У нанайца Бельды был сынок Чокчо́. Совсем маленький. Едва ходить умел.
Всю зиму Бельды охотился. Много пушнины[12] накопил. И соболь у него был, и горностай, и белка, и лисица, и медведь, и куница, и волк. Смотрит Бельды на меха и радуется:
— Вот поеду в Сань-Син[13], меха продам, еды, припасов-привезу на целый год. Сетку новую куплю, ружье, патроны, порох, платье, игрушки.
Летом, и верно, собрался Бельды в Сань-Син ехать.
— Отец, возьми меня с собой в город, — попросился Чокчо.
Но Бельды не хотел брать сына с собой. В те давние времена дорога была опасна. В пути встречались разбойники. Бельды сказал:
— Что ты, сын, как это можно, чтобы дома мужчин не осталось? Кто же будет мать и сестренок защищать? Надо тебе остаться.
Уехал отец.
Много времени прошло. Чокчо учился ножом владеть. Сидит, стругает. Ложку сделал, лодку маленькую сделал. Оленя вырезал из дерева, медведя. Много сделал разных вещей… А отца все нет. Листья на деревьях пожелтели. Трава желтая стала. А Бельды не едет домой.
Потом из соседнего стойбища приехали люди.
Мать Чокчо угостила гостей юколой.
Сидели, сидели они, курили, курили, юколу ели, ели, потом говорят:
— Мы вместе с Бельды в Сань-Син ездили. Торговали. Обратно вернулись…
— А где отец? — спрашивает Чокчо.
Люди очень смутились.
— Твой отец, — говорят, — торговал с одним человеком по имени Лян. Тот у отца всю пушнину купил. Пошел Бельды к этому купцу, чтобы рассчитаться, и не вернулся. Не купец Лян, а разбойник. Всю пушнину Бельды взял и его самого убил.
Чокчо спрашивает:
— А почему вы за отца моего не заступились?
Гости говорят:
— У того человека большая шайка. А нас мало. Нс могли мы заступиться за твоего отца. Побоялись. Люди Ляна могли нас догнать, всех перебить и товары отнять.
— Плохо вы сделали! — сказал Чокчо.
Гости обиделись, сели в лодку и уехали.
Мать Чокчо стала плакать, сестренки тоже. Плакали они до того, что у них глаза опухли.
— Что теперь будет с нами? — спрашивал» они друг друга.
Но делать нечего — слезами Бельды не вернешь! А жить надо. Поплакали, поплакал» они и за дело взялись. Старшая сестра пошла в лес — охотиться. Младшая в оморо́чку[14] села, по Амуру поехала — рыбу ловить. Мать дома осталась — шкурки мяла, обед варила.
А Чокчо сказал матери:
— Сшей мне унты[15], испеки лепешку. Пойду Ляна искать. Найду, отомщу за отца и товар верну.
Мать удивилась:
— Что ты, Чокчо? Куда ты пойдешь? Ты маленький!
Но Чокчо был упрямый мальчик.
— Отец сказал, что я мужчина. А мужчины должны защищать род, должны мстить врагу! — молвил он.
Видит мать — Чокчо на своем стоит, не уговорить его.
Испекла лепешку. Сшила унты. Взял Чокчо свой нож, охотничью повязку на голову надел, юколы в мешок положил, простился с сестрами, с матерью и пошел.
Шел, шел Чокчо — видит: на пути большой лес. Деревья высокие-высокие. Сосны, дубы шумят, вершинами качают. Конца-края лесу нет. Не побоялся Чокчо. Идет по лесу, лепешку жует, ножом играет, песню поет. Вдруг слышит голос:
— Куда идешь, маленький нанаец?
Оглянулся Чокчо. Никого вокруг нет. А голос опять окликает его. Отвечает Чокчо:
— Иду за отца мстить!
— Помоги мне, и я тебе помогу! Другом буду, — говорит тот же голос.
Видит Чокчо: лежит на камне жолудь. Падал с дерева на землю, а упал на камень. Лежит и высыхает.
— Возьми меня с собой! — говорит жолудь. — Пригожусь!
Взял Чокчо жолудь. Пошел дальше. К реке вышел. Видит — на мели щука лежит. Рот открыла, глаза вылупила, задыхается. Спросила щука, куда Чокчо идет. Мальчик ответил. А щука говорит ему:
— Помоги ты мне, и я тебе помогу! Другом буду.
Пустил Чокчо щуку в воду. Напилась щука воды, надышалась. Глаза на место стали. Чешуя у нее заблестела. Попросила щука Чокчо взять ее с собой.
— Пригожусь, — говорит.
Положил мальчик щуку в мешок. Дальше пошел. Повстречал покинутую избушку. Остановился отдохнуть. Снял унты, ног» повыше положил. Лепешку откусил. Вдруг слышит скрипучий-скрипучий голос:
— Куда ты идешь, мужчина?
— За отца мстить! — говорит Чокчо. — А ты кто? Где?
— А я около тебя лежу.
Увидел тут Чокчо, что у самого очага, в золе, лежит ве́ртел, на котором мясо жарят. Кто-то бросил его в огонь. Погнулся вертел, чуть не сгорел, окалиной покрылся. И ему Чокчо помог, окалину песком отчистил. Направил его. Совсем вертел как новый стал.
— Спасибо, Чокчо! Ты мне помог, и я тебе помогу. Возьми меня с собой, — говорит мальчику вертел.
Взял Чокчо вертел и пошел дальше. Мимо покинутой рыбалки проходил, опять голос какой-то услыхал. Спрашивают его, куда идет. Ответил Чокчо. И разглядел, что говорят с ним мялка да колотушка, которыми рыбью шкурку выделывают. Кто-то в мялку гвоздь вбил, а у колотушки черенок сломал. Вытащил Чокчо из мялки гвоздь, а колотушке новый черенок выстрогал.
