Положение Гриши оказалось серьезней, чем думали. От большой потери крови он не мог оправиться, и рана не заживала.
Леонид Григорьевич после осмотра вышел на двор, где, сидя на завалинке, грелись на солнышке Николай Павлович, Прохор и Ваня.
— Я ничего не могу, сделать. Нужно переливание крови, — сказал он, беспомощно разводя руками.
— Как же быть? Погибать мальчишке?
Ваня не мог поверить, что Гриша умрет, но все-таки тревога за приятеля не давала покоя. Кроме того, он впервые оторвался от семьи, и неизвестно, когда сможет вернуться домой. Всё это действовало на мальчика угнетающе, и он ходил растерянный, мрачный.
Прохор всячески старался развлечь своего спасителя. Рассказывал замысловатые истории, приглашал на охоту, но ничего не помогало. Ваня либо отказывался, либо молчал.
«Тоскует… надо мальчишке дело дать, — решил Николай Павлович. — Ладно, я соображу чего-нибудь».
Что происходило в партизанском отряде, Ваня точно не знал. По догадкам Гриши и тем отрывочным разговорам, которые ему приходилось невольно слышать, они заключили, что отряд сейчас ведет разведку, организует диверсии, печатает листовки, совершает нападения на гарнизоны, налаживает связи. К Николаю Павловичу отовсюду приходили какие-то люди с донесениями, привозили оружие, боеприпасы.
— Я не знаю, когда он спит, — рассказывал Гриша. — Всё время, понимаешь, пишет или чего-нибудь делает. И, знаешь, народу у нас… больше полка наверно.
— А где они?
— Везде. В лесу живут, в деревнях… Ну, скажи, где Петр Захарович?
— Не знаю. Уехал куда-то.
— А Максим Савельевич?
— Тоже нет. Он в другой деревне.
— Ну вот. А я знаю. Они далеко уехали, народ собирать.
В избу вошел Николай Павлович с учительницей местной школы.
— Вот и садовод наш, — сказал Николай Павлович. — А я за тобой хотел посылать. Вот какое дело, Ваня. Надо будет помочь здешним ребятам. Время для пересадки деревьев еще не ушло?
— Нет.
— Займись. Возьми, на себя руководство.
— А что делать, Николай Павлович?
— Сад разведете у школы. Не мне тебя учить. Действуй. Это настоящий садовод, — обратился он к учительнице. — Свои сорта яблонь выводит.
Ваня посмотрел на девушку, и оба покраснели от смущения. Она была совсем молодая. Перед войной кончила институт и, получив сюда направление, занималась первый год.
— Пойдемте…
— Фамилия его Морозов, — подсказал Николай Павлович.
— Пойдемте со мной, товарищ Морозов.
Ваня вышел следом за учительницей на улицу. Молча они направились в конец деревни, где стоял большой новый дом школы.
— Вы где-нибудь учились садоводству? — спросила девушка.
— Нет. Я с дедом занимался и книги читал.
— А я в огороде люблю копаться. Очень завидую тем, кто занимается садоводством.
— А это никому не запрещено.
— Что? — не поняла девушка.
— Садоводством заниматься. Была бы охота.
Подходя к школе, они разговаривали уже свободно, и Ваня чувствовал, что молодая учительница обращается с ним, как со взрослым.
В школе собралось десятка полтора деревенских мальчиков и девочек. Многих он уже раньше видел.
— Ребята, вот этот мальчик хорошо знает садоводство. Он дал согласие помочь нам устроить сад, — обратилась учительница к собравшимся. — С чего мы начнем?
Вопрос не застал юного садовода врасплох. Идя сюда, он решил никаких занятий не проводить, а прямо приступать к делу и попутно давать пояснения. Ему казалось, что ребята, выросшие в деревне, знают не меньше, если не больше его.
— Лопаты нужны, — сказал Ваня.
— Лопаты у нас найдутся.
Учительница ушла в школу. Ребята обступили Ваню и с любопытством смотрели на него. Между собой они давно говорили о новом жильце колхоза. Приезд на лодке, побег из тюрьмы, поездка с пчеловодом в город были им известны. Они знали, что родителей у Вани здесь нет, и называли его в своих разговорах «партизанский сын». Еще больше интересовал их Гриша, лежавший в самаринской избе. Они видели, как его туда пронесли, и слышали, что он ранен, но где, кем и при каких обстоятельствах — это была тайна.
