( Засѣданіе 14 августа, 1867 г. московскаго столичнаго мироваго съѣзда 1‑го округа ).
Дѣло это — одно изъ многихъ, въ которыхъ рѣчь идетъ объ оскорбленіи городовыхъ, обратило на себя особенное вниманіе по своему содержанію. Вотъ почему аудиторія съѣзда была наполнена публикой еще до открытія засѣданія. Но такъ какъ въ этотъ же день было назначено къ слушанію въ окружномъ судѣ дѣло, въ которомъ являлся защитникомъ тотъ же кн. Урусовъ, то онъ и просилъ предсѣдателя отложить разсмотрѣніе дѣла Евграфова до 3‑хъ часовъ; къ сожалѣнію, и къ 4 часамъ дѣло въ окружномъ судѣ не окончилось. Князь Урусовъ вынужденъ былъ просить съѣздъ отложить дѣло Евграфова до другаго засѣданія. Но съѣздъ не счелъ себя въ правѣ отложить разсмотрѣніе дѣла, и потому было приступлено къ докладу безъ бытности князя Урусова; обвиняемый же былъ налицо. Передъ докладомъ дѣла, г. Евграфовъ заявилъ, что онъ защиту себя поручилъ князю Урусову, и потому просилъ подождать его.
Г. предсѣдатель отвѣтилъ на это, что судъ не имѣетъ права отложить разсмотрѣніе дѣла.
Обстоятельства дѣла состоятъ въ слѣдующемъ. Изъ акта, составленнаго надзирателемъ 4 квартала Арбатской части, видно, что обвиняемый Евграфовъ, по показанію дворника Михайлова, пришелъ 10 марта, днемъ, въ домъ Орлова и началъ стучаться въ запертую дверь квартиры г-жи Брукъ. Когда дворникъ сталъ просить обвиняемаго, чтобы онъ прекратилъ стукъ, онъ его не послушался, «плюнулъ Михайлову въ глаза», ударивъ кулакомъ но лѣвой рукѣ, а потомъ толкнулъ ногою и снова продолжалъ стучать. Затѣмъ, когда явилась полиція, то Евграфовъ городовымъ Кронштейну, Лысенкѣ и Бухарину наносилъ удары руками и ногами, кричалъ караулъ, схватилъ зубами пальто Кронштейна и разорвалъ его. Наконецъ, по словамъ полицейскаго акта, обвиняемый, вынимая изъ ноженъ Лысенко шашку, кричалъ, что его рѣжутъ. По словамъ того же акта, городовые сначала удерживали Евграфова, но потомъ вынуждены были связать ему рукп и въ такомъ видѣ представили въ контору 4 квартала Арбатской части. На разбирательствѣ у мироваго судьи Арбатскаго участка г. Евграфовъ виновнымъ себя не призналъ и обстоятельства дѣла разсказывалъ совсѣмъ въ иной формѣ. Такъ онъ говорилъ, что когда онъ стучался въ двери, то дворникъ и кучеръ толкнули его такъ сильно, что онъ упалъ; поднявшись, онъ увидѣлъ около себя городоваго Кронштейна, который далъ свистокъ, затѣмъ прибѣжали городовые, связали его и начали бить.
Противъ этого городовой Кронштейнъ объяснилъ слѣдующее: онъ требовалъ, чтобы Евграфовъ пересталъ стучать въ запертыя двери, или же отправился съ нимъ въ контору квартала. Но Евграфовъ сѣлъ на извощика и хотѣлъ скрыться. По словамъ Кронштейна, Евграфовъ началъ бить его въ грудь, когда его вторично приглашали въ контору, причемъ разорвалъ на немъ зубами пальто и ударилъ наотмашъ въ грудь городовыхъ Лысенко и Бухарина. Чтобы защититься отъ побоевъ Евграфова городовые связали его.
Три другихъ обвинителя — городовые Лысенко и Бухаринъ и дворникъ Михайловъ — подтвердили слова Кронштейна.
