много въ совѣтъ его входятъ,
Но никто къ его сердцу не близокъ; и всѣ-то они тамъ
Такъ-себѣ только, совѣта подать не умѣютъ. За мною жь,
Гдѣ бы я ни былъ, всегда остается послѣднее слово.
И когда бы король и всѣ мудрецы ни сошлися
Спорный ли пунктъ порѣшить, вопросъ обсудить щекотливый,
Рейнеке тутъ имъ и нуженъ, безъ Рейнеке все не клеится.
Многихъ зависть тревожитъ. Ихъ-то вотъ и боюсь я.
Въ смерти моей поклялись они, и что ни есть злые -
Всѣ теперь при дворѣ - вотъ это меня безпокоитъ.
Больше десятка ихъ тамъ набралось, и самыхъ могучихъ;
КЮкъ же одинъ-то я стану съ ними со всѣми бороться?
Вотъ отъ-чего я до-сихъ-поръ туда идти не рѣшался.
Да ужь, видно, что лучше на судъ мнѣ отправиться съ вами
И защитить себя; этакъ и чести больше мнѣ будетъ,
Чѣмъ, когда третьимъ отказомъ жену и дѣтей я повергну
Въ страшную гибель, и всѣ мы можемъ погибнуть. Король же
Слишкомъ могучъ для меня, и все, что онъ ни прикажетъ -
Дѣлать я долженъ. Увижу, нельзя ли съ врагами мнѣ будетъ
Какъ-нибудь помириться, иль сдѣлку сдѣлать какую."
Лисъ послѣ этого молвилъ: "Смотри же, жена, Эрмелина,
Зорко смотри за дѣтьми, а пуще за младшимъ, милашкой.
Зубки такъ и бѣлѣютъ въ ротишкѣ его; я надѣюсь,
Будетъ весь онъ въ отца! а вотъ и другой забiяка,
Столько же мнѣ дорогой. О, будь ты ласкова съ ними
Все это время, пока я въ отсутствiи буду! Припомню
Это добромъ я тебѣ, если счастливо вернусь къ вамъ."
Такъ отправлялся въ дорогу Рейнеке чадолюбивый,
Такъ оставлялъ онъ жену и двухъ сыновей малолѣтныхъ.
Домъ оставлялъ безъ призрѣнья - и сильно взгрустнулось лисицѣ.
Часа еще не прошли они вдвоемъ по дорогѣ,
Какъ барсуку Лисъ промолвилъ: "Милый, дражайшiй мой дядя,
Лучшiй мой другъ, признаюсь, я трепетать начинаю,
Я отогнать не могу ужасной мысли, что смерти
Я на встрѣчу иду. И всѣ-то мои преступленья,
Сколько я ихъ ни свершилъ, всѣ-то встаютъ предо мною.
Ахъ, не повѣрите вы, кЮкъ я безпокоюсь и мучусь;
Вамъ исповѣдаюсь я! грѣшному мнѣ вы внемлите!
Патера нѣтъ здѣсь другаго по близости; легче на сердцѣ
Будетъ отъ этого мнѣ, и легче мнѣ съ совѣстью чистой
Будетъ предстать предъ судомъ." Гримбартъ ему отвѣчаетъ:
"Прежде всего отрекитесь отъ грабежа и отъ кражи,
Отъ лукавства, измѣны и прочихъ подобныхъ пороковъ;
Иначе исповѣдь, право, вамъ ни къ чему не послужитъ."
- Знаю, Лисъ отвѣчалъ; такъ я начинаю, внимайте!
Confiteor tibi Pater et Mater, что я медвѣдю,
Выдрѣ и многимъ звѣрямъ много надѣлалъ обиды,
Въ томъ сознаюсь и охотно за то понесу наказанье!"
"Вы по-нѣмецки со мною" барсукъ возразилъ: "объясняйтесь;
Иначе я не пойму васъ." Далѣе сталъ говорить Лисъ:
"Правда, предъ всѣми звѣрями, сколько ни есть ихъ на свѣтѣ,
Я провинился жестоко - нельзя мнѣ въ томъ не сознаться,
Дядю-медвѣдя въ бревнѣ я защемилъ, и несчастный
Кровью едва не истекъ, и много стерпѣлъ онъ побоевъ.
