Ну такъ что жъ! не станемъ унывать передъ смертiю, ухватимся обѣими руками за эту страшную идею и посмотримъ ей прямо въ лицо. Пусть она скажетъ намъ, чтР она такое, чего отъ насъ хочетъ, будемъ переворачивать ее во всѣ стороны, будемъ по складамъ складывать загадку и заранѣе посмотримъ въ могилу.
Мнѣ кажется, что только закроются глаза, я увижу необъятный свѣтъ, бездны свѣта, въ которыхъ духъ мой будетъ безконечно вращаться. Мнѣ кажется, что небо тогда заблещетъ собственнымъ блескомъ, что свѣтила будутъ на немъ темными пятнами и вмѣсто того, чтобъ быть, какъ для живыхъ глазъ, золотыми блестками на черномъ бархатѣ, покажутся чорными точками по золотой ткани.
Или, несчастный я человѣкъ, это будетъ, можетъ быть, отвратительная глубокая пропасть, со стѣнами окутанными мракомъ, и въ которой я буду безпрерывно падать, видя какъ въ темнотѣ копышатся какiя-то формы.
Или, пробудясь послѣ удара, я, можетъ быть, буду ползать во мракѣ на какой-нибудь ровной и мокрой поверхности, вертясь, подобно головѣ, которая катится. Мнѣ кажется, что поднимется вихрь, который будетъ катить меня, и что я по временамъ стану сталкиваться съ другими катящимися головами. Мѣстами будутъ попадаться лужи и ручьи неизвѣстной и теплой жидкости: все покажется чорнымъ. Когда глаза мои, въ то время какъ я буду вертѣться, обратятся кверху, они увидятъ только темное небо, густые слои котораго будутъ тяготѣть надъ ними, а вдали, на самомъ концѣ, большiе столпы дыма, чернѣе чѣмъ самый мракъ. Они увидятъ также, среди ночи, какъ будутъ летать красненькiя искорки, которыя, по приближенiи, станутъ огненными птицами, -- и все это цѣлую вѣчность.
Можетъ статься также, что въ извѣстные сроки мертвецы Гревы въ темныя зимнiя ночи станутъ собираться на своей площади. Это будетъ блѣдная и кровавая толпа, и я отъ нея не отстану. Луна спрячется, и говорить мы будемъ шопотомъ. Отель-де-Виль встанетъ, съ своимъ вывѣтрившимся фасадомъ, дырявою крышею и съ часами, безжалостными ко всѣмъ. А на площади воздвигается адская гильотина, на которой дьяволъ казнитъ палача: это будетъ утромъ въ четыре часа. Мы въ свою очередь сдѣлаемся толпою.
Очень вѣроятно, что такъ все и будетъ. Но если мертвецы приходятъ, то въ какихъ образахъ приходятъ они? Что сохраняютъ они изъ своего тѣла, неполнаго, изуродованнаго? Что они избираютъ? Является ли привидѣнiе въ видѣ головы или туловища?
И что дѣлаетъ смерть съ нашей душою? какую природу оставляетъ ей? Что отнимаетъ, и что даетъ ей? Куда дѣваетъ ее? Ссужаетъ ли иногда ее глазами плоти, чтобъ смотрѣть на землю и плакать?
О, священника! священника! который бы зналъ это! Я хочу видѣть священника и цѣловать распятiе!
Боже мой, все тотъ же!