Как-то раз, когда я играл на улице с ребятами в «слепую кошку», ко мне подошел какой-то высокий человек с большими усами, в албанской рубахе, подпоясанной широким расшитым поясом. Он взял меня за руку и повел куда-то. Это был один из архиерейских телохранителей. Он отвел меня к архиерею, а на другой день меня отправили в Видин[63].
О себе я не стану рассказывать, не буду говорить о своих слезах и детских годах, проведенных в Видине. Расскажу о том, что было с отцом и матерью.
Архиерей полагал, что, отняв у моей матери и меня, он заставит ее от отчаяния отдаться ему в руки, позволив ему овладеть и душой ее и телом. Но он ошибся в своих расчетах. Сперва мать была испугана моим исчезновением, но, узнав от моих товарищей, что меня увел архиерейский служитель, поняла, в чем дело, и решила защищаться. Прежде всего она пошла к окружному начальнику, упала ему в ноги и стала просить, чтобы он вернул моего отца и приказал архиерею вернуть меня. Но начальник ответил:
— Ты сама виновата, что позволила отослать мужа в Царьград, а сына увести монахам неизвестно куда. Лучше пойди к владыке и попроси, чтоб он простил тебя и твоего мужа. Владыка — добрый человек и сделает тебе добро.
Тогда мать моя пошла к нашим чорбаджиям и стала просить их о помощи. Но толстые и сытые чорбаджии ответили ей, что не хотят ссориться с турками и архиереем. Правда, свет не без добрых людей. Нашелся и между нашими чорбаджиями один, который согласился пойти к архиерею и попросить, чтобы тот вернул моего отца и меня. Но архиерей ответил, что моя мать — распутница и он не может оставить сына при ней, так как она его развратит. Он, владыка, как пастырь духовный, должен охранять каждую христианскую душу от греха, не давая ей погибнуть; поэтому он и не отдает меня матери. Что же касается моего отца, то, по его словам, он, владыка, не имеет к этому отношения, так как отец оскорбил не его, а власть.
— Но я христианский пастырь, — продолжал архиерей, — и хочу сделать добро этим людям. Я напишу в Царьград патриарху, чтоб он похлопотал перед визирем за Николу. А жену его думаю послать в какой-нибудь монастырь, чтоб она там замолила свои грехи.