Трупъ Бодена.
Со стороны Сент-Антуанскаго Предмѣстья, какъ я уже сказалъ, мы потеряли почти всякую надежду, но люди переворота не переставали тревожиться. Послѣ утреннихъ попытокъ и баррикадъ -- организовалось строгое наблюденіе. Каждый, кто подходилъ къ предмѣстью, рисковалъ быть остановленнымъ, обысканнымъ и, при малѣйшемъ подозрѣніи, задержаннымъ. Однако же, и надзоръ иногда дѣлалъ промахи. Около двухъ часовъ, маленькій человѣчекъ, съ серьёзнымъ и внимательнымъ видомъ, проходилъ по предмѣстью. Городской сержантъ и агентъ въ штатскомъ платьѣ преградили ему дорогу. "Кто вы такой?" -- "Вы видите, прохожій".-- "Куда вы идете?" -- "Вотъ сюда, по близости, къ Бартоломе, главному прикащику на сахарномъ заводѣ". Его обыскиваютъ. Онъ самъ открываетъ свой бумажникъ. Агенты выворачиваютъ карманы его жилета, растегиваютъ рубашку на груди его. Наконецъ, сержантъ проворчалъ: "Мнѣ сдается, однако-жь, что вы были здѣсь утромъ. Ступайте отсюда".
Это былъ представитель Жендріе. Еслибы они не ограничились его жилетными карманами и обшарили пальто, то нашли бы тамъ шарфъ, и Жендріе былъ бы разстрѣлянъ. Не давать себя арестовать, беречь себя для борьбы -- таково было рѣшеніе, принятое членами лѣвой, и вотъ почему мы имѣли при себѣ наши шарфы; но не на виду.
Жендріе не ѣлъ весь день. Онъ хотѣлъ возвратиться къ себѣ и направился въ новые кварталы гаврской желѣзной дороги, гдѣ онъ жилъ. По улицѣ Кале -- это пустынная улица, идущая отъ улицы Бланшъ къ улицѣ Клиши -- проѣзжалъ фіакръ. Жендріе услыхалъ, что кто-то произнесъ его имя. Онъ обернулся и увидѣлъ въ фіакрѣ двухъ дамъ, родственницъ Бодена, съ человѣка, котораго онъ не зналъ. Одна изъ дамъ, г-жа Л., сказала: "Боденъ раненъ! и прибавила:-- его отнесли въ Сент-Антуанскую больницу. Мы ѣдемъ взять его; поѣдемте съ нами". Жендріе сѣлъ въ фіакръ. Незнакомецъ былъ, однако же, агентъ, состоявшій при полицейскомъ комиссарѣ улицы Сент-Маргеритъ Сент-Антуанъ. Комиссаръ поручилъ ему съѣздить на квартиру Бодена, въ улицу Клиши No 88-й, и предупредить семейство его. Встрѣтивъ тамъ однѣхъ только женщинъ, онъ ограничился тѣмъ, что сказалъ имъ, что Боденъ раненъ. Онъ вызвался проводить ихъ и помѣстился съ ними въ фіакрѣ. При немъ произнесли имя Жендріе. Это могло быть неосторожностью. Съ нимъ объяснились. Онъ объявилъ, что не выдастъ представителя. Условились, что въ присутствіи комиссара, Жендріе будетъ родственникомъ и будетъ также называться Боденомъ. Бѣдныя женщины надѣялись. "Рана можетъ быть опасна, но Боденъ молодъ и крѣпко сложенъ. Его спасутъ", говорили онѣ. Жендріе молчалъ. У полицейскаго комиссара тайна разоблачилась. "Каково ему?" спросила, входя, г-жа Л.-- "Но вѣдь онъ умеръ", сказалъ комиссаръ.-- "Какъ, умеръ?" -- "Да, убитъ наповалъ".
Это была тяжелая минута. Отчаяніе этихъ двухъ женщинъ, такъ внезапно пораженныхъ въ самое сердце, разрѣшилось рыданіями. "А! гнусный Бонапартъ! вскричала г-жа Л.:-- онъ убилъ Бодена, такъ я убью его самого. Я буду Шарлотой Кордэ этого Марата".
Жендріе потребовалъ выдачи тѣла Бодена. Полицейскій комиссаръ согласился на это, только подъ тѣмъ условіемъ, чтобы семейство дало обѣщаніе тотчасъ же похоронить его, безъ шума, и не показывать его народу.-- "Вы поймете, сказалъ онъ:-- что видъ окровавленнаго, убитаго представителя можетъ взволновать Парижъ".
