Как только Броня услышала выстрелы левинцевой пушки, сердце её радостно забилось. «Это моё избавление», — думала она, оглушённая разрывами снарядов. Осколки стёкол, вышибленные звуковой волной, со, звоном полетели на стол, на пол. «Это моё избавление», — думала она, выбегая на улицу. Улицы уже полны были народу. С бледным лицом пробегали в чёрных шинелях полицейские, где‑то плакала женщина. Немцы деловито тащили пушку. Но на лицах их не было уже того высокомерного выражения, с которым за день до этого они ходили по улицам. Броня побежала в ландрат{Ландрат — районное управление.}, где она последнее время работала уборщицей. Во дворе и у крыльца ландрата были немцы. Среди них находился и Макарчук. Увидев Броню, он улыбнулся какой‑то двусмысленной улыбкой, подмигнул ей, и это возмутило её. «Низкий предатель, чему радуешься?». Она отвернулась от него и проскользнула в помещение. Делая вид, что подметает пол, Броня украдкой сунула в корзину с мусором пишущую машинку с русским шрифтом и, забросав её рваными бумажками и_ окурками, вынесла всё это во двор и осторожно вывалила в мусорный ящик. Усатый немец подозрительно и испытующе посмотрел ей в глаза.
— Што делай?
— Пол мету, —ответила девушка, замирая от страха.
— Не нушно. Пускай пиль.
В это время опять появился Макарчук. Проходя мимо, он шепнул Броне, чтоб она шла домой.
— Если погибну, — помни: я свой, — сказал он.
Броня бросила на него суровый недружелюбный взгляд и побежала домой, закрыв лицо платком.
Вокруг Кличева, разгораясь, уже закипал бой. Пули с противным пением проносились над головой Брони. Она всё бежала, ускоряя шаг. Где‑то недалеко оглушительно взорвался снаряд, она присела, закрыв лицо ладонями. Удивительно: прижимаясь к земле и закрывая лицо ладонями, она всё же не испытывала страха.
Прибежав домой, девушка с бьющимся сердцем поднялась на чердак, где была спрятана «француженка» — подарок Макея. Опустив руку за карниз, она извлекла оттуда завернутую в бумагу и разное тряпьё небольшую винтовку, быстро протёрла её от пыли и, зарядив, стала выискивать цель. Где‑то трещали пулемёты, слышалась беспорядочная ружейная стрельба. Броня приложила к плечу винтовку, выставив ствол в небольшое сердцевидное окошечко. Прямо против неё стоял немец. Прижавшись к углу, он стрелял из автомата. Броня видела теперь только его толстый затылок, всё её внимание было приковано к нему, к этому затылку. Сердце её билось учащённо. Она затаила дыхание — «Только бы не промахнуться!» Потянула на себя спусковой крючок. Лёгкий толчок в плечо, пламя, громкий звук и осевший немец.
Опять ударила партизанская пушка. Снаряд пролетел совсем близко. Ударившись о каменную стену школы, он с невероятным громом разорвался, выбросив к небу чёрный сноп земли, дыма, огня и камня. Она и радовалась, и боялась, и хотела только одного, — чтобы эти снаряды снова и снова проносились над ней. Ведь эти снаряды бьют по её врагам, а ради этого не страшно, если и в самом деле разорвётся сердце. Она и сама стала беспрерывно стрелять, сваливая то одного, то другого немца. И вдруг, когда она уже навела было дуло винтовки на очередную жертву, выбежавшую из бокового переулка, оружие едва не выпало у неё из рук, она задрожала всем телом. Сквозь сердцевидное отверстие чердака она увидела фигуру человека? бежавшего широким шагом. На нём был чёрный длинный казакин, голова перевязана белым бинтом. «Макей, Макей», — шептала она бледными дрожащими губами. Она бросилась к лестнице и, чуть не упав, спустилась с чердака и выбежала на улицу. Золотистые пышные волосы её развевались на встречном ветре. Броня бросилась к тому месту, где видела Макея, но там было столько вооруженного народа, что она, опешив, не знала, куда ей идти. Не соображая, что делает, она обратилась с вопросом о Макее к пробегавшему мимо партизану.
