VIII

-- Правду сказать, старикъ, -- замѣтилъ Орденеръ Спіагудри: -- я ужъ началъ думать, что обязанность отпирать дверь возложена тобою на трупы, находящіеся въ этомъ зданіи.

-- Простите, милостивый господинъ, -- пробормоталъ смотритель Спладгеста, у котораго еще раздавались въ ушахъ имена короля и вице-короля, и повторилъ свое банальное извиненiе: -- я... я крѣпко заснулъ.

-- Ну, значитъ не спали твои мертвецы, такъ какъ я только что явственно слышалъ ихъ разговоръ.

Спіагудри смутился.

-- Вы, милостивый господинъ, вы слышали?..

-- Само собою разумѣется, но дѣло не въ томъ. Я пришелъ сюда не для того, чтобы заниматься твоими дѣлами, а чтобы занять тебя моими собственными. Войдемъ.

Спіагудри вовсе не хотѣлось пускать вновь прибывшаго къ трупу Жилля, но послѣднія слова нѣсколько успокоили его, и притомъ могъ ли онъ воспротивиться?

Онъ пропустилъ молодаго человѣка и заперъ за нимъ дверь.

-- Бенигнусъ Спіагудри, -- сказалъ онъ: -- къ вашимъ услугамъ во всемъ, что касается человѣческихъ знаній. Но, судя по вашему ночному посѣщенію, если вы разсчитывали встрѣтить здѣсь колдуна, вы ошиблись, nе fаmаm сredas {Не вѣрь пустой молвѣ.} Я не болѣе какъ ученый... Пройдемте, милостивый господинъ, въ мою лабораторію.

-- Незачѣмъ, -- возразилъ Орденеръ: -- мы остановимся у этихъ труповъ.

-- У этихъ труповъ! -- вскричалъ Спіагудри, вздрогнувъ отъ испуга: -- Но, милостивый господинъ, вамъ нельзя ихъ видѣть.

-- Какъ! Мнѣ нельзя видѣть трупы, которые нарочно для того и выставляются здѣсь! Повторяю тебѣ, мнѣ необходимо собрать свѣдѣнія объ одномъ изъ твоихъ кліентовъ и ты долженъ сообщить мнѣ ихъ. Повинуйся добровольно, старикъ, если не хочешь, чтобы я употребилъ насиліе.

Спіагудри питалъ глубокое уваженіе къ саблѣ и видѣлъ, какъ она сверкала на боку Орденера.

-- Nihil nоn аrrоgаt аrmіs, пробормоталъ онъ и порывшись въ связкѣ ключей, отперъ рѣшетку и ввелъ посѣтителя во второе отдѣленіе мертвецкой.

-- Покажи мнѣ одежду капитана, -- сказалъ ему Орденеръ.

Въ эту минуту лучъ свѣта упалъ на окровавленную голову Жилля Стадта.

-- Милосердый Боже! -- вскричалъ Орденеръ: -- Какое гнусное святотатство!

-- Ради святаго Госпиція, сжальтесь надо мною! -- простоналъ старый смотритель.

-- Старикъ, -- продолжалъ Орденеръ грознымъ голосомъ: -- неужели ты такъ далекъ отъ смерти, что рѣшаешься издѣваться надъ нею! Неужели, несчастный, ты думаешь, что живые не съумѣютъ заставить тебя уважать мертвыхъ!

-- О! -- вскричалъ злополучный смотритель: -- Сжальтесь надо мною, я не виноватъ!... Если бы вы только знали!..

Онъ вдругъ замолчалъ, вспомнивъ слова малорослаго человѣка: Будь вѣренъ и нѣмъ.

-- Не видали ли вы кого-нибудь, проскользнувшаго въ это отверстіе? -- спросилъ онъ слабымъ голосомъ.

-- Да, это твой сообщникъ?

-- Нѣтъ, это преступникъ, единственный преступникъ, клянусь вамъ всѣми муками ада, всѣми блаженствами неба, даже этимъ столь недостойно поруганнымъ тѣломъ!..

Съ этими словами онъ бросился къ ногамъ Орденера.

Несмотря на всю гнусность Спіагудри, его отчаяніе, его протесты звучали такъ правдиво, что молодой человѣкъ былъ убѣжденъ.

-- Встань, старикъ, -- сказалъ онъ: -- если ты не издѣвался надъ смертью, не унижай по крайней мѣрѣ старости.

Спіагудри поднялся на ноги, Орденеръ продолжалъ:

-- Кто же виновникъ?

-- О! Не спрашивайте, милостивый господинъ, вы не знаете, о комъ говорите! Не спрашивайте! -- вскричалъ Спіагудри, внутренно повторяя про себя: Будъ вѣренъ и нѣмъ.