Некоторое время стояли молча, не решаясь заговорить.
— Вы что хотите разводить? Фруктовый сад? — начал Ваня. — Яблоки, груши, сливы, вишни?
На лицах появились улыбки. Переглянувшись, они продолжали молчать.
— Ну, чего вы, немые, что ли? Как твоя фамилия?
— Сазонов Иван, — охотно ответил светлоголовый голубоглазый паренек.
— Тезка, значит. Я тоже Иван.
— Ты из города приехал? — спросил Сазонов.
— Из города.
— На лодке?
— На лодке.
— Я знаю, где вашу лодку спрятали. В новой риге. А вы с тем вместе приехали?
— Вместе, — ответил Ваня, поняв, что вопрос касается Гриши.
— Его пулей ранило? — продолжал спрашивать Сазонов.
— Пулей.
— Вы на фронте были?
— Нет.
— Они партизанили, — уверенно сказал длинноногий парень, стоявший рядом с Сазоновым.
— Нет, мы не партизанили.
— А как же?
— Долго рассказывать, — уклонился Ваня. — Вы лучше скажите, что хотите сажать? Яблоки?
— У нас яблоки не родятся.
— Почему?
— Не знаю.
— А вы пробовали?
— Нет.
— Так чего же говоришь — не родятся?
— А так люди говорят. Яблоки зимы боятся, морозов. Если посадить, то сразу и померзнут.
— Чего ты мне басни рассказываешь! — сердито перебил его Ваня. — У меня дома маленький сад, но и то мы каждый год почти тонну яблок снимаем.
— Врешь! — удивленно сказал Сазонов. — Сколько же у тебя яблоней?
— Семь деревьев.
— Семь? — еще больше удивился Сазонов и прыснул смехом.
Остальные весело присоединились. Девочки, отвернувшись, сдержанно фыркали в кулаки. Этот смех рассердил Ваню.
— Чего смеешься? — резко сказал он.
— А чего ты врешь? — с угрозой в голосе спросил длинноногий. — Задаешься?
— Погоди, Вася, — остановил его Трофим, низенький коренастый мальчик. — Он верно говорит. Яблони у нас даже в лесу растут. Я сам знаю.
— Растут. А какие на них яблоки родятся? Кислятина, в рот не возьмешь, и твердые — не раскусишь.
— Потому что дикие, — сказал Ваня. — Никто за ними не ухаживает, навозом не удобряет.
— А разве яблоки тоже навозом удобряют?
— Ну ясно.
Вернулась учительница с тремя лопатами.
— Вот всё, что у нас нашлось.
— Пускай они из дому принесут, — сказал Ваня.
— Совершенно верно. Ребята, быстро сбегайте домой и принесите по лопате.
— А грабли не надо? — спросила одна из девочек.
— Нет.
— Надежда Алексеевна, он говорит, что у него семь яблонь растут. А с них тонну яблок собирают, — сказал Сазонов.
— Ну, и что же? Он хорошо дело знает. Яблони у него культурные. Так и должно быть.
— Неужели тонна?
— Они еще молодые. А когда подрастут, то и больше можно снимать, — горячо сказал Ваня, забыв, что яблони срублены.
— Вы его слушайте, ребята: Николай Павлович рассказывал, что он дело знает. Председателем мичуринского кружка был.
Когда ребята вернулись с лопатами, план работы был намечен.
Большая часть мальчиков и все девочки оставались с учительницей для разбивки участка и копания ям. Остальные должны были отправиться в лес за саженцами, о которых говорил Трофим.
Первую яму, шириной с метр, выкопал сам Ваня. Дерн и верхний слой земли он сложил направо, около ямы, а нижний, подпочвенный, налево.
— Землю нужно всегда так разделять, — объяснил он. — Вот эта земля плодородная. Тут перегною много, дерн, а эта пустая земля. Сейчас плодородную землю надо вниз сложить. В нее корни дерева лягут и сразу же себе питание найдут. А эту землю сверху наложить. Дерево надо сажать чуть выше, потому что земля осядет и сравняется… Ну это потом, когда будем сажать. Надежда Алексеевна, вы копайте, а мы пойдем в лес.