— Что? А вы кто такая?
Она не знала, что сказать и тем навлекла на себя подозрение. Партизан грубо вырвал у неё винтовку. Она не сопротивлялась, отдала оружие и покорно пошла, ведомая за руку молодым и красивым воином, в жёлтом полушубке и в чёрной шапке с красной лентой на ней. На них никто не обращал внимания, так как все в это время интересовались только боем. Партизан втолкнул девушку в одну из комнат бывшего помещения ландрата. Как хорошо они знакомы ей, эти комнаты. Сколько грязи она повыметала из них. Открыв тяжёлую дубовую дверь, партизан и Броня вошли в красиво убранный кабинет. Здесь уже была приёмная секретаря райкома партии. За столом сидел молодой хлопец.
— Ты что, товарищ Ерин?
— Вот гражданка по улицам с винтовкой бегала, Макея искала.
— Вот как! — удивился человек, сидевший за столом.
В это время открылась дверь кабинета секретаря райкома партии и в растворе её появился невысокий смуглый человек, с чёрным густым мазком под носом. .Увидев Броню, он остановился, ласковая улыбка осветила его лицо. Это был секретарь райкома партии товарищ Зайцев.
— Арестованная? — .спросил он.
— Вроде, — сказал человек, сидевший за столом.
— Впустите ко мне.
Броня сидела против чёрного человека и не испытывала ни малейшего страха. «Наши, свои», — думала она, улыбаясь. Зайцев смотрел на неё и тоже улыбался. У него много было причин для того, чтобы вдоволь посмеяться. Сколько раз он видел её за пишущей машинкой в кабинете Макарчука, куда Володин приводил его, как старика–нищего. Как‑то ещё украдкой она подала ему десять немецких марок. Разумеется, Броня не узнала в этом человеке того несчастного нищего, глядя на которого она не раз в. своё время плакала.
— Так, зачем вам все‑таки Макей?
— Он жив? Скажите мне хоть одно слово, — взволнованным голосом, со слезами на глазах говорила девушка.
Зайцев улыбнулся.
— Ну, жив. Дальше что?
Девушка вынула платок, утерла им слёзы.
— Вы извините меня, я скажу вам всё, — начала она, волнуясь, и рассказала, как попала к ненавистному Макарчуку, как тот заставил её работать на машинке, как она узнала о Макее и как, наконец, спрятала пишущую машинку. Вспомнив о нищем–старике, опять всплакнула.
— Вам смешно, — сказала она, всхлипывая, — а он был такой старенький, а Макарчук всё хотел повесить его. Говорят, что его где‑то убил полицай Володин.
— Ну, если бы это случилось, мы бы с вами теперь не разговаривали.
— Я вас не понимаю.
Зайцев громко расхохотался.
— Ведь стариком‑то был я, — говорил он сквозь смех. — Давайте‑ка сюда вашу машинку. Вы нам с ней очень пригодитесь теперь.
Через полчаса Броня уже печатала первые распоряжения по восстановлению Советской власти в Кличевском районе. В одном из приказов упоминалось имя Степана Павловича Лося. Подавая напечатанные листы секретарю райкома, Броня, осмелев, сказала, что о каком-то Лосе ей раза два говорил Макарчук, что он его знакомый.
— Я со Степаном, Павловичем немного была знакома, но Макарчуку сказала, что совсем не знала такого человека. Мне противно было, что с таким человеком у меня были общие знакомые.
— Это понятно, — улыбнулся Зайцев, щупая чёрный ежик своих усов. — О! Лось у нас большой начальник — нарком внутренних дел республики Кличев. Ведь коку–кому, как не товарищу Лосю, известны все наши враги, тайные агенты гестапо. Ведь правда?
— Я не знаю, почему ему известно так много.
Ей хотелось ещё раз узнать о Макее, но вдруг почему‑то стало казаться это неуместным. «У товарища секретаря так много дел!» Выходя из кабинета, она решила навестить Лося и уже через него узнать, где теперь Макей.