Наконец небо стало чистое, солнышко…
Можно лететь. Теперь прямо на полюс!
Быстро приготовили одну машину. Она была сильно нагружена. Аэродром на Рудольфе круто обрывается над морем. Надо оторваться от земли во-время, не то — гибель.
Но недаром за рулем сидел замечательный летчик, Герой Советского Союза Михаил Водопьянов. Тяжелая машина легко взлетела. Мы в воздухе. Курс — на полюс.
Это было 21 мая 1937 года, в 4 часа 52 минуты.
Летим очень высоко. Ровно гудят моторы. Мы жадно смотрим вниз. Но там — облака. Иногда видны просветы, «окна». В «окнах» мелькают льды, льды, льды…
Так летим уже шесть часов.
Вдруг штурман Спирин и Женя Федоров в один голос закричали:
— Полюс! Мы над полюсом!
Водопьянов повел самолет на снижение. Всё ниже, ниже… Прошли облака. Под ними — туман. Наконец туман кончился. Водопьянов стал выбирать льдину для посадки.
Долго кружил он над белыми льдами, приглядывался. Наконец выбрал огромную льдину и стал летать над ней, прицеливаясь, как лучше сесть.
Вот лыжи коснулись льда, заскользили, и машина остановилась.
Мы все, тринадцать человек, выскочили на лед, стали друг другу жать руки, стали друг друга обнимать, целовать, поздравлять…
Мне кричат:
— Иван Дмитриевич, хозяин полюса, принимай свои владения!
Я оглядывался. Кругом ледяные поля. Так вот он, полюс, из-за которого погибло столько смелых путешественников, который считался недоступным! Теперь на полюс ступили мы, большевики.
Кренкель раскинул радиостанцию. Но что-то там застопорилось. Часы идут, а радио не работает. Все волновались: «Мы на полюсе, а никто про это не знает, и наверняка думают, что мы погибли!»
Кренкель успокаивал:
— Ничего, наладится.
Через одиннадцать часов радио заработало. Мы обрадовались и сразу же передали товарищу Сталину первую радиограмму с полюса.