Переворотъ фабриковалъ групы, но не хотѣлъ, чтобы ими пользовались. На этихъ условіяхъ, комиссаръ далъ Жендріе двухъ носильщиковъ и пропускъ въ больницу, гдѣ находилось тѣло Бодена.
Между тѣмъ, пришелъ братъ Бодена, молодой человѣкъ, 24-хъ лѣтъ, медицинскій студентъ. Этотъ молодой человѣкъ былъ потомъ схваченъ и посаженъ въ тюрьму. Его преступленіе состояло въ томъ, что онъ -- братъ Бодена.-- Продолжаемъ: когда они явились въ больницу, смотритель, по предъявленіи пропуска, ввелъ Жендріе и молодого Бодена въ залъ нижняго этажа. Тутъ находилось три кровати, покрытые бѣлымъ холстомъ, подъ которымъ виднѣлись неподвижныя очертанія трехъ человѣческихъ тѣлъ. Трупъ Бодена лежалъ на средней кровати. По правую сторону отъ него лежалъ молодой солдатъ, убитый за нѣсколько минутъ до него, подлѣ Шёльхера; по лѣвую -- старуха, въ которую попала какая-то шальная пуля въ улицѣ Коттъ и которую исполнители coup d'etat подняли позже.-- Въ первую минуту не разыщешь всѣхъ своихъ богатствъ.
Всѣ три трупа лежали подъ саванами почти нагіе. Бодену оставили только его рубашку и фланелевый жилетъ. На немъ нашли семь франковъ, его часы съ золотой цѣпочкой, медаль представителя и золотую ручку для карандаша, которымъ онъ писалъ въ улицѣ Попенкуръ послѣ того, какъ передалъ мнѣ другой карандашъ, который я сохраняю. Жендріе и молодой Боденъ подошли съ обнаженными головами къ среднему одру. Приподняли саванъ, и лицо мертваго Бодена предстало ихъ взорамъ. Онъ былъ спокоенъ и, казалось, спалъ. Черты не были нисколько искажены. Щеки слегка подернулись синеватымъ оттѣнкомъ.
Составили протоколъ. Таковъ ужь обычай. Молодой Боденъ долженъ былъ росписаться въ томъ, что, согласно разрѣшенію полицейскаго комиссара, "ему произведена выдача трупа". Пока длилась эта процедура, Жендріе, на госпитальномъ дворѣ, старался если не утѣшить, то, по крайней мѣрѣ, успокоить огорченныхъ женщинъ.
Вдругъ, человѣкъ, вошедшій на дворъ и нѣсколько минутъ внимательно смотрѣвшій на Жендріе, подошелъ къ нему и спросилъ его рѣзко: Зачѣмъ вы здѣсь?
-- А вамъ что за дѣло? отвѣтилъ Жендріе.
-- Вы пришли за тѣломъ Бодена?
-- Да.
-- Этотъ фіакръ -- вашъ?
-- Да.
-- Войдите въ него скорѣй и спустите штору.
-- Что вы хотите сказать?
-- Вы -- представитель Жендріе. Я васъ знаю. Вы были сегодня утромъ на баррикадѣ. Если кто-нибудь другой, кромѣ меня, васъ увидитъ, вы погибли.
Жендріе послѣдовалъ совѣту и сѣлъ въ фіакръ. Влѣзая туда, "въ спросилъ незнакомца.
, -- Вы принадлежите къ полиціи?
Тотъ не отвѣчалъ. Минуту спустя, онъ возвратился, и, подойдя близко къ дверцамъ фіакра, которыя захлопнулъ за собой Жендріе, произнесъ вполголоса:
-- Да, я ѣмъ ея хлѣбъ; но не исполняю ея ремесла.
Носильщики, присланные полицейскимъ комиссаромъ, взяли Бодена и понесли къ каретѣ. Его положили въ глубинѣ фіакра, закутавъ съ головы до ногь въ саванъ и закрывъ ему лицо. Работникъ, находившійся тутъ, далъ свой плащъ, которымъ покрыли трупъ, чтобъ не привлечь вниманія прохожихъ. Г-жа Л. помѣстилась подлѣ трупа; Жендріе -- противъ, а молодой Боденъ рядомъ съ Жендріе. Позади слѣдовалъ еще фіакръ, гдѣ находилась другая родственница Бодена, и медицинскій студентъ Дютешъ.
