А потомъ со мной случилась пресмѣшная исторiя.
Смѣнили моего старика-жандарма, которому я, неблагодарный эгоистъ, даже не пожалъ руки. Другой стоялъ на его мѣстѣ: человѣкъ узколобый, съ бычьими глазами, съ безсмысленной рожей.
Впрочемъ, я его даже и не замѣтилъ. Я сидѣлъ за столомъ, спиною къ двери и старался руками освѣжить лобъ свой; мысли затмѣвали разсудокъ.
Легкiй ударъ по плечу заставилъ меня обернуться. Это мой новый жандармъ, съ которымъ мы остались наединѣ.
Вотъ какимъ образомъ онъ заговорилъ со мною.
-- Преступникъ! Въ тебѣ доброе сердце?
-- Нѣтъ, отвѣчалъ я.
Крутой отвѣтъ, казалось, смутилъ его. Однакожъ, онъ продолжалъ, хотя и не безъ робости.
-- Злымъ не бываютъ изъ одного удовольствiя.
-- Какъ знать? возразилъ я. Если вы только это хотѣли сказать мнѣ, оставьте меня.
-- Извините, преступникъ, отвѣчалъ онъ. -- Только два слова. Вотъ еслибъ вы могли составить счастье бѣдняка, и это вамъ бы ничего не стРило, неужели-бы вы не составили?
Я пожалъ плечами. -- Вы, кажется, прямо изъ Шарантона? [ Домъ умалишенныхъ ] Нечего сказать, выбрали сосудъ изъ котораго хотите черпать счастiе. Мнѣ, составить чье-либо счастiе?
Онъ понизилъ голосъ и принялъ таинственный видъ, который вовсе не шолъ къ его идiотской физiономiи.
-- Да, преступникъ, да, счастiе! фортуну! Все это вы можете сдѣлать. Вотъ какимъ-образомъ: я бѣдный жандармъ. Служба тяжолая, жалованьице легонькое, а своя лошадь меня въ конецъ разоряетъ. Такъ вотъ, чтобъ уравновѣсить, я и взялся за лотерею. Надо-же промышлять чѣмъ-нибудь. Чтобъ выиграть, у меня до-сихъ-поръ нѣтъ только хорошихъ нумеровъ. Ужь гдѣ не ищу я вѣрныхъ; все падаютъ около. Возьму 76, выходитъ 77. Хоть тресни, не попадаю на настоящiе... -- Потерпите ужь немножко, я сей-часъ кончу. -- Теперь вотъ выходитъ для меня славная оказiя. Кажется, съ вашего позволенiя, преступникъ, вы ныньче того... Извѣстно ужь, что покойники, которыхъ такимъ-образомъ отправляютъ на тотъ свѣтъ, угадываютъ лотерею. Обѣщайте завтра вечеркомъ зайдти ко мнѣ, для васъ это вѣдь плевое дѣло? и скажите мнѣ три нумерка, три хорошихъ, настоящихъ, а? -- Я не боюсь мертвецовъ, не безпокойтесь. -- Вотъ мой адресъ: Попенкурская казарма, лѣстница А, No 26 въ концѣ корридора. Вы вѣдь меня узнаете? -- Пожалуй, хоть и ныньче вечеромъ, если это для васъ удобнѣе.
Я, пожалуй, и не отвѣчалъ бы этой дубинѣ, еслибъ безумная надежда не мелькнула въ умѣ моемъ. Въ отчаянныхъ положенiяхъ думаешь иногда волоскомъ перерѣзать цѣпь.
-- Слушай, сказалъ я ему, рѣшившись притвориться, на сколько это возможно человѣку, готовящемуся къ смерти; -- я, въ самомъ-дѣлѣ, могу тебя сдѣлать богаче самого короля, доставить тебѣ миллiоны, только съ условiемъ.
Онъ вытарищилъ свои безсмысленныя бѣльмы.
-- Съ какимъ? съ какимъ? Все, что прикажете, преступникъ.
-- Вмѣсто трехъ нумеровъ обѣщаю тебѣ четыре. Помѣняемся платьями.
-- Только-то! вскричалъ онъ, растегивая первыя пуговицы мундира.
Я всталъ со стула. Я слѣдилъ за всѣми его движенiями; сердце мое билось; я видѣлъ уже, какъ отворялись двери передъ жандармскимъ мундиромъ, видѣлъ и площадь, и улицу, и Палату Юстицiи за собою.
Но вдругъ, онъ повернулся ко мнѣ съ нерѣшительнымъ видомъ: -- А вы отсюда не уйдете?
Я понялъ, что все погибло. Однакожъ я рискнулъ употребить еще одно усилiе, пребезполезное и пребезумное.
-- Конечно уйду, но твоя карьера сдѣлана...
Онъ перебилъ меня.
-- Ишь ты! Какъ-же! А нумерки-то! Чтобъ они были настоящiе, нужно, чтобъ вы умерли.
Я снова сѣлъ, уничтоженный и убитый еще одною несбывшеюся надеждою.