Я на ловлю мышей повелъ кота, но онъ въ петлю
Тамъ попался и много выстрадалъ, глазъ потерялъ свой.
У пѣтуха Курогона также дѣтей потаскалъ я,
Не смотря ни ихъ возрастъ; сладки они мнѣ казались.
...............................................................
..............................................................
..................Также и волкъ Изегримъ былъ
Мною безбожно поруганъ. Но вѣдь всего не разскажешь,
Да и времени столько не хватитъ. Такъ, часто, въ насмѣшку
Дядей его называлъ я, хоть вовсе съ нимъ не родствѣ мы.
Разъ, тому уже будетъ скоро шесть лѣтъ, онъ приходитъ
Въ Элькмаръ ко мнѣ, въ монастырь - тогда вѣдь тамъ проживалъ я -
Помощи проситъ; въ монахи онъ, дескать, задумалъ постричься.
Это, какъ говорилъ онъ, было его назначеньемъ.
Вотъ и сталъ онъ трезвонить въ колокола, восхищаясь
Звономъ, какъ малый ребенокъ. А я переднiя лапы
Взялъ и связалъ ему крѣпко канатомъ, и вотъ забавляться
Сталъ онъ, звоня и трезвоня, разнымъ штукамъ учиться,
Стоя на заднихъ ногахъ. Звонитъ-себѣ, да и только!
Ну, и задали жь звону ему! Набѣжало народу
Тьмущая тьма со всѣхъ улицъ - на всѣхъ лицЮ нѣтъ со страху,
Смотрятъ, откуда несчастье всѣмъ угрожаетъ такое?
И находитъ его, и прежде, чѣмъ онъ объяснилъ имъ,
Что монашескiй санъ принять онъ, дескать, желаетъ,
До полусмерти народъ его изувѣчилъ. Но это
Не вразумило глупца, и снова просить меня сталъ онъ,
Сдѣлать тонзуру ему; а я и спали' ему темя,
Такъ-что сморщилась кожа и пузыри повскакали.
Много ему я ударовъ, пиньковъ и побоевъ сготовилъ.
Рыбу ловить научалъ, да горька пришлась ему рыба.
Разъ, пошелъ онъ со мною - тамъ же все, въ Юлихѣ было -
Мы и подкрались къ попову жилью, а попъ былъ богатый;
Полный амбаръ съ ветчиною былъ у него; тамъ же сала
Цѣлыя лопасти рдѣли и много рыбы соленой
Было въ глубокомъ корытѣ. Послѣ долгихъ усилiй,
Изегримъ въ каменной стѣнкѣ себѣ продѣлалъ лазейку;
Я его понукалъ, жадность его подстрекая.
Онъ и пролѣзъ чрезъ отверстье какъ-будто легко и свободно,
Тамъ же не могъ удержаться, наѣлся всего черезъ мѣру;
И не могъ ужь назадъ пролѣзть, съ раздувшимся брюхомъ.
Ахъ, какъ ругалъ онъ лазейку: впустила голоднаго волка,
Сытому жь, злая, не хочетъ пропускъ дозволить обратный!
Я жь, между-тѣмъ, по деревнѣ поднялъ гвальтъ и тревогу,
Всѣхъ всполошилъ и навелъ на слѣдъ полоненнаго волка.
Вотъ какъ я это устроилъ: прямо къ попу побѣжалъ я;
Онъ сидѣлъ за обѣдомъ: жирный каплунъ чуть дымился
У него передъ носомъ, чудно изжаренный. Мигомъ
Я схватилъ каплуна и съ нимъ побѣжалъ что есть мочи.
Попъ, разсердившись, за мною-было пустился, да какъ-то
Столъ въ попыхахъ опрокинулъ съ кушаньемъ всѣмъ и посудой.
"Бейте, колите, бѣгите, ловите!" вскричалъ разсерженный
Патеръ, споткнувшись о лужу (онъ ея не замѣтилъ)
И на полу растянулся. Всѣ сбѣжались, кричали:
"Бейте!" Я побѣжалъ и всѣ повалили за мною,
Алча крови моей. И громче всѣхъ попъ заливался:
"Что за безнравственный воръ! унесъ каплуна изъ-подъ носа!"
