Кличев жил будничной жизнью военного лагеря. По улицам проходили группами и в одиночку вооружённые люди, сновали курьеры, на галопе мчались связные партизанских отрядов. На одних ещё были овчинные полушубки, на других шинели или зелёные бушлаты, перетянутые ремнями. На головах — шапки–папахи, форменные армейские фуражки с малиновыми, чёрными и зелёными околышами и даже широкополые фетровые шляпы. Обуты были кто в кожаные, а кто ещё в валяные сапоги. Иные щеголяли в самодельных скороходах, сшитых из кожи убитых животных. У некоторых такие скороходы были стянуты медной проволокой — это называлось «на железном ходу». Командиров в этой разношёрстной толпе можно было отличить от остальных, главным образом, по полевой сумке, планшетке и пистолету.
В приёмной райкома партии всегда толпится народ, и у каждого неотложное дело до. Зайцева. Когда отды-, хает этот человек? Безумолку звенит на столе телефон.
Люди что‑то докладывают секретарю. На красном бюваре — стопки бумаг, подложенных помощником — их нужно просмотреть, подписать, дать необходимые указания. Лицо Зайцева осунулось, щёки ввалились, воспалённые глаза смотрят устало. Быстрым движением он снимает с рычага трубку, прижимает её плечом к уху и от этого кажется косоплечим и горбатеньким.
— Да? Слушаю… — голос его охрип и он часто откашливается. — Ещё поймали? К Лосю! К Лосю, говорю! Что? Говорю к Лосю, он со шпионами умеет говорить.
— Сегодня в ночь Кличев оставим, — сказал Зайцев Викторчику, — поедем в Усакиро. Там уж и партийную конференцию проведём. Примем развёрнутое решение о восстановлении в Кличевском районе Советской власти, колхозного строя.
— От Макея там парень к тебе. Сырцов, говорят, погиб.
— Сюда, сюда его!
Молодой человек в грязной кожаной куртке с зелёными петлицами на воротнике подал Зайцеву пакет.
— От Макея, — только и сказал он и без разрешения опустился на стул.
— Дорого обошлись нам Развады, товарищ Прохоров, — сказал Зайцев, дочитав письмо.
— Два дня был бой, — начал было Прохоров. Но в это время зазвенел телефон, и Зайцев поднял с рычага трубку.
— Да. Слушаю. Это ты, товарищ Лось? Ну–ну?
Лось, работая начальником районного отдела НКВД, проводил большую работу по очищению Кличевского района от немецких агентов, шпионов и диверсантов. На днях ему, наконец, удалось напасть на след шпионской организации, скрывавшейся под вывеской парикмахеров братьев Забутько. Об этом он сейчас и сообщил секретарю райкома.
Прохоров поднялся и пошёл к двери. Мчась на макеевском «Полицае» с донесением, он мечтал о том, как будет докладывать о Развадовском бое, о героической гибели Арама Моносяна, Ломовцева, комиссара. «Недосуг ему, Зайцеву‑то», — с грустью думал Прохоров, шагая по коридору. «Эх, чуть было не забыл! Надо зайти к Броне Щепанек, к здешней машинистке».
— Командир наш кланяется вам, товарищ Щепанек.
Девушка зарделась к остановилась, не допечатав слово.
— А комиссар, то есть товарищ Сырцов, — начал Прохоров, и голос его дрогнул, — последний земной поклон шлёт.
Округлившимися голубыми глазами Броня уставилась на Прохорова. Он видел, как краска сбежала с её лица, и оно стало словно мел. Ей не верилось, что нет этого живого, подвижного юноши в кожаной пилотке и потёртом реглане.
— Миша как? Макей‑то ваш как?
— Цел и невредим.
А секретарь райкома, прочитывая одно за другим донесения командиров отрядов, мрачнел всё больше и больше. Кроме тех потерь, которые понесли партизаны в боях за Кличев, его удручало чувство какого‑то беспокойства. «Откуда бы эго? Большевикам, вроде, такие чувства не к лицу», — иронизировал он над собой. Но, изучая карту, читая и перечитывая донесения, он чувствовал, что приближается развязка, что катастрофа неизбежна. «И закрывать глаза на опасность, подобно страусам, тем более не к лицу большевикам». Правда, партизанские отряды Изоха, Макея и Левинцева выбили противника из тех населённых пунктов, которые он занимал. Но Зайцев видел, как немцы, оставив одно село, занимали другое, гораздо ближе к Кличеву. Враги концентрировали большие силы карательных отрядов вокруг Кличевского советского района.
Вот он, Кличев: небольшой островок. А кругом что? Борки и Усохи заняты немцами. Из Бацевичей изоховцы выжили фрицев — это так! Но Заполье у них. И в Уболотье немцы опять наезжали. Ясно — нащупывают слабое место. Разведка и Лось доносят о прибытии всё новых и новых сил противника. И танки есть… Вон в Развадах Макея самолёты бомбили.
— Н–да… — сказал в раздумье Зайцев, отрываясь от карты, словно он созерцал какую‑то печальную картину.
В Кличеве начали готовиться к эвакуации. Всё, что можно было сжечь, сожгли. С болью в сердце Зайцев уничтожал интереснейшие документы — донесения разведки, командиров отрядов, Лося. В исторических музеях они хранились бы под стеклом. Кое‑что, правда, спрятали, зарыв в землю. Почти всё мужское население Кличева уходило вместе с партизанами в Усакино, ставшее новым центром Кличевского советского района.
На районном партсобрании в Усакине от макеевцев были Свирид, Михолап, сам Макей.