На Мон-Валеріенѣ.
Изъ двухсотъ представителей, заключенныхъ въ казармѣ на Орсейской набережной, пятьдесятъ три были отправлены на Мон-Валеріенъ. Ими наполнили четыре арестантскихъ фургона.
Нѣсколько человѣкъ изъ нихъ оставались не помѣщенными -- этихъ напихали въ омнибусъ. Бенуа д'Ази, Фаллу, Пискатори. Ватимениль были заперты на ключъ въ этихъ подвижныхъ кельяхъ, также какъ Эжень Сю и Эскиросъ. Почтенный Гюставъ де-Вомонъ, великій приверженецъ одиночнаго заключенія, вошелъ въ арестантскій фургонъ. Какъ мы уже сказали, не худо законодателю самому испробовать на себѣ законъ.
Комендантъ Мон-Валеріена явился подъ сводомъ форта, чтобы принять плѣнныхъ представителей.
Онъ сначала имѣлъ поползновеніе снять съ нихъ обычный допросъ. Генералъ Удино, подъ начальствомъ котораго онъ когда-то служилъ, сурово сказалъ ему:
-- Вы меня знаете?
-- Да, генералъ.
-- Въ такомъ случаѣ, удовольствуйтесь этимъ. Не спрашивайте больше.
-- Напротивъ, сказалъ Тамизье:-- спросите и преклонитесь. Мы -- болѣе чѣмъ армія, мы -- Франція.
Комендантъ понялъ. Съ этой минуты, онъ снималъ шляпу передъ генералами и опускалъ голову передъ представителями.
Ихъ привели въ казарму Морта, заперли безъ разбора въ дортуаръ, который очистили отъ солдатъ и снабдили новыми добавочными кроватями. Тамъ они провели первую ночь. Кровати прикасались одна къ другой, простыни были грязны.
На другое утро, вслѣдствіе нѣсколькихъ словъ, услышанныхъ внѣ казармы, между ними распространился слухъ, что изъ пятидесяти трехъ человѣкъ будетъ сдѣланъ выборъ и что республиканцы будутъ помѣщены отдѣльно. Немного времени спустя, этотъ слухъ подтвердился. Г-жа ле-Люинъ пробралась къ мужу и принесла нѣкоторыя извѣстія. Увѣряли, что хранитель тайнъ государственнаго переворота, человѣкъ, подписывавшійся такъ: "Евгеній Руэръ, министръ юстиціи" сказалъ:-- Пусть выпустятъ на свободу людей правой и заключатъ въ тюрьму людей л ѣ вой. Если чернь пошевельнется, то они отв ѣ тятъ за все. Въ обезпеченіе покорности предм ѣ стій, мы будемъ им ѣ ть въ своей власти головы красныхъ.
Мы не думаемъ, чтобы г-нъ Гуэръ произнесъ эти слова, отзывающіяся смѣлостью. Въ то время, у г-на Гуэра ея не было. Назначенный министромъ 2-го декабря, онъ медлилъ, онъ выказывалъ смутную щепетильность, онъ не смѣлъ поселиться на Вандомской Площади. Все, что сдѣлалось, было ли вполнѣ правильно? Въ нѣкоторыхъ душахъ сомнѣніе въ успѣхѣ пробуждаетъ щекотливость совѣсти. Нарушить законы, сдѣлаться клятвопреступникомъ, уничтожить право, умертвить отечество -- честно-ли это? Пока дѣло еще не совершено -- предъ нимъ отступаютъ; когда оно удалось -- въ него кидаются съ головой. Гдѣ побѣда, тамъ нѣтъ нарушенія; ничто въ такой степени, какъ успѣхъ, не можетъ омыть и узаконить то неизвѣстное, которое зовутъ преступленіемъ. Въ первыя минуты Гуэръ сдерживался Въ послѣдствіи, онъ былъ однимъ изъ самыхъ энергичныхъ совѣтниковъ Луи Бонапарта. Это очень просто. Его предыдущій страхъ объясняетъ его послѣдующее рвеніе.
На самомъ дѣлѣ, упомянутая угроза была произнесена не Гуэромъ, а Персиньи.
Г-нъ де-Люинъ сообщилъ своимъ товарищамъ приготовлявшіяся мѣры и предупредилъ ихъ, что будутъ спрашивать ихъ имена, для отдѣленія бѣлыхъ овецъ отъ красныхъ козлищъ. Поднялся ропотъ, повидимому, единодушный. Со стороны представителей правой послышались великодушныя заявленія, которыя дѣлаютъ имъ честь.