Такъ отъ нихъ утекалъ я, путь направляя къ амбару;
Тамъ противъ воли добычу свою я оставилъ; мнѣ стало
Съ ней тяжело, къ-сожалѣнью. Толпа меня потеряла.
Но каплунъ отъискался, и патеръ, его поднимая,
Волка въ анбарѣ замѣтилъ, народъ его также увидѣлъ.
Всѣмъ тутъ патеръ кричалъ: "бѣгите сюда и ловите!
Вора другаго нашелъ я, волкъ къ намъ въ руки попался!
Если уйдетъ онъ, позоръ намъ; онъ насъ засмѣетъ, одурачитъ,
Въ цѣломъ Юлихѣ сказкой сдѣлаетъ насъ онъ, пожалуй."
Что ужь думалъ тутъ волкъ, не знаю. Но только удары
Справа и слѣва, спереди, сзади вдругъ полетѣли
Прямо на бѣднаго волка, раны ему причиняя.
Всѣ горланили страшно; еще мужики набѣжали
И наконецъ одолѣли; замертво палъ онъ предъ ними.
Больше битъ не бывалъ онъ съ-тѣхъ-поръ, какъ родился. Когда бы
На полотнѣ написать, кЮкъ попу за ветчинку
Онъ тогда заплатилъ, вышла бъ курьёзная штука.
Вотъ, потащили его по улицѣ топкой и грязной
По каменьямъ и ямамъ; не было искры въ немъ жизни.
Весь обмарался онъ, бѣдный, и бросили всѣ съ отвращеньемъ
За околицу волка, въ ровъ, наполненный грязью;
Всѣ его мертвымъ считали. Долго ли онъ обрѣтался
Въ этомъ безпамятствѣ срамномъ, покуда въ себя не пришелъ онъ,
КЮкъ онъ спасся потомъ - про это ужь я и не знаю,
Даже и послѣ того не могъ хорошенько развѣдать.
Но не взирая на все, потомъ онъ мнѣ все-таки клялся
(Года не будетъ тому) въ дружбѣ и вѣрности; только
Дружба-то длилась не долго. Знаю, зачѣмъ онъ и клялся:
Сильно ему захотѣлось дР-сыта курицъ покушать.
Я, чтобъ надъ нимъ подтрунить, описывать сталъ ему съ важнымъ
Видомъ балку одну, прибавивъ, что на ночь садятся
Жирныхъ семь куръ на нее съ однимъ пѣтухомъ откормленнымъ.
Вотъ и повелъ я его разъ ночью; полночь пробило,
Но опускное окно, подпертое легкой подпоркой,
Было открыто еще (я это заранѣ провѣдалъ).
Я показалъ видъ, что первый прыгнуть желаю въ окошко;
Да и замялся и дядѣ первый шагъ предоставилъ.
Смѣло ступайте туда, сказалъ я, и если хотите
Что-нибудь путное сдѣлать, будьте проворнѣй; клянусь вамъ
Много кормлённыхъ насѣдокъ тамъ вы найдете. И влѣзъ онъ
Робко въ окно и тихонько и ощупью сталъ искать балку,
И сказалъ наконецъ мнѣ съ видомъ упрека: куда вы
Это меня завели? какiя тутъ куры? не вижу
Я и перышка здѣсь. Я отвѣчалъ: что сидѣли
Спереди, самъ я ихъ съѣлъ, другiя сидятъ теперь сзади.
Все идите впередъ, да тише только ступайте.
Правда, узка была балка; его впередъ пропустилъ я,
Самъ же шелъ позади и все назадъ подвигался,
Все къ окну подходилъ и тронулъ подпорку; окошко
Съ шумомъ закрылось и страхомъ обдало волка и съ балки
На земь грохнулся онъ. Люди проснулись въ испугѣ;
Спали они у огня. Что за окошко свалилось?
Всѣ другъ друга спросили, нЮ-скоро встали и, свѣчку
Мигомъ затепливши, волка они въ углу увидали,
Вмѣстѣ бить принялись, и ужь лущили, лущили
Толстую кожу его; мнѣ чудно, кЮкъ живъ онъ остался.
"Далѣе вамъ признаюсь я, что я тайкомъ и открыто
Часто ходилъ къ Гиремундѣ. Конечно, дурно то было...