— Сколько же ям копать, товарищ Морозов?
— А сколько вам надо?
— Ну хорошо. Это мы сами решим. А для кустарников как нужно копать?
— Так же. Только вы лучше с ниткой ямы размечайте. Красивей, когда деревья ровно посажены, — посоветовал Ваня.
С группой самых боевых и знающих окрестный лес мальчиков Ваня отправился на поиски материала. Он решил, что если они не найдут диких яблонь, то накопают молодых рябин. Потом к ним можно будет привить груши.
— Слушай, где ты видел дикие яблони? — спросил он Трофима.
— Это далеко. За брусничником.
— У-у… километров пять, не мене, — подтвердил Сазонов.
— А много их там? — спросил Ваня.
— Да штуки три, что ли…
— А большие они?
— Большие.
— На руках не унести?
— Куда там на руках! Громадные.
— А все-таки мы сходим туда, — твердо сказал Ваня. — Там, наверно, и маленькие есть.
— Откуда им быть?
— Яблоки-то падают на землю? Падают. А в них семена.
— Это верно, — согласился Трофим.
Сначала мальчики разыскали участок, где росло много молоденьких рябин. Пятерым ребятам Ваня поручил выкапывать деревца и носить в школу.
— Главное, чтобы корни не засохли. Смотрите, какие они тоненькие, как паутинки. Попадут на солнце, и готово. Много ли им надо? Как принесете — сразу землей забросайте. Понятно? — пояснил он на прощанье.
Иван Сазонов, длинноногий Вася, коренастый Трофим и такой же широкоплечий его брат Шурка пошли с Ваней за брусничник. Дорогу ребята знали хорошо, шли уверенно напрямик, без тропинок, местами обходя болота.
— Здесь грузди растут, — сказал Трофим на ходу.
— Они хитрые. Схоронятся под мохом, не скоро найдешь. А копнешь — целую корзину наломаешь.
— Я люблю белые собирать, — сказал Ваня.
— Боровики!.. В этом крае мало их, а туда на уграх… видимо-невидимо. Там сосны много и белый мох.
Постепенно разговорились. Ване нравились его спутники. Откровенно, без всякой хитрости они рассказывали о своей жизни, добродушно смеялись друг над другом. Чувствовалась между ними крепкая спайка.
«Дружные ребята», — подумал Ваня.
Когда в разговоре коснулись партизан, Ваня удивился осведомленности ребят. Они знали больше его. Васька выболтал один секрет, настороживший Ваню.
— Скоро самолет прилетит. Он радио партизанам привезет, а обратно раненого заберет.
Ваня сделал вид, что эта новость ему известна.
— А откуда он прилетит, знаешь? — спросил он.
— Из Ленинграда. Откуда больше?
Сердце у мальчика забилось. Неужели Гришу отправят в Ленинград на самолете? Жаль расставаться с другом. Уедет Гриша, и Ваня останется совершенно один.
— Это еще, неизвестно, прилетит — не прилетит, — сказал он.
— Как неизвестно? Вчера ночью должен был прилететь. Костры на дальних лугах заготовили, — уверенно подтвердил Мишка. — Стойте! Здесь озеро, надо правей брать. Сейчас и придем.
Три громадных диких яблони росли рядом. По всему было видно, что попали они сюда не случайно. Кругом рос молодой лес. Раньше тут были пашни: кто-то здесь жил, трудился, а потом забросил место.
— А знаете что, ребята? Здесь жил какой-нибудь отшельник.
— Ну да, откуда ты знаешь?
— Смотрите, как старый лес растет. Квадратом. Тут он землю пахал.
— А дом-то где?
— Сгнил, наверно, или сгорел.
— Верно. А может, он клад где-нибудь зарыл. Они богатые были, отшельники. Надо поискать, — сказал Васька.
— Бросьте выдумывать. Клад! — передразнил Ваня. — Вот я клад уже нашел. Смотрите, сколько яблонь насеялось.
Дружно принялись за дело и за короткое время накопали тридцать пять молоденьких яблонек. От недостатка питания и обилия сорняков все яблони вытянулись, стволики у них были тонкие и вряд ли они выжили бы здесь.