-- Кто преступникъ? Я хочу знать его имя, -- холодно возразилъ Орденеръ.

-- Заклинаю васъ именемъ неба, милостивый господинъ! Не спрашивайте о немъ, страхъ...

-- Страхъ не заставитъ меня молчать, скорѣе онъ заставитъ тебя говорить.

-- Простите меня, -- простоналъ Спіагудри, внѣ себя отъ отчаянія: -- я не могу...

-- Можешь, если я того хочу. Назови мнѣ имя святотатца.

Спіагудри попытался еще разъ увильнуть.

-- Милостивый господинъ, человѣкъ, надругавшійся надъ трупомъ -- убійца этого офицера.

-- Такъ этотъ офицеръ былъ убитъ? -- спросилъ Орденеръ, вспомнивъ при этихъ словахъ цѣль своего посѣщенія.

-- Безъ сомнѣнія.

-- Но кѣмъ? кѣмъ?

-- Во имя святой, которую призывала ваша мать, рождая васъ на свѣтъ, не старайтесь узнать это имя, не принуждайте меня открывать его.

-- Старикъ, твои слова только увеличиваютъ мое любопытство. Я приказываю тебе назвать этого злодѣя.

-- Ну, -- вскричалъ Спіагудри: -- посмотрите на эти глубокіе слѣды на тѣлѣ несчастнаго длинными, кривыми ногтями... Они назовутъ вамъ убійцу.

Съ этими словами старикъ указалъ Орденеру длинныя глубокія царапины на голомъ обмытомъ трупѣ.

-- Какъ! -- вскричалъ Орденеръ: -- неужели красный звѣрь?..

-- Нѣтъ.

-- Но если это не дьяволъ...

-- Шш, не спѣшите угадывать. Неужели вамъ не приходилось слышать, -- продолжалъ смотритель, понизивъ голосъ: -- о человѣкѣ, или чудовищѣ во образѣ человѣческомъ, ногти котораго такъ же длинны какъ у Астарота, который насъ погубилъ, или у Антихриста, который насъ погубитъ?..

-- Говори яснѣе.

-- Горе! Гласитъ Апокалипсисъ...

-- Я спрашиваю у тебя имя убійцы.

-- Убійцы... имя... милостивый господинъ, сжальтесь надо мною, пожалѣйте себя.

-- Вторая изъ этихъ просьбъ уничтожила бы первую, если бы даже не было у меня серьезныхъ причинъ вырвать у тебя это имя. Не испытывай далѣе...

-- Хорошо, вы сами того хотѣли, молодой человѣкъ, -- вскричалъ Спіагудри громкимъ голосомъ, выпрямляясь: -- этотъ преступникъ, этотъ святотатецъ -- Ганъ Исландецъ.

Орденеру было извѣстно это страшное имя.

-- Какъ! -- вскричалъ онъ: -- Ганъ! Этотъ гнусный бандитъ!

-- Не называйте его бандитомъ, онъ дѣйствуетъ всегда одинъ.

-- Но, несчастный, почему ты знаешь его? Какія преступленія сблизили васъ другъ съ другомъ?

-- О! Благородный господинъ, не вѣрьте наружности. Развѣ дубъ становится ядовитымъ, когда змѣя укроется въ его листвѣ?

-- Довольно болтовни! Злодѣй имѣетъ друга только въ сообщникѣ.

-- Я совсѣмъ не другъ его, а тѣмъ менѣе сообщникъ. Если мои клятвы не были для васъ убѣдительны, вспомните, что это гнусное преступленіе подвергнетъ меня черезъ двадцать четыре часа, когда придутъ хоронить трупъ Жилля Стадта, наказанію за святотатство. Въ такомъ ужасномъ положеніи врядъ-ли когда находился невинный!

Эти доводы личной отвѣтственности показались Орденеру убѣдительнѣе умоляющихъ возгласовъ несчастнаго смотрителя. Эти доводы вѣроятно въ значительной степени воодушевляли его, въ его патетическомъ, хотя и безполезномъ сопротивленіи святотатству малорослаго человѣка.

Орденеръ на минуту погрузился въ размышленіе, между тѣмъ какъ Спіагудри пытался прочесть на его лицѣ возвѣщаетъ ли эта тишина миръ или угрожаетъ бурей.

Наконецъ, Орденеръ сказалъ суровымъ, но спокойнымъ голосомъ:

-- Старикъ, говори правду. Нашелъ ты бумаги у этого офицера?

-- Ни клочка, клянусь честью.

-- Но можетъ быть ихъ нашелъ Ганъ Исландецъ?

-- Клянусь святымъ Госпиціемъ, я не знаю.