-- Нѣтъ! нѣтъ! не назовемъ никого! Не позволимъ сортировать насъ! вскричалъ Гюставъ де Бомонъ.
Ватимениль прибавилъ:-- Мы вошли сюда всѣ вмѣстѣ; и всѣ вмѣстѣ должны выйти отсюда.
Однако же, нѣсколько минутъ спустя, Антони Typé получилъ извѣстіе, что составляется тайно списокъ именъ и что роялистскимъ депутатамъ предложено подписать его. Эту неблагородную рѣшимость приписывали, безъ сомнѣнія несправедливо, почтенному г. Фаллу.
Антони Тур е тотчасъ же заговорилъ среди смѣшаннаго шума групъ, наполнявшихъ дортуаръ.
-- Господа, вскричалъ онъ:-- составляется списокъ именъ. Это было бы подлостью. Вчера, въ мэріи Х-го округа, вы говорили намъ: ни правой, ни лѣвой не существуетъ; мы -- Собраніе. Вы вѣровали въ побѣду народа и искали безопаснаго убѣжища за нами, республиканцами. Теперь вы вѣруете въ побѣду государственнаго переворота и снова дѣлаетесь роялистами, чтобы предать насъ, демократовъ! Очень хорошо! дѣлайте какъ знаете.
Поднялся всеобщій крикъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ! ни правой, ни лѣвой не существуетъ. Всѣ -- одно собраніе! Одинаковая участь для всѣхъ!
Начатой списокъ былъ схваченъ и сожженъ.
-- По рѣшенію палаты, съ улыбкою сказалъ Ватимениль.
Нѣсколько минутъ спустя, явился комиссаръ форта и въ вѣжливыхъ выраженіяхъ, отзывавшихся, однако-же, приказаніемъ, пригласилъ представителей народа объявить свои имена, дабы можно было дать каждому опредѣленное назначеніе.
Крикъ негодованія былъ ему отвѣтомъ.
-- Никто, никто не назоветъ своего имени, сказалъ генералъ Удино.
Гюставъ де-Бомонъ прибавилъ:
-- Мы всѣ имѣемъ одно имя: Представители народа.
Комиссаръ поклонился и вышелъ.
Черезъ два часа, онъ вернулся. На этотъ разъ, его сопровождалъ начальникъ приставовъ (huissiers) собранія, нѣкто Дюпонсо, надутый простакъ съ краснымъ лицомъ и съ сѣдыми волосами, который, въ дни торжественныхъ засѣданій, съ важностью красовался у подножія трибуны въ воротникѣ съ серебрянымъ шитьемъ, съ золотою цѣпью на брюхѣ и при шпагѣ.
Комиссаръ, обратившись къ Дюпонсо, сказалъ ему:
-- Исполняйте свою обязанность.
То, что комиссаръ подразумѣвалъ, а приставъ понималъ подъ словомъ обязанность, состояло въ объявленіи именъ законодателей приставомъ.
Это дѣлалось такимъ образомъ:
Дюпонсо осмѣливался глядѣть въ лицо представителямъ, одному за другимъ, и сообщалъ ихъ имена полицейскому, который дѣлалъ отмѣтки.
Дѣлая этотъ осмотръ, господинъ Дюпонсо подвергался сильнымъ оскорбленіямъ.
-- Г-нъ Дюпонсо, сказалъ ему Ватимениль:-- я васъ считалъ дуракомъ, но думалъ, что вы все-таки честный человѣкъ.
Но наиболѣе жесткія слова сказалъ Антони Type.
-- Вы заслуживаете того, чтобъ называться Дюпеномъ.
Приставъ дѣйствительно былъ достоинъ того, чтобы быть президентомъ, а президентъ достоинъ того, чтобы быть приставомъ.
Когда стадо было сосчитано и классификація его была кончена, то оказалось на лицо тринадцать козлищъ, именно, десять представителей лѣвой: Эжень Сю, Эскиросъ, Антони Type, Паскаль Дюпра, Шанэ, Файоль. Воленъ-Дюрьё, Бенуа, Тамизье, Тельяръ Латрессъ, и три члена правой, которые наканунѣ вдругъ сдѣлались красными въ глазахъ coup d'état: Удино, Пискатори и Тюрьо де-ла-Гозьеръ.
Ихъ заперли отдѣльно, а остальныхъ сорокъ человѣкъ, одного за другимъ, выпустили на свободу.