Свидѣтель, извощикъ Ивановъ, между прочимъ, сказалъ, что къ нему сѣли въ сани: Евграфовъ вмѣстѣ съ городовыми Лысенко и Бухаринымъ. Тогда Евграфовъ скинулъ съ себя шубу и ударилъ городовыхъ наотмашъ въ грудь такъ, что они полетѣли съ саней. Затѣмъ Евграфова, по словамъ извощика, связали и положили въ сани, гдѣ онъ продолжалъ биться и рваться. Городовые же его не били.
Изъ двухъ свидѣтелей обвиняемаго поручикъ Жуковскій показалъ, что онъ видѣлъ, какъ городые Кронштейнъ, Лысенко и Бухаринъ били связаннаго Евграфова; а прапорщикъ Никитинъ сказалъ, что, проходя мимо лавки Соболева, онъ видѣлъ, какъ городовые били связаннаго Евграфова; въ лицо этихъ городовыхъ онъ узнать не можетъ. По словамъ свидѣтеля, у Евграфова былъ подбитъ глазъ и распухла шея.
Депутатъ со стороны полиціи, квартальный надзиратель Ларіоновъ, просилъ судью отсрочить разбирательство дѣла до представленія имъ новыхъ свидѣтелей. Ко вторичному разбирательству г. Ларіоновъ представилъ свидѣтелей: мѣщанку Васильеву, двухъ городовыхъ Антужевскаго и Тіунова, мальчика Герасимова и крестьянина Максимова. Обвиняемый Евграфовъ отвелъ свидѣтеля Тіунова, такъ какъ, по его словамъ, Тіуновъ тоже его ударилъ.
Мальчикъ Герасимовъ объявилъ, что онъ видѣлъ, какъ Евграфовъ ударилъ городоваго Лысенко въ грудь.
Выходя изъ лавки, сказалъ, между прочимъ, свидѣтель Максимовъ, я видѣлъ, какъ городовые вели Евграфова и потомъ, связавъ ему руки, посадили въ сани, откуда онъ вскорѣ упалъ: за что Евграфова вязали — я не знаю.
Городовой Антужевскій пояснилъ, что онъ помогалъ сажать въ сани связаннаго Евграфова и болѣе ничего не видалъ. Показаніе Васильевой ничего существеннаго не представляетъ. Мировой судья нашелъ, что въ дѣдѣ этомъ заключаются слѣдующія обстоятельства: артиллерійскій счетчикъ Евграфовъ пришелъ въ пьяномъ видѣ въ домъ Орлова и началъ стучать въ запертую дверь, чѣмъ нарушилъ общественный порядокъ и тишину. При этомъ дворникъ дома, Михайловъ, подошелъ къ нему и просилъ перестать производить безпорядокъ въ чужомъ домѣ, но Евграфовъ его не послушалъ. Когда приглашенные дворникомъ полицейскіе служители требовали, чтобы Евграфовъ шелъ съ ними въ кварталъ, онъ оказалъ имъ сопротивленіе и, выйдя со двора, сѣлъ на извощика, желая уѣхать. Тогда городовые употребили силу: стащили его съ саней, связали ему руки и, посадивъ на другаго извощика, отправились съ нимъ въ кварталъ. Когда связывали Евграфова, онъ оказывалъ сопротивленіе и въ это время между нимъ и городовыми невольно произошла драка, продолжавшаяся и во время пути. На основаніи этихъ соображеній, мировой судья призналъ Евграфова виновнымъ: 1) въ нарушеніи общественной тишины и въ произведеніи драки, 2) въ неповиновеніи полицейскимъ чинамъ во время исполненія ими своихъ обязанностей по службѣ и оскорбленіи ихъ дѣйствіемъ, а потому и приговорилъ Евграфова къ аресту на два мѣсяца. Съ другой стороны, признавая и полицейскихъ нижнихъ чиновъ виновными въ употребленіи слишкомъ жесткихъ и превышающихъ ихъ власть мѣръ къ задержанію и аресту Евграфова, мировой судья постановилъ: Кронштейна, Лысенко и Бухарина за употребленіе слишкомъ жесткихъ мѣръ и нанесеніе побоевъ Евграфову, при отправленіи ими обязанности по службѣ, передать для должнаго взысканія г. московскому оберъ — полицеймейстеру.