— Вот спасибо тебе, Чокчо! Ты нам помог, и мы тебе поможем. Возьми нас с собой, — говорят ему опять.
Взял Чокчо мялку с колотушкой и пошел своей дорогой. Вдруг видит — в траве лыжа валяется. «Вот, — думает Чокчо, — хорошая лыжа. Жалко только, что одна». А в это время и другую увидел. Далеко лежит вторая. Не поленился мальчик, принес вторую лыжу. Сложил вместе. А лыжи ему говорят человеческим голосом:
— Ты нам помог, и мы тебе поможем. Куда ты идешь, маленький нанаец?
— За отца мстить! — говорит Чокчо. — Да только не знаю, дойду ли… Путь далекий, а сил у меня мало.
Тут лыжи опять говорят:
— Не грусти. Становись, покатим тебя — скорее дело-пойдет!
Рассмеялся Чокчо:
— Кто же осенью на лыжах ходит?
Однако на лыжи Чокчо все-таки стал. Тут выросли у лыж крылья. Поднялись они на воздух и полетели. Быстро-быстро. Чуть повязка с головы Чокчо не слетела. Щука в мешке завозилась, выглянула, под собой море увидела и говорит:
— Ну, молодец, Чокчо! Пожалуй, мы до Ляна скоро доберемся.
А лыжи летят. Только ветер свистит в ушах. Мелькают внизу реки, леса, стойбища. У Чокчо дыхание захватывает.
Примчали лыжи в Сань-Син.
Посмотрел Чокчо и испугался.
Стойбище большое-большое. Фанз много. Никогда мальчик не думал, что столько фанз в одном месте может быть. Рядами стоят. Одна на другую поставлены. И народу множество. Шум стоит, как в бурю. Толкаются люди, кричат. Продают, покупают, меняют. Людей много, а знакомых нет. Стал Чокчо спрашивать, как ему Ляпа найти. Смеются прохожие над мальчиком, не понимают его языка. Кто ударит его, кто на него крикнет. Наконец один старик показал ему, где живет Лян. Пошел в ту сторону маленький нанаец.
Увидел — стоит красивая фанза. У крыши концы кверху загнуты. На концах серебряные колокольчики висят, звенят. В окнах прозрачная рисовая бумага вставлена. Вокруг деревья разные растут — вишни, яблони. Золотые птички на ветках сидят. Музыка играет повсюду. Ручьи меж деревьев струятся, журчат, о чем-то потихоньку разговаривают.
Вошел Чокчо в дом, кричит:
— Эй, Лян! Выходи на бой! — И палку приготовил, чтобы с Ляном драться.
Но Ляна не было дома. И никто не отозвался на вызов мальчика.
Вошел тогда Чокчо в комнату Ляна. В золу очага сунул жолудь, чтобы тот на мягком полежал. Щуку пустил в умывальный таз. Вертел около печи поставил. Мялку с колотушкой оставил у двери. Сам сел на стул. И заснул от усталости.
Вечером вернулся домой Лян, веселый, пьяный. Захотел он развести в очаге огонь, нагнулся над ним, стал угли раздувать. Тут жолудь подскочил и изо всей силы ударил его в глаз. Взвыл от боли Лян, кинулся к тазу с водой, чтобы — промыть глаза. Тут щука из таза высунулась и цапнула его за нос. Отскочил Лян от таза. А тут вертел ему в спину воткнулся. Перепугался Ляп. Кинулся к двери, чтобы убежать. Тут набросились на него колотушка с мялкой. Принялись они колотить, мять, обжимать Ляна так, что он и света не взвидел. И до тех пор колотушка с мялкой работали, пока из Ляна тонкую шкурку не сделали.
Проснулся Чокчо, спрашивает:
— Не пришел Лян?
А друзья ему в ответ:
— Пришел на свою голову! Смотри, какой он теперь стал.
Посмотрел Чокчо. Видит — лежит белая мягкая шкура, совсем на ро́вдугу[16] похожая. Сказал спасибо Чокчо своим друзьям; только пожалел, что не сам он с Ляном расправился.
Положил Чокчо в шкуру Ляна всю пушнину, охотничий припас, продовольствие, товары, что были в доме Ляна. Связал. Собрал своих друзей: жолудь, щуку, вертел и мялку с колотушкой. Стал на лыжи.
Поднялись лыжи опять, пролетели, как стрела, под самым носом у слуг Ляна, которые бежали ему на помощь.
Долетели лыжи до того места, где их Чокчо нашел. Оставил их Чокчо.
— Спасибо за помощь! Чужого мне не надо.
Колотушку и мялку у покинутой рыбалки оставил: пригодятся хозяину, когда вернется. Вертел положил у костра на старое место. Щуку в самую глубину реки пустил. Жолудь на мягкую землю положил, чтобы тот пророс и новое дерево выросло из него.
И пошел своей дорогой.
Домой вернулся богатым. Как развернул шкуру Ляна, все удивились — так много влезло в шкуру разбойника.
Сестры очень радовались возвращению Чокчо. Мать от радости плакала.
А Чокчо сказал сестрам как мужчина и охотник:
— Мои унты совсем износились. Сшейте мне новые. Завтра я пойду в тайгу.
Сестры сшили ему унты из шкуры Ляна.
Унты носились очень долго, потому что нет на свете кожи крепче кожи обманщика и грабителя, которого не проймет жалость и не трогают несчастья и слезы обиженных им.