Ребят охватил азарт. Они уже мечтали о громадном саде при школе.
— Только яблок не дождаться, — с огорчением заметил Сазонов.
— Почему?
— Оборвут зелеными.
— Пускай попробуют. Мы дежурить станем по очереди и никого не пустим, — сказал Трофим.
— Сами караульные и оборвут, — возразил Сазонов.
— А горох в колхозе не обрывают.
— То горох, а то яблоки.
— Замолчи, — рассердился Трофим. — Ваня, а что если большие выкопать да свезти на лошадях? — предложил он, останавливаясь около старых яблонь.
— Нет. Вы лучше сделайте так, — посоветовал Ваня. — Осенью, когда яблоки созреют, соберите их, дайте им сгнить, а семечки выберите и посейте. Потом я вам подробно расскажу и покажу, как надо прививку делать.
Выкопанные деревья разделили поровну, перевязали, корни их завернули в сырой мох и, взвалив, на плечи, тронулись в обратный путь. Ваню освободили от ноши, и он взялся нести лопаты.
— Трофим, а у тебя отец сильный? — спросил Ваня.
— Отец не шибко. Дед здоровый был. Подковы ломал, как хворостинку. Дядя Митя у нас самый здоровый.
— А где он?
— Кто?
— Дядя Митя.
— В Красную Армию пошел.
Усталые, но довольные пришли ребята в село. Около школы уже стояли ровные ряды рябинок, а свежевырытые ямки в таком же порядке спускались к реке. Посадку отложили до утра, а принесенные яблоньки сложили в сарае, спрыснув мох водой. Ваня попрощался с новыми приятелями и отправился домой.
Прохора не было. На столе стояла кринка молока и лежал большой ломоть хлеба. Уже засыпая, Ваня спохватился, что не зашел навестить Гришу, но решил сделать это завтра.
Проснулся Ваня от резких толчков. Прохор сильно тряс его за плечо.
— Ваня, вставай скорей!
— Что такое?
— Поднимайся, дружок. Сейчас полетишь.
— Куда полечу? — с недоумением спросил Ваня.
— Давай, давай… Некогда, – торопил его Прохор. — Боевая тревога! Некогда ждать. Какие у тебя вещи есть, всё забирай.
— Ничего у меня нет.
— Тем лучше.
Ваня начал понимать, что произошло какое-то важное событие, и заторопился.
— Самолет прилетел, — рассказывал Прохор уже на ходу. — Неделю ждали. Радиста нам прислали и станцию. Сейчас с Москвой будем говорить, как по телефону.
— Ну, а я-то зачем? — допытывался Ваня.
— Николай Павлович всё скажет. Иди, не отставай.
Ваня бежал вприпрыжку, спотыкаясь о кочки, камни. Шли прямо по полю, не разбирая дороги. За перелеском, на лугу горели костры и между ними черным силуэтом четко вырисовывался самолет.
Когда они подошли к самолету, Гриша, закутанный в тулуп, уже сидел в кабине.
— Долго вы копались! — встретил их Николай Павлович. — Ваня, я решил тебя с Гришей отправить. Делать тебе здесь нечего, а Грише нужен сопровождающий. Одним словом, лети, дружок. Вот тебе два письма. Это письмо официальное. Ты отдашь в штабе…
Николай Павлович подробно объяснил, что нужно делать, к кому обращаться.
— А это письмо к другу моего отца. Раньше он работал в Ботаническом саду. Разыщи его и передай письмо. Очень может быть, что ты у него устроишься работать. Не потеряй. Желаю тебе счастья. Война кончится, соберемся вместе…
Кто-то потряс Ванину руку, кто-то похлопал его по плечу, и крепкие руки подсадили в самолет. Из темноты подбросили Ване полушубок.
— Надевай. Холодно будет, — крикнул Прохор.
Затем мальчика привязали ремнями к сидению.
— Ваня, летим! — услышал он сбоку голос Гриши.
Хотелось ответить, но треск мотора заглушал слова.
Самолет покачнулся, начал слегка подпрыгивать и, подпрыгнув последний раз, вдруг пошел плавно. Костер мигал внизу. Над Ваней сияли крупные звезды.