На этотъ приговоръ обвиняемый Евграфовъ подалъ отзывъ, въ которомъ изложилъ обстоятельства дѣла такимъ образомъ: 10‑го марта, въ 2 часа дня, Евграфовъ пришелъ въ квартиру г-жи Брукъ, для полученія отъ нея своихъ вещей. Г-жа Брукъ согласилась отдать вещи, но просила, чтобы Евграфовъ угостилъ ее. Возвратившись изъ погребка, куда Евграфовъ ходилъ за виномъ для угощенія, онъ увидѣлъ, что на дверяхъ г-жи Брукъ виситъ наружный замокъ, а сама она стоитъ у окна. Желая что — нибудь узнать о своихъ вещахъ, г. Евграфовъ началъ стучать въ дверь. Но въ это время подошли къ Евграфову дворникъ и кучеръ и такъ сильно оттолкнули его, что онъ упалъ наземь. Раздраженный подобнымъ поступкомъ, г. Евграфовъ началъ крупный разговоръ съ дворникомъ. Въ это время на дворъ вошелъ человѣкъ въ гражданскомъ платьѣ, и когда Евграфовъ, еще разъ безуспѣшно постучавъ въ дверь, вышелъ на улицу, неизвѣстный послѣдовалъ за нимъ, и, выйдя на улицу, далъ сигнальный свистокъ. Еще не успѣлъ Евграфовъ дойдти до угла и сѣсть на извощика, какъ къ нему подбѣжали неизвѣстный и двое городовыхъ. «Всѣ трое, говоритъ Евграфовъ, стаскиваютъ меня съ извощика, связываютъ руки и кладутъ меня на другаго извощика, потомъ, должно быть, по принятому обыкновенію, начинаютъ бить и душить въ саняхъ». На дорогѣ къ санямъ подбѣжалъ еще какой — то городовой и снова ударилъ Евграфова. По прибытіи въ частный домъ, неизвѣстный, оказавшійся унтеръ — офицеромъ Кронштейномъ, «пользовавшимися у частнаго пристава Реброва преимуществомъ», и два другіе городовые заявили дежурному офицеру, что Евграфовъ ихъ билъ. Тогда Евграфова посадили подъ арестъ, гдѣ онъ содержался, свѣдома самого частнаго пристава, три дня, до тѣхъ поръ пока актъ былъ составленъ и переданъ судебному слѣдователю. Но послѣдній, найдя, что поступокъ Евграфова подсуденъ мировому судьѣ, предложилъ освободить Евграфова отъ ареста. Евграфовъ просилъ освидѣтельствовать знаки нанесенныхъ ему побоевъ, но хотя актъ осмотра и былъ составленъ врачомъ, но вмѣстѣ съ дѣломъ судьѣ представленъ не былъ, и только 22 іюля г. Ларіоновъ представилъ судьѣ отношеніе врача отъ 5 іюня, тогда какъ побои были нанесены Евграфову 10 марта. Далѣе Евграфовъ указалъ на разнорѣчіе въ показаніяхъ свидѣтелей и обратилъ вниманіе на первоначальный актъ, составленный въ конторѣ квартала 11 марта, гдѣ ни одинъ изъ городовыхъ не жаловался на такой ударъ, отъ котораго кто — нибудь изъ нихъ могъ упасть. Заявленіе это сдѣлано Кронштейномъ только на судѣ. «Наконецъ, продолжалъ Евграфовъ, невозможно, чтобы я былъ въ состояніи избить четырехъ человѣкъ: еще можно было бы повѣрить этому показанію городовыхъ, еслибы они по обязанности службы переносили удары; но коль скоро они допустили драку со мной, какъ это призналъ судья, то побѣда противъ четырехъ не могла быть на моей сторонѣ, а вѣрнѣе всего, что мнѣ наклали всюду столько толчковъ, что и пересчитать трудно» ( при чтеніи этого мѣста въ публикѣ смѣхъ ). Далѣе Евграфовъ указалъ на то, что требованіе городовыхъ слѣдовать за ними въ контору нельзя признать законнымъ, такъ какъ онъ не совершилъ преступленія, за которое бы подлежалъ преслѣдованію полиціи. И если Евграфовъ подлежалъ вызову въ судъ за то, что стучался въ дверь своей знакомой, то его не слѣдовало вести въ контору квартала, а достаточно было отъ г-жи Брукъ удостовѣриться о его званіи и мѣстожительствѣ, и затѣмъ вызвать къ суду.
