Вошолъ какой-то господинъ въ шляпѣ, едва взглянулъ на меня, потомъ открылъ складной футикъ и сталъ мѣрить сверху до-низу каменныя стѣны, приговаривая очень-громко: "это такъ" или: "нѣтъ, это не того".
Я спросилъ у жандарма, кто это. Кажется, это архитекторскiй помощникъ, служащiй при тюрьмѣ.
Однакожъ и его любопытство было затронуто. Онъ пошушукалъ что-то съ сопровождавшимъ его нумернымъ, потомъ пристально посмотрѣлъ на меня, съ небрежнымъ видомъ покачалъ головою и снова заговорилъ громко и снова замѣрилъ.
Кончивъ работу, онъ подошолъ ко мнѣ и сказалъ звонкимъ голосомъ: -- черезъ полгода, мой милый, эта тюрьма будетъ получше.
А жестъ его, казалось, прибавлялъ: а ты, голубчикъ, этого не увидишь. Очень жаль.
Онъ даже почти улыбался. Я даже ждалъ минуты, что онъ надо мной мило подтрунить, какъ трунятъ надъ молодою, въ вечеръ ея свадьбы.
Мой жандармъ, старый солдатъ съ шевронами, отвѣчалъ за меня: -- милостивый государь, въ комнатѣ покойника не говорятъ громко.
Архитекторъ ушолъ, а я остался какъ одинъ изъ камней, которые онъ мѣрилъ.