-- Не знаешь! Но можетъ быть ты знаешь, гдѣ скрывается Ганъ Исландецъ?

-- Онъ никогда не скрывается, онъ постоянно блуждаетъ.

-- Хорошо, но гдѣ же его убѣжище?

-- У этого язычника, -- отвѣтилъ старикъ, понизивъ голосъ: -- столько убѣжищъ, сколько подводныхъ камней у острова Гиттерена, сколько лучей у звѣзды Сиріуса.

-- Еще разъ повторяю тебѣ, выражайся яснѣе, -- перебилъ Орденеръ: -- я хочу показать тебѣ примѣръ, слушай. Какая то таинственная связь соединяетъ тебя съ этимъ разбойникомъ, хотя ты и увѣряешь, что ты ему не сообщникъ. Если ты знаешь его, ты долженъ также знать куда онъ теперь отправился... Не перебивай меня... Если ты не сообщникъ его, ты не колеблясь поможешь мнѣ розыскать его...

Спіагудри не могъ сдержать движенія ужаса.

-- Вы, благородный господинъ; великій Боже! Вы, юноша полный силъ и здоровья, хотите накликать на себя, розыскать этого злаго духа! Когда четырехрукій Ингіальдъ сразился съ великаномъ Никтольмомъ, онъ обладалъ по крайней мѣрѣ четырьмя руками....

-- Что же, -- замѣтилъ Орденеръ, улыбаясь: -- если такъ необходимы четыре руки, развѣ ты не будешь моимъ проводникомъ?..

-- Я! Вашимъ проводникомъ?.. Какъ можете вы издѣваться надъ бѣднымъ старикомъ, который самъ уже нуждается въ проводникѣ?

-- Послушай, -- перебилъ его Орденеръ: -- не издѣвайся ты надо мною. Если это преступленіе, въ которомъ мнѣ не хотѣлось бы считать тебя виновнымъ, повлечетъ за собой наказаніе за святотатство, ты не можешь остаться здѣсь болѣе. Тебѣ необходимо бѣжать и я беру тебя подъ свою защиту, но съ условіемъ, что ты проводишь меня въ логовище злодѣя. Будь моимъ проводникомъ, я же буду твоимъ покровителемъ; даже болѣе, если я разыщу Гана Исландца, я доставлю его сюда мертваго или живаго. Ты можешь тогда доказать свою невинность, а я обѣщаю тебѣ выхлопотать прежнюю должность... А пока, вотъ тебѣ столько королевскихъ экю, сколько не выработать тебѣ въ цѣлый годъ.

Орденеръ, приберегая кошелекъ подъ конецъ, наблюдалъ въ своихъ аргументахъ послѣдовательность, предписываемую законами здраваго смысла. Но и безъ того каждый изъ этихъ аргументовъ самъ по себѣ могъ заставить Спіагудри призадуматься. Онъ началъ съ того, что взялъ деньги.

-- Благородный господинъ, вы правы, -- сказалъ онъ затѣмъ, и взоръ его, до сихъ поръ нерѣшительный, устремился на Орденера: -- Если я пойду съ вами, то подвергнусь современемъ мщенію страшнаго Гана. Если я останусь, завтра же попаду въ лапы палача Оругикса... Все равно... въ обоихъ случаяхъ опасность грозитъ моей бѣдной головѣ; но такъ какъ, согласно справедливому замѣчанію Семонд-Сигфуссона, прозваннаго Мудрымъ, іnter duо реrісulа аеquаlіа, mіnus іmmіnеns еlіgеndum еst {Изъ двухъ золъ выбирай меньшее.} я слѣдую за вами... Да, милостивый господинъ, я буду вашимъ проводникомъ; только во всякомъ случаѣ не забудьте, что я употребилъ всѣ зависящія отъ меня старанія, чтобы отвратить васъ отъ столь смѣлаго замысла.

-- И такъ, -- сказалъ Орденеръ: -- ты будешь моимъ проводникомъ. Но, старикъ, -- добавилъ онъ съ выразительнымъ взглядомъ: -- я полагаюсь на твою честность.

-- Ахъ, милостивый господинъ, -- возразилъ смотритель Спладгеста: -- честь Спіагудри такъ же чиста, какъ и золото, которымъ вы такъ щедро одарили меня.

-- Пусть она навсегда останется такою, въ противномъ случаѣ я докажу тебѣ, что и сталь моя ничуть не хуже золота... Гдѣ, ты думаешь, находится теперь Ганъ Исландецъ?

-- Такъ какъ южный дронтгеймскій округъ занятъ въ настоящее время войсками, посланными туда неизвѣстно съ какой цѣлью великимъ канцлеромъ, Ганъ, по всей вѣроятности, направился къ Вальдергогской пещерѣ или къ Сміазенскому озеру. Намъ надо идти черезъ Сконгенъ.