Наконецъ, в. Евграфовъ въ своемъ отзывѣ объяснилъ, что свидѣтель Ивановъ, вопреки требованію закона, не былъ удаленъ въ особую комнату и слышалъ существо обвиненія. «Объ этомъ, продолжаетъ Евграфовъ, я хотѣлъ сдѣлать надпись на моемъ показаніи, но г. судья мнѣ этого не позволилъ, сказавъ: «Вы можете подать обь этомъ отзывъ». Въ своемъ показаніи я написалъ, что подалъ особый отзывъ. Далѣе, г. Евграфовъ просилъ судью записать въ протоколъ отвѣты свидѣтелей, клонящіеся къ обнаруженію противорѣчія и несообразности; но и въ этой просьбѣ судья отказалъ, прибавивъ: «Что вы меня учите! Я что хочу, то и запишу». Въ доказательство справедливости этихъ фактовъ, г. Евграфовъ сослался на свидѣтелей, бывшихъ при разбирательствѣ его дѣла.
На основаніи всѣхъ этихъ соображеній г. Евграфовъ просилъ съѣздъ отмѣнить приговоръ судьи Арбатскаго участка и отъ ареста освободить.
Предсѣдатель. Что вы можете добавить къ вашему отзыву?
Обвиняемый. Я прошу спросить свидѣтеля Моисея Максимова, который хотя и былъ спрошенъ судьею, но котораго показаніе записано не вполнѣ, затѣмъ я прошу спросить и свидѣтелей, названныхъ въ отзывѣ, для подтвержденія того обстоятельства, что г. судья не вполнѣ записалъ показанія и отказалъ мнѣ въ просьбѣ записать въ протоколъ нѣкоторые отвѣты, клонящіеся въ мою пользу. Наконецъ я обращаю вниманіе ваше, гг. судьи, на то, что часть показанія поручика Жуковскаго зачеркнута и вовсе не упомянута въ приговорѣ судьи, изложенномъ въ окончательной формѣ. Между тѣмъ это показаніе для меня важно. Наконецъ, гг. судьи, изъ дѣла вы усмотрите разнорѣчіе въ показаніяхъ и ихъ неполноту; не вполнѣ точная передача ихъ будетъ подтверждена и выставленными мною свидѣтелями, и кромѣ того я ссылаюсь на газету, гдѣ было также напечатано объ этомъ.
Предсѣдатель. Въ какой газетѣ?
Обвиняемый. Въ газетѣ «Москва».
Предсѣдатель. А кто это писалъ, вы не знаете?
Обвиняемый. Я этого не знаю, но объ этомъ можно спросить редакцію…
Г. товарищъ прокурора находилъ возможнымъ спросить выставленныхъ г. Евграфовымъ свидѣтелей, но такъ какъ въ съѣздѣ не было священника, то, по его мнѣнію, слѣдовало отложить разбирательство дѣла, а допросъ свидѣтелей поручить одному изъ мировыхъ судей.
Г. Евграфовъ болѣе ничего не прибавилъ.
Мировой съѣздъ опредѣлилъ: признавая Евграфова виновнымъ въ нарушеніи общественной тишины и нанесеніи оскорбленій дѣйствіемъ полицейскимъ служителямъ, постановилъ подвергнуть Евграфова аресту на двѣ недѣли (48 и 31 ст. уст. о нак.).