Фіакры двинулись. Дорогой голова трупа, отъ тряски, наклонялась то къ одному плечу, то къ другому; кровь изъ раны снова начала течь; и большія красныя пятна показались на саванѣ. Жендріе, положивъ руку ему на грудь, придерживалъ его, чтобъ онъ не упалъ впередъ. Г-жа Л. придерживала сбоку.
Кучеру велѣли ѣхать тише. Путь продолжался болѣе часу.
Когда подъѣхали къ No 88 въ улицѣ Клиши и стали выносить изъ кареты трупъ, у дверей собралась толпа любопытныхъ. Прибѣжали сосѣди. Братъ Бодена, Жендріе и Дютешъ понесли трупъ въ 4-й этажъ, гдѣ жилъ Боденъ. Это былъ новый домъ, въ который онъ переѣхалъ за нѣсколько мѣсяцевъ передъ тѣмъ.
Они отнесли его въ его комнату, которая была прибрана и оставалась въ томъ видѣ, въ какомъ онъ покинулъ ее 2-го утромъ. Онъ не ночевалъ дома въ предыдущую ночь и постель оставалась постланой. Книга, которую онъ читалъ, лежала на столѣ, раскрытая на той самой страницѣ, гдѣ онъ прервалъ чтеніе. Они развернули саванъ, и Жендріе разрѣзалъ ножницами рубашку и фланелевый жилетъ на покойникѣ. Потомъ они обмыли трупъ. Пуля ударила въ надглазную дугу и вышла черезъ затылокъ. Глазная рана не сочилась. Тамъ образовалось нѣчто въ родѣ опухоли. Но изъ отверстія на затылкѣ лилась кровь ручьемъ. Его одѣли въ чистое бѣлье и положили головой на подушки, съ открытымъ лицомъ. Женщины рыдали въ сосѣдней комнатѣ.
Жендріе оказалъ уже разъ подобную услугу бывшему конституціоналисту Джемсу Демонтри. Въ 1850 г., Демонтри умеръ изгнанникомъ въ Кёльнѣ. Жендріе поѣхалъ въ Кёльнъ, пошелъ на кладбище, и велѣлъ вырыть Демонтри; онъ вынулъ у него сердце, набальзамировалъ и, заключивъ его въ серебрянный сосудъ, привезъ въ Парижъ. Собраніе Горы поручило ему, вмѣстѣ съ Шолле и Жуаньо, отвезти это сердце въ Дижонъ -- на родину Демонтри,-- и торжественно похоронить его. Похороны эти запретилъ Луи Бонапартъ, тогда еще президентъ республики. Похороны вѣрныхъ, мужественныхъ людей ненравились Луи-Бонапарту, но смерть ихъ нравилась.
Когда Бодена положили на его постель, женщины вошли; и все это семейство, сидя вокругъ тѣла, плакало. Жендріе, котораго призывали другія обязанности, ушелъ съ Дютешемъ. У подъѣзда образовалось сборище. Человѣкъ въ блузѣ, съ шляпой на головѣ, сидя на тумбѣ, ораторствовалъ и восхвалялъ переворотъ, возстановленіе всеобщей подачи голосовъ, уничтоженіе закона 31 мая, и упраздненіе "двадцати пяти франковыхъ": Луи Бонапартъ отлично сдѣлалъ... и т. д. Жендріе, остановись на порогѣ, возвысилъ голосъ. "Граждане! Тамъ, на верху, лежитъ Боденъ, представитель народа, который палъ, защищая народъ! Боденъ, вашъ представитель, слышите ли вы это? Вы здѣсь передъ его домомъ. Онъ лежитъ на своей постелѣ, истекая кровью, а этотъ человѣкъ осмѣливается восхвалять его убійцу! Граждане! хотите ли вы, чтобъ я назвалъ вамъ этого человѣка? Его имя -- сыщикъ. Стыдъ и позоръ измѣнникамъ и предателямъ! Преклонитесь передъ трупомъ того, кто погибъ за васъ!"
Протѣснившись сквозь толпу, Жендріе схватилъ за воротъ говорившаго блузника и, сбивъ съ головы его шляпу, крикнулъ: "шляпу долой!"