Еслибъ того не бывало! ПятнЮ никогда ужь не смыть ей!
Цѣлой жизнью своей такого стыда не загладишь.
"Все я вамъ исповѣдалъ, все, что только припомнить
Могъ, и чтС мою душу такъ тяжело угнетало.
Дайте въ грѣхахъ отпущенье! съ покорностью все я исполню,
Что на меня за грѣхи вы ни положите въ пеню."
Гримбартъ зналъ, какъ въ подобныхъ случаяхъ дѣйствовать нужно.
Вѣтку дорогой сломилъ и молвилъ: "Дядя, ударьте
Три раза этою вѣткой себя по плечу и на землю,
Такъ-какъ я вамъ укажу, ее положите и трижды
Черезъ нее перепрыгнувъ, къ ней приложитесь смиренно.
Пеню такую на васъ я, возложивъ, отпущаю
Всѣ вамъ грѣхи и проступки и прощаю за все васъ,
Что бы ни сдѣлали вы, во имя данной мнѣ власти!"
И когда добровольно Рейнеке-Лисъ совершилъ все,
Гримбартъ сказалъ: "Проявите жь въ добрыхъ дѣлахъ исправленье,
...................................................................
....................................................................
Кто васъ спроситъ, того на истинный путь наведите,
Нищей братьи подайте, и поклянитесь оставить
Жизнь беззаботную, кражу, грабежъ и разбой и измѣну -
И навѣрное этимъ достигнете вы благодати.
Лисъ отвѣчалъ: "хорошо, клятву готовъ произнесть я!"
Такъ исповѣдался Лисъ. Потомъ пошли они дальше,
Путь ко двору направляя, и Лисъ и набожный Гримбартъ
Вышли на лЩгъ наконецъ, тучной травою поросшiй;
Справа отъ нихъ монастырь съ зубчатой оградой виднѣлся.
Тамъ монахини денно и нощно Богу служили,
И на подворьи держали много хохлатыхъ насѣдокъ,
Матерыхъ пѣтуховъ и каплуновъ откормленныхъ,
За монастырскiя стѣны корму искать выходившихъ.
Рейнеке часто ихъ посѣщалъ, и Гримбарту молвилъ:
Путь сократимъ мы, когда пойдемъ мимо стѣнъ монастырскихъ...
Самъ же думалъ о курахъ, гулявшихъ безъ присмотра въ полѣ.
И пошли они оба прямо къ птицѣ безпечной:
Тутъ похотливые глазки совсѣмъ разбѣжались у плута.
Страшно ему приглядѣлся одинъ пѣтушокъ откормленный,
Гордо гулявшiй съ другими; онъ, въ него глазомъ нацѣлясь,
Быстро къ нему подскочилъ - перья одни полетѣли.
Тутъ всполошившiйся Гримбартъ сталъ укорять его: "Такъ-то
Вы поступаете, дядя погибшiй? и курицы ради,
Чуть исповѣдавшись, снова въ смертный грѣхъ впасть хотите?
Хорошо покаянье! И Лисъ отвѣчалъ ему: ............
.......................................................
......................................................
"О! я не буду впередъ и закаюсь!" Тутъ вышли,
Обогнувъ монастырь, они на большую дорогу.
Имъ приходилось на мостикъ узкiй всходить, и на курицъ
Лисъ взглянуть обернулся снова; онъ тщетно крѣпился.
Еслибъ кто голову снесъ ему - она полетѣла бъ
Прямо къ гуляющимъ курамъ: такъ сильно было желанье.
Гримбартъ это замѣтилъ и вскрикнулъ: "Куда же, племянникъ,
Вы глаза распустили? Да вы ужасный обжора!"
Лисъ на то отвѣчалъ: "Вы ошибаетесь, дядя,
Не торопитесь судить и мнѣ не мѣшайте молиться."
........................................................
........................................................
........................................................
Гримбартъ молчалъ, а Рейнеке-Лисъ не могъ оторваться
Взоромъ отъ куръ доколѣ ихъ видѣлъ. Но, къ-счастiю, вскорѣ
Вышли они на дорогу; пути оставалось немного.
И, завидѣвъ въ дали бургъ королевскiй, Лисъ началъ
Сильно тревожиться: зналъ онъ, что много грѣховъ за нимъ было!