-- Когда же ты можешь отправиться со мною?

-- День уже занялся; такъ вотъ, когда наступитъ ночь и Спладгестъ будетъ запертъ, вашъ бѣдный служитель приметъ на себя обязанности проводника, ради которыхъ мертвецы лишены будутъ его попеченій. Въ теченіи дня мы постараемся скрыть отъ народа изуродованную голову рудокопа.

-- А гдѣ я найду тебя вечеромъ?

-- На главной площади Дронтгейма, если вамъ угодно, у статуи Правосудія, бывшей нѣкогда Фрейей. Она, безъ сомнѣнія, укроетъ меня въ своей тѣни, въ благодарность за великолѣпнаго дьявола, котораго я вылѣпилъ у ея подножія.

Спіагудри, быть можетъ, повторилъ бы Орденеру слово въ слово всѣ доводы своей просьбы къ губернатору, если бы тотъ не поспѣшилъ его перебить.

-- И такъ, старикъ, договоръ заключенъ.

-- Заключенъ, -- повторилъ смотритель Спладгеста.

Когда онъ произносилъ это слово, звукъ, похожій на рычанье, послышался надъ ними. Спіагудри затрясся всѣмъ тѣломъ.

-- Что это такое? -- прошепталъ онъ.

-- Нѣтъ ли тутъ какого-нибудь другаго живаго существа кромѣ насъ? -- спросилъ Орденеръ, удивленный не менѣе его.

-- Вы напомнили мнѣ о моемъ помощникѣ Оглипиглапѣ, -- возразилъ Спіагудри, успокоенный этой мыслью: -- безъ сомнѣнія, это онъ спитъ такъ громко. По мнѣнію епископа Арнгрима, спящій лапландецъ шумитъ не менѣе старой бабы.

Съ этими словами они подошли къ двери Спладгеста. Спіагудри тихо открылъ ее.

-- Прощайте, милостивый господинъ, -- сказалъ онъ Орденеру: -- и да благословитъ васъ небо. До вечера! Если вы пройдете мимо церкви святаго Госпиція, помолитесь за вашего несчастнаго служителя Бенигнуса Спіагудри.

Поспѣшно захлопнувъ дверь, боясь, чтобы его не примѣтили, и чтобы утренній вѣтеръ не задулъ ночника, онъ вернулся къ трупу Жилля Стадта и принялся укладывать его голову такимъ образомъ, чтобы раны не было видно.

Серьезныя причины заставили трусливаго смотрителя принять смѣлое предложеніе незнакомца. Мотивами, побудившими его на такое отважное рѣшеніе, были: во первыхъ, страхъ, внушаемый Орденеромъ; во вторыхъ, страхъ, внушаемый палачемъ Оругиксомъ; въ третьихъ, старинная ненависть къ Гану Исландцу, ненависть, въ которой онъ едва осмѣливался признаться самому себѣ, до такой степени умѣрялась она ужасомъ; въ четвертыхъ, любовь къ наукамъ, которымъ это путешествіе могло принести пользу; въ пятыхъ, надежда на свою хитрость, чтобы отвести глаза Гану; въ шестыхъ, затаенное влеченіе къ извѣстному металлу, наполнявшему кошелекъ молодаго искателя приключеній и которымъ, по его мнѣнію, былъ наполненъ желѣзный ящикъ, украденный у капитана и предназначавшійся вдовѣ Стадтъ, посылка, которая теперь имѣла всѣ шансы никогда не разставаться съ посыльнымъ.

Наконецъ, послѣдняя причина-- болѣе или менѣе основательная -- надежда снова занять, рано ли, поздно ли, ту должность, которую онъ теперь покидалъ. А затѣмъ ему было совершенно безразлично, разбойникъ ли убьетъ незнакомца или незнакомецъ разбойника. При этой мысли онъ не могъ удержаться отъ восклицанія:

-- Во всякомъ случаѣ я получу трупъ!

Въ эту минуту послышалось новое рычанье, и несчастный смотритель вздрогнулъ всѣмъ тѣломъ.

-- Нѣтъ, это не можетъ быть храпѣнье Оглипиглапа, -- пробормоталъ онъ: -- этотъ шумъ слышится сверху.

-- Какъ глупо пугать себя такими пустяками, -- добавилъ онъ послѣ минутнаго размышленія: -- по всей вѣроятности, это собака проснулась на пристани и залаяла.

Уложивъ обезображенные члены Жилля и заперевъ всѣ двери, онъ легъ на постель отдохнуть отъ усталости минувшей ночи и собраться съ силами къ предстоящей.